***
Наруто сияющими глазами смотрела на два пакета конфет: первый она медленно собирала два долгих месяца, а второй получила в мгновение ока. И несмотря на совершенно разные способы сбора столь ценного ресурса, оба пакета были ей в равной степени дороги. От мысли о том, что с ними придётся расстаться, становилось чуточку грустно, но игра однозначно стоила свеч. Наруто перевела всё ещё сиявший взгляд на друга, который тоже смотрел на богатство. В его тёмных глазах плескалась неприкрытая глубокая печаль. — Может, всё-таки не нужно? — жалобно спросил он, переведя щенячий взгляд на подругу. — Нужно, ‘ттебайо. Ещё как нужно, — она сжала его плечо в подбадривающем жесте. Хотя сама чуть не содрогнулась от мысли о том, что на месте конфет мог находиться рамен. Она осознала, насколько для друга это был героический поступок, ведь он, как оказалось, любил сладкое едва ли не больше, чем она сама любила лапшу. Наруто весело улыбнулась, вспомнив то, как впервые увидела искренне заинтересованные взгляды вечно сдержанных Итачи и Фугаку-сана на пакет с аманатто. Действительно, у каждого человека можно было найти слабость. Но кто бы мог подумать, что слабостью мужчин главной семьи клана Учиха являлись сладости?.. Наруто бы, например, ни за что бы сама о подобном не догадалась. — Тебе легко рассуждать, — с едва слышным недовольством отметил Итачи и отвёл взгляд. За два месяца их общения Намиказе преодолела пропасть вежливой отстранённости друга. Учиха по-прежнему практически не выражал свои эмоции, но абсолютно перестал заморачиваться выбором выражений. А она была довольна и этим результатом. Ей нравилось то, что рядом с ней он чувствовал себя достаточно раскованно для того, чтобы быть искренним. — Хей, — Наруто легонько потрясла друга за плечо, пытаясь вынудить его посмотреть на неё. Итачи повёл плечом в вялой попытке скинуть её руку и нахмурился. Он ощущал стыд за свою откровенную слабость, но вот так разбрасываться сладким ему казалось не только несправедливым, но и в какой-то степени кощунством. Учиха метался от противоречивых чувств, разрываясь между желанием поучаствовать в предложенном подругой мероприятии и стремлением уберечь целых два пакета конфет от бесславной смерти в чужом желудке. Он тяжело со смирением выдохнул, подумав о том, что Наруто будет очень рада, если он согласится на её очередную авантюру. А конфеты… их, конечно, было очень жалко, но его успокаивала мысль о том, что они явно были не последними в его жизни… Хотя даже это несильно уменьшало преждевременную боль утраты. — Хорошо, — он стал максимально серьёзен, чем невольно выразил всю тяжесть только что принятого решения. Она мягко, но ярко засмеялась, глядя на выражение его лица. — Какой же ты всё-таки милый, даттебайо! — она радостно стиснула его щёки, отчего его губы сложились бантиком, а Наруто рассмеялась пуще прежнего. Милый. Наверное, за эти два месяца подруга назвала его милым столько же раз, сколько — гением. И если со вторым он смирился, хотя всё ещё считал эту похвалу неоправданной, то вот первое у него снова и снова вызывало такую же бурю чувств, как в самый первый раз, причём — чувств очень неоднозначных и не самых приятных. Итачи почти обижало то, что она считала его милым. Он шёл к тому, чтобы стать сильным шиноби, а сильные шиноби внушали бессознательный страх врагам и вызывали непререкаемое уважение у союзников, и ничего милого ни в одном из этих двух случаев не было. А Наруто, казалось, и не замечала осуждающего взгляда тёмно-графитовых глаз, когда самозабвенно тискала щёки их обладателя. Итачи стоически выдерживал все нападки на своё лицо и мужественно молчал на все обвинения в милоте. В конце концов, он помнил, чем закончилась его первая и пока последняя попытка опровергнуть утверждение о том, что он выглядел мило. Наруто тогда только усилила свой напор, решительно задавшись целью переубедить его. К его счастью и одновременно к её сожалению, переубеждение не возымело какого-либо успеха. Итачи хотел бы, чтобы она считала его сильным, смелым, храбрым… По крайней мере, именно так он думал о ней. Но, нет, она считала его милым. А недавно даже назвала красивым. Его! Мальчика! Это было как минимум удручающе и как максимум убийственно. К тому же, как бы он ни старался назвать Наруто милой, у него не выходило. Она была жизнерадостной, весёлой и, если он правильно понимал значение этого слова, обаятельной. Он долго мог подбирать ей разнообразные определения, но слово «милая» туда не входило. И это удручало и злило ещё сильнее. Он даже несколько раз не мог заснуть, иррационально тратя время на раздумья о том, как стать менее милым. Придумать самостоятельно что-либо не вышло. Когда он попросил совет у мамы, она лишь посмеялась и потрепала его по голове, сказав, что, когда он вырастет и станет мужчиной, милым он точно выглядеть не будет. Но Итачи не хотел ждать этого «когда вырастешь…», хотя подойти за советом к отцу так и не решился. Фугаку однозначно не только бы не увидел в «милом виде» сына ничего смешного, но ещё и нашёл бы способ осудить его за это. Во всяком случае, Итачи испытывал уверенность в том, что всё было бы именно так, и проверять или опровергать это на практике не торопился. А тем временем Наруто с неизменным энтузиазмом и завидным постоянством продолжала умиляться, глядя на него. — Спасибо, — сказала она, продолжая посмеиваться, прекратив атаку на бледные зардевшиеся щёки друга. Он довольно грубо потёр их, словно пытаясь стереть с них столь раздражавшую его милоту. — Завтра, значит? — он ещё раз тяжёло выдохнул, бросив уже почти безразличный взгляд на сладкое. — Ага, — она очень хитро улыбнулась и снова положила ручку ему на плечо. — Ты не пожалеешь. Обещаю, даттебайо! — Я тебе верю, — он тонко улыбнулся, после чего пережил новый приступ умиления подруги. Итачи максимально абстрагировался от экзекуции из-за осознания одной простой вещи: чем меньше он сопротивлялся, тем быстрее Наруто успокаивалась. А пока он пытался думать о чём-либо, кроме ненавистной милоты и уже похороненных в недрах чужих желудков таких сладких и притягательных конфет. Думалось только о том, что ладошки у подруги были очень тёплыми. Наруто вообще всегда была очень теплой, в отличие от самого Итачи. Поэтому она всегда с тихим смешком называла его ладони «ледышками», когда брала его за руки. Это было совсем не обидно и даже успело стать их некой дружеской фишкой. Несмотря на строгость воспитания Итачи очень любил прикосновения и обожал, когда мама его обнимала, приглаживала волосы или обрабатывала регулярно появлявшиеся ранки. Но у мамы так же, как и у него, руки всегда были холодными. Скорее всего, эта особенность Микото передалась ему по наследству. Какими были руки отца Учиха наверняка не знал, потому и думал, что дело крылось в генах мамы. Нередко случалось, что Итачи мёрз, когда остальным было тепло, и только на тренировках и в жаркое коноховское лето, казавшееся большинству невыносимым, ему становилось комфортно. Мама говорила, что с возрастом это должно было пройти, как прошло у неё, а Итачи опять оказывался вынужден скрывать своё недовольство от фразы «когда вырастешь…», потому что ему не оставалось ничего, кроме ожидания. Наверное, поэтому он смирился с тисканьями Наруто, ведь у неё были очень теплые руки, согревавшие его — вечно мёрзшего.***
