Истории отребья / Смерть — не дай себе засохнуть!

Каждый раз, когда разноглазому адьюкасу попадалась в подземельях неведомое, агрессивно настроенное и неубиваемое существо, оно часто принимало форму ящероподобного монстра. Так было в первую такую встречу, с многолапым крокодилом-кентавром и змеёй, с множеством ящеричных лапок по бокам. Так произошло и с группой Серпенте, главарь которой был чешуйчатым человекообразным монстром, хоть и называющим себя королём змей, но больше смахивающим на прямоходящую ящерицу. И пусть разноглазый в итоге убил и главаря, который оказался не совсем главным, и его группу, но при первой встрече, в виде гиллиана, он и вправду ничего не мог им сделать, кроме как попытаться сбежать. Так случилось и сейчас, хоть разноглазый и не сразу разобрал какой именно внешний вид имеет его новый противник. Поначалу он принял приближающегося монстра за необычно сложенного паука, с тремя парами лап, средняя из которых значительно выдавалась вперёд и была раза в три длиннее остальных. Вместо жвал разноглазый разглядел непонятного вида звериную голову. Также он успел разглядеть порванную кожу, свисающую с той самой крупной пары лап, которую этот паук держал впереди. Это было последнее что он успел разглядеть издалека, поскольку в это время паук метнулся в его сторону, мнгновенно сместившись вперёд. В этот момент разноглазый узнал несколько новых для себя вещей. Первое – что древесная кора, растущая вокруг входа, утолщалась по мере удаления от входа. Сложно было это не заметить, особенно когда крупный кусок той самой коры пролетел достаточно близко от головы разноглазого, а более мелкие кусочки вонзались во всё, что попалось им на пути. В этом плане телу разноглазого не повезло, и оно тоже «попалось», как, впрочем, и всё внутреннее пространство ветви, расположенное близко от места повреждения. Второе – паук был способен проломить кору дерева. Пусть и в самом тонком месте, у входа, но разноглазый не мог и этого. Он проверял. Став свидетелем такого проявления силы атаковавшего монстра, в сознании разноглазого появились первые нечётко оформленные беспокойные мысли. Третье – у паука было не очень в порядке или в плане координации своих движений, или в плане сообразительности, потому что он со всей своей исключительной дури с разбега вмазался в кору ветки. Учитывая немалый размер прохода, который, с некоторыми оговорками, был способен пропустить через себя гиллиана, это было поистине великим достижением. И разноглазый от всей своей души надеялся, что он прав, и виной тому либо великая неуклюжесть, либо великая глупость нападающего. Ну и последнее – паук не был пауком. После резкой встречи с корой ветки паук начал интенсивно трясти головой, к которой приложил переднюю пару лап. А затем он разогнулся, и разноглазому, через только что проделанный пролом, стало видно, что прижатые к голове лапы были руками. Да, с когтями и покрытые чешуёй, но вполне себе руками, с обычным набором суставов и пальцев. Задняя пара лап оказалась ногами, а передняя пара – крыльями, с излохмаченными в лоскуты перепонками, которые он издалека принял за свисающие лоскуты кожи, что, всё же, оказалось недалеко от истины. Разогнувшийся прямо монстр больше всего походил на какую-нибудь очеловеченную версию дракона, или крылатого рептилоида с перепончатыми крыльями, растущими из спины, в районе лопаток. Впечатлившись внешним видом и силой монстра, разноглазый сразу же облёк своё неясное беспокойство во вполне конкретный вывод: "Надо валить". Мысленно чертыхаясь, не позволяя себе ругаться вслух, чтобы не дать ещё больше поводов недодракону обращать на себя внимание, разноглазый начал двигаться в сторону древесного ствола. На ходу выковыривая из себя осколки коры и скрипя зубами от боли, разноглазый мысленно проклинал всё и всех. "Это, бля, не щепки, это, сука, самая что ни на есть блядская шрапнель. Угораздило же…" Когда до выхода внутрь ствола оставалось уже немного разноглазый ощутил за спиной изменение, или скорее смещение жути. Не дожидаясь неприятных сюрпризов, могущих его нагнать сзади, он максимально ускорился, иногда на всей скорости налетая на вездесущие прямые выросты, расположенные внутри полой древесной ветви. Кое-где после таких столкновений выросты ломались, иногда же ломался разноглазый, особенно когда в месте удара обнаруживался засевший в его теле древесный осколок, после такого удара образовывая безобразные рваные раны. Но несмотря ни на что он добрался до сердцевины полого ствола, начав со всей доступной ему скоростью взбираться наверх, прыгая с одной крупной ветки-колонны на другую. Спустя некоторое время преследователь остался далеко позади, точнее глубоко внизу. Всё увеличивая и увеличивая расстояние между собой и недодраконом, разноглазый радовался, что ему удалось избежать этой схватки, в которой у него практически не было шансов на победу. "Хоть какая-то польза от этого лабиринта веток внутри дерева, – думал разноглазый, испытывая то ли раздражение, то ли довольство. – Этот тупой урод никак просто заблудился в этом адском нагромождении всяческих выступов и наростов. Даже я тут регулярно теряюсь, что уж говорить про эту безмозглую тварь, которая даже в огромный проход пройти не смогла, врезавшись в стену. Может она вообще с концами тут заблудится? А лучше было бы, если и вовсе упадёт вниз, добравшись до сердцевины дерева. Эх, мечты, мечты…" Вздохнув, разноглазый продолжил думать, вместе с тем забираясь всё выше. "Да… хрена с два что-то такое произойдёт на самом деле. Так что нехрен мне тут втыкать на свои глупые хотелки, надо идти наверх. Жалко, но с этого момента вход вниз для меня закрыт. Эх… надеюсь прошло достаточно времени, чтобы там скопилось много вкусной пищи". Ещё немного подумав, разноглазый нахмурился, потому что в его сознании возникла одна не очень приятная мысль: "Главное, чтобы эта самая вкусная пища не оказалась сильнее меня».

