Верхний Вестсайд

— Адора? — тихий голос Глиммер приветствовал её, когда Адора пришла в себя. Тяжело дыша, она быстро заморгала, сознание её было спутанным, тело неповоротливым. Она больше… она больше не в скорой помощи. Яркий белый свет, заливающий движущийся автомобиль, снова сменился привычным мягким, золотистым освещением. Завывание сирены больше не звенело в ушах, только тихая музыка доносилась из динамика. Где… где она? О. Адора прижала к вискам дрожащие руки. Пекарня. Она в пекарне. — Адора, ты меня слышишь? — спросила Глиммер и потянула её за руку. Но это… это было уже слишком. Адора отняла руку, Глиммер не удерживала. Подняв глаза, она увидела остальных, застывших в ожидании. Мермиста вцепилась в Ястреба, Парфюма прикрывала ладонями рот, Фроста теребила рукава худи. И Катра. Катра стояла, отведя руки за спину, чтобы не тормошить её. Дать ей пространство, потому что по выражению её глаз Адора поняла, что она знает. Она очень хорошо поняла, о чём Адора подумала, и что почувствовала. В конце концов, Катра была там. — Адора, пожалуйста, — прошептал Боу откуда-то позади неё, — поговори с нами. Но разве это было возможно? Боу и Глиммер, и все остальные — их там не было. Они не видели, как безжизненное тело Катры рухнуло на пол, не видели, как защитница, которой она доверяла, повернулась спиной в страхе перед последствиями, которые должна была встретить лицом к лицу. Адора несла всю тяжесть этого момента, и больше никто. Было бы глупо надеяться, что они в состоянии постичь всю боль от того, что она видела, того, что она так очевидно не смогла предотвратить. Доктор Хоуп была специалистом по работе с травмами, но, даже при всём своём профессионализме, она так и не смогла вытянуть из Адоры правду. Мара тоже. Никто не знал всю правду, как знала её она. Глядя на людей, которых она любила, чувствуя, как Боу и Глиммер держат её за руки, она не могла… была не в состоянии переложить на них такой груз. Каждый вдох, который она делала, был словно подъём в гору. Воспоминания поблёкли, но паника только нарастала. Похоже, этот кошмар ещё не скоро кончится. — Адора? Эй… — Мне нужно подышать. — Она с трудом выплюнула эти слова, отрываясь от своей единственной настоящей семьи и протискиваясь сквозь стену любви и поддержки. Сорваться перед ними было просто невозможно. Адора знала, что вот-вот сорвётся, и знала, что ей предстоит тяжёлая работа, чтобы собрать все осколки, которые разлетелись, когда она рухнула на пол. Это было её личное дело, её и ничьё больше. Может, друзья любили её, но любовь и понимание — это не всегда одно и то же. — Адора, пожалуйста! — выкрикнула Парфюма, и Адора метнулась к двери, единственному выходу. Пожалуйста, ей просто нужен воздух. — Не уходи… — Фроста попыталась схватить её, но она уже толкнула дверь, и прохладный воздух коснулся её кожи. Дышать, дышать, дышать. — Адора! — в последний раз позвала Глиммер. Но, уже выскакивая за дверь, Адора услышала, что Катра встала у неё на пути. — Нет, — твёрдо сказала она. — Пусть идёт. Дверь за ней захлопнулась, и Адора скользнула к кирпичной стене, чтобы удержаться на ногах. Она не могла вздохнуть, ожесточённо всхлипывая, но побрела в сторону, не обращая на это внимания. Если бы Адора могла, она бы бросилась бежать. Так быстро, как только ноги могут её нести, но вся энергия уходила на то, чтобы нетвёрдо ковылять, всё, на что она была способна — повалиться на тротуар в переулке. Там она могла поплакать, прижать колени к груди, задушить крик и переждать это всё. Мысли её вились вокруг неясного: "Как я смогу теперь вернуться и посмотреть им в глаза?" — но разум захлестнула мешанина мыслей, которые требовали внимания к себе. Адора прикусила губу, пока не почувствовала привкус соли и крови. Как