***
Новости оказались просто чудесными, правильно говорил Дима, сон был нужен не только подчинённым, но и ей. Отдохнули и можно снова сутки работать, выясняя, что же в том сарае произошло и куда дели Карину, а самое главное, как незаметно для самой Метелицы её подставили. Замечательно, что товарищ генерал вошёл в их положение и, во-первых, разрешил расследовать; во-вторых, дал добро на прослушку и внешнюю слежку за безэмоциональным чудовищем — Мировой Марией. Н-да, не повезло детям с матерью, благо росли они не с ней. Татьяна вообще никак не могла — да и не хотела — понять, как ей настолько наплевать на собственных детей, что не желать помогать следствию. Ладно про детей, но они же живые люди, как Мирова… Ай, да что она? Оленёва и не удивится, если в убийстве Софии и похищении Карины будет замешана эта Мария. Пока что подозреваемая преспокойно ехала домой, никому не звонила, никому не писала. Или она жутко самоуверенная, или умная, или действительно не причастна, одно из трёх. Чаша весов склонялась в сторону второго варианта к моменту захода Мировой в квартиру, а это прошло спустя чуть больше чем два часа — первые более часа она гуляла по магазинам, ничего не покупая и нигде особо не задерживаясь, следующие примерно сорок минут просто каталась по городу. Та всё ещё никому не звонила и не писала, просто прошла, судя по звукам, в спальню и бросилась на кровать, через несколько минут можно было расслышать её жалкие всхлипы. — Как же, — с отчаянием восхликнула Мария, кажется, изо всех сил ударяя подушку. — я себя ненавижу! Татьяна настороженно и удивлённо переглянулась с Димой, надеясь на продолжение драматического монолога. В чём она виновата? — Сонечка, Таша, Коля, — с небольшими паузами, даваясь всхлипами, назвала всех троих детей та. — Мне жаль, мне так жаль. Дмитрий вопросительно посмотрел на куратора, та недоумённо пожала плечами, мол, а что она могла знать. Мария говорила с надрывом, отчаянно, так, будто бы правда жалела троих несчастных ребят. Тут в кабинет на всех скоростях влетела Женя, неся раскрытый и развёрнутый к ним экраном ноутбук вперели себя на вытянутых руках. — Татьяна Андреевна! Дмитрий Владимирович, я знаю, почему Мирова так себя вела. — Женя, тише, — прошептал Родимин, головой указывая на прослушку, Татьяне оставалось только укоризненно и строго посмотреть на неё. — Аа, — понятливо покивала головой Лисина, вслушиваясь в доносившиеся из аппарата всхлипы. — Что там у тебя? — тихо спросил руководитель отделов, подвигая принесённый компьютер к ним поближе. — Это неполно и мало где написали, но три года назад она проходила свидетелем по одному делу. Многого Мирова не знала, поэтому следствию никак помочь не могла, а тем надо было закрывать дело срочно, так что они применили не совсем, — Женя споткнулась и потупила взгляд, проводя пальцем по столу. — гуманные способы выуживания информации. — Избили, что ли? — с ужасом уточнила Татьяна Андреевна. Хакерша кивнула. — Кошмар какой, бедная Мария. — Она нас боится, — сделала вывод Лисина. Это всё равно не умаляло её отношение к собственным детям, однако хоть немного объясняло нежелание помогать следствию, но то же её Соня, Таша и Коля, как она сама их назвала. Чем так убиваться по ним, лучше б рассказала что-нибудь стоящее с самого начала и гуляла бы с миром по всем четырём сторонам. Ну, если найдёт, то и по остальным тоже. — Ненавижу, я же их убила, я, — еле слышно прошептала Мирова и, кажется, куда-то направилась, бормоча себе под нос. — Да где же оно, где? Должно же быть. Все трое присутствоваших в кабинете куратора от Следственного Комитета молча переглянулись, сосредоточенно пытаясь понять причину такого судорожного лазания по шкафчикам и ящикам, судя по раздававшимся довольно громким хлопкам, услышав