***
Они шли сквозь сюрреалистичного вида лес. Деревья с исполинскими прямыми стволами уходили куда-то в высь, недоступную человеческому взору. На гладкой коре повсеместно росли гигантские разнообразные грибы. Какаши плавно затормозил, настороженно глядя перед собой. Сенсей мысленно похвалил подопечного и глубоко выдохнул с толикой разочарования, поймав краем глаза озадаченные лица Обито и Рин. Минато скользил взглядом по округе: сенсорика считывала чакру лишь одного противника, но очагов было значительно больше. Он опустился на корточки, ладонью коснулся земли, сконцентрировался. Кончики пальцев покалывало от перекрывающих друг друга колебаний чакры. Покалывание было вялым: их поджидали пятнадцать-двадцать клонов, ближе к двадцати. — Будьте внимательны, у нас около двадцати противников. Возможно, это Теневое Клонирование. — Похоже на то, — флегматично подтвердил Какаши. Минато открыл глаза и непроизвольно прищурился. Пытался вычислить точное расположение врага. Нервы тревожно натянулись: далеко не каждому джоунину хватит чакры на даже десять клонов. Ива подготовила достойный приём любому, кто сунется в сторону моста Каннаби. — Сенсей, я пойду первым. Прикройте меня, — Какаши тут же подался вперёд. — Не торопись. Вам лучше держаться сзади. — сенсей мгновенно осадил подопечного, но тот уже принялся складывать серию печатей, которую Минато видел впервые. — Разве не я капитан на этой миссии? Я долго ждал подходящего момента, чтобы опробовать мою новую технику в бою. Этот момент подходящий, сенсей, — Какаши схватил свою левую руку у запястья, фиксируя, словно оружие. — Лучше не приближаться, — напряжённо бросил он. — Чидори! — тишину леса разрезал щебет сотен птиц, а левую руку новоявленного джоунина объяли молнии, которые всё больше концентрировались у кисти. Рин и Обито сидели с приоткрытыми ртами и старательно пытались не щуриться от ослепляющего света бесчисленных молний, чтобы ничего не упустить. Минато сохранил лицо, но взгляд его стал крайне настороженным, словно он понял что-то такое, что ему совсем не понравилось. Какаши рванулся вперёд, кидаясь в наступление, но рука сенсея упёрлась ему в грудь, перекрывая путь. Минато смотрел с явным неодобрением. — Не важно, сколько там врагов, — внешне спокойно принялся объяснять Какаши, хотя внутри него накалялось раздражение. — Эта техника уничтожит их мгновенно. Она такая же, как ваше прозвище. Ведь вы сами сказали, сенсей: сегодня я главный. А команда обязана подчиняться приказам командира, не так ли? — он выжидающе смотрел на сенсея. — Хорошо. Буду страховать, — он отвёл руку, позволяя подопечному действовать, хотя что-то едва уловимое в выражении лица Минато выдавало его недовольство происходящим. Мгновение спустя исполинский ствол поваленного дерева, за которым скрывалась команда «Семь», разлетелся в щепки, а Какаши оказался далеко впереди, и лишь след вздымавшейся пыли позволял понять, куда он направился. Враг и его копии щедро запустили расходники. Но ни один из запущенных кунаев не приблизился к цели: всех их отбил Минато. «Кунаи их выдали», — размышлял Какаши, цепко и быстро оглядывая поле грядущего боя. «И теперь я точно знаю, кто где». Секунда — он уже пробил грудь противника, которого Минато вытравил из укрытия. Это был клон. Какаши отправился за следующим. В это же время оставшиеся члены команды следовали в том же направлении. Прямо перед Рин из-под земли возник враг. Обито вылез вперёд, загораживая её, но растерялся. Враг был в секунде от нанесения фатального удара, но Обито продолжал стоять на месте в оцепенении. Минато успел вклиниться и без заминок пырнул врага кунаем в грудь — тот с хлопком растворился в воздухе облаком чакры. — Не расслабляйся, — сенсей бросил осуждающий взгляд на подопечного. Обито повёл себя так, словно в первый раз попал в поле. — Есть, сенсей! — его глаза подозрительно заблестели, но Минато оставил это без внимания. Противники Какаши исчезали с впечатляющей стремительностью. То тут, то там раздавался звук прервавшегося Теневого Клонирования. — Номер восемнадцать! — Какаши летел на очередного противника. — Не зазнавайся, сопляк! Хра-а-а, — ивовец замахнулся катаной, чтобы нанести рубящий удар поперёк