она могла об этом забыть? И как, после всех этих лет, это воспоминание так превосходно сохранилось, каждая деталь, каждая эмоция, крики, завывания сирены? Она считала секунды и помнила, как считает. Адора облажалась. Они с Катрой должны были быть вместе против всего мира, но вместо этого Адора просто стояла, пока Уивер чуть её не убила. Почему она не остановила это? Потому что, что… испугалась? Катра страдала, в то время как Адора позволила страху возобладать, удержав её от правильного поступка. Адора позволила своему страху разделить их. Смешно. Всю жизнь она не могла понять, где укоренился её страх, почему он прорастает, как сорняк, через любое её взаимодействие и отрывает её от вещей — и людей — которые ей дороги. В каждой комнате, куда она входила, она искала выход. Всех, кто там находился, она старалась держать в поле зрения. Адора подпрыгивала, когда в квартире включался кондиционер, колотила и пинала людей, которые заставали её врасплох, и изнуряла своё тело до тех пор, пока не стала во всех отношениях физически сильной. Теперь она поняла, почему. Той ночью она не справилась, и это довлело над ней, даже если она этого не сознавала. Катре не пришлось бы носить постоянное напоминание о пережитом насилии, если бы Адора перестала бояться. Если бы только Адора пересилила свой страх, где они были бы теперь? Катра возненавидела Адору, потому что она ушла. Но Адора возненавидела себя, потому что испугалась, потому что боялась всё время. Когда миссис Уивер кричала на Катру, била её, отбирала еду и одежду, Адора стояла в стороне, поглощённая страхом. Это всё она виновата, разве не так? Глубоко внутри на подсознательном уровне, Адора это понимала, вот почему она не могла позволить этому случиться снова. Вот почему она вытаскивала себя из постели, чтобы открывать пекарню для Глиммер, почему подменяла Боу, несмотря на то, что совершенно вымоталась, потому что если у них ничего не выйдет, они пострадают, и Адора снова окажется не в состоянии предотвратить даже такую ерунду. Адора не знала, как долго она просидела там, в тени, в тишине. Но ей показалось, что если оставаться здесь достаточно долго, она исчезнет. Может, растворится, превратится в кирпич или тротуарную плитку. Несмотря на то, что это было похоже на этакий изощрённый способ бегства, это было лучше, чем пойти обратно и посмотреть им в глаза. Посмотреть в глаза ей. "Как она вообще может выносить моё присутствие?" — при одной мысли Адора поморщилась, снова нахлынули слёзы. "Почему она меня не ненавидит?" Но, по правде говоря, у Адоры не было этому доказательств. Шаркающий звук на дорожке заставил её поднять голову. В кровь снова бросился адреналин, Адора почувствовала, как непроизвольно сокращаются мускулы. "Может, показалось." Адора задержала дыхание. Но снова раздались шаги. — Адора? — Катра. Адора схватилась за грудь, пальцы её впились в кожу. Катра пошла за ней, и она не была уверена, острая как бритва боль в её сердце — страстное желание этого или чувство вины. — Я знаю, что ты там, слышу, как ты ревёшь. Взмолившись, чтобы темнота укрыла её позорную истерику, Адора сжалась ещё сильнее. Слова: «Уйди, пожалуйста», — готовы были сорваться с языка, но этого так и не произошло. Потом единственный луч света, который проникал в переулок, заслонила тень. — Подруга… выглядишь хреново. — О, думаешь, это смешно? — Адора прижала ладони к глазам в надежде, что это остановит бесконечный поток слёз, она даже не подозревала, сколько их накопилось. — Нет, — голос её звучал мягко. — Я так не думаю. Адора подняла голову и сморгнула слёзы. На лице Катры было написано беспокойство, Адора давно такого не видела, ни разу с тех пор, как они снова встретились. Она подошла к Адоре. — Ты там всех перепугала. — Это