подтверждение причастности старшей Мировой к убийству её дочерей и похищении сына и Карины. Возможно, по незнанию. — Снотворное, — чуть ли не по слогам произнесла Мария. — где? Я во всём виновата, не защитила их, убила, я виновата. Не смогу так жить, убийца, убила, убийца, детоубийца, — больше бессвязно бормотала женщина. — Снотворное… Господи, да она убить себя хочет! Татьяна в ужасе взглянула на нахмурившегося и сосредоточенно о чём-то размышлявшего Диму. Тот как раз посветлел лицом и облегчённо схватил телефон, мимоходом шепнув: — Психолог ей нужен, Вика, — и приложил уже пошедшую гудками трубку к уху. — А если она далеко? — так же тихо поинтересовалась Татьяна, тоже хватая телефон. — Если Мария не откроет, пусть ломают дверь. — Нож, тогда нож, — между тем доносилось еле различимое бормотание из наушников. — это уже легче. По шее и всё. Кожа пошла мурашками от таких полухладнокровных рассуждений, сердце замерло на секунду и противно ухнуло куда-то вниз, кажется, стремясь выпрыгнуть из грудной клетки. А если они не успеют? Нет, даже не думать об этом, всё должно быть хорошо. — Вика, быстро в дом к Мировой, она самоубиться хочет, — резко и чётко приказал Дима. — Как раз проехала? Быстрее, да. Хорошо, работай. «Позвоните в дверь к Мировой. Если не откроет, выламывайте. У нас попытка самоубийства.» Татьяна ощущала жгучий стыд и всепоглощающую вину за давление на Мирову; незнание не умаляло содеянного. Из-за неё женщина хотела покончить жизнь самоубийством, из-за неё. Берсеева ни разу ни голос не повысила, ни угрожала, весь допрос говорила тихо и спокойно, а она… Господи, пусть только выживет, пусть Вика успеет, пусть всё закончится хорошо. «Не надо, ты не виновата.» Дима осторожно сжал её пальцы, пытаясь поддержать, и улыбнулся одними глазами. — Не время, — только губами без единого звука проговорила Оленёва. — Я заслужила, я ужасная мать, я во всём виновата, предала их, убила, я должна умереть. «Есть, Татьяна Андреевна.» Ну наконец-то начали действовать. Лишь бы успели, лишь бы остановили, лишь бы всё закончилось хорошо. Господи, помоги им, помоги Берсеевой. Когда же она приедет. Оленёвой ничего не оставалось, кроме как слепо надеяться на них, на людей, что так далеко и всей превратиться в слух, не пропуская ни слова, ни звука, словно это могло кого-то спасти. В абсолютной тишине визгливый металлический стук резанул по ушам, словно бы материальный. Татьяна Андреевна напряглась, про себя повторяя нелепое «пожалуйста, пусть выживет» и боясь отвлечься хоть на секунду. Глаза невыносимо жгло, от страха не получалось опустить веки даже на мгновение, будто это повлияет на дальнейшую судьбу Мировой. — За дете… — раскатом грома прозвучало из наушников. Дрожащие ладони мгновенно вспотели, где же хоть кто-нибудь? Неужели всё кончено, неужели опоздали? — Стойте! — бархатный голос Берсеевой успокаивающим шелестом долгожданного прохладного дождя пронёсся по кабинету. — Мария, постойте. Татьяна Андреевна в изнеможении уронила голову на руки. Спасена. Почти.***
Карина почувствовала только сильную боль в чудом не сломанных кистях, она прекрасно помнила и осознавала, как вырвалась из плена и разъярённой волчицей налетела на похитителя, в миг возросшей силой отбрасывая его в сторону от мальчишки. Как с ледяным спокойствием проверила физическое состояние ребёнка и вытянула иглу из вены, быстро останавливая кровь. Как, чуть морщась от неприятного жжения на ладонях, легко подняла того на руки — не самого не тяжёлого — и бесшумно взбежала по ступенькам на улицу. Она всё ещё спокойно вдохнула прохладный воздух предположительно лесополосы и даже не впала в ступор, когда мальчик слабо застонал и наконец открыл огромные карие испуганно оглядывавшие мир глаза. Хотя общение с детьми — явно