*********************
Торин был несколько удивлен заметив Бильбо. Хоббитянка, натужно пыхтя, боролась с тонкими прутьями кустарника в каких-то ста метрах от главных Врат. И, судя по всему, проигрывала. — Все… равно я… тебя… ух! – пыхтела Бильбо, угрожая расправой прутьям. Торин неспешно подошел сзади, насмешливо наблюдая за потугами хобитянки. Прутья ломаться не желали. — Кх-м! – вежливо и одномоменто издевательски кашлянул Его Величество Главный Муж. – У вас проблемы? — Ох, Торин! – Бильбо от неожиданности подскочила, схватившись за сердце. – Нельзя же так пугать! И да, у меня проблемы! Вернее точно будут, если я не отломаю эти распроклятые прутья! — Даже не стану спрашивать, зачем они вам, – хмыкнул Торин. – Помочь? — Ох, спасибо, Торин, – облегченно выдохнула «жена», отходя от куста. – Только ты покрепче выбирай, хорошо? — Какой длины? – только и поинтересовался Торин. — С мой локоть, полагаю, хватит, – на миг призадумавшись, решила Бильбо. – Шесть веточек хватит. Я не хочу вредить… Торин отломал шесть прутьев и подал их Бильбо. Та придирчиво осмотрела их и странно несколько раз взмахнула ими, рассекая воздух. Так, будто секла кого-то невидимого. — Навредить? – подозрительно вопросил Торин, припоминая её последние слова и здраво опасаясь за Кили… что этот мальчишка сделал Бильбо? — Кому? – крайне подозрительно поинтересовался гном, начиная нервничать. Надо отослать Кили подальше… домой, к матери! — Как кому? Балину! – отвечала с горестным вздохом Бильбо. Торин подавился воздухом, вытаращив глаза на хобитянку. — Балину?! – и столько было удивления в его голосе, что Бильбо сокрушенно кивнула ему в ответ. — Совсем от рук отбился, – пожаловалась она. – Спасибо что помог, Торин. Дальше я справлюсь сама. Справиться?! Его Величество Подгорный Король обалдело проводил хобитянку взором, что деловито направилась в Гору. Она же… не серьезно? Он еще никогда так не ошибался…*********************
Балин был пьян как никогда в жизни. Поэтому когда перед ним появилась Бильбо и протянула кубок, он принял ее за бред. За странное видение, которое однако подало ему кубок и заставило оный выпить. Он, в общем-то, и не противился тому. Прохладная вода со странным привкусом пошла в горло очень даже легко. Было неожиданно приятно выпить наконец что-то помимо вина… Ровно до того момента, как живот скрутило. Да так, что Балин вмиг протрезвел в той мере, чтобы вскочить и рвануть от позора в сторону места крайне необходимого в жизни каждого живого и разумного существа – нужника. Видение Бильбо едва успело отскочить с дороги рванувшего бегом в известную сторону гнома, а затем, чеканя шаг, направилась вслед. Встав перед закрытой дверью, из-за которой доносились душераздирающие звуки, Бильбо откашлялась, развернула свиток в руках и хорошо поставленным голосом стала читать внушение: — Для благородного и почтенного мужа не должно пить аки свинья… и уподобляться ей же безмерным питеём и непотребным поведением. Мужу должно подавать благой пример и поддерживать «облике морале» перед вьюношами младыми. Невоспитанно и крайне возмутительно, недостойно… Кили, на беду свою завернувший чисто случайно не в тот коридор, выйдя из-за угла, мигом сориентировался и рыбкой нырнул обратно. Но через миг взъерошенная макушка лучника опасливо выглянула из-за угла. Любопытно прислушавшись, он завис, поняв, что Бильбо зачитывает кому-то разнос в лучших традициях его наставника – Балина. Ужасающие и крайне подозрительные звуки из-за двери нужника отчаянно привлекали внимание «вьюноши младого», но он мужественно подавил в себе порыв подойти ближе и тихонько отполз от злачного места, вдосталь наслушавшись уже ставшей оскоминой на языке нравоучений. Интересно, кого так распекала Бильбо? Кили ломал себе голову и так и эдак, пока ноги не занесли его в сторону разрушенного Зала Знаний. Странным, покрытым пылью, призраком бродил меж поломанных шкафов с полками Ори, что отчаянно пытался хоть как-то разобрать – что из валяющихся и полуобгорелых свитков еще можно было спасти и восстановить, а что лучше выбросить… — Кили? Что ты тут делаешь? – искренне удивился Ори. — Да так… – пробормотал Кили. – Слушай, а ты не знаешь, где Бильбо взяла свиток «Наставления младым и почтенным сынам горным»? — Я ей дал, – честно сознался Ори. – А что? Она его тебе зачитала? — Не мне, – признался Кили. – Не поверишь, дверям нужника. — А? – Ори недоуменно заморгал. — Ага… и судя по звукам там кто-то был… и он так страдал… он так стонал! Ори немо взирал перед собой… — Погоди… – пробормотал он. – А где это… место? — Да рядом с покоями… – Кили вытаращил глаза и икнул: — Балин?! «Вьюноши младые» так и встали, аки пораженные молнией и громом небесным… к такому их жизнь не готовила…*********************