просто паническая атака. У меня часто бывает, — и Адора утёрла реку соплей из-под носа. — Это, — резко возразила Катра, — это не паническая атака, Адора. Это был ебучий флэшбек. Обхватив себя руками, Адора прерывисто втянула воздух. Она знала, что Катра права, только было проще от этого отмахнуться, из двух зол выбирая то, которое было ей знакомо. Доктор Хоуп и Мара швырялись диагнозами вроде посттравматического расстройства, точно так же, как приписывали ей депрессию и тревожность, но Адора не хотела этого признавать. Мара считала, это поможет, если Адора разберётся, что с ней произошло. В то время как Адора никогда не думала, что с ней случилось что-то из ряда вон выходящее, и так бывает со всеми. Только когда она догадалась, что Мара хочет, чтобы она спала одна, потому что все дети в двенадцать лет уже спят отдельно, она подумала, что с ней может быть что-то не в порядке. — С тобой всё в порядке, Адора, — подчеркнула Мара после того, как Адора провела всю ночь без сна, потому что боялась спать одна. — С тобой случилось что-то нехорошее. — Адора никогда не смотрела на это под таким углом. У нормальных детей не было её проблем, а с ними случалось всякое. А что до её травмы, всегда находился кто-то, как правило, в непосредственной близости, у кого всё было ещё хуже. — Давай-ка, вставай. Или ты думаешь, Боу сильно обрадуется, если ты засрёшь свою лесбиянскую футболку с мечом? — Катра протянула руку, уголки её губ приподнялись в улыбке. "А если я не возьму её за руку?" — спросил тоненький голосок внутри. Адора никак не могла взять в толк, почему Катра вообще последовала за ней, раз она не позволила сделать этого остальным. Какая-то её часть хотела остаться на месте и кое-как в одиночестве управиться с паникой, как это бывало всегда, но другая её часть больше не желала сидеть в темноте. И она взяла Катру за руку. — Так что тебе привиделось? — теперь, когда Адора встала, она ожидала, что Катра отпустит её. Но вместо этого, она только сильнее сжала её ладонь. В голосе её была теплота, в нём звучало понимание, Адоре это было непривычно. — Тот случай, — ответила Адора хриплым шёпотом. Горло её саднило. — Да, я так и подумала, — Катра отвела взгляд. — Иногда я забываю, что не все думают об этом каждый день, вроде меня. — Я не думала, — Адора справилась с голосом, — Я даже не думала, что запомнила это всё. — А я ничего не помню. — Не помнишь? — вскинув голову, Адора заглянула Катре в глаза, прежде чем та отвела взгляд. — Воспоминание всё, блять, такое расплывчатое, и это одновременно благословение и проклятье. Я типа помню, как нагреватель сломался, а потом ничего, только как ты таращишься в скорой, а потом — сразу как очнулась в больничной койке. Я даже не помню, почему я вообще оказалась в подвале. Адора сглотнула. — Это из-за меня. — А? — Мы играли и… и нас вообще не должно было быть там, внизу, но я думала, что смогу тебя обыграть, если спрячусь там, но она нас застукала. И это был не нагреватель, это была труба, идущая к нагревателю, и она пыталась починить её, когда увидела нас… и разозлилась. Она сорвалась на тебя, и тогда труба лопнула. — Адора запнулась. Странно, что все это время Катра считала, будто сломался водонагреватель. После того, как Катра оправилась после операции, к ней прикрепили сотрудника социальной службы, который, узнав, что Катра живет в приюте и пострадала из-за несчастного случая в доме, отправил в приют миссис Уивер следователей. Адора до сих пор помнила, как люди из социальной службы шептались об этом: там были сотни нарушений техники безопасности, которые должны были лишить приют этого статуса, начиная с плесени и краски с содержанием свинца, которой был выкрашен водонагреватель, такой древний, что его было