тела Какаши. Однако контратака не состоялась. Минато, немыслимым образом изогнувшись, встал на руку между противниками и вытащил подопечного с линии удара, но того всё равно немного зацепило. Рин молча метнулась в сторону Какаши, на ходу вынимая аптечку из подсумка. Она нахмурилась в недовольстве и плотно сжала губы: из-под руки сокомандника обильно текла кровь. Рядом сенсей медленно искал что-то в подсумке. Он держался излишне спокойно, учитывая то, что враг сумел скрыться. Минато достал лишь один обычный кунай, провернул его в ладони и крепко схватил в подходящей лишь для ближнего боя манере. Ивовец ещё не успел осознать, что сенсей команды пропал из виду, а Минато уже прижимал кунай к его горлу. Он поставил на врага метку, когда вынимал Какаши с линии огня. Одно перемещение Хирайшином — у ивовца не осталось шансов на выживание. — Не может быть… ты… Жёлтая Молния Конохи? — он заговорил сиплым шёпотом, в котором отчётливо читался страх. От предельного внутреннего напряжения по его лицу и шее обильно заструился пот. — В Ивагакуре старейшины велели нам уносить ноги, как только увидим этого человека. Теперь я понимаю, что они имели в виду… В воздух взвилась стая ворон: этот шиноби замолчал навсегда. А Рин, тем временем, уже приступила к лечению Какаши. — Он серьёзно ранен. Придётся отступить и разбить лагерь. — Я в порядке! — решительно выкрикнул тот, но из-за гримасы боли на его лице верилось в это с трудом. — Что значит «в порядке»?! — взвился Обито. — Ты наплевал на приказы сенсея и сам чуть не погиб! — он тяжело дышал, гневно глядя на Какаши и сжимая кулаки. Иногда Обито совершенно его не понимал. Они вроде были друзьям, а вроде через минуту — и нет. Какаши временами вёл себя, как нормальный человек — с ним общаться хотелось, дела общие иметь. Но всё чаще его переклинивало, и он включал режим занудной высокомерной сволочи, и суицид начинал казаться выходом, причём именно суицид Какаши. — Я не собираюсь оправдываться перед шиноби, который замирает перед врагом и тупо ждёт своей смерти. А если это плакса из клана Учиха, то тем более, — он надменно фыркнул, бросив раздражённый взгляд на Обито. А сам Обито подумал, что Какаши, судя по всему, сегодня выкрутил тумблеры на полную мощь и перешёл в режим сволочи особой, ублюдочной. — Мне… мне что-то в глаз попало, вот и выступили слёзы! — Учиха скрипнул зубами, ещё плотнее сжав кулаки. — Ты помнишь двадцать пятое правило? «Шиноби никогда не должен показывать своих слёз», — от высокомерно-нравоучительного тона Какаши Обито аж передёрнуло. — Хватит уже! — раздражённо рявкнула Рин. Ребята пришибленно замолчали: такая манера ведения диалога была совсем не свойственна их боевой подруге. Но через полминуты они оба вскинулись, как по команде, собравшись на второй круг спора. — Вы, двое, немедленно прекратите, — жёстко обрубил Минато. Он хмурился. Поведение подопечных на этой миссии было каким-то не таким. И это также нервировало. Было навязчивое чувство, словно произошедшее стало спусковым крючком к чему-то откровенно плохому. — Какаши, — непривычно холодно начал сенсей. — Правила, несомненно, очень важны, но на них свет клином не сошёлся, — он выдержал паузу для весомости. — Ведь я уже говорил тебе: шиноби порой приходится действовать по ситуации, — Минато смотрел на него заледеневшим взглядом, пытаясь скрыться от которого, Какаши опустил голову и отвёл взгляд. — Что, съел?! — самодовольно воскликнул Обито. Он уже почти улыбнулся, почувствовав значительное превосходство. Но… рано радовался. — А теперь касательно тебя, Обито, — он продолжил тем же промёрзлым тоном. — На тебе были защитные очки, поэтому в глаз ничего попасть не могло. Думай над тем, что говоришь. Ложь не сделает тебя сильнее. И ещё кое-что, — Минато снова посмотрел на Какаши. — Ты больше не должен использовать эту технику. Пусть ты и обладаешь разрушительной силой и скоростью, необходимой для её использования, но… — он тяжело вздохнул, прикрыв глаза: эта гадкая миссия только началась, а он уже чувствовал себя вымотанным. — Двигаясь настолько быстро, ты просто не замечаешь контратаки противника. Это незавершённая техника, понимаешь?.. Прежде чем мы разойдёмся, я скажу ещё раз, — теперь он обращался ко всем. — Самое важное для шиноби — это работа в команде.***