***

Путь наверх был достаточно долог и заковырист. Разноглазого радовало только одно – занесённые песком стены, ветки и пол было сложно пропустить, ведь во всём остальном дереве было практически стерильно чисто. Пыль появлялась только недалеко от проходов, и разноглазый подозревал что это был всё тот же песок, просто гораздо мельче обычного. Как бы то ни было, но подобное загрязнение служило очень хорошим ориентиром. Что, впрочем, совсем не отменяло возможности заблудиться внутри дерева. Постоянная физическая активность только поначалу отвлекала на себя внимание адьюкаса. Через некоторое время он начал выполнять необходимые движения механически, по минимуму задействуя для этого ресурсы своего сознания. Это позволило ему много о чём подумать, несколько раз пожалеть о своей последней стычке и упущенных в связи с этим возможностях, и так, и эдак прикинуть возможные варианты развития событий на поверхности пустыни, и в конце концов возненавидеть это клятое дерево. "В прошлый раз подъём не казался таким долгим, – раздражённо думал разноглазый. – Пусть я и был тогда слегка не в себе, но… бля… как же уже всё это заебало то…"

***

К большому удивлению разноглазого, когда он наконец дошел до выхода в пустыню, там его всё ещё ждала троица его проводников. Сам разноглазый, уже долгое время живя в загробном мире, как-то разучился определять сколько именно прошло времени с того или иного события, всё больше мысля категориями «недавно», «давно» и «очень давно». Но даже примерно припомнив сколько именно он убил внизу тварей, то есть около двух тысяч, и поделив это число на семнадцать, примерное среднее количество жертв в одной партии, разноглазый понял… что уже ни черта́ не может поделить одно на другое. Справедливости ради стоит заметить, что какие бы то ни было математические действия в загробном мире были явлением редким, и даже самые умные монстры этим не озадачивались. Вот и разноглазый, особенно на фоне монотонного забоя новых жертв, немного отвык от таких манипуляций. "Ну хорошо, пусть будет не на 17-ть, а на 20-ть, побуду немного оптимистом, хех, – думал адьюкас, пытаясь как-то разогнать своё напряжение. – Тогда выходит я около сотни раз возвращался внутрь дерева и ждал там. На самом деле в среднем выходило меньше 20-ти, значит и хо́док было больше сотни. Но это если брать 2000 убитых, а это может быть и не так. Тогда, если дикошарых неудачников было, например, 1500, то… то 1500 на 17-ть опять хрен поделишь…" Досадливо сморщив маску, адьюкас начал раздражаться на собственное скудоумие. "Ну, 1500 можно поделить на 15, – состроив кислое выражение нашёл привычный выход разноглазый. – Тогда выходит всё та же сотня ходок. Но, так как в среднем тварей в партиях было больше 15-ти, то и итоговое число будет меньше сотни. Вроде…" "Как ни крути, всё равно выходит около сотни раз когда я входил и возвращался из дерева, чтобы в итоге съесть всю ту же «околосотню» партий подземных тварей, каждая из которых была примерно по 15-20 рыл. И сколько я ждал внутри дерева, пока снаружи соберётся такое количество монстров? По ощущениям… день? Может два? От ста