A to the Z

      Хонджун не одинок. Нет. Ему просто нравится проводить время наедине с собой. Стоит иногда привести мысли в порядок.       Конечно, лучшего времени для самобичевания, чем ночь не найти. Да и днем все как-то слишком ярко и весело, аж в дрожь бросает. Он с нетерпением ждет ночи, чтобы выйти на прохладный воздух, вдохнуть полной грудью и на выдохе бороться с неутомимым желанием закричать во все горло. Его ничто и никто не останавливает, но он прекрасно понимает, что этим ничего не добьется. Легче не станет, проверено.       Ему, как лидеру, тяжело приходится. Быть самым ответственным и «главным» в группе — огромная честь, но при этом и громадная тягость. Он должен следить за расписанием, должен будить всех по утрам, должен решать возникающие из неоткуда проблемы. Он должен. И это его обременяет. Хонджун никогда не жаловался и не будет, он сам выбрал этот путь и, если отбросить все грустные и тяжелые моменты, до сих пор не жалеет об этом.       Он видит, как стараются ребята, как каждый вкладывает себя полностью в их общее дело, и это безумно его мотивирует. Он всегда заряжает энергией других, не забывая получать ее и для себя из счастливых улыбок друзей после очередной победы и достигнутой цели.       Хонджун вспоминает их первую победу на музыкальном шоу. Невероятное ощущение. Пока не испытаешь это на себе — не поймешь, как сильно это будоражит кровь. Сидя в полумраке на крыше их общежития, он теребит в руках небольшой черный блокнот. В нем записаны все его идеи, мысли и тексты. Безделушка, но такая ценная. Он не показывал его мемберам, как другие свои записные книжки, в которых находятся их общие идеи и стихи. Этот блокнот только его. Он хочет сохранить в тайне хотя бы одну вещь. Тайны, они не дают расслабиться. Когда у тебя нет секретов от своих друзей, возникает чувство необъяснимой неуверенности: «А стоило ли им рассказывать?»; «А что они подумают?» Поэтому, каким бы открытым и дружелюбным Хонджун ни был, этот маленький блокнотик навсегда останется его секретом.       Он часто проводит часы, а то и целые ночи на крыше. Вход всегда открыт, но при этом здесь редко появляются люди даже днем. Однажды он принес сюда подушку, которая теперь не покидает это место. Садится на нее, достает из заднего кармана блокнот, глубоко вдыхает свежий воздух и прикрывает глаза — это уже некий ритуал, который он проделывает каждый раз, сам того не замечая. Пока мемберы спят, Хонджун наслаждается одиночеством и тишиной. Каждому нужно укромное местечко, где он сможет вдохнуть полной грудью. — Хен?       Хонджун буквально подпрыгнул на месте, чуть не отбросив блокнот, но быстро сориентировавшись, наспех убрал его в карман, как будто это не просто записная книжка, а что-то запрещенное. Он резко обернулся, хрустнув онемевшим позвоночником. Это был Юнхо, удивленный не меньше, чем сам Хонджун. — Что ты здесь делаешь? — обеспокоенно спросил лидер, невольно проверяя не выпал ли блокнот. — У меня к тебе тот же вопрос, — Юнхо недоверчиво покосился на Хонджуна, оглядываясь вокруг, ожидая подвоха. — Я первый спросил, — не лучшее время включать капризного ребенка, но по-другому он просто не мог. Его детская наивность всегда била через край, несмотря на серьезность ситуации. — Я не мог заснуть и услышал, что сначала кто-то топтался в коридоре, а затем вообще вышел из дома. Мне показалось, что это вор, — Юнхо на секунду задумался, — а это, оказывается, был ты. — Я.       Хонджуну совсем не хотелось продолжать этот разговор. Его как будто поймали с поличным — было как-то неловко. Он слабо кивнул головой, не понимая для чего, и снова повернулся к Юнхо спиной. Хонджун надеялся, что тот поймет намек, но Юнхо не особо отличался сообразительностью. Он подошел к лидеру и сел на холодную бетонную поверхность, не обращая внимания на новенькие светлые пижамные штаны. — Что-то случилось? — поинтересовался Юнхо.       