Наруто было скучно. От этого всем остальным периодически было жутко весело, но в основном просто жутко. Когда Томайо смог добыть специальные чернила и бумагу для каллиграфии, весь лагерь облегчённо вздохнул. Поначалу тотальное большинство тех, у кого была смена во «Втором», отнеслось к этой затее с нескрываемым скепсисом. Подобной монотонной и, по мнению всё того же большинства, скучнейшей в мире работой неугомонного ребёнка увлечь было невозможно. Оказалось, очень даже возможно. Целый день Наруто было не видно и не слышно. Почти сутки она игнорировала сон, еду и прочие вещи, необходимые для обеспечения жизнедеятельности организма. Хотя, видимо, её организму от этого было ни холодно ни жарко. На все попытки отвлечь её она только отмахивалась. Особо напористым она грозила прикрепить на лоб взрывную печать собственного изготовления. После этих угроз всегда следовала безоговорочная капитуляция, и Наруто оставляли в покое. Теперь никто не сомневался в её компетентности в вопросах фуиндзюцу, ведь во всех лагерях на границе Травы и вправду оказались «подарки» от врагов. Хотя, справедливости ради, подавляющее большинство дежурных выявило проблему до того, как выяснилась массовость этого происшествия. Наруто, которую коллегиально решили не трогать, пока она сама не оторвётся от своего развлечения, ворвалась в столовую неожиданно, как снег в Суне. Но, что заставило всех напрячься куда больше, следом за ней вошёл Анбу. Она опасливо оглянулась на него: было видно, что он её пугал. Томайо довольно быстро признал в нём бойца Корня. Жутковатые сотрудники этой службы, бывало, останавливались в лагере в его смену. Каждый почувствовал, как тревога забилась под рёбрами. Вид у Наруто был не лучший: выглядела она крайне взволнованно и растерянно. Она сделала шаг в сторону от Анбу, но он тут же схватил её за руку, не позволив отойти. Томайо напрягся и кинул взгляд на сослуживцев: все пришли в тревожную боеготовность. Анбу поднял вторую руку в просьбе успокоиться. Он осмотрел присутствующих сквозь прорези безобразной маски в виде морды оскалившейся обезьяны. Навскидку парню было лет семнадцать-девятнадцать — молодой. — Скажи им, — просипела Наруто, глядя в пол. Томайо насторожился ещё больше, хотя до этого ему казалось, что он и так был на пределе. В голосе её звучала горчащая вина, словно она мучалась от того, что сделала нечто ужасное. — Готовится нападение. В комнате повисла гробовая тишина. Чудовищно спокойный тон Сару основательно выбил всех из колеи. А Наруто резко нахмурилась и озлобленно посмотрела на него, после чего рванулась в надежде высвободиться. Томайо тут же подскочил, но Сару довольно аккуратно подхватил её поперёк талии и, несмотря на активное сопротивление, поднял, прижав к себе. — Даттебайо! — с рыком выкрикнула она и довольно ловко саданула его по животу. — Отпусти! Я никуда не пойду! — она кричала на грани истерики. — Отпусти, ‘ттебайо! Никто ничего не предпринимал, не понимая нюансы происходящего. Не было похоже на то, что Сару пытался нанести Наруто какой бы то ни было вред. Томайо тревожно нахмурился от того, как она за секунды выбилась из сил и безвольно повисла с отрешённым видом. — Не пойду. Я останусь тут, — она начала периодически судорожно вздыхать, давя всхлипы. — Не пойду, ‘ттебайо! — и снова рванулась, когда никто этого не ожидал, но Сару её удержал. — Что происходит? — Томайо, вышедший из оцепенения, заговорил жёстко, с нажимом. — Вражеская рота в получасе. Движется по дуге в обе стороны — лагерь берут в оцепление, — всё также спокойно до безразличия доложился Сару, крепко удерживая Наруто и не оставляя ей шансов вырваться. На столовую снова обрушилась тишина. Враги были приблизительно в семи-девяти километрах от лагеря. Почуять чужую чакру на таком расстоянии казалось чем-то малореальным. Почему к ним послали настолько мощного сенсора? Как он оказался в лагере? Зачем? Информация о нападении пришла раньше? Но почему тогда им не сообщили? У Томайо резко заболела голова от обилия догадок и предположений, но задал он важнейший при данном раскладе вопрос: — Сколько их? — Сорок восемь, — от этих слов