не её конёк. — Пожалуйста, не кричи и не плачь, если не хочешь, чтобы нас снова поймали, — тот всё ещё с ужасом хлопал рестницами. — Кивни, если понимаешь. Слабый кивок и не менее испуганный взгляд. Цепкие детские пальцы крепко и больно сжимали хрупкие плечи Карины, но она старалась не обращать на это внимания. Ребёнок, возможно, впервые так далеко от родителей и в таком стрессе, ему нужна мало-мальская поддержка и, так уж и быть, Майорова её ему предоставит. Ну, попытается. Судмедэксперт серьёзно оглядела его, не сбавляя темпа. Какой пепельно-серый, аж щёки растереть хотелось. Из-под длинных штанин выглядывали белоснежные ступни, куда похитители дели его обувь и зачем? Теперь, когда адреналин потихоньку покидал кровь, стала ощущаться пульсирующая боль в кистях — ну хоть не вывихнула и не сломала, и то хорошо — и постепенно тяжелеющий мальчик; руки начали мелко дрожать и неметь. Так, и где-то она его уже видела. Но точно не на свободе, там вряд ли, память у Карины хорошая, вспомнила бы сразу. Скорее всего когда модернизированный хлороформ прекращал действовать, она что-то видела или даже делала. — Как тебя зовут? Господи, ну пусть прекратит смотреть с таким всепоглощающим ужасом, даже вон радужка потемнела до почти чёрного. Карина еле заметно поморщилась, едва ребёнок особенно сильно дёрнулся, поворачивась в сторону всем корпусом. — Коля, — так тихо ответил, что та еле расслышала. — Сколько тебе лет? Как ты здесь оказался? — Девять, — ещё тише пролепетал тот, вжимая голову в плечи. — Они меня нашли на дороге. — Что ты там делал? — удивилась Майорова. Действительно, что мог девятилетний мальчик забыть на дороге? Интересно. О, точно, Карина ж его успокаивала, когда просыпалась от хлороформа, а бежать не пыталась из-за жуткой слабости во всём теле, сил хватало только ладонью шевелить, даже глаза открытыми держать трудно. Зачем же ей закрыли подачу этого вещества? Какую цель преследовали? Им нужен был этот побег или... а-а-а, ну точно. Полуправда, полуложь, игрушку ты мою не трожь. Как она могла забыть? — В нас с Ташей врезалась машина, — по бледному лицу покатились прозрачные слёзы, капали на рубашку судмедэксперта, оставляя тёмные следы. — Таша не шевелилась совсем, а… а потом пришли они… я не хотел идти с ними, но они… заставили. Уже всхлипывая, закончил Коля, голос однако — умный малец! — не повышая. Отчего-то Карина подозревала, что он ревел за всё это время впервые и ему просто необходимо было кому-то выплакаться. Ладно, она потерпит, ничего с ней не случится. С теми же двойняшками умершей на троне пообщаться получилось, что, с одним пацаном не справится? — Ты не помнишь, сколько ты дней у них? Вокруг деревья, деревья и деревья, нескончаемая растительность и никаких тропинок на горизонте. Боже, когда же появится дорога? Будет больше шансов выжить и выбраться в город, а там и до отдела рукой подать. Да нет, хотя бы до телефона-автомата дойти и Васе позвонить. — Я… я не знаю. Этого, впрочем, и следовало ожидать, наверняка, под капельницей всё время лежал. Ну, сутки уж точно. — А сколько их ты видел? — Двоих. Надо же, вон тот главный похититель и помощник? — Ты уверен? — кивок. Значит, скорее всего близняшку Майоровой убили до приезда в сарай самой Майоровой или ещё до появления там Оли. Интересно, как они всё это провернули, больше фактов, нужно больше деталей, а достать их можно только в отделе. Нет, Карина точно почитает все документы, результаты экспертиз и прочее по приезду так, ради забавы. Судмедэксперт прислушалась, да, тихие шаги за спиной не показались. Впрочем, план уже готов, вдвоём им не спастись: Карина мальчишку на руках не унесёт, он сам не добежит, оставалось только одно. Вон как раз прекрасный овраг с колючками. Майорова внимательно посмотрела