Своя кровь

      Нет, Антон решительно не мог понять, что у него в результате получалось. Он часы просидел над плёнкой со следами хлороформа с дверей сарая, изучая её и так, и сяк, в сотый раз читая оба предварительных заключения судмедэкспертов и прослушивая допрос Метелицы — картина не складывалась. Ну вот никак.       Странности и несостыковки начинались с хлороформа, хотя, в принципе, его отсутствие в крови убитой можно объяснить, если Карина заходила посередине, а не с краю. Тогда брызги до неё не долетели. Однако появлялся вопрос: а с чего же она не сопротивлялась?       Даже если предположить, что во второй раз Оля промахнулась, но из-за испытываемого шока этого не поняла, почему Карина не сопротивлялась? Просто разрешила себя убить?       Так, давайте с самого начала. Оля позвонила Карине, попросила её приехать в сарай. Та приехала, на входе её обрызгали хлороформом, не попали; Майорова скорее всего заподозрила неладное, возможно, попятилась назад, как за дверью раздалася всхлип — экстрасенс же плакала — вероятно, частично увернулась от кочерги, не удержалась на ногах и упала. Или Оля промазала, — дважды? — но Карина всё равно упала — с какого перепугу?       Метелица, если верить её рассказу, встала перед ней на колени и извинилась. Остальное как в тумане, зато хорошо запомнились последние слова убитой: прощаю и кровь изо рта. Кто-то в этот момент ударил Карину ножом? Почему его не видели, хлороформом побрызгали, чтоб в голове невесть что творилось? Да что там вообще произошло?       Хлороформ, второй удар… Да что такое? А были ли они вообще? Может, кто-то чем-то вызвал у Метелицы галлюцинации? Как теперь это выяснить, с произошедшего уже больше суток прошло, если в крови Оли что-то и было, половина скорее всего уже разложилось. Но попытать счастья стоило.       Родимин отыскался не так быстро, как хотелось бы, да и ещё отдельно от Оленёвой; очень странно, особенно если ещё учесть, что они оба только-только из морга и что Берсеева с Косицким привезли новую подозреваемую, как говорила Женя. Значит, последняя решила пока побыть одной или послушать допрос сама.        — Да, Антон, что-то нашёл? — сразу перешёл к делу Дима.        — Да, — Спицын взмахнул бумагами. — На стенах и дверях в щелях я нашёл следы хлороформа. Следы на самом деле странные, но сейчас не о них. В самом убийстве факты не сходятся, например, Ольга утверждает, что ударила Карину по голове два раза, однако след остался только от одного. Ещё, — поднял указательный палец вверх, не давая руководителю отдела прервать его. — с большой вероятностью хлороформ не попал на Карину, так как расстояние от щелей в дверях и самой Кариной могло быть достаточным, чтобы брызги не долетели. Мстители должны были это понимать, судя по всему, они не так глупы, чтобы не рассчитать. Значит, из строя выбил Майорову удар вскользь по виску, что просто быть не может, она ещё могла уворачиваться и бороться. Вы же сами говорили, что она как нападающая единица.        — Да, что-то не сходится.        — Я думаю, может, у Ольги вызвали галлюцинации, и убийство произошло совсем по-другому?        — Ты хочешь взять у неё кровь на анализы? — Антон кивнул. — Считай, что разрешение уже есть, иди.        — Спасибо.        — Если что обнаружишь, сразу сообщай мне, — что-то бормоча себе под нос Дима отправился, судя по направлению, в свой кабинет.        — Всенепременно.       Так, разрешение получено, теперь живо за врачом и в лабораторию ждать результатов целых три часа.       Ольга почему-то неумело прятала телефон Карины, но с готовностью протянула руку на забор крови.        — Ищите убийцу Карины? — когда врач ушёл поинтересовался Антон, кивая в сторону телефона. Та настороженно посмотрела в ответ. — Не переживайте, никому не скажу. Видите что-нибудь?        — Я ещё не успела.        — Хорошо, — трасолог присел на лавку напротив. — Вы можете ответить на несколько вопросов, я хотел бы уточнить.        — Конечно.       После разговора с Викой Ольга выглядела куда лучше и, кажется, немного уверенной, даже плохо разбиравшийся в людях и их эмоциях Антон это разглядел. Всё-таки хорошо, что допрашивала её именно Берсеева. Подумать только, Метелица видела и слышала Карину как живую, та поддерживала её ведь. Вот воображение.       У Антона умирали родственники, он долго не мог смириться, принять случившееся, но чтобы прям видеть их — до такого не доходил. Верно говорят, каждый переживает по-своему.        — После того шипения Вы что-нибудь почувствовали? Слабость в руках, головокружение?        — Нет.        — Походка Карины изменилась? Она подносила руки к вискам, прикрывала глаза, пошатывалась?        — Я, — Ольга запнулась, уверенность вновь улетучилась. — Я не помню, не видела.        — Попробуйте оценить по десятибалльной шкале силу, с которой Вы её ударили в первый раз.        — Я не знаю, у меня дрогнули руки, кочерга выскальзывала.        — Во второй раз?        — Я попыталась сильнее, они могли застрелить ту девушку, — голос Ольги снова задрожал. Нет, Антон не создан для допросов, нормально у него разговаривать с людьми не получалось. Вику бы сюда или хотя бы Севу.        — Карина теряла сознание?        — Нет, она просто упала.        — На спину?        — Да, я…        — Вы уверены, что это всё происходило в реальности?       Оля подняла на Антона полные слёз глаза, ладонью безуспешно стирая мокрые дорожки с щёк. Господи, откуда бы сюда Вику вытащить? Он всегда был безнадёжен в попытках успокоить кого-либо, до сих пор удивлялся, почему Элечка выбрала именно его, а не ухаживавшего за ней два года обаятельного красавчика. Повезло, наверное.        — Уверена.        — Ольга, не плачьте, пожалуйста, — неловко заговорил Спицын, разом теряя весь свой богатый лексикон.        — Я бы почувствовала нереальность происходящего.       Он беспомощно смотрел на всхлипывавшую, давившуюся собственным плачем в попытках делать это беззвучно, растиравшую влагу по лицу женщину и не знал, что делать. Как-то раньше ему не приходилось разговаривать с невинно обвинёнными представителями прекрасного пола, вот с мужчинами наверняка было б легче.       Ольга отчего-то уверена, что произошедшее случилось именно так, но… Как?! Каким образом? В данной версии не сходилось вообще всё, но экстрасенсам, наверное, виднее.       На помощь трасологу внезапно появилась Оленёва.        — Антон, что Вы здесь делаете? — мрачная начальница, хмурясь, встала на пороге. — Допросы проводились в допросной.        — Спасибо, Ольга, — быстро кивнул трассолог, вставая. — Татьяна Андреевна…        — И вообще, Антон, идите спать, нам нужны отдохнувшие сотрудники, — Спицын так и застыл на полушаге к выходу. Обычно бывало наоборот, Татьяна Андреевна не загоняла спать, а при особо важных делах контролировала подчинённых так, что спать более шести-семи часов просто не получалось, а тут вон что. — Идите, идите, не стойте на проходе.        — Да, Татьяна Андреевна, — решил просто согласиться тот.        — И чтоб именно спать!        — Хорошо, Татьяна Андреевна.       Спать долго у Антона не получилось, через три с половиной часа его разбудили принёсшие результаты исследования плюс последней проведённой экспертизы — он всегда ими интересовался — лаборанты. Ну и ладно, он успел подремать и раньше.       Весь сон как рукой сняло как только Спицын просмотрел бумаги. Это просто… невероятно, срочно к Вайсбергу!

***

      Вася отнюдь не сидел всё это время в отделе, он успел дважды проведать спящую дочь и ещё раз безуспешно пройтись по сотне подозреваемых. Бесполезно. Если бы у него была возможность, его бы уже увидели все мало-мальски знакомые со второй межведомственной группой заключённые в тюрьмах. На всякий случай.       Литвинов уже подозревал всех не доживших до выхода на свободу, не смотря на то, что несколько судмедэкспертов тщательно проверяли тела. Кто знает, какие казусы случаются в жизни. Вот только возможности проверить теорию у него не представлялось. Да и как? Раскапывать могилы, брать частички кожи и волос на экспертизу? Ждать больно долго да и кто разрешит, у виска пальцем покрутят да лечиться посоветуют.       Ему бы плевать на все их мнения, но ведь проводить исследования откажутся, к гадалке не ходи. Ох, Оля, Оля, как же тебе помочь?       В часу шестом Литвинов сумел уговорить Севу и Гришу помочь ему увидеться с Олей. Та выглядела лучше, чем он ожидал и слышал из тихих сплетен сотрудников, говорили, что беседовала с ней Виктория. Если у Берсеевой получилось привести его Олю в порядок, он ей безмерно благодарен.       