… к тому моменту как Бильбо дошла до конца свитка, Балин окончательно… протрезвел. Выйти он все еще не рисковал после испытанных мук. Так плохо ему еще не бывало… а тут еще вкупе к укоризненному и нравоучительному голосу Бильбо, подняла голову спящая доныне совесть, заставляя сгорать со стыда. Положение было… крайне неудобным. Уши горели, голова болела, во рту будто летучие мыши… ох, нет, он даже в мыслях об этом думать не мог! Тут же к горлу подступала тошнота. И более всего на свете он хотел лишь одного, чтобы Бильбо Бэггинс исчезла из-под дверей. Тогда он мог бы добраться до постели и сказаться больным… хотя тогда явится Оин, а видеть еще и его не хотелось. Уж больно счастливым в последнее время выглядел гад! Гад, окончательно переставший притворяться глухим! Правильно, братец-то его сбег… На миг в голову Балина закралась крамольная мысль последовать примеру Глоина… но в разгар зимы отправляться в путь не хотелось. У гнома заранее заныли все кости, протестуя против зимнего путешествия. Эх, будь он помоложе… Балин сокрушенно вздохнул и опасливо прислушался. За дверью наконец-то замолк голос хобитянки. Выждав некоторое время, Балин опасливо высунул нос за дверь – не было! Порадовшись, Балин добрел до своих комнат и выпив пару глотков вина – пить хотелось невыносимо! – свалился в постель. Да гори оно все огнем! Он почти мгновенно провалился в сон и уже не видел, как вошедшая в комнату Бильбо возмущенно всплеснула руками: — Да что ты с ним делать будешь! Опять! Вот теперь хоббитянка окончательно решилась на суровые действия. Ибо надо! Это же такое горе, когда муж пьянству предается! Он их семью по миру пустит, Гору продавать придется… видела она эту королевскую сокровищницу, это сколько добра пропадет с непутевым казначеем да советником! Балин проснулся от премерзкого запаха прямо под носом. Что-то отвратительно смердящие вырвало его из сна и толком не очнувшись еще, Балин попытался отодвинуться. Но все что смог, это дернуть головой… а руки и ноги вдруг оказались связаны! Гнома бросила в пот. Это что, на них напали и его враги связали?! Балин в панике распахнул глаза… и понял премерзейшую вещь. Был он у себя в покоях, лежал на кровати… только руки и ноги были связаны и привязаны к изголовью кровати достаточно крепкой веревкой. Но позорнее всего был оголенный тыл, беззащитно устремленный вверх… ?!? Балин рванулся, но без толку. — Спокойно, не надо волноваться, – умиротворяющее и меж тем серьезно проговорили рядом. Балин повернул голову и увидел Бильбо, у которой в руках обретался пучок розг. О, сколько таких он в свое время обломал о шебутных племянников Торина! По заслугам, по справедливости… но почему-то теперь Балина вид этих совершенно простых прутьев весьма напряг. — Бильбо? Что это значит? Развяжите меня! – потребовал Балин, пыхтя и пытаясь таки самому вывернуться из пут. Но связали его явно на совесть… и кто же такой умелый-то? Не Бильбо же! — Нет, и не подумаю, – сурово отвечала хоббятнка, невозмутимо пару раз встряхнув мокрыми прутьями и нехорошо взирая на тыл Балина. – Я вами весьма и весьма разочарована, сударь мой! Ваше поведение возмутительно и недопустимо! Какой пример вы подаете Кили и Ори? О том, что пить хорошо? До потери чувств и совести, и последнего стыда? — Я… послушайте… – пробормотал Балин, чувствуя, как вновь загораются от стыда уши. Как же это неловко! — Нет уж, дорогой мой! Вы провинились и раз уж мы женаты… На этих словах Балин со стоном зарылся лицом в покрывало. Вот уж о чем вспоминать не хотелось категорически! — … я вынуждена принять меры. Вы будете наказаны. Что? Ну, знаете! Это слишком! — Развяжите меня немедленно! – возмутился гном. Бильбо огорченно покачала головой. — Нет, пока вы не признаете, что вели себя недостойно и заслужили наказание. Скажите искренне. Балин сжал зубы и выдохнул, чувствуя, как внутри растет раздражение. — Я