Вся прелесть Юнхо — в его невинности и, в какой-то степени, наивности. Он никогда не сделает что-то назло человеку, никогда не будет донимать, если видит, что время совсем не для разговоров. Вот и сейчас это больше похоже на детскую любопытность, чем на способ насолить или посмеяться. — Нет, просто тоже не спится, — Хонджун сдвинулся на самый край подушки, освобождая место для Юнхо, а тот недолго думая, уселся рядом. — Нервничаешь перед завтрашним концертом? — Юнхо ободряюще боднул лидера плечом. Хонджуну потребовалось пару секунд, чтобы вспомнить о предстоящем масштабном концерте под открытым небом. Он слабо кивнул, хотя причиной его бессонницы было далеко не это мероприятие. — Меня тоже прям дрожь пробирает, когда я представляю завтрашний день. Это будет что-то грандиозное, я чувствую.       Юнхо улыбался, тихо проговаривая каждое слово. Хонджун боковым зрением наблюдал за его довольным лицом, и вновь в его голове пронеслась мысль, что все не зря. Все, что они делают — это больше, чем просто работа и карьера. Это целый мир для каждого из них. — А чем бы ты занимался, если бы не сложилось с музыкой и танцами? — Хонджун почувствовал, как Юнхо мелко вздрогнул от сильного порыва ветра и притянул ноги к груди. Еще бы, он был в одной лишь пижаме, поэтому Хонджун плотно прислонился к его плечу. — Не знаю, — Юнхо и правда задумался, но в голове были лишь эпизоды бесконечных практик, записей и фотосъемок, — может, стал бы учителем. Мне нравится учить кого-то чему-то новому, особенно если это дети, у которых еще вся жизнь впереди, и возможно когда-нибудь они вспомнят меня, как человека, давшего им полезные знания и навыки. — Думаю, все ученики любили бы тебя, — и это правда. Детям нравятся такие яркие и жизнерадостные люди. Юнхо смущенно улыбнулся, пряча улыбку в руках, лежащих на коленях.       Эта ночь была довольная скупа на красивые пейзажи в виде звездного неба. Где-то далеко виднелся слабый силуэт луны, а те блеклые точки, которые называются звездами, можно было пересчитать по пальцам. Единственным источником света была небольшая настенная лампа около двери. Хонджун бы и ее выключил, да только не знал, где выключатель. Он бы пошутил, что Юнхо забрал все сияние луны и звезд, освещая собой эту темную ночь, но не стал. — Хен, может пойдем обратно? Здесь холодно, — спросил Юнхо, театрально поежившись. — Так ты бы еще в трусах вышел на улицу осенью, — усмехнулся Хонджун, придвигаясь еще ближе, чтобы их ноги полностью соприкасались. — Иди спать, я тоже скоро приду. Завтра тяжелый день.       Хонджун смотрел куда-то в темноту перед собой, представляя те эмоции, которые он непременно испытает завтра. Радость. Эйфория. Восторг. Нет ничего вдохновляющее этих чувств. Юнхо, зашевелившийся рядом, вытащил лидера из его недолгого транса. Он и сам не заметил, как закрыл глаза. Может, потому что даже с открытыми вокруг было также темно. Но хоть с закрытыми, хоть с открытыми глазами, он бы все равно почувствовал нервный вдох рядом с собой, а после чувственное, но короткое касание в уголке своих губ, которое можно сравнить с легким зарядом тока и сильным ударом по разуму.       Всего лишь одно мгновение, а как сильно оно может изменить жизнь. — Я догадывался, — тихо произнес Хонджун, ощущая всем телом неуверенность рядом сидящего, который, кажется, забыл, как дышать. Юнхо прекрасно понял, о чем говорит старший, и от этого ему стало как-то не по себе, но в то же время и невероятно спокойно на душе. Отойдя от острого шока, оба, как будто сговорившись, выдохнули скопившийся воздух, а вместе с ним и прошлое. Новый вдох — новая жизнь.       Просто каждому человеку нужен тот, кто позволит вдохнуть полной грудью рядом с ним.