— Вы сегодня куда? — Микото, вытирая руки, пристально смотрела чересчур энергичную Наруто и чересчур сосредоточенного Итачи. — В лес. — В лес? — она ждала каких-то уточнений, но дождалась лишь уверенного кивка от сына. — Вокруг Конохи везде — лес, и не везде — безопасный. Куда именно в лес? — осведомилась Учиха деловито, сложив руки на груди. — Опушка со стороны юго-западных ворот, — невозмутимо ответил Итачи. — Так далеко? — она очень удивилась: поместье находилось в центральном секторе, пусть и южной его части. — Вы же три часа туда только добираться будете, и это если не заблудитесь, — она прищурилась, пытаясь рассмотреть, что ребята прятали за показным спокойствием. — Мы не заблудимся, мама, — почти с осуждением сказал Итачи. — Да, Микото-сан, — уверенно добавила Наруто, взбудораженность которой непреклонно росла всё утро. — То есть ждать вас к ужину? — спросила Микото и тут же кивнула сама себе. — Бенто не забыли? — Нет, Микото-сан. Как можно еду забыть? — искренне спросила малышка. — Итачи, вот, когда без тебя тренироваться ходит, почти всегда забывает, — хихикнула она. — Ну, ты даёшь, ‘ттебайо, — прокомментировала Наруто, шокировано уставившись на друга. Возможно, она и не являлась ценителем сладостей, но она была огромным ценителем еды как таковой. Иногда она съедала «взрослую» порцию и ещё умудрялась попросить добавку. При этом Наруто выглядела достаточно маленькой и худенькой для ребёнка её возраста. Также было и с Кушиной: из-за огромных объёмов чакры, которые приходилось не только «содержать» в организме, на что уже уходило немало энергии, но и ещё вырабатывать эти объёмы. Поэтому в детстве Узумаки носила звание не только солёной помидорки, но и прожорливой глисты. Правда, на второе прозвище Кушина никогда не обижалась, и потому Микото использовала его в разы реже. А какой был в этом интерес, если не возникало заветной разъярённой реакции? — Пошли? — Итачи нисколько не тронул шокированный взгляд подруги. — Ага, — она чуть рассеяно кивнула, всё ещё пытаясь осмыслить то, что это реально — забыть поесть. — Наруто, не забудь применить Хенге, — Микото поняла, что сама малышка об этом бы не вспомнила. По крайней мере — не в таком состоянии. — А? — та подала признаки жизни, но из раздумий не вышла. — Итачи, проследи, чтобы она не забыла, ладно? — со стороны кухни послышалось шипение — видимо, что-то кипело. — Конечно, мама. — До вечера, ребята, — она махнула им, убегая на кухню. — До вечера, мама, — ответил Итачи, утягивая за собой подругу. Он схватил за плечо Наруто, пылавшую энтузиазмом, вынуждая её остановиться. А ведь они уже находились в считанных шагах от выхода за пределы поместья. — Наруто. — Чего? — она немного раздражённо посмотрела на Учиху. — Хенге, — он послал ей такой же взгляд в ответ, потому что Намиказе вела себя слишком беспечно. — Хенге? — она глуповато хлопнула белёсыми ресницами, пытаясь понять, что именно друг хотел до неё донести. — А-а-а, точно! — маленькая ладошка с громким шлепком приземлилась на прикрытый светлой челкой лоб. — Как же я могла забыть? Спасибо, Итачи, — она послала ему благодарную улыбку. Наруто тут же сложила незамысловатую серию печатей и скрылась в белой дымке. Перед Учихой всё ещё стояла его подруга, но выглядела она теперь совершенно иначе. У неё была заурядная внешность и ничем не примечательная одежда. Такие люди не запоминались при встрече, их образ не задерживался в сознании. — А ты? — хотя её голос совсем не изменился, остался таким же звонким. — Зачем? — Как зачем? По тебе же сразу видно, что ты Учиха. — А это плохо? — Итачи, как всегда, в моменты сильной заинтересованности чуть наклонил голову набок. — А кто с Учихой соревноваться захочет? — Ты же со мной соревнуешься, — он искренне не понимал суть претензии. — Я — это я, ‘ттебайо. А другие не захотят, — ворчливо пояснила она. Ей не нравилось то, что друг, обычно понимавший всё с полуслова, сейчас в упор отказывался видеть очевидное. — Потому что я Учиха? — ещё раз уточнил. Пусть это не являлось заметным, но Итачи испытывал достаточно сильное замешательство. — Да. — Хорошо. Он сложил ту же серию печатей и принял новый облик. Теперь оба ребёнка выглядели, как брат и сестра. Они не были невзрачными или симпатичными, их внешность теперь охарактеризовывалась разве что словом «никакая». Родители сразу же заложили им базу подобных образов, когда обучали применению Хенге. При слежке и сокрытии требовалось становиться либо максимально ярким для того, чтобы замылить противнику глаза, либо максимально средним для того, чтобы и вовсе остаться незамеченным. — Давай сюда свои ледышки, — наставническим тоном скомандовала Наруто. Она закрепила специальные печати у него на запястьях, которые перед отправкой на миссию ей в большом количестве предоставила мама. Хенге имело одну крайне неприятную особенность: стоило чуть потерять концентрацию, и оно спадало. Небольшие печати полностью решали эту проблему, закольцовывая ток чакры так, чтобы техника поддерживалась «автоматически». Эти печати были довольно трудны в исполнении и при этом переживали лишь одно применение, поэтому и не получали широкое распространение. И пусть на поприще взлома печатей Наруто чувствовала себя, как рыба в воде, сама она пока не могла изготовить ничего подобного. Честно говоря, у неё получалась лишь одна печать, которая бы в итоге не приводила к взрыву. Это была ключ-печать к миру Шодая и Мито-самы. Мама только посмеивалась над грустным видом дочки, когда у той в очередной раз из свитка для запечатывания еды выходил взрывной заряд. Верно, ломать — не строить, и для этого большой сноровки не требовалось. Но Наруто не была бы Наруто, если бы после неудачи сдавалась, пусть эта неудача и являлась сотой по счёту. — Ну, всё! Пошли! — и даже под Хенге глаза малышки искрились истинно узумаковским энтузиазмом. Итачи снова подумал о конфетах и её восторг не разделил, но вместе с ней выбежал за территорию поместья навстречу приключениям. На самом деле Учиха так и не понял, почему ему категорически воспрещалось оставаться в собственном обличии. Однако Намиказе не отличалась терпеливостью, поэтому он решил отложить этот разговор на потом. Вечером, когда ей перестанет казаться, что каждая секунда — на счету, она не будет так резко реагировать на его вопросы. Итачи почти сразу заметил то, что Наруто чересчур импульсивна и порывиста. Она была человеком действия, а «застой на ровном месте» для неё являлся персональной пыткой, стагнацией и неминуемой смертью. И не было бы в этом ничего плохого, если бы она перед действиями всегда думала. А она делала это почти всегда. Иногда Наруто чем-то увлекалась, фокусируясь на определённой цели настолько, что остальное её переставало волновать. Её мысли оказывались направлены исключительно на предмет её увлечения, а все сопутствующие факторы, вроде необходимости применить Хенге, она начинала упускать. Именно из-за склонности действовать под влиянием мимолётного стремления Наруто стабильно проигрывала Итачи в семи из десяти спаррингов. И также стабильно победными для неё оказывались только три последних, когда Учиха уже начинал ей уступать в силу меньшей выносливости. После они указывали друг другу на подмеченныё во время боя ошибки. Итачи каждый раз озвучивал ей одно и то же: «Ты перестала анализировать и рванулась в заранее проигрышную атаку». Это уже стало его своеобразной мантрой. И если бы склонность Учихи сохранять спокойствие была хоть чуточку меньше, то он бы уже давно отчитал подругу в довольно грубой форме. Он временами ловил себя на осознании того, что переживал за то, что в реальном бою эти черты характера могли стоить ей жизни. И он пытался донести это до самой Наруто. Она соглашалась, не спорила, признавала ошибку и продолжала совершать её вновь и вновь. Намиказе была сильной для своего возраста, умной, способной, но её характер совсем не подходил для ремесла шиноби. Её это не смущало, а вот Итачи — даже очень. Он всё чаще и чаще думал о том, что обязательно нужно было её защищать. Только вот кто стал бы опекать Наруто, так любившую кидаться с места в карьер? Наверное, эта участь ожидала его: друзья ведь.***
Восемь детей толпились около самого настоящего клада. На невзрачном куске ткани, который, видимо, в своё время был частью простыни, лежала целая туча конфет — стартовые взносы игроков. Каждый должен был положить в общую копилку кулёк любых сладостей, который бы занимал обе ладони. Замер, конечно, являлся очень неточным, и всегда выходило, что кто-то приносил больше — кто-то меньше, но никого из детей это не волновало. — Хаимару[1]! — крикнула шатенка лет пяти с клановыми татуировками Инузука, и к ней подбежали трое сереньких щенков, носившихся до этого по полянке. — Мы обязательно победим, ребята! — сказала она, теребя шерсть любимцев. — Ещё чего! Это мы выиграем! — крикнул другой Инузука. На вид ему было лет семь, и рядом с ним крутился рыженький щенок. — Сер-зна хошь бежать? — спросила девочка из клана Нара, а по совместительству единственный человек на полянке, с безразличием смотревший на сладкое. — Пыль глтать бушь, — она говорила негромко, поэтому никто, кроме мальчика из Акимичи, к которому она обращалась, её не слышал. — Не боись, Томоко, — он добродушно похлопал Нару по плечу, отчего у неё подогнулись ноги. — У нас ведь еда стоит на кону, так что я не проиграю, — он широко улыбнулся и приобрёл ещё более добродушный вид. — Ага, толстяк, надейся, — усмехнулся заносчивого вида мальчик лет семи-восьми, по внешности которого не получалось сходу определить его клановую принадлежность. — Эй! Ты чего обзываешься! — обиженно скуксился Акимичи. — Да лан те, Ясуши. Слухай их больше, — пихнула друга в бок Томоко. — Мы начинать когда будем?! Уже все собраться должны были! — снова обратил на себя внимание Инузука. — А тебе продуть не терпится, да? — опять начал насмехаться неопознанный. — А ты чего такой самоуверенный?! — рванулся к нему собачник. — Я Быстроногий Господин Тенма[2]. Я ни разу не проигрывал, — он деловито сложил руки на груди. — Если что-то ещё ни разу не случалось, это не значит, что оно вообще не может случиться, — задумчиво выдал ещё один мальчик лет семи, который, судя по сенбону во рту, принадлежал клану Ширануи. — Умный, что ли?! — вскинулся Тенма. — Воу-воу! Вы чё се такие дёрганные? Ща начинать буем, — успокоила всех Нара. — А кто сигнал подаст? — спросил мальчик с рыжим щенком на голове. — Кто сигналит, автоматом не участует? — флегматично уточнила Томоко. — Авто-чего? — переспросил Инузука, после чего получил довольно весомый подзатыльник от девочки из своего клана. — Какой же ты бака, Шинджи! — она смотрела на него с явным раздражением. — А сама-то! — снова распалился он с пол-оборота. — Да успокойтесь вы уже, — мученически попросила Нара, подняв голову к укрытому кронами небу. — С меня — сигнал, лан? — все присутствовавшие на полянке дружно закивали, некоторые нестройно стали что-то говорить в знак согласия. — Ток не кокните дру-друга, — цыкнула она. — Ясуши, разнимешь их ес-чё? — и обратилась к другу. — Эй! Мы тебе, что, малявки какие-то, чтобы за нами присмотр оставлять?! — возмутилась девочка с тремя псами. — Мендоксе[3]… — пробубнила себе под нос Нара. — Чё сказала?! — вспылила Инузука. — Какие. Вы. Все. На-пряж-ны-е, — крайне вяло повторила по слогам Томоко, лениво глядя на готовую её убить собачницу. — Стойте, ‘ттебайо! Подождите! — донёсся громкий девчачий вопль со стороны деревни. Из чащи показались двое ребят — мальчик и девочка. На чуть смуглом личике девочки сияла широченная улыбка. Её русые непримечательные волосы были забраны в обычный низкий хвостик, а карие, будто немного выцветшие, глаза не привлекали никакого внимания. Серая одежда с мутновато зелёными вставками терялась на фоне леса. Наверное, «улыбающаяся» — единственный эпитет, которым можно было описать именно её, потому что все остальные черты являлись совершенно никакими. И мальчик, с которым она появилась, видимо — её брат, оказался точно таким же, только его эпитетом было «спокойный». Слишком безэмоциональное у него было лицо для шестилетки. По крайней мере, на вид им было по шесть. Девочка, источая радость и счастье, неслась вперёд, совершенно не глядя под ноги. Она споткнулась о выпирающий корень дерева, и обязательно бы разбила нос, если бы её не подхватил брат. Эта ситуация вызвала взрыв смеха среди ребят. — Беспечность, — спокойно прокомментировал мальчик, словно указывая ей на её ошибку. — Сама знаю, — мгновенно помрачнев, буркнула девочка. — Вы кто такие?! — спросил Шинджи, и его рыжий щенок тявкнул, будто поддерживая хозяина. — Я Наруто! А это Итачи! — она уже снова улыбалась широченной улыбкой, хотя никто не успел заметить, когда это произошло. — И чего вам? — немного высокомерно спросил Тенма. — Хотим участвовать! — радостно сказала Наруто. — У нас обязательный… — Знаем! — она непонятным образом из узкого рукава вытащила два пышных кулька конфет. — Мы больше никого не берём, — сурово припечатал Тенма. — А ты чего за всех решаешь?! — возмутилась Инузука. По поляне пошёл гомон. Итачи критично смотрел на всё происходящее и понимал, что если бы не Наруто, то он бы ни за что не принял участие в этом мероприятии. Ему не нравилось оказываться в неорганизованной