Верхний Вестсайд

Катра вернулась в Вестсайд Брайт Мун через пятнадцать дней после того, как подвозила Адору. Твёрдо уверенная, что будет держаться как можно дальше от деловой части этого дурацкого сверкающего города, как раз здесь-то она и оказалась. — Я не собираюсь встречаться с Адорой, — заводя машину Зефирки, говорила она себе уже в двадцатый раз с тех пор, как напялила ботинки и спустилась по хлипкой лестнице жилого комплекса. — Я еду туда заработать, потому что Энтрапта забыла заплатить за чёртову воду! Энтрапта ничего не забывала. Хотя Энтрапта и распоряжалась их общим бюджетом, у неё были собственные… неповторимые способы отслеживать показания счётчика с помощью мобильного телефона, который она запрограммировала так, что он почему-то никогда не разряжался. (С телефоном Катры она этого сделать не смогла, была слишком занята, «экспериментируя» с вирусами на её же дерьмовом ноутбуке.) А если бы она и забыла, положение спасла бы Скорпия. У неё были деньги, и, что ещё более важно, здравый смысл, хотя при первой встрече так сразу и не скажешь. И через три года после знакомства тоже. Слава Богу, по крайней мере, хоть кто-то из их разношёрстной троицы имел голову на плечах. Так повелось с первого дня в «МегаМарте», Скорпия, заместитель управляющего, приглядывала за Катрой и Энтраптой, даже несмотря на то, что Катра отталкивала её и настаивала, что ей никто не нужен, хотя как никогда была близка к выселению. Скорпия помогала им разобраться с долгами и счетами и даже оплатила для Катры курс обучения в одном из общественных колледжей в Брайт Мун. Она сделала это у Катры за спиной, и когда это обнаружилось, надо ли говорить, они месяцами не разговаривали. Без задней мысли, Катра бросила учёбу. И до сих пор злилась на себя за это. Всегда так, она действовала под влиянием эмоций, а потом без конца об этом жалела. Однако с первого же дня Скорпия одной ногой была уже за автоматической дверью «МегаМарта», так она говорила. Никто не верил, что её мечта открыть клуб-студию для дрэг-квин — это не просто слова, хотя она и заводила этот разговор при каждом удобном случае. Катра никогда на это не велась ни на секунду. Как будто кто-нибудь из них выберется из этого проклятого магазина! А потом в один прекрасный день Скорпия ошарашила всех, когда заявила управляющему Глену, что открыла свою студию и официально переходит туда через две недели. Её клуб зарабатывал, и дохрена. Катра знала об этом. Скорпии удалось затащить её на некоторые шоу, и Катра видела, что зал был полон, через него проходили, наверное, целые толпы. Почему Скорпия по-прежнему кантовалась с ними в квартире, которая подтекала асбестом, было выше понимания Катры. Скорпия отмахивалась, как будто это не имело никакого значения, всякий раз, когда Катра заводила об этом разговор. — Так там моя кровать. — Ты можешь её передвинуть. Это не так уж трудно, ты же качаешься. Раз двести штангу выжимаешь? — Двести пятьдесят, — Катра только глаза закатила. — И потом, раз я помогаю платить аренду, ты можешь отложить на стажировку в настоящем ателье! — Никто их больше так не называет, Скорпия. — Да? А в этом есть смысл. Катра сама забыла оплатить счёт за воду. Вот только она не хотела этого признавать, и поэтому мысленно возлагала ответственность на других. Один из её в совершенстве отточенных талантов. Поскольку Катра не могла думать ни о чём, кроме дурацкой, приставучей Адоры, это начинало мешать ей функционировать, как полагается живому человеческому существу. Разум её всё время возвращался к той ночи, когда Адора была у неё на заднем сидении, его как будто тянуло туда. Голос Адоры, её смех, печаль и сожаление в этих её грёбаных прекрасных глазах. Катра как раз была поглощена ненавистью к этим её дурацким голубым глазам — не нравились они ей, и Адора ей не нравилась! и никогда не будет! — когда ненароком сожгла микроволновку. Весёленький выдался вечерок. Катра любила пламя, как и всякий неблагополучный ребёнок с улицы, но Скорпия начисто лишила её всякого удовольствия, когда набросилась на неё с целью обследовать каждый дюйм — не пострадала ли. По крайней мере, Энтрапте теперь было чем заняться. А пока они будут питаться тостами и холодными макаронами. И в довершение всего — мыться у сеньоры Родригес, и всё это из-за Катры. "Нет, — ей хотелось кричать, — из-за Адоры!" Все пассажиры, которых