небезопасно использовать, даже если учитывать только температуру воды. Но сотруднику социальной службы нужно было, чтобы Адора свидетельствовала против миссис Уивер, если они выдвинут обвинения в насилии над ребёнком. В конце концов, она единственная, кто все видел. Но когда Адора покинула офис социальной службы, в больнице ее уже ждала миссис Уивер. Схватив Адору в охапку, она зашептала: Подумай обо всём, что я для тебя сделала. Я могу защитить тебя, Адора. Кто ещё обеспечит тебе будущее, которого ты заслуживаешь? Адора отказалась давать показания, потому что не могла же она отправить близкого человека в тюрьму, правда? Хордак позаботился об остальном. Социальная служба отозвала свои обвинения вскоре после того, как Катра вернулась под опеку Уивер. — Это я виновата, Катра. Во всём. Это из-за меня ты пострадала, из-за меня делу не дали ход, из-за меня миссис Уивер тебя ненавидела, — она всхлипывала так, что это причиняло боль. Она даже не могла больше смотреть Катре в глаза, не говоря уже о прикосновениях. Так что Адора выдернула руку. — Это всё я виновата. — Я тринадцать лет ждала, чтобы это услышать, — Катра произнесла это едва слышно. И всё же, это было куда больнее, чем если бы она ей врезала изо всех сил. — Что? — Всё, чего я хотела, просто чтобы ты это поняла, — голос её задрожал, — а теперь ты это сказала, и ёб твою мать! Это не то, чего я хотела! Я больше этого не хочу, и я понятия не имею, что теперь делать! — Катра, я… я не понимаю. — Я была так зла на тебя, Адора. Я была так зла на... да, блять, на всё вообще! Потому что так проще, чем всё время абсолютно нихрена не догонять. А теперь, похоже на то, что я во всём была не права, — выкрикнула Катра. Адора покачала головой. — Это не так, ты единственная, кто был всегда прав… — Нет, да послушай же меня, Адора! — заорала она. — Ты тут не единственная, кто провёл последние три недели, размышляя о нашем детстве. Если бы ты попыталась остановить миссис Уивер, тогда мы бы обе пострадали из-за этого дурацкого нагревателя! Что в этом хорошего? Мне столько времени потребовалось, чтобы понять, что каждый раз, когда она издевалась надо мной, и я думала, что это всё из-за тебя, ты была рядом, чтобы помочь мне прийти в себя. Ты всегда была рядом, Господи Боже! Кто был со мной, когда на месте пересадки кожи в этой поганой больнице началось заражение? Или когда они сказали, что физиотерапия нам не по карману, и что мне понадобится помощь, чтобы делать самые простые вещи? Кто всё это делал, кто мне во всём помогал? Уж точно не миссис Уивер! Может, я не помню ничего из того, что случилось в тот день, но это не значит, что мне никто об этом не рассказывал. Лонни сказала мне, что миссис Уивер просто стояла, и тебе самой пришлось сделать всё! Адора приоткрыла рот, она собиралась что-то сказать, но Катра ещё не закончила. — Если бы ты дала показания против миссис Уивер, эта сука просто во сне бы меня придушила. Или нас бы разделили, как собственно и произошло! Но это неважно, потому что она всё равно гниёт в тюрьме! И кому не насрать, из-за чего? Потому что с меня хватит! Когда она закончила выкрикивать свои откровения, они просто остались стоять рядом. Руки у Катры были сжаты в кулаки, она тяжело дышала, но выражение её лица изменилось, смягчившись, как будто с её плеч упал тяжёлый груз. Адора пыталась придумать, что сказать, но в голову лезли только новые оправдания и мольбы о прощении, а Катра ясно сказала, что от «если бы, да кабы» ничего не изменится. Всё, что у них на самом деле было — вот этот настоящий момент. Может быть, всё это произошло, чтобы теперь они могли стоять здесь друг против друга. И Адора не могла сказать ничего, что Катра хотела бы услышать, поэтому она промолчала. Она просто кинулась