Вася передал лавры говорливого полицейского Севе, не в силах что-либо сказать самому. Наверняка Метелице несколько десятков раз повторили «мы тебе поможем, мы тебя обязательно вытащим», он же стоял, смотря на бледное без вечного здорового румянца лицо подчинённой, потускневшие светлые глаза и похудевшую фигуру, и думал, как сильно изобьёт мстителей, сколько у него на это будет времени. Чтобы и за Олю, и за Карину. За чуть не сломанную, но уже покалеченную жизнь всего лишь тридцатилетней Оли; за финальную точку в жизни тридцатисемилетней Карины. Ей было только тридцать семь! Жить ещё и жить…       Кто дал им право обрывать чьи-то судьбы? Кто дал им право судить, кто останется жив, а кого уже не вернуть никогда? Кто всю оставшуюся жизнь будет обливаться холодным потом, с криком просыпаясь по ночам, а кого забросают землёй на кладбище, оставляя гнить под крестом с фотографией и двумя датами? Кто будет пытаться забыть прошлое, а кого будут с болью в сердце и с сожалением вспоминать остальные? Кто. Дал. Им. Это. Чёртово. Право?!       Вася слушал надломленный голос Оли и всё сильнее погружался в щемящую сердце тоску. Не уберёг, не сумел. Он принесёт ей всё, что угодно, любую вещь, что она попросит, всё сделает, лишь бы вытащить из этого ада, хотя бы её. Она одна осталась, Карину больше не спасти.        — Вась, пожалуйста, не тони. Карина сказала, всё будет хорошо. Я ей верю, ты тоже поверь, — Оля печально улыбнулась, сильнее сжимая его ладонь. — Она же никогда не ошибалась.       Циник Карина ни за что бы не поверила в эфемерную, ничем не доказанную, пустую, никому не нужную надежду.       Ошибалась, Оля, и ты это знаешь, разве нет? Все мы люди, никто не может быть всегда правым, но так хотелось поверить ей. Всё будет хорошо… Всё будет хорошо? А что-то ещё может быть хорошо? Карина, ты действительно уверена, что всё ещё может быть хорошо? Оля, Карина, девочки…        — Я верю. Тебе и ей верю.       Океаны глаз перед ним вместо воды заполнены надеждой, в их небе разве что бегущей строкой не отражалось отчаянное «поверь», в чёрных омутах зрачков Вася видел себя: поникшего, плывущего по течению, сдавшегося, до противного слабого. Он бессилен перед смертью, он бесполезен перед отсутствием улик, он никто. Ничем на самом деле не мог помочь. Он не мог не тонуть.        — Вася, не сдавайся, — в два голоса: Олин и Карины. Запредельную язвительность последнего Литвинов кожей ощущал, наперёд знал, что она могла сказать.        — Расклеился, сдался, Вася, больно смотреть, — удручённо покачала бы головой. Наверное. — А может и с тобой йогой позаниматься, а? Метелице же вон помогло, — всё бы шутки шутить. — Хватит по мне скорбеть, Олю давай вытаскивай, соберись. Всё, — остановилась на секунду, улыбнулась ободряюще. — будет хорошо.        — Ты её слышишь? — грустно улыбнулась Оля.        — Мы тебя вытащим, Оля, и, — Вася всё-таки улыбнулся в ответ. — всё будет хорошо, я вам верю, девочки.       Косицкий сработал оперативно, вытащив Берсееву на допросы, Антон вообще ни на кого внимания не обращал, занятый исследованиями; Женя без лишних вопросов отдала Литвинову телефон Карины и тёплым взглядом карих глаз пожелала удачи.       Сеанс магических штучек пришлось прервать из-за Антона, капитан ФСБ еле успел скрыться, всё же решив заглянуть в морг, попрощаться и отпустить. Пора уже.       Выдуманная, живее всех живых Карина даже на тело смотреть не стала, язвительно бросив:        — Отвратительно. Ну хоть не сожгли, — и крепко схватила Васю за плечи, чистым только-только после дождя небом глаз всматриваясь прямо в душу. — Отпусти, прости себя, ты не виноват, слышишь? — недовольно поджала губы, не дождавшись ответа. — Повторяй: я не виноват.       Я…        — Не виноват, — резко отрезала та, понимая, что Литвинов сказать хотел, и тут же смягчилась, во взгляде появились тепло и спокойствие. — Ты нисколько не виноват. Ни ты, ни Оля, вы ни в чём не виноваты, слышишь? Повтори.       Я не виноват?        — Ты не спрашивай, утверждай.       Я не виноват.        — Ты не виноват.       Я не виноват.       Майорова кивнула, явно ожидая продолжения. Хорошо. Вася глубоко вздохнул, в последний раз скользя по ней взглядом, стараясь запомнить её такой живой, настоящей, реальной, словно высекая образ на обратной стороне век.       Спасибо тебе за всё и прости, пожалуйста. Прощай.       Карина довольно улыбнулась, легко кивнула и ярким лучом света растаяла в воздухе, ласковым ветром проносясь мимо.*       Стало легче, словно камень с души упал. Нет, Вася не переставал жалеть о смерти Карины, просто действительно стало легче.        — Ты отпустил её, — сразу всё поняла Оля, когда увидела его. Тот согласно кивнул.        — Ты видишь что-нибудь? — указал на телефон.        — Сейчас, — прикрыла глаза, накрывая его ладонью. — Владелица женщина, средних лет, не замужем, Карина, — экстрасенс резко задохнулась и широко раскрыла глаза, телефон выскользнул из до побелевших костяшек схватившихся за решётку пальцев.        — Оля? Оля, что случилось? — испугался Литвинов, дотрагиваясь до её ледяных рук. — Тебе плохо?       Оля с ужасом смотрела на него, в уголках глаз уже собрались слёзы. Побелевшие губы с трудом выдохнули:        — Вась, это невозможно…

