Господаревы отроки

      Николай устал. Ему попадались самые разные противники на небольшом поле боя — сильные, слабые, чрезмерно самоуверенные, не осознающие, что творят, много какие еще. Все лица слились в сплошное неинтересное пятно. Омегу никто из них не мог одолеть.       Не зря, ох не зря родитель так требовательно учил его держать меч и отстаивать свои честь и достоинство. Пережив страшное насилие, он сделал все для того, чтобы его единственный ребенок не пережил подобного. И Николай поклялся и родителю, и самому себе — ни один альфа в мире не сможет взять его силой, никто не сможет над ним надругаться. Если омега и отдаст кому-то свою честь, это будет по его воле. И если у него когда-нибудь будут свои дети, он воспитает их сильными и стойкими. Если будет омега, он будет обучен держать меч и защищать себя, а ежели альфа — в нем Николай привьет высокие нравственные качества, что не позволят ему дурно обращаться с омегами или же бетами.       Осмотрев сухой песок под ногами, омега сжал плотнее ладонью рукоять своего меча. Всего три соперника, ничего страшного. Он с ними разберется, а потом вернется во дворец, чтобы ухаживать за принцами. И не стоит особо волноваться о принце Кайле. Во всяком случае, Николай себе это несколько раз повторил мысленно. Даже если принц пострадает в ходе боя, король не накажет за это лекаря, Альфред уже сам дал это понять. Как минимум, правитель в принципе был зол на своего брата и явно не хотел, чтобы тот получил лекаря. Возможно, Николаю стоило быть благодарным за то, что король его так ценит.       Услышав странный шум за спиной, омега обернулся. О том, что что-то уже пошло не так, ему сообщил повалившийся а песок альфа. Вперед него упал его меч. Мужчина как-то неуклюже поморщился. Очевидно, его ударили в спину. Вперед вышел другой альфа.       Николай сглотнул. Принца Кайла было сложно не узнать даже издалека. Он был довольно высок, статен и, что уж скрывать — красив, даже несмотря на отчетливо выделяющуюся старую ранку на переносице. Но лекарь никогда не обманывался на внешность, особенно если речь шла об альфах. Принц был крайне опасен, его улыбка не предвещала никому ничего хорошего. А если вспомнить о его мести ныне покойному королевичу Луи, можно было в полной мере осознать, насколько он беспринципный в своей жестокости и непоколебимый в стремлении восстановить свою честь.       — Прошу прощения, не люблю ждать, — усмехнулся Кайл, смотря на омегу и говоря намеренно громко, чтобы Николай его слышал. — Я начну, а там видно будет. Уверен, вы простите мне такую наглость.       Он обращался к уже поваленному наземь альфе и второму конкуренту в битве за омегу, решившему благоразумно покинуть поле поединка. Разве кто-то посмеет спорить с принцем? Тем более с таким, как Кайл, от которого вообще не знаешь, чего ожидать.       Омега напрягся всем телом, сжав рукоятку сильнее. Принц не дал ему возможности подготовиться к этому поединку морально, но Николай не был намерен показывать страх.       Он боялся, безусловно, пусть и не показывал этого никогда и никому. На его красивом лице всегда было тотальное спокойствие — сказывались годы практики. Альфам нравится видеть страх на лицах омег, но как же они теряются, если омега спокоен и собран настолько, что на его лике не дрогнул ни один мускул. Этому Николая так же учил его папа. Если альфа давит на тебя морально — дави в ответ. Если альфа замахнулся на тебя — бей первым. Если альфа решил, что может взять над тобой верх — докажи ему обратное.       — Как же иначе…       Омега сказал это тихо, но, должно быть, Кайл прочитал по губам, потому как весьма довольно улыбнулся и красиво взмахнул мечом, давая понять судье, что они готовы начинать. Николай бросил взгляд в сторону трибуны, на которой, как он точно знал, находился король. Отчетливо вспомнились слова королевича и его наставления ни в коем случае не поддаваться в бою принцу. Николай бы скорее умер, чем поддался. Только честный бой и никак иначе, тем более, что ему совершенно не улыбалось становиться собственностью принца Кайла.       На что может быть способен этот человек? Николай не хотел знать, не хотел оказаться под ним, не хотел оказаться в его власти. В конце концов, это ровно та самая категория альф, которых он избегал всю свою жизнь и с которыми не хотел никак контактировать.       — Пусть битва будет честной. Начинайте!       Едва прозвучали слова судьи, Николай устремил свой взор на принца, подняв меч. Нельзя отвлекаться, только не в этом бою. Он уже стольких альф победил, разберется и с этим как-нибудь. И пусть Кайл потом будет злиться, король не позволит ему ничего сделать лекарю. Каким бы мстительным не был принц в отношении омег, что отвергли его, здесь ситуация иная. И даже у Кайла должно хватать мозгов, чтобы это понимать. Николай стоял на месте, ожидая нападения, но принц не спешил. Он вообще казался слишком расслабленным, и это немного напрягало. Лениво размахивая мечом, точно играя от скуки, Кайл сделал пару шагов вперед и пошаркал ногой по песку.       — Давненько я не участвовал в турнирах. В последний раз, кажется, было года два назад. Я тогда обыграл всех и получил в награду глупый серебряный венок. Знаешь, почему глупый? Он так противно въедался в виски и скользил по волосам. Крайне неудобная штука.       Омега отчетливо слышал его. Теперь их разделяло от силы метра три, не больше. Николай ожидал нападения и честно не понимал, почему принц болтает на отвлеченные темы вместо того, чтобы уже начать бой. Что это, какая-то особая методика отвлечения внимания?       Не дождавшись никакой реакции, принц нисколько не смутился.       — А вообще я люблю сражения. Но обычно мне приходилось биться с альфами. Я был поражен, когда увидел, как ты раскидываешь альф. Это было эффектно. Мне понравилось. Я бы даже сказал, что меня это возбудило. Не думал, что меня может так завести сильный омега.       Кайл расплылся в улыбке и окинул Николая откровенно раздевающим взглядом. Омега в полной мере ощутил на своем теле этот взгляд. Подобное многократно происходило прежде, потому как лекаря, как и его родителя, угораздило родиться очень красивым. Таких альфы всегда примечают, всегда хотят и пытаются заполучить.       — И поэтому Вы решили вызвать меня на бой?       К слову, бой все еще не начался, а судья не посмел и слова сказать. Должно быть, опасался реакции принца. Кайл ведь творит, что хочет, до тех пор, пока не вмешается король.       — Конечно, — отозвался принц. — Я сразу понял, что просто обязан попытать счастье.       — Какая глупость.       Не стоило говорить с Кайлом в подобном тоне. Более того — не стоило вообще с ним говорить, Николай это прекрасно понимал.       — Как знать. Чем сложнее добывается награда, тем она слаще.       — Награда в виде венка не была сладкой?       Принц вдруг отрывисто засмеялся.       — Что мне венок в сравнении с красивым и обольстительным омегой? Уверен, тебя будет всяко приятнее трогать, да и в виски ты въедаться не будешь, если я посажу тебя себе на лицо.       Николай еще ни разу не начинал бой сам. Он всегда оборонялся и уже после атаковывал, так уж сложилось. Но в этот раз выдержка его подвела. Смотреть и дальше на самодовольного принца и слушать его слова было просто неприятно, так что омега сделал два уверенных шага и взмахнул мечом. Его выпад Кайл играючи легко отбил, шагнул вперед и сам закинул меч. Николай на миг уловил в чужом лезвии отражение своих синих глаз, потом встретился взглядом с принцем, ровно в тот миг, когда послышался лязг от встречи мечей. Откинув противника на несколько драгоценных сантиметров, омега отступил.       