тому в глаза, он, в свою очередь, преданно и доверчиво глядел на неё. Забавно, видел её минут пять, а уже верил ей. — Коля, — на выдохе позвала его она. — пообещай мне, что сделаешь всё, что я тебе скажу, — тот слишком настороженно посмотрел на неё. — тебе сейчас надо будет кое-где спрятаться и сидеть очень-очень тихо, пока злые дяденьки не уйдут. Пообещай. — А Вы? — цепляясь за её предплечья куда сильнее прежнего с явным беспокойством спросил Коля. Ясно, боится потерять кого-нибудь ещё, бедняжка, ну и выпало же на его долю. — А я их запутаю, чтобы тебя не нашли, — чуть улыбнулась уголками губ Карина, осторожно спуская мальчика на землю. — Прячься. — Может, вместе? — столько надежды, аж зубы свело. Нет, прости, мальчик, нельзя. Уж лучше поймают только её, чем обоих. Живи. Майорова быстро покачала головой и несильно подтолкнула Колю к оврагу. Ребёнок нахмурился и кивнул, серьёзно и с просьбой глядя на собеседницу. — Пожалуйста, только не умирайте. Карина против воли усмехнулась и серьёзно кивнула. Ох, мальчик, мальчик, как получится. — Постараюсь. Прячься давай. Судмедэксперт знала, что преследователи её не видели, шли наугад, возможно, по примятой траве, поэтому, бесшумно отойдя подальше от оврага, согнула несколько веток и посильнее попрыгала по травяному покрову, громко убегая в сторону. А вот и шаги позади, еле слышное сопение улавливалось в предположительно лесополосе, в которой тревожно затихли даже птицы. Изредка прерываемая зловещим шелестом и странным стрекотом тишина пугала, заставляя сердце судорожно биться, предчувствуя что-то плохое. Внезапно загустевший воздух разрезал выстрел, всё вокруг остановилось под недобрыми палящими лучами солнца, мгновенно мертвея, до ужаса быстро приобретая безжизненные серые краски, вся яркость сползала потёками грязи, только Карина продолжала бежать, пусть природа и настроилась против неё: царапая избитые в кровь руки и почти до синевы бледное лицо, с треском разрывая ткань рубашки и джинс, шипами впиваясь в подошву верных кед, едва не доставая до ступней. Она бежала, не останавливаясь, не оглядываясь, пока голова не взорвалась невыносимой болью, пока не наплыла на глаза беспросветная тьма, пока не исчезла под ногами земля, пока природа не предала её, позволив поймать беглянку в сети, пристрелить окончательно. Смотря на голубое-голубое среди ярко-зелёных крон высоких деревьев, ничего уже не чувствуя и медленно погружаясь в липкую пучину ничего, совершенно не страшась склонившейся над ней смерти, Карина подумала только одно: Долгих и счастливых тебе лет жизни, мальчик. Слабый выдох ознаменовал полную остановку дыхания, последний удар сдавшегося сердца похоронным колоколом отозвался где-то везде. Тёмная фигура приблизилась к телу и закрыла чистые ясные небесно-голубые глаза. За дюжину километров отсюда растерянная Вика пыталась принять смерть Медового человека и вытащить старшую Мирову из пучины отчаяния. На посту заливисто смеялся Гриша над найденной на просторах интернета открыткой, одновременно по просьбе Оленёвой следя за Метелицей. В кабинете куратора Татьяна и Дмитрий с облегчением поздравляли друг друга со спасённой жизнью и внимательно слушали откровения и переживания Марии. В отделе Лев Романович Вайсберг и Женя с интересом рассчитывали на программе вероятности аварий и выясняли, где пять лет назад врачи нашли злокачественную опухоль у Мировой Софии и из-за чего на самом деле не дали ей право усыновить младшего брата. В овраге, тонувший в волнах отчаяния, ни жив, ни мёртв за странную спасшую его женщину молился маленький девятилетний ребёнок. А на трассе неподалёку в тот самый момент проезжали ни о чём ещё не подозревавшие полный энтузиазма Антон, решительный Вася и воодушевлённый Сева. Жизнь шла своим чередом.