толпе с тех пор, как он стал свидетелем неуспешной диверсии ивовцев. У него чётко отпечаталось в сознании: толпа — это практически живой организм, без лидера он неуправляем и опасен, потому что склонен к неправильным и глупым суждениям. И почему Наруто так сюда хотела? Он тихо выдохнул, с горечью подумав о конфетах. Тут находились дети на два, три и даже четыре года старше них, а это значило, что шансов на победу у них практически не имелось. — Больше участников, больше взносов, больше выигрыш, — флегматично изрёк в момент секундной паузы Ширануи. — А он дело говорит! — согласился какой-то ранее не отличившийся мальчик. Пошли возгласы одобрения. Уже никто ничего против новых участников не имел. — Хорош, — прервала гомон Томоко. — Конфеты — туда, — она кивнула в сторону клада. Наруто незамедлительно выполнила указание, всё также сияя улыбкой. Итачи, по мнению ребят, оставался сёрьезным и спокойным. Лишь его подруга видела грусть в его глазах, а потому тут же в жесте поддержки сжала его плечо. — Мин чрез десть подам сигнал, — она свернула кусок ткани так, что получился мешок, причём очень увесистый, и, недовольно скривившись, закинула его на плечо. — Ну-сё. Я пшла. — Что ты там всё время бормочешь?! Ты, что, перетрудишься, если буквы проговаривать целиком начнёшь? — не выдержал Тенма. — А те-то чё? — Нара смотрела на него с лёгким недоумением. Она, сколько себя помнила, общалась именно так. У неё не было дефектов речи, но из-за её отношения к разговорам, которое в большинстве случаев являлось индифферентным, слова она буквально цедила. А тратить лишнюю энергию на полноценное выговаривание бесполезных реплик было иррационально и вообще-то лень. — Ничерта не понятно, — он скривился, сложив руки на груди. — Знаешь, тебе стоит взять на заметку, — заговорила она нарочито внятно, — когда человек молчит, невозможно понять, насколько он глуп, — и дружелюбно ему подмигнула. — Чего?! — взревел Тенма, подавшись в сторону Томоко. — Чё сышал. Десть минут, — она отвела два пальца ото лба, как бы прощаясь, и легким бегом отправилась в горку к высокой ели, которая являлась точкой финиша. Тем временем ребята стали вычерчивать стартовую полосу. Тенма кидал сердитые взгляды в том направлении, где исчезла Нара. А Наруто счастливо улыбалась, хотя иногда её улыбка приобретала ехидный оттенок, когда ей на глаза попадался Тенма. Примерно год назад Намиказе увидела, как дети бегали наперегонки за конфеты. Она не то что загорелась идеей участия, она мгновенно вспыхнула ею и полыхала до сих пор. После выяснила то, что подобные соревнования проводились каждую вторую субботу в одиннадцать часов с марта по ноябрь. Наруто была очень азартна, и это проявлялось уже сейчас. Любую проблему, с которой ей приходилось сталкиваться, малышка воспринимала как вызов. Она могла найти повод соревноваться буквально во всём: поедание еды, вырезание мишеней, освоение приёма, умывание или вовсе чтение свитков. И ей даже не обязателен был противник, она с радостью соревновалась сама с собой. Ей доставляло удовольствие, когда выходило сделать что-то лучше и быстрее, чем в предыдущий раз. Без дополнительной мотивации в виде соревновательного момента она, казалось, вообще ничего не делала. По этой причине участие в почти официальном соревновании стало её идеей фикс. Забавно, она ведь все уши аники об этом прожужжала… А он обещал обязательно привести её сюда этой весной… и дать ей конфеты для участия… Наруто кинула затянутый поволокой грусти взгляд на Итачи. Обито тоже был сладкоежкой. Её улыбка потускнела и приобрела какой-то отчаянный тоскливый излом. Учиха моментально узнал этот взгляд. Именно так она смотрела на памятный мемориал в день рождения погибшего друга — практически брата. Итачи, не задумываясь, взял её за руку. Он помнил, что в прошлую попытку поддержать поступил именно так и это помогло. Ему не нравился такой взгляд Наруто, потому что он вызывал тревожные тяжёлые ощущения. «Я… Я сделаю всё, чтобы она больше никогда так не смотрела», — подумал Итачи, аккуратно и робко сжав её ладошку крепче. Она вновь ярко улыбнулась: такой простой, но нужный ей жест моментально вернул позитивный настрой. — Эй, вы чего это? — удивился Шинджи. — Что чего? — переспросила Намиказе. — Да ничего, — буркнул он, отвернувшись. Пусть Наруто выглядела сейчас совсем, не как Наруто, но она всё ещё оставалась собой: слепяще-яркой, заражающе-радостной и убийственно-непосредственной. Шинджи не видел это, но своим собачьим чутьём чуял, отчего ощущал глупое и совершенно несвойственное ему смущение. Его чувствительный нос улавливал аромат мандаринов, которые он так любил, и ещё что-то дурманящее и сладкое, как будто из цветочного магазина, но приятнее. Это были далеко не самые яркие запахи, исходившие от неё, но почему-то именно их он выделял. Вообще Шинджи сильнее всего чувствовал пот, землю с пылью, кровь и траву — так пахло от людей, которые много тренируются. Так же пах и её брат. И больше — никто из компании на полянке. Это же ощущала вторая представительница Инузука. Эти Наруто и Итачи не выглядели сильными, но еле уловимые нотки в их запахах являлись результатом длительных тренировок, иначе быть не могло. Вот почему собачники немного настороженно отнеслись к новичкам и держались чуть в стороне от них. Дети выстроились напротив черты, сверкая азартным блеском в глазах. — Рюу, сделаем их! — с энтузиазмом воскликнул Шинджи, а его пёс, всё ещё сидевший на его голове, громко и радостно гавкнул, как бы подтверждая сказанное. — А почему «Дракон», а? — озадаченно спросила Наруто. — Он же, это… не похож. — Это потому, что Шинджи — бака! Верно, Хаимару? — ответила Инузука и получила три дружных тявка-согласия от своих псов. — Это вообще-то имя такое есть! Рюу так прыгает, что, считай, летает! — возмущённо-обиженно ответил он Наруто. — И это явно лучше, чем одно имя на троих, да, Рюу? — проворчал Шинджи, снимая щенка с головы. — Так что сама ты бака, Хана! — Что сказал?! — тут же вскинулась она. — А почему у тебя три щенка? — также заинтересованно спросила Наруто, обращаясь к девочке. — Они не щенки! Они — нинкены! — почти обиженно воскликнула Хана. — Эм… — Намиказе озадаченно почесала щёку. — Но они ведь ещё не взрослые, да? — Ну, да. А что? — резко ответила Инузука. — Значит, они маленькие собаки, а маленькие собаки — щенки, — пожала она плечами. — Они не собаки! — прорычала Хана, а вместе с ней — и её питомцы. — А кто они? Кошки, что ли? — Наруто, судя по всему, совсем не осознавала, насколько сильно раздражала собеседницу. — Нет! Они — нинкены! Собаки-ниндзя! — пыхтя от злости, закричала Инузука. — Шиноби — это человек-ниндзя. Но это же не значит, что человек, который шиноби, уже не человек, а только шиноби, а? — рассуждала вслух Наруто, не обращая внимания на замешательство окружающих. — Вот. Значит, собаки-ниндзя — это