к Катре и заключила её в объятия. И сейчас же Катра обняла её в ответ, и кажется тогда, в этот самый момент, Адора снова смогла вздохнуть. Тринадцать лет она сдерживала дыхание, и вот теперь Адора снова могла дышать. — Глупая ты идиотка, — смеялась Катра Адоре в плечо, — я думала, ты завязала реветь каждый раз, когда мы встречаемся. Адора пристроила голову у изгиба её шеи. — Как скажешь, ты сама ревешь! Я думала, мы завязали орать друг на друга. — Уверена, твои друзья думают, что я ёбнутая террористка, — фыркнула Катра, отстраняясь. Адора взяла её руки в свои. — Ну, им определённо понравились твои татуировки. — В золотистом уличном свете Адора снова могла лицезреть их во всём великолепии. С таким же успехом она могла прямо сказать, что натворила. Криво ухмыляясь, Катра фыркнула. — Знаешь, а я и не думала, что в тебе это есть. Включить обогреватель? Какая нехорошая девочка. — Спасибо-спасибо, — Адора фыркнула, её взгляд снова упал на плечи Катры. Пальцы их были по-прежнему переплетены. — Они такие красивые, Катра. "Ты такая красивая." — Да, ерунда, — она пожала плечами. — Вовсе не… — попыталась Адора возразить, но Катра только ухмыльнулась. — Я имею в виду, та, что у меня на рёбрах, действительно впечатляет. — О. "О." Выпустив ладони Адоры, Катра потянула свой топ вверх. — Лучше сразу тебе показать, так будет дофига проще, и не придётся выносить Глиммер мозг, чтобы меня раздеть. Несмотря на то, как забилось сердце и во рту пересохло, Адора и сама не верила, что сейчас собирается сказать. Она потянулась и остановила руку Катры. — Спасибо, но… я хочу увидеть не это. — Что? — Катра прищурилась, и тут до неё дошло, — Ладно, только смотри не реви. — Адора не могла ничего обещать. Катра повернулась так же, как в ресторане. Потом со вздохом одним резким движением задрала топ и приподняла руками облако волос. Теперь Адора могла увидеть шрам. Теперь во второй раз она могла разглядывать его и изучать в мягком свете, струящемся из окон расположенной неподалёку пекарни. Сейчас всё было совсем по-другому, нежели когда он впервые стал частью её тела; исчезли кроваво-красная рана, отмирающая кожа, теперь клочки бледного, тёмно-желтого, розового и коричневого были разделены только тоненькой полоской её лифчика, а её собственная тёмная, золотистая кожа, которая не пострадала, выглядела совсем иначе. Шрам этот выглядел гротескным, неестественным, поскольку пересаженная ткань плохо приживалась, обрекая Катру на череду болезненных инфекций, из-за которых бесконечно долгими ночами она рыдала у Адоры на руках. — Всё ещё болит? — прошептала Адора, потянувшись, чтобы дотронуться до её спины. — Неа, — Катра прищёлкнула языком. — Нервных окончаний не осталось, этого они, вроде как, не могут заменить. Я ничего не чувствую. Адора глянула на свою руку. — А так? — Ну, я знаю, что ты меня трогаешь, но это, не совсем ощущение. Не знаю, не могу объяснить. А иногда это всё ноет, типа, когда мне снятся кошмары или дождь идёт и прочее дерьмо. — Она взглянула на Адору через плечо: — Мерзость, да? — Нет… это не мерзость! Катра, почему ты так говоришь? — Адора отняла руку, и Катра повернулась, натянув обратно топ. — Ну, не знаю, объективно смотрю на вещи? — она пожала плечами. — В смысле, что внутри, то и снаружи. "Она что… она что, только что назвала себя мерзкой?" — Это же чушь собачья, Катра. Всё, о чём это говорит — какая ты сильная! И это прекрасно, ты — прекрасна. И твои шрамы прекрасны. — во время своей пламенной речи Адора обнаружила, что смотрит Катре прямо в глаза, совсем близко, не имея ни малейшего понятия, как это получилось. — Таких как ты больше нет, Принцесса, — прошептала Катра. Их ладони соприкоснулись, и по руке Адоры пробежал электрический ток. Ничего не