сожалею, что… На оголенную поясницу легла нежная ручка и Балин осекся. — Нет, – мягко и укоризненно сказала хоббитянка. – Вы говорите это из страха, но не искренне. Но не надо волноваться, все это останется лишь между нами. А когда я закончу, вам станет легче… и вы признаете, что виноваты. — Да послушай… АУ! ХЛЕСК! Балин поперхнулся на полуслове. Он невереще медленно повернул голову и посмотрел на Бильбо. В синих глазах плескалась вселенская скорбь… но решимость довести дело до конца. Бильбо стояла вплотную к кровати и утешающее гладила его ладошкой совсем рядом с местом удара. — Вы виноваты и это для вашего блага… два! ХЛЕСК! Балин возмущенно дернулся под новым ударом, давя в себе гнусный порыв грязно выругаться. Его воспитание не позволяло ругаться при особях женского пола! Но как же возмутительно стыдно было от горящий царапин на своем тылу! Бильбо била не сильно, но ужасно обидно и все-таки болезненно… но гордость Балина была слишком велика. — Прекратите… ХЛЕСК! И после каждого удара мягкое, утешающее поглаживание. Бильбо будто обладала большим опытом в подобном наказании. Она давала время разгореться болью каждой царапине после удара, перевести дыхание Балину, и лишь затем наносила новый удар. ХЛЕСК! ХЛЕСК! Хлесь! Зад Балина разгорался огнем с каждым ударом розог. В какой то миг, Балин поймал себя на том, что покрывало весьма смущающее раздражает внизу его пах и… разгоревшиеся жаром ягодицы, крайне остро реагируют на нежные поглаживания ладошки коварной хоббитянки, пробуждая совершенно непотребное желание… осознание этого, и занывшее естество вырвало из него потрясенное булькание-вздох на очередной удар розгами. — Плохой Балин! Хлысь! — Очень плохой гном! Хлысь! — Вы меня расстроили, уважаемый! Хлысь! Очень скоро зад Балина расцвел ярко-красным светом, а ягодицы все острее реагировали на каждый удар розгами. Балин, что вначале гордо-оскорбленно молчал, окончательно в них потерялся. Грубое шерстяное покрывало внизу, нежные прикоснения Бильбо, острые вспышки короткой боли и жар от уже разгоревшихся царапин-рубцов… гном уже и не помнил себя, а тело предательски стало само тереться о покрывало… Балин возбудился. Бильбо сама раскраснелась. Щечки ее очаровательно горели, вместе с кончиками острых ушей. Взгляд синих глаз затуманился и Бильбо со сладким удовлетворением вслушивалась в приглушенные стоны Балина, который уже измучился от этой сладкой пытки. — Ох, бедный ты мой… – пробормотала она, склонившись над ним и нежно целуя в разрумянившуюся щеку гнома, зарываясь рукой в его белоснежные волосы. — Я знаю, ты просто волнуешься из-за ребенка… но ты правда меня напугал, – прошептала она, вновь целуя его. – Не делай так больше, сладкий мой.. — Развяжи, – хрипло выговорил Балин, что уж не думал ни о каком возмущении против действий Бильбо. — Только после того, – томно шепнула Бильбо ему, – как помогу… Она отвязала его ноги и помогла перевернуться. Балин зашипел, когда его исхлестанный тыл коснулся колкого шерстяного одеяла, но тут же Бильбо, наклонившись, взяла в рот его член и всякое соображение окончательно оставило гнома… … спустя некоторое время, когда уже все кончилось, а Балин лежал, держа в объятиях Бильбо и целовался с ней сладко-неспешно, он сказал: — Мне жаль, что я вас расстроил, золотце… но если такова расплата, я совершенно не в обиде на вас. — Правда? – спросила Бильбо. — Правда, моя милая, – подтвердил он. – Но признаться честно… я не против получить еще одно суровое наказание… — Может после? – мурлыкнула игриво хоббитянка. — После, – согласился сын Фундина.*********************
Каким-то образом обо всем произошедшем стало известно всем остальным. Вошедший в Курительную Комнату Балин враз встретил смущенные (Дори), местами обиженные (Двалин), опасливые (Торин) и любопытные взоры (Кили, Ори, Нори). Однако, Балин не впечатлился, а лишь нехорошо прищурился: — Где этот тетерев глухой? Поняли его мгновенно. — В Целительской! – хором ответили ему. — За слабительное он мне ответит, – пообещал Балин, и Кили придушенно хрюкнул, заранее сочувствуя Оину. — И еще… – продолжил, прищурившись Балин. – Какая сволочь наломала Бильбо Висельника? Ее ручки слишком нежны для этого куста… Торин с каменной рожей встал и молча попытался выйти через дверь справа… Не то, чтобы ему это удалось…