Катра подбирала в Брайт Мун, чем-то напоминали её, и от этого было не легче. В этом даже смысла не было! Они совершенно на неё не походили, но почему-то все они напоминали Катре об Адоре. Рыжий гомик, который всю дорогу разорялся про какой-то парикмахерский салон, напоминал, как Адора взбесилась из-за ксерокса. Мамаша с тремя детьми (которая была так измотана, что забыла одного из них в машине), только потому, что всё время зевала. Даже похожий на пирата чувак с подкрученными хипстерскими усищами — которые он подкрутил ещё раз семнадцать — напоминал Адору, потому что, ну, просто вконец её взбесил. Катра не могла точно сказать, почему ей так захотелось вырубить его, из-за нелепых усов или потому, что с той ночи прошло уже девять дней, а она по-прежнему думала об Адоре! "Что это? Я как будто надеюсь, что один из них окажется Адорой. Твою мать, я не хочу её больше видеть!" Но проходили дни, и Катра всё меньше и меньше была в этом уверена. И с каждым днём она чуть ближе подъезжала к Вестсайду. Кроме того она не могла спать, и от этого всё становилось ещё хуже. В перерывах между воспоминаниями и бесконечными кошмарами, не говоря уже о боли, которая не прекращалась ни на минуту, Катра молила всех богов, если они есть, послать ей чёртову бессонницу, потому что измучилась вертеться, и ёрзать, и вскакивать от красочных кошмаров каждые пять или шесть часов. Или, по крайней мере, благословить её за это долбаной текилой. Или погрузить её в кому. Одно из трёх. — Я не хочу видеть Адору, — ворчала она себе под нос в пустой машине, петляя по улицам Вестсайда. Было уже почти 10:30 вечера, за всё это время она не взяла ни одного пассажира, кружа по бизнес-сектору, как тигрица рыскает на охоте. — Я всю грёбаную жизнь могу прожить без Адоры. Только за последний час она проигнорировала пять заявок от пассажиров. — Бля! Ну и что, блять, что я хочу снова её увидеть? Доктор Ньюман сказал, что единственный способ покончить с этим, закрыть гештальт, что бы эта херня ни значила! А мне ни разу не охота снова встречаться с миссис Уивер или с Хордаком, вот этого никогда не будет! — Вообще-то, она не была так в этом уверена. Но, чёрт возьми, было гораздо приятнее притвориться, что ей никогда больше не придётся столкнуться с этими чудовищами. Правда? "Так что да, я хочу наорать на Адору! Во всю свою грёбаную глотку! Она всё равно это заслужила!" Катра саданула по рулю, и сигнал сработал так громко, что у нескольких машин взвыла сигнализация. Прекрасная, безупречная Адора. У которой было всё… если не считать того, что не было. В 11:13 на треснутом экране телефона Катры высветилась заявка от «Лайт Спиннер Индастриз». "Славно." Пока Катра тащилась к зданию на скорости пять миль в час, чтобы глазеть, ругаться и судить, Адора расхаживала туда-сюда по тротуару, и сиреневый рюкзак от «Дженспорт» покачивался вверх-вниз. Походка у неё выровнялась, так что она, должно быть, привыкла к каблукам. В этот раз костюм был светло-оранжевый, дополненный серебряным пояском. "С каждым разом всё тупее." — Она что… она сама с собой разговаривает? "Ой, Адора… это безнадёжно." И да, Катра знала, что это несправедливо, поскольку двадцать минут назад она так громко и яростно разоралась ни с того ни с сего, что брайтмуновский коп тормознул её и заставил выйти из машины, только чтобы спросить, всё ли с ней в порядке. Опуская окно, Катра облизнула губы и прервала её монолог, ляпнув первое, что пришло в голову: — Эй, Адора. "Эй Адора? Твою мать, что, блять, со мной такое?" — Катра! — лицо Адоры осветилось этой её невыносимой улыбкой, и она рванула к задней дверце. — Я очень надеялась, что меня снова ты повезёшь! В последние несколько дней мне попадались одни и те же водители, и это просто караул! Они постоянно, постоянно ко мне подкатывают. "А я нет?" — Такие мерзкие стариканы за шестьдесят. Я уже почти перешла на «Лифт», но там вряд ли было бы лучше. Так что, да, ты отличная альтернатива. Просто замечательная. — Адрес тот же? — спросила Катра. Адора накинула ремень и показала большие пальцы. Катра чуть не прыснула. За последние две недели Катра столько энергии истратила на то, чтобы на неё злиться, что теперь завестись оказалось сложно. Адора, на которую она всегда орала в своём воображении, никогда не носила оранжевых костюмов. — Ну ты и задротка, ты в курсе? Ответ прозвучал