осталось вокруг, кроме запаха корицы, всё окрасилось жёлтым и голубым. Если бы она не была уверена, она бы сказала, что взгляд Катры скользнул к её губам. — Катра, если бы ты могла увидеть то, что вижу я, — шепнула Адора. Что-то, какая-то неведомая сила, влекла её к Катре. И кто она такая, чтобы сопротивляться? — Дохуя банально, Адора, — промурлыкала Катра и накрыла своей ладонью её щеку. Привлекая её ещё ближе, когда их пальцы переплелись. — И дохуя на тебя похоже. В голове было пусто. Никаких «если бы». Адора так сильно этого хотела — ощутить губы Катры на своих губах, и больше нельзя было этого отрицать. То, чего она так хотела, было прямо перед ней, и Адора подумала, что, может быть, Катра тоже этого хочет. Адора растворилась в ней, растворилась в её прикосновении, когда Катра притянула её к себе, чтобы встретить на полпути и… — Эй, народ, отличные новости! Энтрапта починила умную духовку! "Да вы, блять, издеваетесь?" Это был Морской Ястреб, ну, кто бы мог подумать, но, на самом деле, он не застал их врасплох. Как только он распахнул дверь и сделал своё важное объявление, чары, которым поддались Катра и Адора, развеялись. Они отскочили в разные стороны, точь-в-точь, как и перед этим, момент был упущен. Адора вздохнула и поправила свой хвостик. На этот раз Катра не ринулась бежать на другой край Земли, она стояла напротив и смотрела на Адору с раздражением. Адора ничего не могла с собой поделать, но едва удержалась от улыбки. Этот момент был упущен, но, может быть, только предположим, что ей удастся улучить другой. — О… — Ястреб наблюдал за их безмолвным диалогом, — Я помешал? — А тебя ебёт, если да? — спросила Катра, сложив руки на груди. Морской Ястреб выдал виноватое выражение на пару секунд, чтобы тут же его стереть. — О, Катра! Я нашёл твой переходничок! — Когда Адора подошла и встала рядом с ней, безумный мастер на все руки сунул Катре в ладонь кусок измочаленного провода. — Ну, спасибо? — её скептический взгляд не заставил его поколебаться ни на йоту, и Адора едва удержалась от смеха. Потом он вложил ей в руки красный с чёрным браслет. — А ещё я сделал браслет для тебя. Добро пожаловать в нашу компанию, Катра! Несколько секунд Катра безмолвно смотрела, потом закатила глаза и надела его. Что ей оставалось делать? Давясь от смеха, Адора пошла за Катрой и Ястребом в пекарню. Это было так странно, идти не одной. Она так привыкла сама бороться с тем, от чего пыталась убежать. Но с Катрой, которая закатывала глаза рядом, Адора подумала, что, может быть, ей не придётся больше делать это в одиночестве. Все столпились вокруг стола, за которым сидели Морской Ястреб с Мермистой, пока Фроста, приспособив для этого шариковую ручку, рисовала на плече Парфюмы нечто, похожее на крайне печальный, чахлый цветок. Боу сидел, склонив голову на бок, и руководил, вставляя критические замечания, чем только выводил Фросту из себя. Даже Энтрапта сидела на столе, скрестив ноги, жевала мини-тортик на палочке и таращилась. — Катра! — закричала она, когда они вошли внутрь, размахивая белым конвертом. — Мне удалось починить духовку, и Глиммер заплатила мне 200 долларов! — Ты их заработала, Трапта. Купи Эмили хорошую клетку, чтобы она перестала, блять, на меня прыгать! — Зачем сажать Эмили в клетку? Катра и Адора обменялись взглядами, и Катра пожала плечами. Ну, по крайней мере, она попыталась. — Адора! — воскликнула Глиммер, подбегая, чтобы заключить её в объятия. — Ты в порядке, мы так волновались! — Привет, Глиммер, я в норме. Ты меня раздавишь… ой, Глиммер, рёбра! — этого было довольно, чтобы лучшая подруга выпустила её. — Я рада, что все хорошо. Но не вздумай больше трогать термостат, ясно? — завопила она, пихнув Адору в живот. — Ладно, ладно! — Адора засмеялась