Valuable Time

Кап, кап, кап-кап-кап. Скоро моросящий дождь перешел в настоящий ливень, барабанящий по окнам. Дождь в Нью-Йорке — не обычный дождь, он совершенно не романтичный, не красивый, даже если в фильмах стараются убедить вас в обратном. Дождь — это просто падающая с неба вода, холодная и пресная. Наверное, дождь с утра — предвестник трудного дня. И кофе, который я пью, ужасен. Боже. Я припарковал машину и направился в свой кабинет, по дороге — какая удача — встретив Саманту. Она сверкнула мне улыбкой. — Доброе утро, доктор Стрэндж. — Доброе утра, Саманта, — я улыбнулся в ответ и передал ей кофе. — Не могла бы ты выкинуть это? На вкус как цемент. Она взяла стаканчик без каких-либо вопросов, но на несколько секунд над чем-то задумалась. — Спасибо, — уже уходя. Медсестры самые лучшие, правда. Они проходят через многое, но так и не получают должного уважения, которого, несомненно, заслуживают. Многие из них с успехом могли бы стать докторами, но кто бы тогда помогал мне? С улыбкой на лице я шел в кабинет директора широким легким шагом. У меня более пятидесяти приемов на этой неделе и ни одного пациента из приемного покоя. Пустая трата времени кончается уже сегодня. — Как это «на постоянной основе»? — Мне жаль, доктор Стрэндж. Отдел полностью не укомплектован, а это время года наиболее травмоопасно, так что ваша помощь необходима. — В чем же? Поручите это другим врачам. У меня есть свои пациенты, мне нужно сосредоточиться на… — Ни одному из них не требуется срочное операционное вмешательство. Она отшила меня. Чертова Мориэль. Старая ведьма. Она посмотрела на меня так, словно слышала мои мысли. — Всего на несколько месяцев, доктор Стрэндж, — сурово продолжила она. — В марте вы уже сможете заняться на своей нейрохирургический практикой. Даю вам слово. Я дулся всю дорогу до своего кабинета. Застрять на несколько месяцев в приемном покое — не то, чего я хотел. Если подумать, то это значит, что даже мое исследование по ламинэктомии отходит на второй план. Вот тебе и премия Ласкера. Я даже не успел присесть в свое кресло, как открылась дверь и показалась она — вчерашний доктор. — Дай угадаю, еще одного чуть не убила? — Это все ваше, — с трудом вздохнула она и бросила мне на стол папку. — Знаешь, этот стол, вообще-то, довольно дорогой, — я открыл папку и пролистал страницы. — Уверена, пациент истекает кровью. От ее слов я поморщился. Затем вскочил на ноги и вышел из кабинета, бросив на нее неодобрительный взгляд. Мне не нравится, как она разговаривает со мной. В отличие от нее, я не запарываю операции. В отличие от нее, у меня есть дела поважнее. Она просто скромный хирург из приемного покоя. — Слышала, вы присоединились к нам, доктор, — раздался ее голос позади меня. Она была довольна? О Боже. Я закатил глаза и развернулся. — Издевайся. Но не привыкай. Есть куда более значимые операции, которыми я непременно займусь, как только врачи из вашего отделения научатся держать скальпель в руках. — О, я вовсе не издевалась, — она улыбнулась. Что это за улыбка? Настоящая? Я бы даже охарактеризовал этот изгиб ее губ как «добрая», если бы не слышал в ее голосе явного сарказма. — Добро пожаловать на борт, — а сейчас подошла ко мне. И, уходя, похлопала по плечу. Я стоял как вкопанный. Этот жест был странной смесью радости, зла и мести. И ни капли уважения, к которому я привык. Этот доктор ломала все стереотипы у меня в голове. Я вошел в предоперационную и начал мыть руки, стараясь выкинуть Палмер из моей головы. А лучше бы с большой высоты. Поверните кран, почувствуйте холод, подождите, пока вода нагреется, Кристина Палмер. потрите ладони, между пальцами, под ногтями, Обязательно прочту ее досье. Как давно она здесь работает? И как долго собирается работать с таким-то отношением? снова поверните кран. Полностью готовый к операции, я зашел в комнату вместе с медбратом Гарри Мичем. Он вполне способный, понимает меня интуитивно и хорошо выполняет простые приказы. Мне он нравится. Слаженная работа и никаких сложностей — все как я люблю. Я закрыл пациента 36 