до двухсот дней я только ждал, но помимо этого я ещё и убивал свою будущую пищу, а потом ещё и ел, тоже тратя на это время. В итоге выходит от полугода до года по меркам прошлой жизни заняла эта моя затяжная охота". "Это же сколько времени они тут…" Но в этот момент его мысли были прерваны выступившим по направлению к нему самураем. Всё это время троица монстров молча смотрела на приблизившегося разноглазого, боясь первыми вступать в диалог. Да и испытывали они сейчас больше осторожности, чем желания говорить со вроде как своим вожаком. – Господин, вы передумали? – сказал самурай, выходя вперёд остальных двух адьюкасов и сгибаясь в глубоком поклоне. – Я много о чём передумал. И это были те ещё размышления. О чём ты вообще? – обратился разноглазый к его спине. – Господин… – не нашёлся сразу как точно сформулировать мучивший его вопрос самурай, вдобавок ещё и немного сбитый с толку ответом разноглазого. – Господин, Вы передумали покидать нас? Удивлённо оглядев склонившуюся перед ним троицу, разноглазый тоже сразу не нашёлся что ответить на такой вопрос. – Во-первых, с чего вы взяли что я хочу вас ки… эм-м… покинуть, – говоря это он чувствовал некоторый дискомфорт, не критичный, но всё же, он ведь и вправду бы кинул их, если бы его буквально не выгнали из подземелий обстоятельства, или точнее обстоятельство непреодолимой силы. Недовольно сморщив маску от дискомфорта внутри и не вовремя вспомнившейся последней стычке, разноглазый продолжил: – И ещё я никак не могу понять, что твориться в ваших бо́шках. Вот скажите мне, упоранты, стоило ждать столько времени, чтобы задать мне этот вопрос? После этих слов разноглазого внутри участка полой древесной ветви, в которой и повстречались адьюкасы, наступила тишина. Никто из собравшихся не спешил её нарушать – троица склонившихся почему-то не могла подобрать ответ, а спросивший просто ждал этого самого ответа. – Я не понимаю вас, господин, – наконец разродился ответом самурай. – Ну чего непонятного-то? Вот скажи мне, сохатый, сколько вы тут уже торчите? По идее вы должны были давно уже сдохнуть от голода, потому что не помню, чтобы поблизости обиталось достаточно пищи на постоянной основе. Маршрут кочевников – далеко, а одними новорождёнными монстрами сыт не будешь, хех. Как вы выжили то? Я же уже туда-обратно успел пройтись, и хренову тучу времени потратил на охоту. – Или, – жадно сглотнул разноглазый, – за время моего отсутствия сюда набежало столько пищи, что даже вам стало возможно охотиться? Ну отвечайте уже, затупки. Внимательно вслушиваясь в спич разноглазого самурай услышал и обдумал только самое, как ему показалось, важное. – Господин, – осторожно спросил самурай, – вы сказали, что куда-то ходили и потратили очень много своего драгоценного времени? – Да, – коротко и уже немного зло кинул ему разноглазый, который вместо ответа получил какой-то очередной глупый вопрос. – Но как такое возможно, господин? – от удивления самурай даже немного разогнулся, чтобы посмотреть в лицо разноглазому, – С момента вашего ухода прошло не так много времени и… Но был перебит разноглазым: – Так, блять, стоп, что?