Ему стало не по себе сразу же. Не примечательные взгляду вещи, которые нельзя узреть, можно лишь ощутить. Все внутри него начало паниковать, потому как инстинкты омеги уловили острое возбуждение альфы. Несмотря на то, что они оба участвовали в поединке, в котором можно даже погибнуть, Кайл был возбужден. Более того, он вполне намеренно источал феромоны, и на омегу, давно не принимавшего никаких подавителей, это подействовало наихудшим образом.       Тело непроизвольно задрожало. Как правило, альфа должен быть расслаблен для того, чтобы так уверенно использовать феромоны. О каком расслаблении может идти речь, если он сражается? Николай ясно осознал, что если так пойдет и дальше, его просто подставит под удар собственная природа омеги. Этого нельзя допустить.       Он вновь подался вперед, совершив еще один уверенный выпад, который принц отбил. Потом еще один, и еще. Кайл не атаковывал в ответ, отбивался и продолжал улыбаться. А эффект его феромонов становился все более и более настойчивым. Чужой запах начал заполнять легкие омеги. Николай снова отскочил в сторону, теперь ощущая настоящую панику.       — Какого…       Не позволяя ему передохнуть, принц атаковал его сам. Лезвие прошло в опасной близости от лица, Николай откинулся назад как раз вовремя и успел отбить стремительный второй удар. Лезвия вновь с мерзким лязгом встретились, но теперь противники не спешили их разнимать.       — Чувствуешь, да?       Кайл определенно знал, что делает. Неужели в мире и правда существует альфа, который так ловко манипулирует своими феромонами даже в такой ситуации? Николай слышал, что такое возможно, но никогда прежде не сталкивался с подобным лично.       — Это невозможно…       Омега, правда, уже не был в этом уверен. Альфа улыбнулся ему и откинул прочь, а потом отпустил меч, не сводя с Николая свой внимательный взгляд.       — Что только не делает хороший стресс с организмом. Когда-то и я думал, что это невозможно, но потом оказалось, что у меня есть редкий дар побеждать противника, даже не обладая при этом выдающимися боевыми навыками. Иначе как думаешь я без усилий побеждал во всех турнирах? Я ведь крайне неважный вояка.       Николай сглотнул. Перед глазами начало мутнеть, отвратительно сладостный аромат в легкий мутил разум. Никогда прежде ни один альфа не мог вот так на него повлиять. Как же нужно управлять своими феромонами, чтобы вот так свести с ума противника, буквально сковать его тело? Лекарь недооценил принца. Интересно, а знают ли вообще остальные о таких вот его умениях?       — Проклятье.       И ведь нельзя сказать, что это нечестно. В бою все горазды использовать свои таланты, просто мало какой альфа способен в ходе поединка расслабиться настолько, чтобы пустить в ход феромоны. Более того, мало у какого альфы в мире эти феромоны настолько сильные, что могут скосить даже другого альфу.       — Меня всегда это забавляло. Иногда так здорово иметь преимущество, правда? Ты бы меня легко одолел, если бы не мой маленький секрет, ведь так? Воистину, ты — потрясающий.       Николай осознал, что если так пойдет и дальше, он просто проиграет. А что будет потом? Этот альфа получит возможность сотворить с ним все, что захочет. И опять же, кто знает, что вообще придет ему в голову?       