—
— Ты готова, Адора? — Да, вот… — Адора, прихрамывая, проковыляла вниз по ступенькам от парадной двери, большой чемодан, который Мара дала ей сегодня утром, чтобы собрать вещи, подпрыгивал у неё на ноге, — …вот мой чемодан! — она подняла его, чтобы отдать Маре, которая стояла, накручивая прядь волос на палец, опираясь на универсал, на котором она появилась неделю назад. Мара взяла чемодан и чуть было не отдернула руку, на её лице отразилось удивление. — Почему он такой лёгкий? Ты действительно собрала свои вещи, Адора? — Конечно! — Адора не хотела расстраивать Мару. Мара попросила её упаковать все свои вещи. Так что, желая произвести наилучшее впечатление на свою маму, — стоп, Мара не хотела, чтобы она называла её мамой, просто «опекуном» — Адора сделала, как ей сказали. Она сложила всю свою одежду очень тщательно (на днях она нашла это слово в книге) и как можно аккуратнее упаковала её в чёрный чемодан, который дала ей Мара. Это было легко и много времени не заняло, потому что других детей не было рядом, никто к ней не приставал и не отвлекал. Миссис Уивер тоже отсутствовала. Она пошла повидаться с мистером Хордаком, и Адора беспокоилась, что у неё с ним неприятности. Снова. Миссис Уивер умоляла Адору остаться с ней. На коленях умоляла не уходить. Часть Адоры хотела остаться в Аризоне с ней, с другими детьми, с Катрой. Переезд казался таким пугающим, только она не хотела говорить этого вслух и показывать всем, какая она трусиха. Но Мара сказала, что миссис Уивер не была хорошей женщиной и не годилась для того, чтобы заботиться о ней. Мара сказала, что это её работа. Вот почему она забрала её из школы неделю назад и сказала, что хочет, чтобы Адора переехала к ней, вот почему она брала её с собой на все эти встречи с адвокатами и социальными работниками. Её удочеряли! Её крёстная! У неё всё-таки была семья, которой она была нужна! Ну, то есть часть семьи. Итак, предвкушая начало новой жизни, Адора собрала чемодан и спустилась к машине, как ей и было сказано. — Это все мои вещи! — просияла Адора. Мара стояла неподвижно, глядя на чемодан. Она опустила глаза, прищурилась и поджала губы. — Это всё, что у тебя есть? — Да, я упаковала всю свою одежду, дневник и карандаши тоже. Я оставила только одеяло, потому что Катра его любит. Она ненавидит холод, хотя на самом деле здесь не бывает холодно. Но она говорит, что бывает. — Хм, я бы удивилась, если бы эта женщина поддерживала в доме нормальную температуру, — сказала Мара себе под нос, глядя в сторону приюта. — Хорошо, тогда идём. Мара повернулась, чтобы открыть дверь, но Адора застыла. Они не могли уйти сейчас! Она ещё не попрощалась. Катра всё ещё была в школе. А поскольку Мара не была уверена, когда штат передаст опекунство, она только сказала, что они уедут со дня на день. Она не сказала «сегодня»! — Но автобус ещё не приехал. — Что? — спросила Мара, глядя на неё так, будто Адора отрастила себе вторую голову. — Школьный автобус. Он приходит сюда каждый день в 3:15. И… и там будет Катра. Мне просто нужно попрощаться с ней, и тогда мы сможем уехать. Взглянув на часы, Мара сказала Адоре, — Дорогая, уже почти 3:30. Нам нужно идти, пока Шэрон не вернулась… — Это займёт всего пару минут! — теперь Адора умоляла остаться. — Обещаю… — Адора, мы должны идти. Как только мы выедем за пределы округа, и я получу известие из суда, ты сможешь позвонить Катре, хорошо? — ледяные голубые глаза Мары смотрели на неё сверху вниз, и Адора проглотила слюну. — Да, мэм. Адора села в машину. Потому что она была послушной и делала то, что ей говорили. Она не хотела создавать никаких проблем. Трясущимися руками Адора пристегнула ремень безопасности. Мара позволила ей сесть впереди, рядом с собой. Мара делала разные приятные вещи, дарила Адоре приятные вещи, в отличие от миссис Уивер. Мара была милой. По большей части. Мара завела машину, и Адора обернулась, чтобы посмотреть на дом, в котором она выросла. Ну, она ещё не совсем выросла, но вот взросление и началось, верно? Мара сказала, что переезд поможет ей избавиться от всех плохих воспоминаний о доме, вроде лопнувшей трубы водонагревателя. Но у неё были и хорошие воспоминания. Воспоминания, которые Адора не хотела забывать. — Поскольку у тебя немного одежды, да и вообще вещей, хочешь, купим что-нибудь? Можем зайти в магазин, как только выберемся из города, и ты сможешь выбрать всё, что захочешь. Как