Сару Наруто опустила голову ещё ниже и крепче вцепилась в его руки. Она подавила очередной всхлип, отчего закашлялась. Она понимала: все, кого она сейчас видела, совсем скоро погибнут. Если бы она была сильнее… Если бы она могла заметить сама… заметить вовремя… Если бы она была способнее… Тогда бы удалось избежать жертв. Но это всё — «если бы». Её самоуничтожающие мысли для всех были как на ладони, но до детских наивных страданий никому сейчас не было дела. Время кусало за пятки, и тратить его на объяснения ребёнку, что на войне смерти — это норма и виноватых здесь нет, никто не собирался. Были вещи намного важнее. Например, то, что им только что фактически вынесли смертный приговор. Томайо шагнул назад и с глухим, но громким стуком упал обратно на лавку. Ему понадобилось всего десять секунд на то, чтобы взять себя в руки: — Есть что по их способностям? — ему стало плевать на то, кто прислал этого Анбу и зачем: главное — разобраться, что теперь делать. — Все дотонщики. Восемнадцать джоунинов. Остальные — чуунины, судя по уровню чакры, — голос Сару оставался всё таким же отвратительно спокойным, и это раздражало. — Плохо, — сухо констатировал Томайо и агрессивно взлохматил себе волосы, пытаясь поймать рабочий настрой. — Мы не отобьёмся. Нас восемнадцать. Есть катон, суйтон, а райтона — ни у кого, — шёпотом сказала Наруто то, о чём все боялись думать. В их лагере была очень малая численность постоянного состава, и сейчас — ни одного отряда в резерве. Буквально утром ушло две команды. Неприятное положение вещей, учитывая то, что тут добывали довольно много, нередко очень полезной, информации. Но за время войны погибли тысячи, и сейчас Коноху начал душить дефицит боеспособного населения. Анализируя озвученный расклад, каждый окончательно осознал то, что шансов нет. — Нужно передать собранную информацию в Коноху. Кто-то должен выбраться из оцепления, чтобы доставить свиток, — заключил Томайо. Все взгляды скрестились на Наруто. — Я никуда не пойду, — она остервенело замотала головой из стороны в сторону. — Я останусь! — Нет, — жёстко сказал Сару. Она вскинулась и посмотрела на Томайо с таким выражением, что его передёрнуло. Он уже видел такие взгляды. Так смотрели люди, готовые искупить свою вину любой ценой. Так глупо и по-детски расплачиваться жизнью за ошибку, которую даже не совершал. Он снова поймал себя на мысли, что Наруто замечала слишком много для ребёнка, а вот понять в силу возраста была неспособна. От этого осознания недавно зародившийся в Томайо страх перед шиноби, которым она могла стать, уступил место жалости к девчонке, которая по насмешке судьбы могла умереть рано и глупо, несмотря на её способности и возможности. — У меня приказ, — впервые заговорил Сару не по просьбе, — доставить Узумаки Наруто в Коноху без повреждений. Томайо снова передёрнуло, но уже из-за этого «без повреждений»: будто Наруто — глиняная тарелка, а не человек. Зато ситуация стала в разы проще: появилась уверенность в том, что данные будут переправлены в Коноху. — Я! — она снова рванулась. — Никуда! — и ещё раз. — Не пойду! — от злости неосознанно выпустила Ки и высвободила чакру, и не ожидавший этого Сару всё-таки на мгновение ослабил хватку. — Даттебайо! — она упала и кувырком прокатилась в центр комнаты. — Я останусь тут! — Наруто снова подскочила и непримиримо уставилась на Томайо. — Ты уйдёшь с Анбу-саном, Наруто. — Нет, — она замотала головой. — Пусть он один идёт. Надо отправить, кто точно уйдёт. Он, — Наруто махнула ручкой в сторону Сару, — точно уйдёт. А я буду мешать. — Ты вернёшься в Коноху. Это приказ Хокаге, — вклинился Сару. Томайо внимательно посмотрел на Наруто. Она была редкой занозой в заднице, но при этом одарённой и смышлёной. Но разве это являлось поводом для того, чтобы Хокаге лично озаботился её безопасностью? С каких пор Коноха стала так яро опекать подрастающие таланты? Или девчонка успела дать повод руководству задуматься, что же из неё может вырасти? Неужели её уже успели взять в оборот? Томайо зажмурился и, сгорбившись, запустил пальцы в волосы. Голова шла кругом. — Я не буду убегать, — она сжала кулаки. Томайо ей улыбнулся. Он был обязан заговорить ей зубы, чтобы она вынесла