собаки, — заключила она, уже полностью уверенная в своей правоте. — Нет! — завопила Хана. Она практически ничего не поняла из рассуждений оппонентки, а потому не могла прислушаться к её доводам. Но непонимание сделало её раздражение в отношении непонятной девочки лишь ещё больше. — На самом деле, — обратил на себя внимание Ширануи, — она права, — сказал он, кивнув в сторону Наруто. — Ты зачем вообще сюда припёрся?! Умничать больше негде?! — закипел Тенма. Ширануи иронично приподнял брови и, ничего не сказав, отвернулся. — Эй! Я с тобой разговариваю! — Я пришёл сюда, чтобы участвовать в забеге, — ответил тот, лениво перекатив сенбон во рту. — Насчёт «умничать» я не знаю, что тебе ответить. Не моя вина, что твой уровень интеллекта не позволяет тебе понимать банальные вещи, — он говорил спокойно и размеренно, отчего вроде бы оскорбительная фраза звучала, скорее, как констатация факта. — Да я тебя!.. — Тенма аж покраснел от злости. А со стороны опушки раздался сигнальный залп. Все встали наизготовку, оставив конфликт на потом. — Вот пробежим, и мы тебе устроим, — грозно сказал Тенма, переглянувшись со своими друзьями, которые не принимали участия в диалоге. Ширануи никак не отреагировал на угрозу. Казалось, что он её даже и не услышал. Хана неприязненно покосилась на Наруто, думая о том, что эта девчонка ей не нравится. Сама Наруто, как и Шинджи, только и ждала старта, совсем перестав обращать внимание на всё, что происходило вокруг. Ясуши был в похожем состоянии, но он ждал не старта, а встречи со сладостями. Итачи прикидывал свои шансы на победу, понимая то, что в действительности они намного выше, чем ему показалось изначально. Однако он знал, что уступит Наруто с почти стопроцентной вероятностью: если был необходим секундный рывок, создававший преимущество в атаке, то Итачи выигрывал у Наруто, но если требовалось поддерживать повышенный темп длительное время, то инициатива обычно переходила к ней. Учиха слегка приподнял уголки губ в незаметной улыбке. Ему очень хотелось победить, и он испытывал азарт, сравнимый с тем, который захватывал его во время спаррингов. Подруга так легко смогла его заинтересовать, а ведь достаточным оказалось лишь добавить сладости в изначально малопривлекательное для него мероприятие. Они стали друзьями совсем недавно в масштабах длины человеческой жизни, но дружили уже довольно давно относительно прожитых ими неполных пяти лет. За это время между ними установилось какое-то уникальное взаимопонимание. Итачи отчётливо осознавал, что оно уникальное, ведь они лишь по выражению лица уже понимали, о чём друг думал. Наверное, это произошло благодаря совместным тренировкам. Именно в бою люди раскрывались максимально, потому что «проявлялось» буквально всё: от темперамента с характером до принципов в общении и в жизни в целом. Человек, способный ударить ослабевшего союзника ради победы на тренировке, в реальном бою мог и вовсе воспользоваться товарищем как щитом. Прогремел повторный и окончательный сигнал — забег начался. Наруто и Итачи моментально вырвались вперёд, шокировав всех противников. Тенма, озлобленно рыкнув, ускорился и почти поравнялся с ребятами. Шинджи и Хана тоже поднажали, но нагнать стремительно удалявшуюся троицу не могли. Итачи чувствовал, что начинал сдавать, но темп пока не сбавлял. Он сумел опередить даже Наруто, что несказанно его обрадовало. Тенма всё ещё держался на пару шагов позади неё. Он нахмурился, понимая, что ближе к концу она могла прибавить скорость, и он неизбежно ей в таком случае проигрывал. Впереди виднелся выпирающий корень, который она, судя по всему, тоже заметила. Тенма рванулся вперёд и совершил длинный прыжок, миновав препятствие и чуть задев Наруто плечом. Она споткнулась о злосчастный корень и кубарем покатилась вниз, сбивая в кровь колени и локти. При этом она даже не вскрикнула, хотя Тенма уже убежал вперёд и забыл о списанной со счетов противнице, а потому не нашёл этот факт странным. Она катилась вниз, тщетно пытаясь сгруппироваться, чтобы получить как можно меньше травм. Закончилось её феерическое падение ударом о широкий ствол. Она издала тихий стон от боли в спине, которая, собственно, и столкнулась с деревом при торможении. Прокушенная насквозь губа немного кровоточила. Этот кошмар длился каких-то пять секунд, но Наруто показалось, что она падала целую вечность. Мимо пролетели оба Инузуки с их нинкенами, не обратив ни малейшего внимания на потрепанную девочку. Следом, отставая от них всего на пару метров, бежал Ширануи. Он бросил скользящий взгляд на Наруто, но не остановился. Затем мимо проскочили и все остальные. Она огорчённо выдохнула, опустив взгляд, но через минуту перед её носом оказалась чья-то рука. Она удивленно распахнула глаза и увидела перед собой мальчика с сенбоном во рту. — Ты? — она неверяще смотрела на него: он ведь точно убежал вперёд. — Мне всё равно не выиграть, — пожал он плечами. — Спасибо, даттебайо! — она заразительно улыбнулась и встала с его помощью. — Как тебя угораздило-то? Ты ведь впереди всех бежала. — Споткнулась, — она расстроенно поджала губы. — Беспечность? — вспомнил он слова Итачи, чуть насмешливо приподняв бровь. — Нет, — с кислым выражением лица ответила Наруто. — Меня тот недоинтеллект толкнул, — мальчик хохотнул из-за характеристики, которую она дала Тенме. Тут показался медленно плетущийся грустный Акимичи. Он еле дышал, совсем запыхавшись. — О! И ты тут, — по-доброму улыбнулась Намиказе. — А? — мальчик, видимо, совсем не ожидал кого-то здесь встретить. — А вы почему здесь? — Да неважно, — махнула она рукой. — Давайте до финиша вместе пойдём? — А ты сможешь? — спросил Ширануи, скептично глядя на её убитые коленки. — А то, — она чуть нахально улыбнулась: и не такие травмы бывали, чего только стоило то падение с дерева, когда они мишени вешали… — Давай лучше помогу, — не убавив скепсиса, предложил Ширануи. — Я сама, — угрожающе сверкнув глазами, отрезала она. — Сама — так сама, — поспешно согласился он, подняв руки в жесте повиновения и снова перекатив сенбон. — А как вас зовут-то? — она привычно растрепала волосы на затылке. — Ширануи Хитоши, — он пожал ей руку, хотя находил такое приветствие с маленькой девочкой очень забавным. — Акимичи Ясуши, — сказал второй и тоже пожал ей руку. — Ну, по тебе видно, что ты Акимичи, — радостно улыбнувшись, отметила она. — В смысле? — Ясуши мгновенно ощетинился. — Хочешь сказать, что я толстый? — Не-а, — она беззаботно мотнула головой и, закинув руки за голову, бодро зашагала вперёд. — У тебя кость широкая, — она ему подмигнула, а после стала разглядывать лес вокруг. — Нару-у-уто! — донеслось до них буквально через минуту. — Ой-ё-ой, — скривилась Намиказе. — Нару-у-уто! — крик сильно приблизился. — Это твой брат, я так понимаю? — уточнил Хитоши. — Угу, — глухо отозвалась она. — Нару-у-уто! — уже совсем