тебе, Адора? — Ммм. — Адора прижалась щекой к сиденью, глядя через заднее окно на улицу, убегающую назад, по мере того, как они уезжали прочь. Она слышала, как школьный автобус остановился на углу, даже смогла разглядеть ржавый жёлтый капот, когда он затормозил. В том автобусе была Катра. Катра не знала, что она уезжает сегодня. Адора должна была сказать ей, когда она вернётся домой, когда они попрощаются. Если бы они попрощались. — Адора, милая? Адора, смотри вперёд. Теперь там для тебя ничего не осталось. Адора? Адора знала, что там осталась Катра. Но она всё равно отвернулась. Она смотрела вперёд. Потому что она делала, как ей велели. — Всё будет хорошо. Адора? Адора? — Адора? — А? — у Адоры кружилась голова от тошнотворного ощущения накатившей истерики. Она открыла глаза и обнаружила, что на неё смотрят красные и опухшие глаза её двадцатичетырёхлетнего «я», вместо отражения той испуганной, трусливой одиннадцатилетней девочки, которой она была. Теперь она ехала не в безжизненном универсале Мары — боже, Мара так и не избавилась от этого катафалка — а в элегантном салоне, оформленном Ястребом в морской тематике. — Ты в порядке? — Глиммер нежно сжала её руку и повернулась к ней на пассажирском сиденье. Глиммер держала её за руку? — Ты нам не отвечала. — Да, извини. Просто… задумалась, кажется. — память. Чувство вины. Воспоминание. Её собственный разум терроризировал её, потому что внутри она была человеком, не заслуживающим прощения. Что-то в этом роде. — О… о Катре? — спросила Глиммер. И снова сжала её руку. На этот раз Адора сжала её в ответ. — Я знаю, это звучит странно, потому что, оглядываясь назад, я знаю, что в приюте был ад, и это так плохо на меня повлияло, миссис Уивер плохо на меня повлияла. Так что мне должно было быть приятно уйти, уйти оттуда и никогда не оглядываться назад, как и хотела Мара. Но я… я… — Адора начала запинаться, пытаясь сдержать слёзы, она зажмурилась и сильнее стиснула руку Глиммер. — Эй, все в порядке. — Глиммер накрыла её ладонь своей — безмолвная попытка поддержать и успокоить. — Я даже не успела попрощаться с Катрой, Глиммер. Мара просто заставила меня сесть в машину, хотя я хотела дождаться, когда Катра вернётся домой, но дурацкий школьный автобус опаздывал. Мара велела мне сесть в машину и не оглядываться. Я так и сделала. Я… я помню, как смотрела в зеркало заднего вида на автобусную остановку на нашей улице. А потом, когда мы уезжали, я увидела, как Катра вышла. Она наверняка видела машину, видела, как мы — я — уезжаем, и побежала за нами. Её шрам всё ещё заживал, поэтому она не могла бегать очень быстро, это её бесило, потому что из-за этого я разок оказалась быстрее, но она всё равно… она всё равно бежала за нами всю дорогу до конца улицы. Я закрываю глаза и вижу, как она стоит на углу, плачет и зовёт меня. Вижу в зеркале. Я даже не могла повернуться и посмотреть ей в глаза. А теперь… это происходит снова. Я потеряла Катру, потому что я — трусиха. "Трусиха, которая никогда по-настоящему не говорила о своих чувствах. Трусиха, которая не старалась изо всех сил бороться за неё и быть с ней." — Адора, это не твоя вина, — ответила Глиммер железным тоном. — Автобус просто опоздал в тот день, а сегодняшняя авария… Это всего лишь несчастный случай. Ты не заставляла Катру садиться за руль… — Но если бы я просто пошла с ней на свидание… Как они добрались до больницы и метались по первому этажу, Адора не запомнила: как останавливали сбитых с толку и явно перегруженных работой медсестер, как за стойкой регистарции вели бесплодные поиски, три телефонных звонка, которые Адора тайком сделала в уголке, надеясь, что на этот раз она услышит голос Катры на другом конце провода. Всё это казалось таким знакомым, повторением смертей из прошлого. Ожидание и неразбериха сгустились в воздухе. Вся боль отражалась в тусклых узорах стульев в залах ожидания. Стоит моргнуть, и ей снова будет шестнадцать, она будет ждать, когда Мара закончит химиотерапию, теряя надежду, что в этот раз сработает. Стоит моргнуть, и ей снова будет одиннадцать, она будет носиться по коридорам, в поисках медсестры, потому что кнопка в палате Катры не сработала даже после того, как она нажала на нее 23 раза. И сейчас она здесь, снова бежит по коридорам на звук голоса Анжелы, доносящийся со стороны отделения реанимации. Глиммер и Адора обыскали неотложку, насколько это было