Valuable Time

Поверните кран, почувствуйте холод, подождите, пока вода нагреется, потрите ладони, между пальцами, под ногтями, снова поверните кран. Чистые руки — чистая работа. Если только вы не один из тех неспособных дураков, которыми кишит это место. С таким же успехом можно дать скальпель обезьяне. Может, даже число ошибок, допущенных во время операций, сократится. Это последний раз, когда я занимаюсь пациентом из приемного покоя. О да, директор больницы получит довольно неприятное письмо на свою электронную почту: пусть научатся нанимать хотя бы мало-мальски способных докторов и не пристают ко мне больше. В больнице есть много других врачей, которые могут тратить свое время на это. Я в их число не вхожу. В отличие от тех дилетантов, я умею ценить свое время. Прямо сейчас я мог бы провести операцию на мозге гениального музыканта, помочь спортсмену снова ходить и бегать, но вместо этого я откачиваю бухгалтера из Бруклина, которого на улице подстрелил грабитель. Конечно, он выжил. Безупречная работа, мог бы сказать я сам себе и говорю. Иногда мне даже жаль, что я использую свои руки для таких случаев. К счастью, ужин сегодня вечером поможет мне отвлечься. Я вышел из своего кабинета ровно в 18:00. Благодаря тем дурацким операциям я получил привилегию иногда уходить с работы пораньше. Телефон зазвонил, когда я выходил из лифта и, к моему облегчению, это был издатель моего последнего исследования. Мне нужно немного отвлечься. — Добрый вечер, Стивен. Хотел уточнить, сегодня все в силе? — что-то в его голосе меня раздражало. Как будто я провел бы всю ночь в приемном покое, промывая чей-нибудь кишечник, вместо того, чтобы пойти на светское мероприятие. — Да, Эндрю, всё в силе, — строго сказал я после нескольких секунд тишины, — я буду. Пусть те жалкие пародии на врачей оставят ночные смены и незаполненные истории себе, — я попытался преувеличить усталость в моем голосе. — Замечательно! Рад слышать, — рассмеялся он, повысив немного мою самооценку. Достаточно, чтобы убедиться, что моя харизма все ещё со мной. — Кстати, есть хорошие новости. Дэвис Разэр сидит с тобой за одним столом. Он сказал мне, что ищет того, о ком можно написать статью. Ты на обложке «Джава», звучит круто, не так ли? Я усмехнулся. — По крайней мере не совсем плохо. Эндрю, ты мой агент или издатель? — Что приносит больше прибыли? — Думаю, одинаково. Он хихикнул. Мне нравилось быть центром чьей-то жизни. Будь на то деловые, научные или академические причины. Я чувствовал себя прекрасно. — Буду в семь. С нетерпением жду нашей встречи, — я сбросил звонок и сел в машину. Дома я переоделся. Выглядеть отлично — почти неотъемлемая часть моей жизни и, должен признать, довольно приятно, когда тебя узнают. Чтобы ни случилось сегодня вечером, я не буду против. Небольшой инцидент в виде рядовой операции уже исчез из моей головы. Сегодня я собираюсь развлечься. Торжественный ужин в университете — много влиятельных людей, благотворительный концерт на следующей неделе — много влиятельных, известных людей… Я мысленно улыбнулся. Я потратил слишком много времени, выбирая галстук. В итоге решил ограничиться бабочкой. Тем не менее я прибыл вовремя. Я потерял счет, скольким людям на ужине пожал руку, но узнал всех. Мои бывшие коллеги, друзья из института, журналисты, публиковавшие мои исследования, ученые, с которыми я работал. Они все были рады меня видеть. Иногда меня даже пугало, насколько спокойно и естественно я себя вел. С какой легкостью я игнорировал разговоры, выступления и речи не обо мне. Но разве это проблема? Нет. Именно это мне и было нужно, именно этого мне и хотелось. Двумя часами и несколькими стаканами позже я, окруженный небольшой толпой, сидел и рассказывал забавную историю из института. Как только все перестали смеяться, ко мне подошел Дэвис Рэзэр и передал еще один напиток. — Вы сегодня как никогда очаровательны, доктор Стрэндж. Я бы хотел спросить, не удостоите ли вы меня честью взять у вас интервью в будущем? Человек с вашими навыками — сокровище в области медицины. — О, неужели? — я скромно ему улыбнулся, и он ответил мне тем же. — Разумеется. Вы и сами это знаете. — Черт, точно, — я отпил немного из своего стакана и, услышав смешки позади, ухмыльнулся. — Так что скажете? Фото на обложку журнала и две страницы интервью с лучшим в мире нейрохирургом? — Определенно