близко. — Уф… — она тяжело выдохнула и сложила руки у рта на манер рупора. — Я зде-е-есь! Всё норма-а-ально! Через десять секунд перед ними появился Итачи, и даже Хенге не могло скрыть его далёкий от позитивного настрой. А уже когда его взгляд скользнул по окровавленным коленкам, то он и вовсе стал выглядеть мрачно. — Сё-хрошо, чесн, не-еспокося, — тут же затараторила Наруто, сильно глотая слова и активно размахивая руками. — Он тебя толкнул, да? — ничуть не сменив настрой, спросил Учиха. — Итачи, всё хорошо, — успокаивающе сказала она. — А ты победил? — Что? — он не ожидал того, что это всё ещё могло её волновать. Вот его, например, волновали только вусмерть разбитые колени и локти подруги. — Ты победил? — она вцепилась ему в плечи, будто собиралась вытрясти из него ответ. — Нет, — мотнул головой, досадливо поджав губы. — Пришёл вторым. — Ну, ничего! — она расслабленно махнула рукой и также бодро вновь зашагала к опушке. Можно было подумать, что победа и не была для неё важна. На самом деле Наруто просто изначально понимала то, что шанс поражения был очень велик. А изначально известный, пусть и неудачный, исход особо и не расстраивал. Хотя если бы Тенма её не толкнул, то она вполне могла бы победить. Но он толкнул, поэтому грустить из-за этого уже не имелось никакого смысла. — У меня половина конфет осталась, — хитро улыбаясь, сказала она. — Ты опять собралась участвовать? — с явным неодобрением спросил Итачи. — Ты, конечно, гений, но глупый, — рассмеялась Наруто. — Я их тебе оставила, — и потрепала растерявшегося друга по голове. Через пару метров она споткнулась из-за боли в коленках. Итачи тут же её подхватил и перекинул её руку себе через плечо: так подруга на него опиралась. — Эй! Я сама! — пробурчала она. Учиха ничего не ответил и просто продолжил идти дальше в роли опоры для неё. Хитоши задумчиво хмыкнул: очевидно, никому, кроме Итачи, Наруто бы не позволила подобное. Хотя Ширануи в этом не видел ничего настолько уж удивительного, ведь он был уверен в том, что они являлись братом и сестрой. Ясуши об этом не задумывался и, скорее всего, даже не обратил на это внимание. Он с пытливым интересом разглядывал скакавших по веткам белок и просто получал удовольствие от прогулки. Ребята, давно финишировавшие, просто развалились на полянке и молча отдыхали, ожидая отставших. Тенма сидел в обнимку со своим выигрышем и с удовольствием жевал какую-то тянучку. Что-то подобное жевали и двое его друзей, с которыми он, видимо, поделился. Томоко растянулась на траве, заложив руки под голову, наблюдая за облаками, а вокруг неё витала некая аура меланхолии. Инузуки игрались со своими нинкенами и периодически кидали угрюмые взгляды на компанию с конфетами. А группа отставших добралась до опушки только минут через десять. — Ты! — тут же подскочил Тенма, с угрозой глядя на Хитоши. — Я, — кивнул Ширануи. — Ты меня толкнул! — воскликнула Наруто, прежде чем Тенма успел развить спор. — Это жульничество! — На войне все средства хороши, — сказал он, скрестив руки на груди, и казалось, что он уже потерял всякий интерес к Хитоши. — Это не война, даттебайо! Это соревнование, а на соревнованиях мухлевать нельзя! — пусть она кричала, но это было для того, чтобы передать всю степень своего возмущения, а не из-за потери самообладания, как можно было подумать. — Да ты с такими принципами и дня в поле не протянешь! — насмешливо сказал Тенма, полностью уверенный в своём аргументе. — А когда тебе врага убивать придётся, тоже будешь вопить, что это не по правилам? Взгляд Наруто потяжелел, кулаки крепко сжались, а дыхание стало более глубоким и размеренным, словно она готовилась к атаке. Наруто о войне знала побольше некоторых взрослых, и именно поэтому ей казалось неприемлемым сравнение детского недосоревнования с реальным боем. А эта насмешка про убийство заставила волну раздражения мурашками пройтись по её спине, потому что ещё тогда в приступе ужаса и истерики от содеянного она запомнила, что относиться халатно к смерти — непозволительная глупость. Был ли тогда смысл говорить о насмехательстве, которым сейчас занимался Тенма? — Что обидно, да? А на войне страшно, — продолжил он, практически смеясь. — Вот ты убивала когда-нибудь? Ясно же, что нет. — Как будто ты убивал, — тихо сказала Наруто. Итачи молчал, но чувства испытывал абсолютно одинаковые с её. Злость закипала. И дело было не в том, что Тенма понятия не имел, о чём говорил, а в том, как он к этому относился. Со смехом. Итачи чересчур хорошо помнил, как с всепоглощающим страхом смотрел на окровавленный кунай в своей руке и как с испугом отбросил его в наивной попытке избавиться от причастности к чьей-то смерти. Он помнил, как лежал ночью на футоне и смотрел в потолок не в силах заснуть, потому что стоило закрыть глаза, и взору представало бескрайнее поле трупов и окровавленный кунай в руке. Это слишком тяжело для того, чтобы говорить о таком столь просто. — Ха! Я, между прочим, в настоящей битве участвовал, — горделиво заявил Тенма. — Серьёзно?! — тут же подбежали Инузуки, не испытывавшие особого интереса к разговору прежде. — И врагов убил… — практически все стали слушать его с замирающим дыханием. Наруто чувствовала, как по жилам разливалось что-то жгучее, агрессивное и неуправляемое. Она знала, что это было за ощущение: оно являлось знакомым. Всего один раз она испытывала его настолько ярко, и воспоминания уже успели притупиться, но сейчас тот момент вспомнился ей очень чётко. Ярость — то чувство, которое она испытала в больнице около трупа человека омерзительно похожего на её папу. С того дня прошло целых полтора года, но металлический привкус ярости на языке молниеносно напомнил о себе. Хитоши внимательно слушал далёкий от правдоподобного рассказ Темны и наблюдал за переменами в брате и сестре. Эти двое заметно помрачнели. Однако самое главное то, что от них стала исходить Ки. Слабая, но самая настоящая, которую могли создать только шиноби, имевшие навыки пользования чакрой. Сам Хитоши и его однокурсники Шинджи и Тенма с его друзьями, заканчивавшие через пару месяцев первый курс академии создать Ки пока не могли. Из-за того, что импульс их ощущения был очень слабым, его заметили лишь Томоко, которой на россказни Тенмы было глубоко параллельно, и Хитоши, наблюдавший за странной парочкой. Остальные же, увлечённые «историей», не обращали на Ки никакого внимания. — Вот так взял и джонина?!.. — воскликнул Ясуши. — Я ему потом ещё голову отрубил! И хотел в качестве трофея себе забрать, но её кто-то другой увёл, — закончил своё повествование Тенма и высокомерно глянул на Наруто, ожидая от неё восхищённой реакции, и получил… …прозаичный, но мощный хук в скулу. Удар был настолько резким и жёстким, что Тенма просто не успел уклониться. Он очень неэстетично плюхнулся на зад, из-за чего ударился копчиком. Одной рукой он ухватился за пострадавшее