чёртовы разведданные. Пусть основная работа ляжет на Сару, но если что-то случится в дороге, то прикрытие в виде Наруто даст хорошую фору: никто даже в порядке бреда не подумает, что ставка сделана на малолетнюю девчонку, пока будут оставаться другие варианты. А когда их отметут, она и данные уже будут в безопасности. Наверное, будут… — Верно. Ты не будешь убегать. Наруто Узумаки, запечатай всю документацию, хранящуюся во втором складе, вырвись из оцепления и доставь запечатанную информацию в Коноху. Это приказ, — её глаза удивлённо расширились. — Выполнять. — Но!.. — Откуда ты узнала наши стихии? — она упрямо промолчала. — Ты ведь их почувствовала? Ты сенсор, верно? — Наруто опустила взгляд: это было «да». — Среди нас больше нет фуинщиков. Кроме тебя, никто не сможет так быстро запечатать все свитки. Ты сенсор… — Я не нашла оцепление! — Наруто ещё плотнее сжала кулачки, отчего костяшки пальцев стали бледно-жёлтыми. — Ты всё равно в этом лучше любого из нас, — он махнул рукой, обведя коллег. — Я медленная, чтобы оторваться, — она смотрела с упрямой уверенностью в том, что не справится. Сару пристально наблюдал за происходящим, но никак это не комментировал. У него был приказ. И… и он бы в любом случае её защитил, даже если бы приказа не было, потому Наруто оказалась слишком похожа на Эми… Глупость, но он не мог об этом не думать, не мог не видеть в этой девочке её… И он точно знал, что в этот раз сможет защитить вне зависимости от цены, которую ему придётся за это заплатить. Если бы Наруто продолжила сопротивляться, то он просто вывел бы её из сознания и без проблем доставил в Коноху. — У тебя будет прикрытие, — Томайо кивнул в сторону Сару. — Мы выиграем вам время. Главное, уйдите как можно дальше, пока они не поймут, что вся информация вынесена за пределы лагеря, — Наруто поджала губы, но промолчала; мыслительный процесс отражался в её глазах. — Выполнять отданный приказ. Она же просто ребёнок. Смышлёный, способный, но ребёнок, и потому понимание того, что правильно, а что — нет, у неё зыбкое, не имеющее опоры на личный опыт, целиком и полностью построенное на привитых авторитетами идеалах. А её авторитеты — молодцы, люди прозорливые: у редкого ребёнка в годы Наруто выдолбленно в подкорке, что приказы выполнять надо даже против своей воли, что информация иной раз дороже жизней… Томайо просто дал ей понять, что спасение разведданных полностью соотвествует этим идеалам — и дело с концом, проще простого. Сквозь тревожное напряжение просочилась насмешливая мысль, что иди приказ вразрез с заложенной в Наруто системой ценностей и вынудить её выполнить его не смог бы никто. Им повезло, что упёртость девчонки в этот раз обернулась против неё же. — Есть, Томайо-сан, — она через силу кивнула, и спустя секунду в столовой её не было. Сару подошёл к общему столу. Томайо посмотрел на него с настороженностью, но им сейчас была нужна любая помощь. — Хорошо, ребята, — он хлопнул по столешнице для привлечения внимания. — Нападение никто не отменял, поэтому не расслабляемся. Используем имеющееся время по максимуму. Действовать будем так…***
— Есть новости по лагерям Травы? — Данзо вошёл в приёмную уже после окончания рабочего дня. Сказать, что он был недоволен, значит соврать, потому что он был в самом настоящем бешенстве. Разумеется, увидеть это могли лишь считанные единицы. И, к великому сожалению Шимуры, Хирузен был как раз из их числа. — Нет, — он флегматично пыхнул трубкой. Данзо злился не на ровном месте. И сам Хирузен от сложившейся ситуации тоже в восторге не был. Хотя радовало то, что потерь не было, пострадавших — тоже. Правда, предателей ещё не обнаружили. Анбу уже вели расследование, но это, впрочем, не утешало, потому что результатов никаких не имелось и не предвиделось. — Твои ничего не нашли? — он пронзительно посмотрел на Данзо, который с крайне суровым видом глядел свозь панорамное окно на багровеющий закат. Он посыпал голову пеплом. Возможно, тем самым, который регулярно из своей трубки вытряхивал Хирузен. В Конохе творилось чёрт знает что, а у него не было ни толики информации. Он нервно хрустнул запястьем — дурная привычка, с которой он безуспешно боролся всю жизнь. Хотя последние