Собрав всю волю в кулак, омега сжал меч и подался в атаку, приложив все имеющиеся у него силы. Он не мог проиграть, только не безумцу вроде Кайла. Если проиграет, уже никто не сможет его защитить. И тот факт, что принцу победа досталась лишь благодаря невероятному контролю феромонов, Николая никак не спасет. Опять же, формально — это все еще честная битва.       Первый выпад Кайл отбил, на второй ему пришлось отскочить, потому как лезвие едва не прошлось по его скуле, на третий же удар повезло не так сильно, и из плеча принца хлынула кровь. Светлая рубаха тут же впитала в себя ее, но Кайла словно ничего не смутило. Он засмеялся и, отбив очередной удар, весьма ловко контратаковал, откинув омегу. Недолгая близость, пусть и вот такая, сыграла с Николаем злую шутку: эффект феромона стал еще сильнее, отчего взгляд стал совсем мутным, а дыхание начало срываться.       — Ты прекрасен, но я хочу увидеть твое лицо во время оргазма. Хочу послушать твои стоны в моменты, когда я буду тебя растягивать. Давно я не желал так сильно омегу.       Слова альфы доносились словно сквозь толщу плотной ваты. Николай начал слабеть, а Кайл, прекрасно это понимая, подался в атаку. Стало понятно, почему он с самого начала был так спокоен и не спешил начинать бой, который его противник проиграл заведомо. У Николая не было шанса изначально.       Омега с трудом отбил атаку, но после следующего выпада ладонь не смогла удержать меч — Кайл бил со всей силы, зная, как и что ему нужно делать, и не позволяя себе усомниться в своих действиях. Меч упал на песок, а Николай не успел среагировать. Чужая рука схватила его за шею, так, будто омега уже стал собственностью этого альфы. Впрочем, практически так оно и было. Хватка была сильной. Но едва Николай решил, что принц намерен его задушить, альфа прижал его к своему распаленному крепкому телу и шепнул на ухо:       — Однажды я упустил омегу, которого желал всем своим нутром. Второй раз такого я не допущу.       Едва омега сообразил что к чему, принц окончательно сократил расстояние между ними, сжимая шею на уровне кадыка. Мгновение, и все тело сковала боль. Николай вскрикнул и зажмурился. Он окончательно потерял контроль над своим телом, но пока не осознал этого в полной мере. Боль прекратилась, хватка ослабла, после чего омега рухнул на колени. Он уперся ладонями в теплый песок, едва не свалившись в него лицом, совершенно не осознав, что касается макушкой ног альфы.       Впервые в жизни Николая поставили на колени. Поставил на колени альфа, который даже не был сильнее, просто оказался хитрее. Руки задрожали, на глазах появилась влага, а боль в шее снова дала о себе знать. Теперь осознание накрыло его в полной мере, давая понять, что случилось.       Все так же держа в руках меч, Кайл склонился над ним. Его пальцы уверенно обхватили подбородок омеги и подняли повыше, так, чтобы их взгляды вновь пересеклись.       — Теперь ты мой. И в отличие от Луи, ты от меня не сбежишь, как бы ни пытался. До скорой встречи, дорогой.       Изогнутые в усмешке губы на короткий миг прижались к губам Николая, и тот так и не смог оттолкнуть от себя этого альфу. Кайл отпустил его, откинул в сторону ненужный более меч и направился в сторону изгороди, у которой уже появился король в сопровождении принцев Джеймса и Мэттью. И когда только они успели спуститься с трибуны? Король собирался было что-то сказать, но обнаружил взглядом сидящего на коленях Николая, и слов так и не последовало. А вот Кайл, дойдя до правителя, поклонился ему в едва ли не шутливой манере и сказал:       — Ваше Величество, можете меня поздравить. Я наконец-то женюсь.       Николай уставился в песок. Он проиграл, впервые в жизни, а на изгибе его шеи, в опасной близости от линии ключицы, уже зияла едва-едва поставленная метка.