сухо, несмотря на то, что Катра видела в зеркале, она по-прежнему улыбается. — Ха-ха. — Так что, сломала сегодня ещё какой-нибудь ксерокс? — Хотела бы я. И под ксероксом я имею в виду чью-то морду, — проговорила Адора сквозь зубы, сложив руки на груди, и развалилась на сидении. Катра моргнула, глядя на неё; она ощущала, как странное, неловкое чувство ностальгии разливалось в крови, словно она отправилась назад во времени. В детстве Адора частенько дулась. Когда учителя не вызывали её на уроке, когда мальчишки отказывались принимать её в свои дурацкие спортивные игры на переменах (и это, наверное, единственная причина, почему вместо этого она играла с Катрой), когда Лонни стащила её радужную резинку для волос и воспользовалась ей, чтобы вместе с Рогелио нарядить Кайла. Нда, другие дети резались в «Нинтендо Вии» и скакали на батутах. А в приюте Уивер они убивали время, прикалываясь над Кайлом. Катра стащила резинку назад прямо с его болезненной головы, бросившись на него с одной из верхних коек. И радость Адоры, уж конечно, стоила того, что Уивер её отругала, да ещё потом Адора скормила ей пакет крекеров, когда старая карга лишила Катру обеда. Им тогда было восемь или девять. Боже. Лицо Адоры в зеркале заднего вида приняло абсолютно такое же выражение, вплоть до сморщенного носа, какое она состроила сразу после того, как Лонни сдёрнула ту резиночку у неё из хвоста, и от этого Катра почувствовала себя так, будто всё случилось только вчера. "Разве нам не положено на неё злиться?" — шептал голос у неё в голове. "Дай мне поразвлечься! Успеется!" — кричала другая её часть. Катра посмотрела на неё. — Адора, ты совсем не похожа на человека, который может набить кому-нибудь морду. Уж точно не в этом клоунском костюме. — Да ладно, я могла бы надрать задницу и в этом тоже! Конечно, так драться не очень удобно, но я могла бы! И я всё ещё могу бить морды, Катра. Это, вроде как, мне удается. Ты, наверное, не помнишь, как я выбила всё дерьмо из того мормонского мальчика, нам тогда было одиннадцать, — Адора закатила глаза, сверкнув посреди предложения милой улыбкой в честь своей победы. Катра этого совсем не помнила, но приплатила бы, чтобы посмотреть. Были другие, более памятные вещи, которые вместо этого сохранила её память об опеке. — Ладно, он, наверное, это заслужил, это же мормон, засчитано, но за что ты его, нахрен, побила? — Он, ну… Он смеялся над твоими глазами. Говорил, что Господь тебя не любит или ещё какие-то гадости в этом роде, — голос у Адоры упал, последовала неуютная тишина, потому что она поняла. Катра всю жизнь была «этой двухглазой уродкой». В шестнадцать она превратилась в «двухглазую суку», в основном потому, что она удавила бы любого, кто нехорошо на неё посмотрел, так что часть про суку была, пожалуй, к месту. Если бы посмели сказать что-нибудь про её глаза, она бы вцепилась в глотку. Но в двадцать четыре Катру больше не волновало, что люди говорили про её дурацкую гетерохромию. Ей нравилось считать себя гораздо более толстокожей. — Так что я его поколотила, и он ревел всю дорогу домой к мамочке, потому что его побила девчонка. — Ох, Адора, — Катра не удержалась и фыркнула. Как всегда рвётся тебя защищать, до тех пор, пока тебе действительно не понадобится её помощь. — Так что, ты сегодня разбила кому-нибудь физиономию? В этом клоунском костюме? — Ну, я хочу продолжать там работать, так что нет, Катра, не разбила, — Адора усмехнулась, голос её был пропитан сарказмом. Это прозвучало слегка возбуждающе, и от одной только мысли, что Адора так с ней разговаривает, Катра заёрзала на сидении. — Эй, — взвизгнула она, — последний раз, когда я проверяла, умничать — была моя работа. Блондинка приподняла бровь. — Тогда почему у меня это лучше получается? Катра никогда не говорила Зефирке, но в ту ночь она подошла опасно близко к тому, чтобы разбить машину, следуя на скорости 50 миль в час по одной из дорог в Брайт Мун, только потому, что Адора выдала такое. "Ёбаный пиздец!" Вырулив обратно на середину дороги, Катра сжала челюсти и показала Адоре средний палец и ещё раз, когда её пассажирка засмеялась. — Не смешно! — Видела бы ты своё лицо! — Я ведь могу залезть назад и надрать тебе задницу, Адора! Опасно близко к тому, чтобы разбить машину, опасно близко к флирту. "Держись своей чёртовой дороги, Катра!" Ездить по Брайт Мун — сущий кошмар. А это уже о чем-то говорит, с учётом того, что Катра выросла по соседству с автомобильной свалкой и училась водить ровно на раскрошенном бетоне. В Брайт Мун, роскошном городе напыщенных придурков, всё должно было быть новеньким, сияющим и совершенным. Вот почему штраф за брошенный мусор приближался к двум кускам, как она недавно слышала. Но эти детки были настолько богаты, что всё равно швыряли мусор на землю. По той же самой причине городские власти постоянно каждые двадцать с чем-то лет сносили здания, чтобы возвести новые, и перекапывали действующие дороги, хотя они были в прекрасном состоянии. Это были самые ровные дороги из всех, по которым Катре доводилось ездить. (Поскольку ей было скучно, она стала считать редкие рытвины — всего их было четыре — пока ездила по городу, и радовалась, проезжая по ним нарочно, чтобы эти зачатки генеральных директоров могли вкусить, каково это — по её сторону черты.) Ремонт дороги в Брайт Мун был таким же безудержным, как и всё прочее на их извращённый вкус. Разумеется, его проводили только ночью. Разве можно становиться на пути наших драгоценных горожан, пока они растрачивают свои бесцельные жизни? Так что ремонтные бригады со своим оборудованием выходили работать на пустынные улицы с 11 вечера до 6 утра, как большой хрен в рыло тем, кто ездит по ночам. И да, Катра знала, что решение ездить только по вечерам имеет свои плюсы и минусы, но предпочла принять это, потому что так она могла спать до двух часов дня (а поскольку спала она даже близко не просто хреново, поваляться как можно дольше, пока Энтрапта экспериментирует в ванной с паяльной лампой — лучшее, на что она могла надеяться). Однако это не означало, что она не станет жаловаться на это всё грёбаное время. В конце концов, это доставляло ей удовольствие. — Господи, — простонала Катра, завидев характерную светоотражающую форму ремонтников. За пять недель на этой работе она уяснила, как объезжать заграждения и невыносимые оранжевые конусы. Чтобы научиться находить общий язык с водителями грузовиков, тоже много времени не потребовалось, в любом случае, так поздно ночью её крошечная «Тойота» почти всегда оказывалась зажата между фурами. Но вот чего Катра не учла, так это что в машине окажется Адора. Тревога захлестнула её, когда до неё дошло, что означает линия оранжевых конусов. В довершение всего она могла думать только о том, как сильно хочет забыть девушку, которая бросила её. Адора не заслуживала ничего иного, кроме как получить люлей от той, которая когда-то боготворила саму землю, по которой она ходила. Но теперь слова, которые она репетировала тринадцать лет, мантра, которую она твердила по ночам, рыдая в одиночестве, пока не заснёт, испарилась. Как будто никогда её и не было. Похоже, кошка проглотила её язык. А теперь она застряла с Адорой посреди сумасшедшей пробки из-за ремонта дороги на неопределённое время. Сегодня просто всё один к одному. "Чтоб меня!" — Всё в порядке? — спросила Адора, когда машина остановилась, и Катра простонала ещё разок, ради пущего эффекта. После того случая, спровоцированного её же наглостью, Адора просматривала что-то в своём телефоне, Катра знала об этом, потому что боковым зрением видела, как свет от экрана озаряет триумфальную усмешку блондинки. Катра откинулась на спинку сидения. — Ремонт на чёртовой дороге. Только одна полоса действует или типа того, — она бросила взгляд на карту в своём телефоне, где её приветствовала красная нить судьбы, и снова недовольно вздохнула. — Нда, мы здесь застряли, так что устраивайся поудобнее, Принцесса. — Ты что… меня сейчас принцессой назвала? — фыркнула Адора. "Ой, она обиделась. Какая прелесть." — Ну, не я заявилась в этом костюме, — сказала Катра, указывая назад на наряд Адоры и пряча нахальную усмешку. Костюм был просто ужасный, и это несмотря на рельефную фигуру Адоры; и всё же каждый раз, когда Катра позволяла себе взглянуть на блондинку, ей начинало казаться, как будто он притягивает её. Ключевое слово здесь — как будто. Адора поморщилась и опустила голову. — Кошмарный, да? — Адора, он оскорбляет Бога. Без обид, но ты выглядишь, как будто на тебя стошнило оранжевым жухлый мандарин. — Да ладно тебе, Катра, всё не так уж плохо! — сжимая кулаки, Адора сдувала упавшие на лицо пряди. Она напоминала рассерженного единорога, а это была едва ли