Сердце ушло из рук

No sex, no drugs, no wine, no women No fun, no sin, no you, no wonder it's dark Everyone around me is a total stranger Everyone avoids me like a cyclone ranger Everyone (The Vapors «Turning Japanese») - Что ж, неплохо. Юдзуру – очень хорошо… - Юдзуру - так сразу хорошо. - У меня вопрос! - Да? - Зачем нам?.. – Юдзуру покрутил в руках солнечные очки. Хавьер улыбался из-за плеча. Джеффри тоже улыбался, но на порядок загадочнее, как какой-нибудь персонаж с картины Леонардо. Пояснил с видимым удовольствием: - Солнечные очки, Юзу, это главный атрибут крутости. И, что важнее, это единственный атрибут крутости, который доступен нам в нужном количестве при нашем бюджете. - То есть кожаных штанов не будет? – с видимым расстройством спросил Джереми. - Ну, если у каждого из вас они с собой – то вперёд. Юзу запрыгал на месте, подняв руку: - У меня есть! Ещё с «Vertigo» остались. - У тебя под латекс, - поправил Джеффри. Он уже был в курсе, что у Юзу там по штанам, по року и бунтарству в ближайшей перспективе при условии, что он сам за это не отвечал. Пока что. – Тут могут быть нюансы в трактовке, так что нет. Тем более таких мы восемь не наберём… Пункт второй, чисто для ознакомления тем, кто ещё не осознал: фигуристу для показательного выступления должно быть достаточно одних парадных джинсов. Главное, чтобы они норм тянулись и не порвались в самый ответственный момент в каком-нибудь стратегически важном месте. - То есть верх можно не надевать? - Тебе можно, Хави. Юдзуру явно порывался что-то сказать. - Юзу, а тебе нельзя. - Не накачался ещё! – поддразнил Хавьер, тыкая приятеля между рёбер и получая в ответ посильное сопротивление. - Не поэтому. Потому что вводишь слабых людей в грех! Итак, давайте ещё раз сначала и, возможно, так и оставим… - Что он сказал? – спросил у Хавьера Юзу. Его смущало слово «грех», и он не был уверен, что понял, что только что было произнесено. - Что без футболки ты – соблазн. У Юдзуру был вид, будто он его сейчас покусает. Ясности не прибавилось. - Последнее слово… - Да как же… - Хавьер поискал помощи свыше, поднимая глаза к затемнённому потолку. Фермы и осветительные приборы не давали никаких подсказок. - В общем, прикройся, солнышко. А через полгода я тебе объясню, что Джеффри сказал. Тогда будет можно. Или твой словарный запас расширится. Юдзуру проехался рядом, держа в руках солнечные очки. - Не нравятся? – решил задавать вопросы самыми простыми словами Хавьер. - Нравятся. Но… Темно и плохо видно с ними. - И сваливаются ещё. - И сваливаются. Хавьер не забывал перекинуться с Юзу парой-тройкой фраз уже по образовавшейся привычке. Ещё в Торонто он присоединился к затее поднатаскать новоприбывшего в английском языке и как-то само собой получилось, что он и возглавил это образовательное движение. Большим плюсом стало то, что его мало смущали неловкие моменты, которые в самом начале шли бесконечной чередой, один другого тупее и досаднее. Юзу сгорал от стыда, Нам ржал, тренеры уверяли, что всё образуется, а Хавьер брал японское дарование за плечико и уводил в сторонку, на ходу разжёвывая ему, как можно было сказать более точно. Или, если быть правдивым, правильно. Когда Юзу понимал, в чём была ошибка, и конфузился окончательно, Хави убалтывал его и отвлекал. Если в Канаде Юдзуру показался ему немного потерянным, словно сбившаяся с курса перелётная птица, то в Японии, среди соотечественников мальчик вёл себя куда уверенней. Расслабленнее, веселее. Легче шёл на контакт с людьми. И, запомнив, как Хавьер в Торонто с энтузиазмом вживался в роль гида и рассказчика, примеривал на себя подобную роль на родной земле. Хави не нужно было объяснять, как устроен мир, но почему такая странная специфика у всего вокруг, он был не прочь выслушать, особенно в интерпретации Ханю. Позже, множество раз, когда нужно было припомнить в разговоре, в каком году на шоу творилась та или иная дичайшая вещь, Хавьер, не задумываясь, говорил, что в двенадцатом. И почти всегда угадывал. Возможно, народ понимал, что следующее межсезонье будет ещё более нервным, так как все будут готовиться к олимпиаде, поэтому решил напоследок хорошенько оттянуться. А может быть, попросту, основной творческий актив втихаря накурил им весь этот сценарий. Люди и идеи так совпали во времени и пространстве, что шоу были похожими на буйные вечеринки. Хавьер радовался, что никто ещё не предложил обрядить фигуристов в кошачьи уши и хвосты, потому как Юзу уверял, что подобное не невозможно. Драмы и переживания за кулисами шли такие, что не