да. Почту за честь, — мы пожали друг другу руки. — Взаимно. — Но скажите мне, — я все еще держал его руку в своей, — какая тема интервью? Учеба, опубликованные статьи? Все это я уже слышал. С этими словами я отпустил его руку и сделал глоток. — О, нет, ничего настолько скучного. Он попался на мою приманку. — В последнее время мы занимаемся решением вопросов системы здравоохранения США в целом. Мне бы хотелось узнать лично ваше мнение по этому вопросу, ваш опыт работы в больницах по всей стране весьма ценен. Я улыбнулся. Все внимание одному мне? Это отличный способ выплеснуть раздражение, накопившееся за время работы в приемном покое. — Буду бесконечно счастлив вам его озвучить, мистер Рэзэр. По рукам. Но на сегодня давайте забудем о работе, — я взял с подноса официанта стакан и предложил журналисту. Остальная часть вечера прошла гладко. Я узнал, что больше всего Дэвис Рэзэр любит виски, что появилось новое теоретически возможное лечение полиомелита и что профессор из моего университета женился в четвертый раз. Жизнь прекрасна, подумал я, направляясь в свою спальню с прекрасным доктором под руку. С уверенностью могу сказать, что выслушал минимум половину ее речи. Она была очень умна и обаятельна, так что мы подходили друг другу как две части одной головоломки. Несколькими днями позже, в четверг, мне позвонил Разэр. Мы договорились встретиться за ужином, и я был в восторге: как раз этим утром жалкая пародия на доктора не смогла найти грыжу, пока на столе лежал открытый пациент. И кого же они позвали? Конечно же старину Стивена. Я так скоро только в приемном покое работать и буду. Как пожелаете. Обязательно расскажу об их промахах на интервью. Наступило время ужина, и мы с Разэром встретились в моем любимом ресторане. Будучи профессионалами в этом деле, мы сначала расправились с едой, заказали по чашке кофе и только потом приступили к вопросам. — Мой первый вопрос, Стивен, о вашей работе в Метро-Дженерал. Слышал, вы сейчас работаете в приемном покое. Я скрипнул зубами. Слышал? От кого? Кто-то официально записал меня в это отделение? Замечательно. — Честно говоря, работа не из приятных. Разэр навострил уши. — По моему мнению, многие доктора приемного покоя… недостаточно квалифицированны, — я изо всех сил пытался подбирать слова нормативной лексики. — В этом не обязательно их вина, ошибка могла произойти в другом месте, в руководстве, например. Поэтому врачи, чье время невероятно ценно, зачастую вызываются на операции, с которыми могут справиться другие. Вполне возможно, что недостаточно квалифицированным докторам поручают слишком сложные для них операции. — И тогда вся ответственность опускается на ваши плечи. Совершенно несправедливо. — Я бы сам не смог сказать лучше, — а мне начинает нравиться этот парень. Интервью прошло лучше, чем я думал. Разэр прекрасно справился с ролью понимающего друга. Наверное, у меня будут небольшие проблемы после этого интервью, в котором я фактически полил грязью родную больницу, но если что-то идет не так, стоит сказать, чтобы люди смогли это исправить. Спустя два часа я был на пути в Метро-Дженерал, придумывая ругательства в адрес руководства, зачислившего меня в приемный покой. Я только вышел из машины, как ко мне подбежала молодой доктор, сунув в руки карту пациента. — Доктор Стрэндж, вы нужны в С42. Тяжелая травма головы. Осколки попали в головной мозг. Я взглянул на карту и рентген, сопоставив информацию от доктора с тем, что я вижу. А затем неожиданно понял, что какая-то ненормальная поджидала меня на стоянке. Будто бы следила за мной. — Да как у вас смелости хватает, — прорычал я и быстро зашагал к лифту. Она молча последовала за мной. Я снял пальто и еще раз пролистал бумаги, пока она нажимала на кнопку вызова. Я зол, но человеку умереть не позволю. — У девочки больше, чем осколки, в голове. Это точная работа, неудивительно, что неспособные идиоты из приемного покоя не смогли справиться. Чью задницу я спасаю на этот раз? Опять Уэста? — Мою. — Что, прости? — может, она не так меня расслышала. Она твердо посмотрела мне в глаза и повторила: — Мою. Вы спасаете мою задницу. Я оперировала. В удивлении я уставился в одну точку, пока не остановился лифт. Как только открылись двери, мы оба побежали в операционную. Пока доктор мыла руки, я надевал халат, а потом ждала она, пока я мыл