лицо, а второй — тёр ушибленное место под поясницей. На полянке установилась мертвенная тишина, которую изредка нарушал тихий скулёж побитого. Спустя десять секунд он вскочил. — Ах, ты ж!.. — он побежал на Наруто. Его друзья тут же включились, попытавшись схватить её. Она без особых проблем уклонилась, сделав перекат, но встать после него она не смогла: засаднили разодранные колени. Тенма был в секунде от того, чтобы ударить обидчицу в ответ, когда получил новый удар в бок — уже от Итачи. Учиха тоже был раздражён из-за идиотского рассказа о небывалых подвигах, но он бы ни за что не стал ввязываться в драку. Ему бы хватило самообладания молча развернуться и уйти. Он бы даже смог просто стоять на месте, пока Наруто бы кулаками вбивала здравый смысл в горе-рассказчика. Но Намиказе сейчас — не боец. Кто же лез в бой, когда ходил с трудом? Она перестала анализировать и рванулась в заранее проигрышную атаку. Всё — как всегда… Итачи мог бы стоять в стороне и ничего не делать, тихо усмиряя распалившееся внутри возмущение, при любом другом раскладе. Однако расклад был именно такой: подруга затеяла драку, хотя была не в состоянии даже в ней участвовать — не то что побеждать. А противники не стали гнушаться нападения втроём на одного, это если опустить тот факт, что Наруто — девочка. У Итачи не было выбора. Двое друзей Тенмы тут же кинулись на него что-то вопя. Они тоже перестали анализировать, а Учиха анализировал всегда. Он понимал, что физически им проигрывал так же, как проигрывал подруге во время спаррингов, поэтому не позволял себе полагаться на удачу и случай. Только анализом и стратегией он мог пробиться к победе. Итачи понял это ещё в самом первом своём тренировочном бою и до сих пор лишь сильнее убеждался в этом. Не помогали сила, выносливость и скорость — тогда мог помочь только ум. Ум благо у Итачи был, причём далёко не посредственный. После нескольких пустых бессистемных ударов по воздуху шайка Тенмы разозлилась ещё больше. Но долго злиться им было не суждено, потому что Итачи обставил всё так, что они очень глупо и нелепо со всей силы ударились друг о друга. После чего оба упали на землю и начали стонать. Бой был окончен. А потому удар из слепого пятна стал для Итачи большой неожиданностью. Судя по ощущениям, ему разбили губу. Он бросил холодный и удивительно спокойный взгляд на атаковавшего. Это Тенма успел оклематься и решил напоследок отплатить за всё хорошее. Итачи был готов снова пойти в атаку, но его схватили за плечо. — Остынь. Он того не стоит, — сказал Хитоши. Томоко помогла Наруто встать. А Ясуши поразительно эффективно сдерживал Тенму. — Да вы что?! Совсем больные, что ли?! — завопил он. — Кто так на людей кидается?! — А кто врёт так нагло, даттебайо?! — вновь завелась Наруто. — У тебя кто-нибудь умирал?! Ты знаешь, как это приходить на могилу к близкому? Если ты кого-то убил, подумай о его близких, которым больно, прежде чем таким хвастать, — она закончила почти шепотом и спрятала глаза за чёлкой, низко склонив голову. Тенма шокировано смотрел на неё, а она сжимала кулаки в молчаливой, но неистовой злобе. А потом перевёл взгляд на Итачи, который снова был неестественно спокоен. Он медленно подошёл к «сестре» и взял за руку точно так же, как перед забегом. Наруто приподняла голову. Она успокоилась, но на её лице даже близко не было улыбки. — Я… я не знал, — тихо сказал Тенма, стыдливо отведя взгляд. — Война — это страшно. Над ней нельзя шутить. Никогда, — спокойно, но жестко ответила Наруто. Все снова молчали. Минута… две… три… Никто не нарушал неуютную тишину. Учиха осторожно притронулся к плечу подруги, привлекая внимание к себе: — Пойдём домой? Нужно тебе колени обработать. — Итачи! — перепугано завопила она, чем напугала всех вокруг, и даже — самого Итачи, который был более-менее привычен к её эмоциональным качелям. — Тебе губу разбили! Надо срочно домой, чтобы обработать, — засуетилась она, будто совсем забыв о событиях пятиминутной давности. — Я ведь об этом… — он не договорил. А какой в этом был смысл, если в итоге он добился именно того, чего хотел? Наруто сцапала его руку и уверенным шагом направилась в сторону деревни. Однако через пару метров она затормозила и, вновь широко улыбнувшись, развернулась. — Всем пока! — она дружелюбно помахала ребятам, в том числе и Тенме с его друзьями, хотя больше всего уделила внимания Хитоши и Ясуши. — С вами было весело, но нам пора. — Подождите! — их окликнул Тенма, когда они уже были у самого спуска с опушки. Ребята остановились и с удивлением посмотрели на мальчика, бежавшего к ним. — Забирайте, — он вытянул руки с призом, из которого фактически ничего не было съедено. — Ты бы победила, если бы я не нарушил правила, — он опять отвёл взгляд от неловкости. — Оу! — она озадаченно почесала щеку и приняла подарок. Наруто около минуты таращилась на богатство, которое ей на самом-то деле не было нужно. А потом хитро и радостно улыбнулась. Итачи даже немного напрягся, предвосхищая какую-то полубезумную выходку подруги. Она окинула всех довольным взглядом и опустила мешок на землю. Развернув ткань, она задумчиво посмотрела на содержимое. Все молча наблюдали за тем, как Наруто методично выбирала конфеты с клубничным вкусом и перекладывала их в отдельный кулёчек. Томоко и Хитоши переглянулись: они оба заметили, что происходящее немного удивило Итачи, хотя он хорошо это скрывал. — Вот, — она протянула ему выборку. Конфет в мешочке было, откровенно говоря, немного в масштабах общего количества, но все — клубничные. — Ты же клубнику любишь, да? — спросила она, счастливо улыбаясь. — Спасибо, — он покорно кивнул и без пререканий принял подарок. Ему было неловко брать эти сладости, но он знал, что спорить с Наруто вышло бы себе дороже. К тому же в итоге она всё равно всегда добивалась своего. — А это — вам! — радостно резюмировала она. Послышались нестройные возгласы удивления. И один радостный благодарный вопль Ясуши. — Почему? — рассеянно спросил Темна. — Так я, это… — она растрепала волосы на затылке, — сладкое не люблю. Вот, — и пожала плечами. — Ну всё, ребята! Пока! — попрощалась она, на этот раз — окончательно. Наруто, схватив друга за «ледышку», попыталась ускакать прочь, но ободранные коленки были сильно против. Итачи снова подлез ей под руку, и они вместе, хромые и немножко побитые, но крайне довольные пошли домой. Единогласным решением сегодняшний спарринг они перенесли на время после ужина.***