хватало только замутить реалити-шоу. Всплывали подозрения, интриги и влюблённости. И самыми резонансными были те, что шли у народа от двадцати пяти лет и старше. У всех в районе тридцати царил особо радостный настрой а-ля «как удачно, что все мы здесь собрались». Уровень виртуозности флирта неподражаем, ощущение свободы, когда молодёжь уже перетащила часть внимания на себя, опьяняло, и все так отчаянно получали удовольствие от жизни, словно познали её тайну, самую суть. А юношество тем временем подтверждало все опасения на свой счёт, её мотало от стеснения и невозможности себе что-то позволить, до полной потери контроля над собой и ситуацией. Хавьер умилялся, будто бы сам уже не был частью этого высокохудожественного детского сада. Хотя местами было похоже на загородный лагерь со спортивным уклоном. Особенно полным это ощущение стало тогда, когда предприимчивые Шибутани взялись снимать клип на главный хит сезона «Call me may be» с тем непомерным энтузиазмом, будто это их проект для учёбы или презентация на память в честь выпускного. Задействовали они всех, кто подворачивался под руку, Хави схватили в первую очередь, заявив, что он «кинематографичный и весьма забавный». Хави не стал отрицать и уворачиваться, согласившись с каждым утверждением. - Я подозреваю, мы получаем куда больше удовольствия, снимая это видео, чем получат те, кто его посмотрят. - История нас рассудит! – гордо ответил Алекс. Ханю задействовали только в танцевальной части клипа, но уж там он вписался безупречно. Впрочем, всё, что касалось танцев, с участием Юдзуру приобретало особую специфику. Сочетание экспансивности и семнадцати лет это, как известно, такая забористая смесь. *** Юдзуру сидел в сторонке весь сто процентов в телефоне и музыке наушников. Хавьер стряхнул с его головы капюшон и глянул через плечо на экран. Юзу дёрнул плечом, но внезапность присутствия другого лица его не напугала. То ли ауру Хавьера ухитрился различить, то ли звук в наушниках был не слишком громким. На нём была надета сценическая кофта, какая-то синяя, из гладкого материала вроде винила. Юдзуру сначала не впечатлился трудами художников по костюмам, но Хави в один голос с Алёной Леоновой, которая имела к соответствующему наряду номеру самое прямое отношение, заверили его, что его сомнения напрасны. «Стильно, модно, молодёжно». Хави вот и сейчас думал, что да, молодёжно, ещё молнию на пять сантиметров нужно выше застегнуть, Джеффри, оказывается, не для красного словца упоминал доведение до греха. Когда капюшон был откинут, как-то особенно открывалась шея... И промелькнула мысль, что наклониться бы и зубами эту шею… нежно так… прихватить. Хавьер постарался от этой мысли абстрагироваться, ладонью коснулся того самого участка кожи, который так и просился на укус или поцелуй. И Юдзуру как током тряхнуло. Под его рукой Юзу вздрогнул, будто он случайно в нём что-то включил одним нажатием. Юзу вздохнул испуганно, повернул к нему лицо, тёмные глаза оказались предельно близко, смотрели робко, и Хавьер впервые отдёрнул от него руку. Не испугался даже, просто в касании внезапно оказалось слишком много всего, чтобы была возможность длить его дальше. Хавьер осторожно тряхнул парня за плечо, как бы спрашивая: «Норм?» Юзу улыбнулся. Немножко напряжённо, но всё же. В ответ толкнул плечом плечо. Хавьер пытался вспомнить, были ли у него какие-то причины или он прибился к Юзу повинуясь желанию страждущей души. И чего душа просила, общением его никто тут не обделял, любовью и лаской тоже. Юдзуру сообщил ему, что у него сегодня странное лицо, и быстренько сбежал с радостным энтузиазмом, как только дали знать, что сейчас его время выступать. Хавьер был в курсе, что они там с Алёной пляшут, продолжая нести в народ эдакий юношеский беспредел. Беспредельничать решили до конца, особенно, конечно, Алёна. Русские женщины не боялись ничего. Когда спустя десять минут Юдзуру пронёсся мимо, обмахивая пылающее лицо руками, Фернандес остановил его, поймав за руку. - Матушки мои, это что у тебя тут? – спросил он, пытаясь рассмотреть в плохо освещённом коридоре его мордашку. На щеке красовался чётенький свежий помадный отпечаток губ. Юдзуру начал было по-японски, потом оборвал сам себя и выдохнул: - Алёна Леонова-сан. – (Он говорил это одним словом, «Алёналеоновасан», Хави бы веселился, если бы успевал за ходом событий.) – Поцеловала. Меня. Аааа! - Постой-постой! Алёна? Тебя? Как? Когда? - После танца!!! Сразу же! Зрители видели! Что-то легонько кольнуло в сознании ревностью и обидой, но взволнованный, горящий