минут спустя. Успешное удаление части вилки, вошедшей на три дюйма мужчине в плечо. Какая радость. Моя руки после, я снова поймал себя на мысли о Кристине Палмер. Во время вчерашней операции она показала себя как хороший врач, тем не менее она грубая, невоспитанная и эмоциональная. Как и все те, с кем я сейчас работаю. Вздохнув, я вышел из комнаты. Нужно было проверить пациента и передать его карту. Остальная часть дня прошла как в тумане. Казалось, что мой мозг большую часть времени не работал. Простые операции, редкие консультации — работа была ужасной. — Эй, Стивен, — раздалось позади меня. Я повернулся и увидел Гилла. Самого Джексона Гилла. Я не мог перестать улыбаться и с радостью принял его объятья. — Джексон! С возвращением, доктор! — Как приятно вернуться, — сказал он с облегчением. — Хорошо, что здесь есть кондиционер. — Да, в Малави это непозволительная роскошь, — я отстранился, все еще улыбаясь, и окинул его взглядом. Почему-то этот парень лет тридцати сейчас выглядел почти на пятьдесят. Его светлые волосы выгорели на солнце, да и сам он немного похудел, кожа загорела, из-за чего темные круги под глазами выделялись сильнее. Он выглядел чертовски усталым, но глаза его сверкали огнем надежды ярче, чем когда-либо. Несмотря на вымотанный вид, взгляд, которым он на меня посмотрел, был полон радости. Я обнял его еще раз. — Рад, что ты вернулся, док. — Рад вернуться, док. Мы улыбнулись друг другу, и я повел его в свой кабинет, по пути задавая множество вопросов. Год назад он уехал в Африку вместе с МФС. Я просил его остаться, реализовывать возможности у нас, но он был против. Парень просто хотел делать добро. И я уважаю его за это больше, чем он думает. — Я уж думал, ты навсегда там остаться решил. Забыл о старом добром Метро-Дженерал. — Ни за что. Как у вас тут? Как ты поживаешь? Все еще возишься с эфферентными нейронами? — Хотел бы, Джексон, — вздохнул я. Мой голос звучал более драматично, чем того хотелось. — Они отправили меня в приемный покой. — Сам Стивен Стрэндж проводит операции в приемном покое? Ну не-е-ет, — он протянул это «нет», внутренне насмехаясь надо мной. — И такое случается, — я пожал плечами. — А ты как? Вернулся к нам, надеюсь? Наконец-то способных докторов в наших рядах прибавится. Он слегка покраснел — явно не привык слышать комплименты в свой адрес. Может, мне стоит научить его принимать похвалу. Практики у меня было предостаточно. — Нет, Стивен. Я уезжаю на следующей неделе, — произнес он с виноватой улыбкой. — Уже? Ты ведь только что вернулся, — внезапно я почувствовал, что должен был убедить его остаться. — Ну же, Джекс. Если не хочешь в Метро-Дженерал, как насчет Мерси? Вашингтона? Других больниц? Я могу позвонить, без проблем. А если ты опубликуешь несколько своих статей, университеты будут ждать тебя с распростертыми объятиями. Да все больницы США за тебя передерутся. К этому легко привыкнуть. — Нет, — сказал Джексон, оторвав взгляд от пола. Он подошел ко мне и посмотрел прямо в глаза с такой честностью, что мне захотелось отвести взгляд. Его губы сложились в улыбку: — не легко. По крайней мере мне. — Что? Может, я его неправильно расслышал? — Жизнь на благотворительных вечерах, среди напыщенных речей, денег и славы… не для меня. Тебе легко к этому привыкнуть, но я не ты, Стивен. — Ладно, подожди, разве ты думаешь, что… — Я не хочу сказать ничего плохого. Такая жизнь хороша, но для тебя. Не для меня. На несколько секунд я потерял дар речи, что случалось не очень часто. Джексон похлопал меня по плечу и улыбнулся, будто бы извиняясь за то, что не принял мое предложение. Должен признаться, что не понимаю этого человека. Доктор его уровня, да еще и с такой самоотдачей, что может перевернуть мир. Он мог бы стать богатым, влиятельным и знаменитым, но предпочел спать в грязи и оперировать во второй половине дня, когда идет дождь. — Обязательно отправлю тебе открытку из Зимбабве, — подмигнул он, а я усмехнулся в ответ. Казалось, что все это не по-настоящему. Мне было грустно, что он уезжал, но я уважаю его выбор. — Обязательно