не самая нестрашная вещь на свете. Давясь от смеха, Катра откинула голову назад. — О, в самый раз для Принцессы. — Чёрт, я так и знала! Я знала, что он ужасный, но я понятия не имела, во что ввязалась, а офис такой: «У нас тут высокие стандарты и дресс-код, Адора!» — Катра хмыкнула, изучая свои чёрные ногти. Адорина пародия на её босса-белого воротничка звучала, как канарейка. — «Тебе придётся носить каблуки, потому что нам нравится объективизировать женские задницы!» Катра, да я никогда в жизни каблуков не носила! — Ну да, а так и не скажешь. Адора даже не заметила сарказма. — А потом мама Глиммер сказала, что заплатит за вещи, как я могла отказаться? Денег-то у меня нет! Так что я согласилась, но, само собой, она и выбирала. Так что у меня теперь три ужасных костюма, которые я меняю каждый вечер! Господи, я выгляжу, как лесбиянистая Хиллари Клинтон. У которой вообще нет вкуса! — Ты сама это сказала, я тут не при чём! — Катра рассчитывала подколоть её, но в действительности она так хохотала, что больше не могла произнести ни звука. — А придурок Чад такой: «Адора, горчицу нужно намазывать на хлеб, а не на блузку.» Урод, как я хочу разбить ему рожу в кровь, — Катра практически слышала, как она закипает. "Вырубить, значит. Ясненько." — Я думала, ты хочешь продолжать там работать, Адора, — напомнила Катра, швыряя ей в лицо её собственные слова с ноткой собственного превосходства. — Хочу… и не хочу. Я ненавижу это место! — она уронила голову на руки, но потом при слабом свете Катра увидела, как она растопырила пальцы, и глаза её широко распахнулись. — Я никогда этого вслух не говорила. А теперь сказала… Боже мой, я ненавижу это место. К этому моменту Катра совсем растерялась. Две секунды назад Адора распространялась про свои уродские дорогие костюмы. (Почему у людей при деньгах такой плохой вкус?) А теперь они как-то оказались здесь. "Подумаешь, ненавидит она свою работу! Добро пожаловать в реальность, угадай что? Тут жопа." Поток машин не сдвинулся ни на дюйм, и Катра ни на дюйм не приблизилась к пониманию того, на какую хрень Адора изводила свои вечера. — И что, есть разница? — Не знаю. Наверное, это неважно, — Адора тяжело вздохнула, и Катра ощутила, как внутри царапается сочувствие. "Чёрт. Хреново. Надо прекратить это сию секунду." — Я просто думала — это хорошая альтернатива. Так я могла бы начать выплачивать долги, потому что после кредита на учёбу и счёта из больницы я ещё ничего не заплатила, я тону. Эта работа дала мне, не знаю, надежду? — "Паскудно." — А потом мой первый день обернулся катастрофой. Я пролила кофе на ящик с важными документами, и мерзкий Чад схватил меня за задницу… — И ты ему хрен прямо на месте не отрезала? — вытаращив глаза, Катра обернулась. Она жила на улице и работала в продуктовом магазине три года, половина удовольствия от такого образа жизни — видеть страх в глазах нападавшего, когда она приставляла к его горлу свой карманный нож, набрасываясь на него, как грёбаная пантера в ту же секунду, как он накладывал свою мерзкую лапу на её сиськи. "Господи, у меня проблемы. Неудивительно, что из «МегаМарта» меня уволили. Странно, что они ещё раньше этого не сделали." — Считается, если я схватила его за дебильный пучок и ткнула мордой в клавиатуру и ещё коленом в живот поддала? Катра стремительно развернулась, чтобы дать пять. — Блять, да, считается! Вот это была Адора, которую она знала. Не та, которая носит оранжевые костюмы из «Нордстрома» и подрабатывает, украшая кремом торты — эта Адора затевала драки, которые выиграть не должна, и всё-таки выигрывала. Девушка, которая вызывала на бой Голиафа, чтобы сразить его, как Давид. Это была Адора, которую Катра любила. — Что ж, рада, что ты так считаешь, потому что мой босс не впечатлился. Мне просто повезло, что «Мистакор» принадлежит тёте Глиммер, иначе отдел кадров так бы этого не оставил. "Я начинаю думать, что ты слишком полагаешься на эту Глиммер. Вот почему ты такая рафинированная и слабая." — С тех пор я старалась убедить себя, что всё наладится, но… — Всё хреново? — закончила Катра. С этими словами она снова ощутила сочувствие, и Катре пришлось сдерживаться, чтобы не содрогнуться всем телом, как будто вся она была покрыта пауками. Это было совсем не то, что она хотела чувствовать к Адоре. Это было самое противоположное чувство. — Мне 24 года, и я