лет десять-пятнадцать Данзо не только не предпринимал попыток отучиться от этого действия, но и даже перестал обращать внимание на неизменную лёгкую боль в измученном суставе. — В последнее время долгие часы бумажной работы утомляют меня. Может, я просто слишком стар? — Хирузен оглянулся на аккуратные стопки бумаг, которые устрашающе возвышались над его рабочим местом. — Это твоя обязанность, — подобные страдания никогда не были Данзо по душе, а учитывая то, что его сознание занимало решение в разы более серьёзной проблемы, и вовсе раздражали. — И что, ни слова сочувствия? — его тонкие губы растянулись в лёгкой усмешке, от чего трубка, зажатая в зубах, покачнулась. — Не вижу повода. — Так ты отправил того паренька, Нобуо, да? Старый ты лис… — в его голосе послышались нотки одобрения, но сразу же после вид его стал несколько печальным. — Война за войной, Данзо. Когда же это закончится? — Никогда. Спустя несколько минут молчания Хирузен заговорил вновь: — Яманака Нобуо… Его младшая сестра недавно умерла. Эми, кажется? Ей подходило имя: она даже в гробу улыбалась, как живая… Жаль, способная была девочка. И Воля Огня в ней была именно та, которую несли в себе основатели. Здорово, что время идёт, а такие дети не перестают рождаться. Жаль, что погибают они раньше трусов, предпочитающих отсидеться в стороне… Они похожи с Намиказе Наруто. И внешне, и внутренне. Я бы даже не обратил внимание… Но ты ничего не упускаешь, не так ли? Ты ведь выбрал парня с расчётом именно на это сходство. Данзо никак это не прокомментировал. Практика дополнительной мотивации через личные привязанности — дело совершенно обычное и довольно распространённое. С его стороны было бы очень опрометчиво не использовать внешнее сходство Намиказе с погибшей сестрой одного из лучших своих сенсоров. — Если у тебя — ничего по диверсионке, то я пойду. Пора выводить расследование за пределы Конохи. — Думаешь? — Планировалась диверсия. Прямая связь с печатями. Провернуть можно лишь при содействии крысы среди наших. А единственный кандидат на роль крысы разлетелся на кровавые ошмётки при попытке захвата. При этом все свидетели в один голос твердят, что внешних признаков активации техники не было. Будто её контролировали извне. «Будто» — отличное слово. Так говорят, когда не имеют доказательств, но верят в свои слова. — Действительно, отличное слово. Сознательные люди понимают, как ошибочна может быть безосновательная вера и как ужасны могут последствия выводов, построенных на ошибках. Для этого и сществует «будто», не так ли? Чтобы оставлять место сомнениям. Ответом стало молчание, разлившееся гнетущей тишиной по приёмной. Не на игру слов и сознаний Данзо делал упор в своём рассуждении, и не такой ответной реплики ожидал. Но Хирузен чувствовал, как разговор шёл к кульминации. Она внушала тревожные опасения, будто безосновательно. Будто… — Не увиливай. Ты ведь не хочешь сделать вид, что не видишь столь явных параллелей? — Диверсия джинчуурики? Да, действительно есть нечто общее, — на деревню опустились вечерние сумерки. Алые сумерки. Оба подумали о том, что из общего в этих происшествиях была ещё Намиказе-младшая. Банальное стечение обстоятельств? Наиболее вероятно. Но чаще всего именно случайности в этой жизни приводили к фатальностям. — Все концы в воду. Зацепиться не за что. Хирузен, ты ведь понимаешь, что без виртуозного гендзюцу подобное не провернуть? Данзо ненавидел оставаться в дураках, а именно это сейчас и происходило, причём с непосредственной угрозой Конохе. Он весьма однозначно смотрел на здание Военной Полиции. — Ты спешишь с выводами. Тобирама-сенсей никогда не чествовал Учих, но именно им он доверил блюсти порядок в деревне. — Не мне тебе объяснять, что это всего лишь предлог накинуть лишнюю узду, — он отозвался резко. Его раздражало, когда Хирузен включал своё позитивное мышление, начиная игнорировать факты. — Им дали ограниченную власть, чтобы не подпускать к настоящей. Учихи больше не покидают пределы деревни. Вечный боевой резерв, который быстро среагирует при ЧС, — с раздражением он повторял то, что говорил Хирузену уже не раз и не два. — А ещё — акт высшего доверия, — с выводящим из себя спокойствием дал он