и толкнула её плечом. — Чем вы тут занимаетесь? Глиммер неопределённо пожала плечами. — А, они начали обcуждать татуировки, которые сделали бы, если бы могли, ну и пошло-поехало, теперь Фроста рисует на Парфюме. — Ой, ой, ой! — выла Парфюма на одном дыхании. — Вот! Готово! — важно заявила Фроста. Парфюма посмотрела на свою руку и скуксилась. Адора не сказала бы, что так уж часто видела такое выражение у флористки. — О, это… ничего, уродливые цветы я тоже люблю. — Он не уродливый! — Ещё какой, — сказала Катра, едва взглянув на рисунок на плече Парфюмы. Потом она отобрала у Фросты ручку. — Я смогу гораздо лучше. Катра запрыгнула на стол, скорчившись рядом с Энтраптой, и взяла руку Парфюмы. — Очень мило с твоей стороны, Катра, — когда Катра начала рисовать, придерживая зубами колпачок, Парфюма подняла на неё глаза. Адора глубоко вздохнула и прислонилась спиной к витрине. Очевидно, Глиммер снова понизила температуру. — Слушай, я хотела бы извиниться за свои слова. Это было ужасно грубо. — Да ничо, — Катра пожала плечами. — Ух ты! — Фроста склонилась над Катрой, и у неё отвисла челюсть. — Ну да, гораздо лучше, чем у меня. А можно мне следующей? Я хочу снежинку. Мермиста фыркнула. — А что, если я следующая? Я хочу русалку. — Постойте, я сделал для мисс Катры прелестный браслет, и посему я полагаю, что должен быть следующим. Как вам сердечко с подписью Мермиста? — заметил Ястреб, закручивая ус. — Отвратно. И я первая сказала! — напомнила всем Фроста. — Слышь, Эльза, — проворчала Катра с колпачком в зубах, — это тебе не аквагрим на ярмарке малевать! — Я заплачу пятьдесят баксов. — Идёт. Адора ничего не могла с собой поделать, всё происходящее вызывало у неё улыбку. Если бы она заранее знала, каким кошмаром обернётся этот вечер, она заперлась бы в комнате и не выходила неделю. И всё же, несмотря на все мучения, весь ужас, каждая секунда того стоила. Лучше и быть не могло. — Эй, — кто-то пихнул её в плечо, и Адора отвлеклась от разворачивающейся перед ней сцены. Повернувшись, она увидела Боу. — Эй, — она стукнула его по плечу в ответ. — Ты уверена, что всё в порядке? — спросил он, прищурившись. — Потому что абсолютно ничего страшного, если ты не… — Всё хорошо, Боу. И потом, я знаю, что если мне понадобится с кем-нибудь поговорить, у меня есть ты и Глиммер, — заверила она его, искренняя улыбка и всё такое. — О. Ну, хорошо, — он ухмыльнулся. — Знаешь, ты был прав, — понизив голос, сказала ему Адора. Она знала, что Катра не может её услышать, пока тут выясняют, кто следующим претендует на рисованную татуировку, и вокруг творится весь этот хаос, но всё же. Боу недоумённо наморщил лоб. — Насчёт чего? Адора просто взглянула на Катру, и он шумно вздохнул. — Я так и знал! Команда Катрадора! — Боу начал приплясывать, хлопая в ладоши и тому подобное, но Адора утихомирила его взглядом, потому что, если он не уймётся, весь мир непременно узнает, что она неравнодушна к Катре. — Знаешь, что? У тебя была тяжёлая ночка, так что я пойду торжествовать… куда-нибудь в другое место, — с этими словами Боу оттанцевал обратно к Глиммер, поскольку, не могла же Адора просить его полностью сдерживать себя. В конце концов, это же он придумал. Сразу после Катра оторвалась от своей работы с Парфюмой, и их взгляды встретились. Контрастный голубой с золотом схлестнулся с цветом океана. И казалось было что-то в её глазах, её кривой ухмылке, обещавшее, что эта ночь между ними — ещё только начало. Адоре не терпелось выяснить, куда это приведёт, где она может оказаться, добиваясь Катры. Теперь она это знала. И если бешено колотящееся сердце и это чувство, что она, наконец, опять стала целой, говорили о чём-то, Адора знала, и что произойдёт на последней чистой странице её блокнота.