руки. Поверните кран, — Собираешься оперировать? Недостаточно натворила? почувствуйте холод, — Мне нужна ваша помощь, доктор, но ассистировать я все еще могу. подождите, пока вода нагреется, потрите ладони, Очередной доктор, случайно получивший работу? Хотя случай сложный, признаю. между пальцами, тыльную сторону ладони, По крайней мере она сама попросила помочь. Большинство докторов посылали медсестер. под ногтями, — Имя? поверните кран. — Кристина Палмер. Я развернулся, чтобы медсестра помогла мне надеть перчатки. Кристина. Кристина Палмер. Слышал ли я это имя прежде? Нет, не слышал. — Готовы, доктор? — она снова посмотрела мне в глаза. Я кивнул в ответ. Ассистировала она не очень плохо, вся операция заняла три часа. Я удалил из мозга пациента все осколки, но необратимых повреждений было не избежать. Больше мы ничего не могли сделать. Но все же, выйдя из комнаты, я заметил, что доктор стоит в коридоре, бездумно наблюдая за тем, как пациента увозят в другую комнату. Да, такие случаи переносить трудно, и некоторые люди никогда не огрубевают настолько, насколько это необходимо для работы. Думаю, Кристина Палмер одна из них. Я подошел к ней ближе, не понимая, почему мне вдруг захотелось ее пожалеть. Хотел сказать что-то обнадеживающее? Честно говоря, сам не знаю. Я никогда не чувствовал необходимости утешать врачей после того, как они провалили операцию, и этот случай не станет исключением. Ей повезло, что я вернулся вовремя. Я остановился у другой стены коридора, тоже глядя вперед. — Ей всего пятнадцать, — я взглянул на нее — ее лицо было спокойным. Слишком спокойным. Я думал, она сейчас заплачет. Многие доктора плачут, это не признак слабости. Но ее лицо было строгим и спокойным, только глаза не подходили к этой картине: они были полны горя. Я отвернулся. — Может быть, в следующий раз тебе следует подождать профессионала перед тем как начать удалять инородные тела такого маленького размера. Ничего не могу с собой поделать. Она посмотрела на меня тяжелым взглядом, в котором ясно читалось «иди к черту» и «да как ты смеешь», и на несколько секунд я почувствовал себя отвратительным человеком. Полагаю, именно это было ее целью. — Ты действительно придурок. — Люди так обо мне говорят? Она засмеялась. Не над моей шуткой, надо мной, отчего кожу начало неприятно покалывать. — Думаешь только о себе. Даже в такой ситуации. Что ж, она не ошибалась. Но и я тоже. Неужели она думает, что первая, кто мне такое говорит? Кто «открывает мне глаза»? Знаю, я эгоцентричен. Стоит ли мне из-за этого убиваться? Я выбираю быть уверенным, выбираю твердые руки, а не дрожащие от слез плечи. — Спасибо. Признаюсь, это было неожиданно. Меня будто обухом по голове ударили. — Ты спас ей жизнь. Я облажалась, а ты мне помог. Спасибо. Немногие люди способны убрать свою гордость куда подальше. Вот я бы не смог. Я кивнул в знак того, что извинения приняты, и она, развернувшись, направилась к лифту. Неужели не все хирурги в приемном отделении такие безнадежные? По непонятной причине разговор остался в моей голове. Сидел там, пока я снимал халат, пока ехал домой. Как только я зашел в свою квартиру и закрыл за собой дверь, то почувствовал себя… одиноким. Безумно одиноким. На столе лежал оставленный кем-то подарок, в телефоне было много номеров, по которым я мог позвонить и пригласить к себе кого угодно, но почему-то этого было недостаточно. Я не чувствовал себя человеком. Когда мне в последний раз было так плохо после операции? Очень давно. Обычно пациенты нейрохирургов не находятся на грани жизни и смерти, но даже малейшая ошибка может разрушить им жизнь. Вот почему я так уверен. Неужели мне просто все равно? Нет, мне не все равно. Не все равно. Мне не все равно, Донна. Я скучаю. Я подошел к бару и налил себе стакан рома. Присел на ковер в гостиной с коробкой, на которой было написано «Почему я хочу стать доктором». Тоскливо было перебирать наши старые фотографии, видеть открытку на день рождения, которую она мне нарисовала, когда ей было десять. Поверить не могу, что до сих пор все это храню. Даже билет на ее выпускной — она так злилась, что я не хочу идти. Я не плакал, но был близок к этому. Допив стакан, убрал коробку. На сегодня хватит. Надолго хватит. Я сделал это, Донна, я стал доктором. И чертовски хорошим. Я не позволю эмоциям взять верх. Я спасу еще больше жизней.