***

      Повторный осмотр после получения результата экспертизы волос Вайсберг начал почти сразу же, как только руки перестали мелко дрожать. Новости действительно оказались невероятными, успокоиться удалось не сразу, снова и снова накатывали сумасшедшие надежда и вера в лучшее.       Лев Романович трясущимися руками протёр очки и вновь и вновь перечитал написанное на бумагах. Чёрным по белому, русским понятным языком, а вот как прикажете поверить? Не ошиблись ли? Мало что там могло произойти во время экспертизы, проверить нужно срочно. Слишком похоже на сказку с её чудесами.       Нет, невероятно, просто невероятно.       Не успел Лев Романович что-то отыскать, как в морг со скоростью пули с глазами словно блюдца влетела растрёпанная Женя, держа в одной руке чашку с потёками кофе, другой прижимая к себе компьютер.        — Лев Романович! — ещё с порога, задыхаясь, начала она. — Это правда? — отставила чашку на первую попавшуюся полку и включила технику, поворачивая экраном к судмедэксперту. А, результаты экспертизы увидела. — Вот это правда? Она, — бессильно махнула рукой в сторону тела и замолкла, пытаясь отдышаться. Столько надежды в этих широко распахнутых глазах.        — Женечка, я ещё не проверил до конца, подожди.        — Я тут у Вас посижу, ладно?        — Посиди, — Вайсберг нахмурился, на мгновение взглянув на закрытую дверь. Начнутся ли сейчас рекордные забеги коллег до морга и соревнования на силу по выламыванию дверей? — Кто-нибудь ещё знает?        — Обижаете, Лев Романович. Татьяна Андреевна всех спать погнала часа три назад, кому я расскажу?       Вайсберг кивнул и снова раскрыл тело, убирая простыню до груди. Женя отвернулась, не в силах разглядывать убитую, она вообще часто избегала глазами трупы.       Так, не время думать на отвлечённые темы. Шея чистая, ни царапин, ни шрамов, никаких следов. Не тут значит.       Придётся всё же смотреть ей в лицо, осознавая неизбежное. Что же Вы, Кариночка, ещё сегодня сможете сообщить? Немного об убийце? Или о способе убийства?       Линия волос не тронута по всей длине, хотя вот, за ушами тонкие, еле заметные светлые полоски. Ага, резали всё-таки.        — Лев Романович, — вдруг позвала судмедэксперта Женя, тот обернулся, а если что дельное скажет? — вот, смотрите, мы с Викой нашли, может, поможет?       Вайсберг поправил очки и пристально вгляделся в фото, потом в беспристрастное лицо Карины и обратно.        — Интересно, — задумчиво протянул он, взглянув на нетерпеливо ждавшую ответа хакершу, касаясь кулаком губ. — Это очень интересно, Женечка, — вернулся к убитой. — очень.       Действительно неплохая теория. Лев Романович мысленно по памяти сравнил фотографию с телом перед ним, подметил несосытковки и заинтересованно склонился над лицом, внимательно осматривая впадины вокруг глаз и найденные за ушами шрамы. Великолепные зацепки! Аж вернулось хорошее расположение духа.       В морг быстрым шагом залетел Антон, — всё-таки забеги начались — с деланным спокойствием поставил чемоданчик на пол и, поправив галстук, взмахнул бумагами.        — Это правда? — водя по определённым строчкам указательным пальцем уточнил он.       Вайсберг быстро взглянул на недоумённо пожимавшую плечами Женю, мол, не знала она, откуда тот выведал.        — Я ещё не уверен.        — Можно мне посмотреть? — уже натягивая перчатки, подошёл Спицын, пристально осматривая открытую часть тела.        — Вот, смотрите, вот эти шрамы похожи на…        — Определённо, похожи, — протянул тот и взглянул на Вайсберга. — Вы думаете о том же, о чём и я?        — Вполне вероятно, — качнул головой чуть повеселевший судмедэксперт. — Возможно.       Дверь распахнулась вновь, впуская до жути возбуждённого Литвинова.        — Да, Вася, — не дожидаясь крика «это правда», кивнул Вайсберг и обернулся к штатной хакерше-программистке, чуть улыбаясь. — Да, Женечка, — переглянулся с торжествующим трасологом-криминалистом. — Да, Антон, — возвёл глаза к небу, горячо благодаря Бога, у них теперь есть улики и не только они. Невероятно! — это абсолютная правда.