Итачи тихо задвинул сёдзи, боясь привлечь внимание. Мама оставалась в гостиной и пока не думала спрашивать у них, почему они так рано вернулись. А то, что они вернулись, не заметить она не могла. Наруто, сосредоточенно закусив губу и хмурясь от неприятных ощущений, протирала ваткой с антисептиком колени. Учиха присел рядом и молча стал наблюдать. Когда Намиказе кинулась в драку, он разозлился. Тем не менее сейчас он просто радовался тому, что всё хорошо закончилось. Он взял в руки мешочек клубничных конфет и задумчиво его повертел. Итачи поднял взгляд на подругу и улыбнулся: он действительно не пожалел о том, что принял участие, хотя ещё раз ни за что не станет. Он слушал, как она тихо шипела от боли в ранках, и наблюдал, как кровила истерзанная губа, но помощь не предлагал. Просто знал, что Наруто бы её не приняла. Если Намиказе могла что-то сделать сама, то предложение в помощи она воспринимала едва ли не как оскорбление. Хотя когда дело дошло до локтей, менее убитых, чем колени, но тоже оказавшихся в плачевном состоянии, справляться самостоятельно ей стало трудно. — Помочь? — осторожно спросил Итачи, опасаясь задеть независимую подругу. — Я сама, ‘ттебайо, — недовольно процедила она, занимаясь уже второй рукой. — Поможешь перевязать, а? — почти стыдливо попросила она. — Руки я сама не смогу, — сказала, словно оправдываясь. — Конечно, — он слабо подбадривающе улыбнулся, показывая, что в этом не было ничего зазорного. В тишине они обработали пострадавшие конечности Наруто. Правда, она едва слышно смущенно что-то бухтела, когда друг занимался её руками. Ему казалось это глупым. Она ведь сама всё время говорила о том, что они — друзья. Однако практически любую помощь, за редким исключением в виде походов к Обито, воспринимала в штыки. — Готово, — уверенно заключил он и отстранился. — Не готово, — сказала Намиказе, хитро улыбаясь. — М-м?.. — Учиха стал осматривать тщательно перевязанные загорелые ручки подруги и не увидел никаких недоделок. — А ты? — спросила она, тихо хохотнув. — Я-а-а?.. — тихо рассеяно протянул Итачи и тут же почувствовал боль разбитой заметно отекшей губе, хотя до этого и вовсе забыл об этом неприятном моменте. — Что «я-а-а»? — Наруто упёрла забинтованные руки в бока. — Губу твою, кто обрабатывать будет, а? Совсем о себе не думаешь. Ещё и поесть забываешь, — раздосадовано покачала она головой, а он подумал о том, что забытые приёмы пищи ему будут вспоминать до конца его дней. Учиха молча наблюдал, как загорелые пальчики ловко проспиртовывали ватку уже давно выработанным движением. Ярко-голубые глаза секунд на двадцать задержались на правой стороне его нижней губы: как раз там и саднило. — Будет больно, — виновато сказала она, на что получила разрешающий уверенный кивок. Было действительно больно. Гораздо больнее, чем при обработке той же коленки. Итачи мужественно терпел, хмурясь от неприятных ощущений. Его одолевало неимоверное желание уклониться от ватки, которая воспринималась скорее пыточным орудием. И когда он всё-таки отвёл лицо чуть назад, на его левую щеку легла тёплая, почти горячая ладонь подруги. — Для фиксации. А то вертишься, — пояснила она добродушным тоном, заметив его непонимающий взгляд. — Знаешь… — она с каким-то странным выражением посмотрела ему в глаза, — эта драка… Это было очень мило, ‘ттебайо, — Наруто чуть застенчиво улыбнулась и снова перевела взгляд на ватку. А у Итачи всё вниз ухнуло. И так обидно стало, что он даже зажмурился. Казалось, вот-вот предательские слёзы могли выступить. «Нельзя. Шиноби не плачут. Тем более — из-за таких глупостей», — твердил он про себя, а обида всё равно влагой в глазах собиралась. Даже боль в губе на второй план отступила. Она сказала «мило». Это чёртово «мило», как приговор для него прозвучало. Драка — это ведь максимально немилое явление. Оно глупое, безрассудное, и тем не менее заслуженно носящее лёгкие оттенки храбрости, мужественности, даже героизма. Так почему Наруто говорила, что это было мило?! Итачи ещё плотнее веки сжал. Чувствовал прожигающий стыд от того, что по такой наивной причине едва не плакал, а поделать с собой ничего не мог. Он ведь на её защиту встал и практически до дома донёс, что могло быть более по-мужски? Угольные ресницы задрожали, но слёзы отступили, будто сдавшись. «Шиноби не плачут. А я… и так глупо», — обида сменилась злостью на себя. Учиха стиснул зубы и нахмурился. Он почувствовал, как тёплая ладонь пропала с щеки, но глаза не раскрыл, боясь, что подруга увидит его злость. А Наруто ему челку в сторону отвела и заботливо по голове погладила. — Ты чего? — спросила она шёпотом, словно знала, что любая неосторожная фраза могла нарушить его и без того хрупкое душевное равновесие. Итачи мотнул головой, уходя от прикосновений, и попытался ещё сильнее зажмуриться, а сильнее уже некуда было. Ему до того противно от собственного поведения стало, что он мнимую горечь на языке ощутил. Было стыдно. Стыд не перекрывал ни бессильной злобы самоукорения, ни иррациональной сильной обиды, но ощутимо усугублял состояние Учихи в целом. Он почувствовал, как лицо от нараставшего чувства самоотвращения стало в гримасе искажаться, и опустил голову в попытке скрыть это. И наравне с распиравшими его изнутри эмоциями Итачи ещё и его мысли угнетали. Он всё никак понять не мог, что должен был сделать для того, чтобы от проклятущей милоты избавиться. Наруто ничего больше не сказала, просто обняла его, почувствовав за собой вину. Она и не понимала толком, чем так сильно обидела друга, но точно знала, что обидела. А его лицо расслабилось, но обрело откровенно подавленное выражение. Итачи думал о том, почему Наруто в нём защитника не видела. Он ведь искренне стремился её защищать и в драку полез именно по этой причине. А она умилялась только. Разве это было справедливо? — Я, когда поняла, что встать не могу, так испугалась сильно… — снова тихо заговорила Намиказе. — А он на меня с кулаком летел… Я знала, что не увернусь. Думала, ударит… А тут ты, и… мне так приятно стало, — она чуть крепче прижалась к нему. — Это было очень смело… и храбро. Вот. Она отстранилась и, мягко улыбаясь, посмотрела в настороженные графитовые глаза. У Учихи был очень растерянный вид, хотя она не сказала ничего особенного. Она даже похвалой это не считала, ведь его поступок действительно являлся смелым. Это она по глупости драку развязала, а друг осознанно ей на помощь против троих ребят на несколько лет старше кинулся. Само собой, это было смело и храбро. А Итачи смотрел на смутившуюся Наруто с покрасневшими полосатыми щеками, мнявшую краешек ярко-голубой футболки с нелепой лягушкой, и только сейчас осознал то, что она… — Милая, — подумал он вслух. — Что? — подруга немного испуганно уставилась на него широко распахнутыми лазурными глазами, а полосатые щёки ещё сильнее залились краской. — Ты очень милая, — с какой-то сладкой радостью сообщил ей Итачи. Он смотрел на такую Наруто, на милую Наруто, и понимал, что, наверное, не столь плохо было выглядеть мило в её глазах. Само собой, ему оказалось намного приятнее услышать то, что она считала его смелым. Но если она видела его именно таким, когда утверждала, что он милый, то это ещё можно было стерпеть. Тем более ладошки у неё тёплые, а Итачи всегда холодно.