неизменный ответ. — Тобирама-сенсей, несмотря на уйму разногласий, доверял Учихам. Впрочем, — он пристально посмотрел на Данзо, — мы с тобой никогда не сходились в этом вопросе. — И не сойдёмся. Учиха — камень преткновения их идеальной коллаборации. То, что доказывало: ничего идеального не существует. Данзо был прав, в этом вопросе они не сойдутся уже никогда. Слишком по-разному они воспринимали этот клан. Один избыточно доверял. Другой чрезмерно подозревал. Годами удерживалось хрупкое равновесие, которое сейчас оказалось под существенной угрозой. — Данзо, скажи мне правду, — он заговорил тихо, с нотками хриплой усталости в голосе. Должно быть, он действительно постарел. — Какие у тебя планы на Намиказе Наруто? — То, что я уже рассказал тебе. Ни больше ни меньше, — во взгляде Хирузена сверкнул огонёк недоверия. Он не увидел и намёка на ложь в словах и мимике Данзо. Скорее всего, этого бы не смогли сделать даже обладатели Сан Дайдодзюцу. Тем не менее его чутьё едва ли не вопило о том, что у старого боевого товарища имелись скрытые тёмные мотивы, о которых оставалось лишь догадываться. Сам же Данзо подумал о том, что только что прошёлся по лезвию куная: Хирузен всегда был чертовски проницателен. Больше они не сказали ни слова. Наступила ночь — время теней, время Анбу. Пора было взяться за вопрос диверсионщика всерьёз.***
Минато обдумывал сегодняшний день. Даже не так — он обдумывал эту миссию в целом. Тот самый случай, когда всё складывается неудачно и неправильно, и это очевидно, но изменить ничего не выходит. Чувство тревоги, которое сопровождало его с самой Конохи, на мгновение яростно всколыхнулось, словно случилась беда. Мысли сразу же метнулись к Кушине и Наруто. — Минато-сенсей, — Обито не спалось. Он забрался на камень, на котором сидел сенсей. Он подтянул колени к груди, и водрузил на них подбородок. Увидев, что наставник тоже не спит, он решился задать вопрос, который волновал его уже очень давно, но в последнее время особенно сильно. Но в итоге Обито молчал: не знал, с чего начать, и не понимал, стоило ли начинать вообще. — Что-то не так? — сенсей выжидающе посмотрел на подопечного. Тот тяжело вздохнул и дёрнул уголком рта. Сегодня не так было буквально всё. Но было кое-что, что не так было всегда. — Я понимаю, насколько важна работа в команде… но Какаши… — он поднял голову и взглянул на сенсея. — Он же постоянно выставляет меня ленивым идиотом, — и снова опустил взгляд. — Пусть я и родился в клане Учиха… происхождение… У меня ведь должна быть какая-то фора? От рождения, да? Один из сильнейших кланов не то что в Конохе — в мире шиноби в целом. А на деле я обычный неудачник, — Обито поднял голову к небу, которое покрывали плотные тучи, слегка отливавшие алым. — Я понимаю, что Какаши на самом деле невероятный человек, но… Обито даже про себя почему-то не хотел говорить то, что поведение Какаши его задевало. Он мог сказать это в перепалке от злости, но не осмысленно и обдуманно. Что-то мешало. И он очень надеялся на то, что Минато-сенсей поможет ему понять, что это было за чувство. Что ему мешало подумать о Какаши в плохом ключе? Что заставляло реабилитировать его в собственных глазах снова и снова? Почему он давал ему бесконечные новые шансы показать то, что не настолько он сволочь, насколько пытался казаться? Вид сенсея стал задумчивым и в некоторой степени печальным, когда он заговорил: — Какаши… его детство прошло рядом с гением. Он сын Хатаке Сакумо-сана… который был гениальным шиноби. Какаши всегда непроизвольно сравнивает всех с отцом. Тебя, меня, Рин… Помнишь, как он относился к нашим тренировкам вначале? — Обито заторможено кивнул. — Он называл вас «Минато-сан». Именно начав работать в команде с Какаши, он стал чувствовать настоящее раздражение к его личности. Из-за его отношения к тренировкам, к сенсею, к Рин… — Да, я не дотягивал до его планки. Сакумо-сана звали Белый Клык Конохи. Даже имя Саннинов меркнет в сравнении с ним… а я всего лишь Жёлтая Молния… — Обито вскинулся, собравшись протестовать, но слова застряли поперёк горла. — Мне было очень трудно завоевать доверие и уважение Какаши. И, честно говоря, я не представляю насколько трудно тебе, — он по-отечески