повешу на холодильник, — он рассмеялся. Мне это показалось правильным. — Осторожней там, Джекс. — Не беспокойся, со мной все будет хорошо. Я больше боюсь за докторов из приемного покоя. Не придуши никого, доктор Стрэндж. Только сейчас я понял, как же сильно по нему скучал. Что ж, буду скучать снова. Мы поговорили еще несколько минут, договорились в конце недели вместе выпить кофе и расстались. Оставшись в своем кабинете в полном одиночестве, я почувствовал, как внутри меня гордость смешивается с грустью. Джексон отличный доктор и, конечно, нужен там, где собирается работать, но он мог делать то же самое, если не больше, и здесь. Не могу понять его выбор. Я вернулся в приемный покой, стараясь выкинуть эти мысли из моей головы. Не успел я дойти до поста медсестер, как из-за угла появились парамедики с человеком на каталке, на его сломанную ногу даже смотреть было больно. Кость, торчавшая под углом почти в девяносто градусов, выпирала из-под кожи. — Открытый перелом большой берцовой кости, — крикнула медсестра, как только я к ней подошел. — Пятнадцать минут назад. Скорая только что приехала. Пациент был в снегу, грязный, с одеждой, от крови прилипшей к телу. Я посветил ему в глаза. Парень был бледный как стенка, но его зрачки сузились. — Тебя рвало? — Что? — выдохнул он сквозь зубы. — Его рвало? — я развернулся к медсестре и надел перчатки, которые она мне протянула. — Нет, — ответила она, и мое внимание вновь сосредоточилось на пациенте. — Я доктор Стрэндж, назови свое имя и скажи, что случилось, — я осторожно отогнул края разрезанной ткани, чтобы осмотреть рану. Пациент судорожно вдохнул. — Майк Лазетт. Я… играл в фрисби, сэр. — Высокий риск заражения, рану нужно срочно промыть. Он не впал в шок. Сделайте рентген, потом ко мне. Операционная С14, — указал я. — Хорошо, доктор. Они увезли каталку, а я побежал в операционную. Надел халат и встал перед раковиной, когда дверь позади меня открылась. Я бросил короткий взгляд через плечо. — Доктор Палмер, — я совсем не удивился, — присоединитесь ко мне? Она подошла к халатам, даже не посмотрев на меня, и выглядела такой же упрямой и грубой, как раньше. Поверните кран, почувствуйте холод, — Сложный открытый перелом большой берцовой кости, — поговорила она, будто читала лекцию, — непростая операция. Вам понадобиться помощь. подождите, пока вода нагреется, Она подошла к раковине и повернула кран. Я ошарашенно посмотрел на нее. С чего она взяла, что мне нужна ее помощь? Прежде чем я успел сказать что-нибудь остроумное, она продолжила: — И мне хотелось бы получить такой опыт, чтобы стать хорошим хирургом, — она снова посмотрела мне в глаза. — Вы один из лучших, я бы хотела оперировать вместе с вами. Возьмете меня? Что-то в ее голосе и взгляде заставило меня задуматься над ответом дольше, чем требовалось. протрите ладони, Я посмотрел на свои руки и пришел в себя. между пальцами, — Ладно. Посмотрим, на что ты способна, Палмер. под ногтями, Я услышал, как она облегченно выдохнула, и мне почти стало стыдно, что я над ней так издеваюсь. Пусть боится и трепещет. снова поверните кран. — Сначала нам нужно промыть рану, — сказала Палмер. Во взгляде, которым я ее одарил, явно читалось презрение. Она здесь, чтобы учить меня или наоборот? Тем не менее я пропустил ее слова между ушей и кивнул. Сам не знаю почему. — Да, высокий риск… — Костной инфекции, — закончила она. Наши взгляды пересеклись. Эти пронзительные голубые глаза, сияющие, словно огни, на ее лице, закрытом маской, смотрели прямо вглубь моей проклятой души. Это пугало и завораживало одновременно. Почему-то меня больше не раздражало то, что она мне ассистирует. В ней есть что-то, за что нельзя ненавидеть. Она не плохой врач. Она делает все для своих больных — даже поджидала меня на стоянке. И она желает совершенствоваться, поэтому заслуживает моего уважения. Отрада для глаз. Пускай и немного грубая, однако это не умаляет ее положительных качеств. — Готовы? — спросила Сэм, и мы оба к ней повернулись. — Готовы, доктор Стрэндж? — Готов, доктор Палмер.