понятия не имею, что творится с моей жизнью. "Перестань нести эту чушь, Адора!" — Катра судорожно вздохнула, это дурацкое сипение в голосе выдавало её уязвимость, хватка на руле ослабела. Она смотрела на тёмные линии у себя на запястье; из-под перчатки без пальцев выглядывала татуировка, вечное напоминание о конце, от которого она бежала, конце, который, она боялась, был уготован ей судьбой. — Да, это я понимаю. Депрессию, а не офисную фигню и ужасные шмотки. Но вся эта хрень нагоняет тоску. Адора покачала головой и пожала плечами. Катра заскрежетала зубами. — Адора, если ты не счастлива — мне вообще-то всё равно, счастлива ты или нет, — глаза её расширились, когда она это услышала, и это было почти приятно, — просто уходи. Ты же ходила в колледж, разве ты не можешь… я не знаю, найти другую офисную работу? — Ничего не выйдет, Катра. У меня бакалаврская степень, а в большинство мест берут только магистров, а я в буквальном смысле лучше сдохну, чем снова пойду учиться. Но так не должно было… не должно продолжаться вечно! Временная подработка должна быть, ну, временной! Глупо было думать, что меня опубликуют сразу после университета. Мне никуда не деться от Чада и остальных придурков до конца своих дней. Голос Адоры упал до шёпота, несмотря на её ехидный поначалу тон, но одна деталь по-прежнему обращала на себя внимание, как красный свет, на который Катра пялилась последние минут десять. — Опубликуют? И что ты хочешь опубликовать? — спросила Катра. Стоп-сигналы перед ней начали тускнеть, и сердце у Катры билось сильнее при одной только мысли о том, чтобы двинуться вперёд. Но они не двинулись. Снова зажглись стоп-сигналы, и Катра едва удержалась, чтобы не начать биться головой о руль. — Опубликовать? Я не говорила… я сказала опубликовать. Потому что… — Адора… — Ты же будешь надо мной смеяться! — выкрикнула она, голос выдавал её смущение. Катра бросила взгляд назад и увидела, что Адора покраснела. Это было бы даже мило, если бы не так убого. — Знаешь что, Адора, мне интересно, так что я не буду над тобой смеяться, какую бы адскую чушь ты сейчас ни сказала. — Вообще-то, я тебе не верю, — "Молодец", — но раз уж мы тут застряли. Так и быть, — она набрала побольше воздуха, но это не помогло, потому что почти сейчас же снова смутилась. — Я пытаюсь опубликовать книжку. Для… детей. Девочек. Маленьких. Ребятишек, младших школьников, не совсем младенцев… — Адора! — Этопровоительницукоторойдаётсилумеч. "Чего?" — Ха! Вот это дичь! — Как только эти слова вылетели, Катра зажала себе рот ладонью, затянутой в перчатку, её остро отточенные ногти впились в губу. "Твою мать, я же обещала, что не буду ничего говорить. Но это так странно!" Её пассажирка всплеснула руками. — Ты же говорила, что не будешь смеяться, Катра! — Прости, я не хотела! — Всегда ты так, — проворчала Адора. Она была права. Сколько раз, когда они были детьми, необузданная и в то же время неосознанная ревность Катры становилась причиной того, что Адора спотыкалась и падала с лестницы или лицом прямо в колючие кусты; или все те случаи, когда Катра спихивала её со снарядов на детской площадке, и она всегда что-нибудь ломала. Честно говоря, маленькая Адора в любом случае покалечилась бы, просто потому что бывают такие дети — к семи годам она сломала больше костей, чем любой другой ребёнок в этом возрасте во всей школе, и только однажды от руки Катры. (По иронии, это как раз была рука Адоры, или какая-то кость её руки.) Так что, если Адора страдала из-за Катры, она просто не обращала на это внимания, как на любую другую травму, которую ей довелось перенести. Катре всегда было гарантировано прощение, вне зависимости от степени тяжести, причинённой боли или последствий её хулиганства. Но эта невосприимчивость, которую они выработали друг к другу, была давно разбита вдребезги. Двое разных людей сидели в этой машине, и они были чужими друг другу, по большому счету. И всё же Адора не отступала, даже несмотря на то, что Катра её отталкивала. Они вернулись к тому, что почти можно было принять за начало. Начало чего? Исцеления? Её циничная часть — а эта была большая часть её личности — ни на секунду на это не купилась. "Если это исцеление, тогда почему так больно?" — Давно ты занялась писаниной? — спросила Катра. Грузовик впереди начал медленно продвигаться вперёд, Катра затаила дыхание, нога