***

      — Куда меня ведут?       Гилберт спросил это в третий раз, но ответа так и не последовало. Стражники молчали, но кронпринц знал, что время суда над ним еще не пришло. Так в чем же дело вообще? Никто ему ничего не объяснял. Молчаливые альфы довели его до старого тронного зала, которым император давно не пользовался. Здесь всегда было темно, но на сей раз горели свечи и пара факелов у самого выхода, так что рассмотреть фигуру отца Гилберт смог сразу же.       Едва увидев его, молодой альфа испытал жгучую обиду. Родной отец не удосужился с ним поговорить сразу по его возвращении из Скандрии, а лишь отправил в темницу и потом решил судить. Прежде кронпринцу все сходило с рук, и лишь после исчезновения Гюнтера пора удачи прошла, очевидно, навсегда. Быть может, стоило сожалеть о том, что он по своей же глупости потерял брата.       Да, Гилберт был виноват. Он проиграл девственность родного брата-омеги в карты, несмотря на то, что все кругом ему твердили, как же этот брат важен и для династии, и на для всей империи. Ведь Гюнтер был единственным омегой в роду. И он был доверен Гилберту, как кронпринцу и будущему императору. И именно он в итоге его и потерял.       Больше всех своих детей Фридрих любил именно Гюнтера — вот что стоило понимать с самого начала. Понимать всем, особенно Гилберту. Надо было беречь Гюнтера, надо было не обижать его, не отдавать на поругание, в конце концов. Надо было с ним разговаривать, обсуждать ответственность перед династией, как-то условиться о том, что породив нужных роду наследников, они бы вполне могли дальше спокойно жить каждый своей жизнью. Они бы договорились, если бы Гилберт посчитал необходимым договориться.       Он не хотел признавать свою вину. Куда удобнее было думать, что виноват лишь Фридрих. Это именно он возложил на наследника ответственность, которой тот не хотел.       — Ваше Величество.       Кронпринц поклонился, уставившись в пол. Он ощущал хватку рук стражников, и от этого захотелось невесело усмехнуться.       — Я был намерен узреть тебя лишь на суде, но меня убедили в том, что стоит поговорить с тобой до него. Наедине.       Император обернулся, наконец, смотря на сына. Гилберт выпрямился, отчетливо вспомнив минувшую встречу с отцом, когда Фридрих отвесил ему пощёчину с такой силой, что кронпринц свалился с ног. Уже тогда все начало рушиться, но Гилберт продолжал верить, что это временно, что совсем скоро все вновь будет, как раньше.       — Тебе есть, что мне сказать?       Кронпринц сглотнул. Да, он многое должен был сказать, например, то, что они успели обсудить с князем Хенриком, но слова упрямо отказывались складываться в адекватные предложения.       — Я не знаю, в чем меня обвиняют, но вины не признаю.       — Вот как? — император сохранил равнодушие на своем породистом лице. — Значит, ты не планировал совершить переворот?       — Нет, — спешно отозвался Гилберт.       — И не ты допустил гибель Гюнтера?       На сей раз кронпринц прикусил губу.       — Опять он… Гюнтер сам сбежал и сам накликал на себя беду, а виноват должен быть я? Он не был ребенком, и он сам сбежал. Это было только его решение.       Император выдохнул.       — Решение, принятое после того, как ты в компании собутыльника надругался над ним, верно?       Гилберт мотнул головой.       — В Нордене и похуже поступают с омегами, но они все равно знают свое место и творят ничего подобного.       На это Фридрих ничего не стал отвечать. Они оба замолчали, так что кронпринц, ощутив гнетущее волнение от тишины, решил посмотреть на отца, пусть и уже не так прямо и решительно, как в первый раз. Император был пугающе спокоен.       — Ты в самом деле не признаешь своей вины, — сказал он, наконец, после продолжительного молчания. — И именно это самое ужасное, что могло бы быть. Ты ставишь в пример Норден, в котором омеги лишены прав. Ты обвиняешь покойного брата в том, что он сбежал от тебя после случившегося. Более того, ты планировал свергнуть меня с трона и уже активно готовил почву для переворота, но даже в этом не видишь никакой вины.       Это была простая констатация фактов. Гилберт опустил взгляд, не силах больше смотреть на равнодушие в глазах отца. Вернее на его полное разочарование.       — Тут скорее я виноват, — внезапно заключил император. — Это я воспитал тебя в условиях вседозволенности. Но теперь уже поздно что-то с этим делать. Ты — мой сын, каким бы ты ни был. И лишь поэтому я не буду тебя судить и подводить под плаху.       Услышав это, кронпринц встрепенулся. Неужели удача снова ему улыбнулась. Увидев просиявшее лицо сына, Фридрих хмуро продолжил:       — Но это не значит, что все будет, как прежде. Я не собираюсь держать подле себя предателя. А потому с этого момента я лишаю тебя титула. Ты более не принц этой империи, у тебя не будет никаких прав не только на трон, но и на любые привилегии императорского сына.       — Что?       Гилберт широко распахнул глаза, не в силах в это поверить.       — Я изгоняю тебя из столицы. Ты отправишься в Суден, будешь жить там под присмотром моего младшего брата, Киэля. Ты можешь жениться, но ни ты, ни твои дети не получат никакого почтения, что положено членам императорской семьи. Ты не будешь на моем обеспечении, а потому тебе придется самому зарабатывать себе на жизнь. Пусть это будет достойным наказанием для тебя.       Произнеся эти слова, император отвернулся в сторону едва различимого в полутьме гобелена, словно это было чем-то в разы интереснее, нежели перекошенное от шока лицо его сына. Гилберт и вовсе не сразу осознал, что именно ему сказали, на что его только что обрекли.       — Вы не можете так поступить. Я — наследник трона…       — Уже нет, — прервал его Фридрих. — Благо у меня есть еще два сына, каждый из которых может стать новым кронпринцем. Более того, скоро появится еще один. Гилберт, прости за то, что мы с Хансом привили тебе мысль о твоей исключительности. Потому как ты не исключителен и не уникален, замена тебе всегда была.       Принц сжал ладони в кулаки.       — Да лучше бы меня казнили…       — Твой родитель отправится с тобой в Суден, — как ни в чем не бывало продолжил император. — Если я узнаю, что ты вступил в сговор с кем-то и планируешь что-то против своих братьев, головы не сносить вам обоим. Надеюсь, я ясно выразился? — не дожидаясь ответа, Фридрих продолжил: — Выезжаете завтра на рассвете. Если в какой-то момент вам будет тяжело и потребуется помощь, ты можешь обратиться к Киэлю, или же к Карлосу или Густаву. Уверен, они придут тебе на помощь. На этом все. Последнюю ночь проведешь в темнице.       Развернувшись, император покинул зал, оставив за собой звенящую тишину. Гилберт пришел в себя лишь в тот момент, когда стражники потащили его в сторону второго выхода, обратно в темницу. Осознать произошедшее все не получалось. Отец отрекся от него, буквально заявив, что Гилберт ему больше не сын. Даже приказ о казни не мог бы быть настолько шокирующим, как нечто подобное.       На ум запоздало пришло все то, что он планировал говорить императору. Про Хедервари, про Родериха, про Гюнтера и еще кого-то, все то, что он обсуждал с князем Хенриком, то, что должно было заставить император одуматься. Но Гилберт бездарно упустил момент, потому как не ожидал ничего подобного. Все пропало, теперь уже точно — все.       Его снова привели в темницу, но сейчас Гилберт не реагировал на сырость, запах мертвечины и снующих по углам крыс. Теперь это все казалось такой незначительной мелочью.       В какой-то момент душевное состояние уже бывшего принца достигло пугающего апогея. Он принялся биться о грязную стену и кричать что есть мочи, проклиная то родного отца, то покойного брата, то остальных, единокровных братьев, то Хедервари и далее каждого, кто приходил на ум. Гилберт твердил, как сильно их ненавидит, как сильно желает, чтобы они все сгорели в адовом пекле…       А потом юный альфа выдохся, сполз по стене вниз, чувствуя тупую боль во всем теле, и совершенно безнадежно заплакал, отчаянно пытаясь спрятать эти слезы от пустоты вокруг. Пока еще не в полной мере, но он осознал, что все потерял. И как знать, быть может, даже казнь была бы не таким ужасным итогом.       — Я не сдамся… — выдохнул Гилберт. — Не сдамся. Я верну свой трон. Я не перестану бороться… Я не сдамся…       Кажется, уже бывший принц и сам не сильно себе верил, но эти слова помогли ему сохранить рассудок.