ужасом и удовольствием Юзу был слишком милым и забавным, чтобы можно было волноваться о чём-то другом. Хави состроил равнодушную гримасу. - Ну и правильно сделала! А то ходишь тут такой нецелованный. Так и надо. Юдзуру потряс его за плечи. - Не шути! Скажи лучше, что делать?!! Хавьер лыбился, сил держать серьёзную мину у него не было. - Пойди и тоже её поцелуй. Юдзуру тряс его так, что мог случайно уронить. - Придурок! Я тебе серьёзно, а ты!.. - Юзу гневно, но не теряя лёгкости и театральности, оттолкнул его и бросился восвояси. Хави, то ли потеряв равновесие, то ли подхватывая сцену, упал на колени и протянул в сторону покинувшего его Юдзуру обе руки. - Милый, не бросай меня!!! И, кстати, я не шутил!.. Мимо него прошёл Алекс, посмотрел, как на случайно встреченный монумент, и пошёл себе дальше. - Что, комментариев не будет? – язвительно спросил Хавьер, не торопясь особо подниматься с пола. - Каких таких комментариев? – спросил женский голос. Хави обернулся через плечо. - Очень хорошо. Алёна-сан, вы-то мне и нужны! – Он всё же поднялся. - Вы стояли на коленях, сеньор Фернандес? - Да. То есть, си. - Я ничему не помешала? - Нееет. Чему бы вы могли помешать? - Есть два варианта. Первый – вы могли кому-то делать предложение… А второй!.. - Нет! Я понял! То есть, я надеюсь, что я не понял! Они смеялись, решив, видимо, не уточнять. - Не первое и не второе! Я пытался остановить Юдзуру, который не стал слушать старшего товарища в моём лице. - А, это всё объясняет! - А у меня тоже есть вопрос. Личного характера. Вам нравится Юдзуру? Алёна подняла брови, потом усмехнулась. - И ты туда же… Скажу тебе так: я сейчас нахожусь в том возрасте, когда у девушек при виде таких юношей, как Юдзуру, желание зацеловать до красноты лица и потери дара речи борется с желанием поймать и накормить. - Борщом? – блеснул познаниями Хавьер. - Возможно. Думаю, ты и сам понимаешь. - Понимаю. Они, не прицеливаясь, дали друг другу пять и только тогда внезапно осознали, что сформулировали. Хавьер встрепенулся: - Я говорил о еде. Только о еде. Хватит смеяться! Алёна веселилась, а Хавьер боролся со смущением. Девушка была его ровесницей, но подтрунивала, как это сделала бы Лаура. - Опасная русская женщина! – пробурчал он обиженно. - А как иначе? – Она повела плечом. – Юзу ещё про это скажешь, он от меня прятаться начнёт. - Этот не начнёт. Он сам опасный. Девушка щёлкнула пальцами и указала на него, будто прицелилась. - Эт верно! *** Юдзуру, судя по всему, действительно был опаснейшим. С упрямством юности и изумительным многообразием выдуманных поводов он пытался выторговать себе возможность раздеться в финале «Hello, I Love You». - Какой номер ты в детстве видел, что думаешь, что каждый взрослый фигурист так делает? - «Sex Bomb». - И зачем я только спрашивал?.. Но Женя же там в костюме! - Формально - да. - Юзу! - Юзу, ты ещё слишком юн для этого. - Но!.. - И твои соотечественники вряд ли одобрят… - Вы не знаете их. Им понравится. Кажется, эту перспективу боялись тоже. Хавьер видел, как паренёк сложён, и переставал понимать логику старших. Ну хочет покрасоваться, пускай себе. Но тотчас, возможно, только сейчас всерьёз задумавшись о нём, обратил внимание на чистоту и юную нежность овала лица, детские ещё совсем губы и мысленно согласился, что со скинутыми футболками надо подождать. Юзу выторговал себе стриптиз аккурат до майки. Белой. Тут тоже не обошлось от конкретизирующих комментариев. «Потому что чёрная, это привычная верхняя одежда. А вот белая уже отсылает к нижнему белью». Хавьер хотел отослать мальчишку к его матери, а художниц по костюмам тоже куда-то отослать. Потому что его собственные предпочтения, в которых раньше сомневаться не приходилось, видимо, слали его нахуй. Были наконец примирены все стороны этой тяжбы, согласие восторжествовало. Но все предосторожности старших, стратегически мыслящих специалистов не смогли помешать Юзу, когда он, не спрашивая ни у кого, повинуясь только внутреннему чутью и, наверное, маленькому невидимому чертёнку у себя на плече, нашёптывающему, что зрителям это понравится, под финал их невероятного и зажигательнейшего дэнс-баттла стянул через голову футболку и в показной досаде швырнул её на лёд, приведя в радостный ужас и неистовство почтенную публику, и в чистый восторг Мерил Дэвис. Та на правах победительницы получила возможность поняшкать полуобнажённого Юзу у всех на виду. В конечном итоге Юдзуру оказался главным знатоком вкусов соотечественников. Можно было почти всё, пока это выглядело красиво.