у неё так и чесалась нажать педаль газа. — На втором курсе университета, — небрежно бросила она. "Ясн." Катра ничего не сказала, прекрасно зная, что Адора всё равно пустится в объяснения, вне зависимости от того, будет она проявлять интерес или нет. — После того, как Разз умерла, я порвала связку в колене во время футбольного матча, и у меня забрали стипендию, потому что я не могла доиграть сезон до конца. "Да, блять, естественно Адора была спортивной звездой на полной стипендии. Вот пиздец!" — Она едва удержалась, чтобы не садануть по рулю. — Я почти бросила учёбу. Была очень близка к этому. Но в том семестре у меня по выбору было литературное творчество, и мне, в конце концов, очень понравилось. А мой профессор говорил, что я могла бы этим зарабатывать. Ему понравилась Ши-Ра. — Ши-Ра? — Она уже упоминала это, и Катра прослушала? — Ну да, так её зовут. Ши-Ра, Непобедимая Принцесса. Крутая воительница с мечом. "Это тупо. И безнадёжно. В основном, просто тупо." Прям как сама Адора. Но до того, как Катра успела озвучить свой свежий отзыв, Адора начала вопить, как ненормальная. — А теперь я работаю с офисным планктоном, потому что ни один издатель меня, нихрена, даже не слушает! — кричала она, пиная сиденье рядом с Катрой с такой силой, что вся машина тряслась. — Слышь, Адора, успокойся! — Катра резко обернулась и впилась ногтями в её колено. — Это даже не моя машина! — АЙ! Чёрт! Что за… Катра, отпусти уже! — в ту же секунду, когда её рука оказалась на коленке у Адоры, её собственные пальцы сомкнулись у Катры на запястье с такой силой, что Катра на целую секунду поверила, будто она собирается отыграться за всё то время, которое провела в гипсе, размозжив все до единой косточки в её худом запястье. "Твою мать, она сильная." — В каком смысле, это не твоя машина? — Адора отодрала её руку от своей коленки, но не выпустила её. Изобличение сочилось из её слов, и Катра внезапно снова испытала гнев такой силы, что это едва не выбило её из колеи. — Что, думаешь, я угнала её, Адора? — Нет! Я этого не говорила… — Но подумала! Прямо сейчас! Ты прямо сейчас так думаешь! Это пиздец, Адора! Что за трагическую предысторию ты навоображала своими литературно-творческими мозгами? Что я, что, прихватила её, после того, как магазин обнесла? Проводами завела? Потому что я не могу по-хорошему, да, Адора? Как оригинально. Я думала, может, хоть после всех этих лет ты станешь не такой, блять, предсказуемой! — теперь была очередь Катры кричать. А выражение растерянности и угрызений совести на этом её совершенном, прекрасном лице? О, это только разжигало злость, провоцировало вонзить нож как можно глубже. Адора сильнее сжала её руку, и Катра уставилась ей в глаза убийственным взглядом. Крохотные прелестные слёзки сверкали в её голубых глазах. — Как ты можешь так говорить, Катра? — Думаешь, ты особенная, Адора? — Катра оскалилась, впившись ногтями ей в ладонь. — Что занимаешь особое место в моём сердце? Ну, так, блять, угадай что, Принцесса! Ничего подобного! Ты такая же, как все остальные, кто сомневался во мне! Такая же, как все, кто ушёл! Вот оно. Всё сказано. Теперь она снова сможет вздохнуть полной грудью после всех этих лет. По лицу Адоры катились слёзы. — Я никогда в тебе не сомневалась! Никогда! Мы были детьми, Катра! Откуда мне было знать… это что, татуировка? — она опустила глаза, и голос её тоже упал. — Да ты, бля… стоп, что? — Катра запнулась. Вот только что она нападала, а в следующую секунду Адора сменила долбаную тему. Снова! Катра попыталась отдернуть руку, но, разумеется, Златоволосая Чудо-Женщина не пустила, и острые, как у кошки, когти не могли ей помешать. Адора тянула назад её запястье с такой силищей, что перчатка задралась, обнажив чернила на коже. Если бы Катра не переживала сейчас пик всей накопленной за тринадцать лет злости, геркулесова сила Адоры могла бы подействовать возбуждающе. — Адора! — Я хочу посмотреть! — Зачем!? Нахмурившись, блондинка пристально уставилась на нее. — Ну, не знаю, Катра, тебе не приходило в голову, пока ты на меня орала, что последние двадцать минут, не говоря уже про всю прошлую поездку, я рассказываю тебе о своей жизни — неприятные вещи, про свою работу, то, что я никому не говорила — а про тебя я всё ещё ничего не знаю! — её слова раскатились внутри машины. — Ладно, — Катра расслабила руку и