взлохматил подопечному волосы. — Белый Клык? — с удивлением и пониманием повторил Обито. — Если задуматься, я уже слышал о нём… Он ведь герой… погибший, защищая деревню, — сенсей лишь легонько кивнул в ответ. — Какаши никогда не рассказывал о нём, — Обито снова умостил подбородок на колени, крепче обхватив себя руками. — Сакумо-сан был прекрасным человеком. Все в деревне уважали его. Какаши — тоже, — он ненадолго замолчал. — Наверное, правильнее будет сказать… Какаши восхищался Сакумо-саном, пока… Повисла неловкая тишина. Обито чувствовал то, что за этим «пока» крылось нечто критически важное. Тот ответ, который он надеялся получить в этом разговоре. — Пока что, сенсей?.. — Возможно, мне не следует об этом рассказывать, — он откинул голову назад и нахмурился от вида мерцавшего алым неба. В складках мрачных туч будто бы скопилась кровь. Не так далеко на северо-западе шёл ливень. Там же были поля Мидори, где уже началось ожесточённое сражение. Стенка на стенку. Контрразведка обеих стран сделала всё возможное для того, чтобы развести два полка и снизить напряжение в этой точке. В итоге руководство приняло тяжкое решение перестать оттягивать неизбежное и попытаться извлечь из сложившейся ситуации максимальную выгоду. В конце концов, это должно было ощутимо ударить по боевому составу обеих сторон. На кон поставили тысячи жизней. «Лес рубят — щепки летят». Минато медленно моргнул, сбрасывая наваждение. Иногда его подташнивало от оборотной стороны его мечты о посте Хокаге. Стоило ли оно того, чтобы ввязываться в эти дрязги? Оправдана ли была его наивная уверенность в том, что, окажись он при власти, сможет сделать всё иначе? Открыв глаза, он вновь увидел тёмное с алым небо. Казалось, оно отражало реки крови, лившиеся неподалёку. Скоро Минато своими руками должен был пустить чужую кровь в эти реки… — Сенсей? — немного робко позвал Обито, чем вырвал Минато из безрадостных размышлений. — Да? — Что вы имели в виду под… под «не следует об этом рассказывать»? — он внимательно смотрел на сенсея, понимая то, что вряд ли получит ответ, но попытаться стоило. — Наверное, было бы лучше, если бы Какаши сам рассказал тебе… Но раз уж вы в одной команде, я хочу, чтобы ты знал. — Что? — приглушённо спросил Обито. Он понял, что ничего хорошего сейчас не услышит: позитивные разговоры так не начиналась. Он помнил Какаши в то время, когда они были ещё совсем детьми. Тогда Какаши, несмотря на всю свою особенность и гениальность, казался приятной личностью. Обито искренне считал, что они могли стать друзьями. Они и стали, но всё это оказалось совершенно не так, как он себе представлял. Просто в какой-то момент Какаши закрылся ото всех и перестал подпускать к себе. — Сакумо-сан… был опозорен и покончил с собой. Пять лет назад его команде была поручена диверсионная миссия. Насколько я знаю — проникновение в тылы. Он оказался перед выбором: выполнить задание или спасти жизни товарищей, — он говорил чётко, размеренно, полушёпотом, а Обито ловил каждое его слово. — Разумеется, по законам деревни он не смог прервать миссию. Поэтому он её намеренно провалил. Это была единственная для него возможность спасти товарищей. Из-за этого Страна Огня понесла большие потери. В итоге все, даже его товарищи, обвинили в этом Сакумо-сана. Против него обернулись те, кого он спас. Это подорвало его физическое и душевное здоровье, и… — и сенсей замолчал, его речь оборвалась так резко и неожиданно, что это ударило по нервам Обито. На мгновение ему показалось, что именно так оборвалась и жизнь Сакумо-сана. — С тех пор Какаши начал фанатично следовать всем правилам шиноби. Идеальный возвышенный образ сильного отца рухнул в его глазах. Это очень тяжело, Обито… Тяжело смириться, тяжело принять… Какаши нашёл защиту от этого осознания в дотошном следовании правилам. Их окутала тишина, разбавляемая мерным шелестом высокой травы. Сенсей давал Обито время обдумать услышанное. Плутая в ворохе мыслей, он совсем утратил ощущение времени. Когда на горизонте начал теплиться рассвет, Минато-сенсей попросил его попробовать поспать хотя бы немного, хотя сам он так и остался сидеть камне. — Обито, — названный обернулся, — постарайся хоть немного его понять.