сняла перчатку. Как только это произошло, Адора принялась изучать её запястье с таким вниманием, что это было невыносимо. — Только хватит прикидываться, будто мы можем начать с того места, где остановились. Меня это бесит. По-прежнему не отрываясь, разглядывая татуировку, Адора шепнула: — Тогда не будь такой засранкой. Она могла бы это сделать. Её рука была прямо там, отточенные ногти в опасной близости от безупречного личика, сливочной шейки. Так почему же Катра не разодрала Адоре горло? — Как красиво. — В голосе Адоры было благоговение. И Катре это нисколечко не понравилось, она задёргалась, снова сопротивляясь, чтобы вырвать у Адоры руку, и говоря себе при этом, что даже пробовать, наверное, бесполезно. Адора не отпускала, не в этот раз, во всяком случае. — Кошка? Серьёзно, Катра? — она слегка усмехнулась. — Ну да, Адора. А что это должно было быть? Не собака же. — Уголки губ Адоры вспорхнули кверху. Пальцами другой руки она стала водить по тёмным линиям, от прикосновения её мягкой кожи по телу Катры пробегало электричество такой силы, что, она могла поклясться, чуть сердце не остановилось. Не зря уже очень долго она никому не позволяла так прикасаться к себе. Но прикосновение Адоры, возможность ощутить своей её нежную кожу — это было словно живительный ливень в пустыне. Выполненная чёрной краской, всего два с половиной дюйма в длину, кошка сидела, повернувшись спиной, на смуглой коже, тени на её шкуре напоминали звёздное небо. Пальцы Адоры были холодными, пока она внимательно изучала маленькую луну, которая лежала у кошки на шее, поглаживала спинку и изогнутый хвост. Это была не первая татуировка Катры и не последняя. Но эта была особенной, Катра поместила её туда, где не могла не замечать, потому что это был её собственный дизайн, и набила она её сама. "Серьёзно, Адора? Сколько можно, я хочу свою руку назад." Однако Катра не была так в этом уверена. За годы она изголодалась по прикосновениям. Если бы она не ненавидела Адору так сильно, что дышать не могла, её прикосновение могло оказаться целительным. Так что, даже если Катра и хотела получить свою руку назад… Но то, чего она хотела, никогда не имело значения, поэтому пускай Адора наслаждается, раз никто другой её больше не волнует. — Катра, я серьёзно, это круто, — сказала Адора. Её голос звенел от восторга, прямо как во время приключений, в которые она уводила их всех, когда они были заперты в том адском доме. — Ну, спасибо, наверное? Неплохо для моего первого раза с тату-машинкой. Голубые глаза, широко распахнутые от удивления, встретились с разноцветными. "Удивлена, что мне это удалось между угонами тачек у дрэг-квин, Адора?" — Ты её сделала? Сама? — Не, Адора, заставила настоящую кошку — ну, конечно, я сама! — ответила Катра, не удержавшись поупражняться в остроумии. Само напрашивалось. — Прости, я ничего такого не имела в виду, — Адора быстро взяла свои слова назад, и Катра вознаградила её, закатив глаза. — Я просто нечасто слышу, что люди набивают сами себе татуировки. Я даже не знала, что такое возможно. Не слишком больно было? — Я тоже, пока не попыталась, а боль — не проблема, если сконцентрироваться, — пожала плечами Катра. — Но ты же меня знаешь — дохрена импульсивная мазохистка. Татуировка в девятнадцать лет не имела никакого отношения ни к мазохизму, ни к импульсивности. Она даже определённо не входила в десятку её импульсивных поступков. Катра её планировала, да, хоть и недолго. Тщательное продумывание деталей не было её сильной стороной. Когда она пришла позависать в тату-салон, в голове у неё был только предварительный набросок, но время было позднее, главный мастер был полностью погружён в работу, одно рабочее место осталась без присмотра. — Эй, — Катра помнила, что привлекла внимание одного из сотрудников и указала на машинку, — можно я воспользуюсь? — А ты умеешь? — спросил он. — Ну да, — соврала она сквозь зубы. Было не похоже, что он станет это выяснять. Так что чувак просто разрешил ей и ушёл, сказал что, вроде, собирается вздремнуть в комнате отдыха. Потом Катра догадалась, что он позволил ей воспользоваться машинкой только потому, что был абсолютно загашенный и глядел своими налитыми кровью глазами мимо неё, или потому что ему было плевать. Вероятно, и то и другое. Плевать, Катра получила, что хотела, зачем было об этом думать. Она просто делала.