возможно, но ушли ни с чем. Никто по имени Катра сюда не поступал. Тот же результат, тот же ответ они получали независимо от того, на каком бы этаже, на каком бы сестринском посту ни спрашивали. Они обыскали каждый стерильно выскобленный уголок — Катры здесь не было. И это могло бы вселять надежду, если бы Катра отвечала на звонки. — Анджела, — Адора неуклюже остановилась, скользнув в её раскрытые объятия. Боу и Глиммер, догнав её, тяжело дышали позади, опираясь на колени; впервые они смогли по-настоящему перевести дух с тех пор, как прошли через автоматические двери. — Ты нашла её, она здесь? Сначала Анжела не ответила. Вместо этого слабая тень улыбки скользнула по её губам, она заправила за ухо прядь волос, выбившуюся из конского хвоста Адоры. Адора не могла удержаться, поддаваясь этому тёплому прикосновению, её сердце отсчитывало секунды. Но она знала, что в этом нет ничего хорошего. Анжела редко проявляла материнскую заботу и участие даже по отношению к собственной дочери. Эта ласка была горько-сладкой. — Адора, новости у меня не очень хорошие. — Что? Что такое, что случилось? «Раз Миссисипи, два Миссисипи, три Миссисипи.» — Я разговаривала с Джереми, парамедиком, который прибыл на место аварии, — выдохнула Анджела. — И? — Катра подходит под его описание. За рулём была молодая женщина, больше ничего он не смог мне сказать, — Анжела положила обе руки на плечи Адоры. — Поскольку Катры нет ни в одной палате и нигде в системе, боюсь, можно с уверенностью предположить, что она… «Раз Миссисипи, два Миссисипи, три Миссисипи.» — Она что, мам? — спросила Глиммер, подходя к ним сбоку. — Сейчас в операционной находится женщина, состояние критическое. Она не опознана, её никто не искал. Я считаю… Я считаю, что это Катра. Судя по записям доктора Лейк, не думаю, что она переживёт ночь. Боюсь, ей осталось не больше часа, самое большее — двух. — Нет… — О Боже, мама, ты уверена? Адора так и не услышала, что ответила Анжела. Не так уж много можно услышать в реальности, которая ускользает быстрее, чем можно за неё ухватиться. В тот момент не было ничего. Закрыв лицо руками, Адора попятилась от Анжелы, от Глиммер. Она бы побежала по коридору, если бы ноги позволили ей, убежала бы из этого ужасного места, от этой ужасной вещи, которую она сделала, бежала бы и не останавливалась, пока не преодолеет оцепенение, боль. Бежала бы, пока не упадет замертво, но это будет заслуженная смерть. Вместо этого всё, на что она была способна, — упасть на стул у ближайшей стены и надеяться, что он удержит её, когда всё вокруг неё рухнет. Она потеряла её. Адора снова потеряла Катру, и на этот раз она не вернётся. Точно так же, как Мара не вернётся, точно так же, как Разз. И снова слова восхищения и любви станут просто ещё одной из сотен бесполезных речей, которые Адора так и не смогла произнести. "Я так и не смогла сказать ей, как много она для меня значила. Почему я просто не СКАЗАЛА это, когда у меня был шанс, чёрт возьми?!" "Потому что ты трусиха, — тень вернулась, вернулась, чтобы дождаться, когда оцепенение перестанет поддерживать её, чтобы самой утереть слёзы с её лица, — ты всегда была трусихой, Адора." — Адора? — где-то вдалеке, за пределами её бесчувственности, Адора слышала, как Боу зовет её. Измученная смертью, оцепенев, наконец, от боли, Адора отозвалась дрогнувшим голосом, может быть, ему, может быть, никому. — Я снова это сделала. — Снова сделала что? «Раз Миссисипи, два Миссисипи, три Миссисипи.» — Не сдержала ещё одно обещание.—
Адора не заметила, как Анжела ушла. На самом деле, она ни на что не реагировала. В тот момент мир мог погибнуть в огне и дыму прямо у них на глазах, и Боу искренне верил, что она этого даже не узнает. Потому что её миру уже пришёл конец. — Я снова это сделала… Я не сдержала ещё одно обещание, — прошептала Адора, и свет в её глазах померк, когда она заговорила. Боу никогда не видел её такой бледной. Ни на похоронах Мары, ни на поминках Разз. Адора всю жизнь что-то теряла, и Боу подумал, это всегда было нелегко. Но сейчас он смотрел на призрака, сидящего в больничном кресле, а не на свою подругу и соседку по комнате. По какой-то причине эта трагедия превратила фарфор в камень. — Нет, Адора. — сжимая её холодную руку, Боу сказал: — Это не твоя вина. "Моя." Чувствуя себя немного более, чем полностью бесполезным, Боу предложил принести воды и, оставив её на попечение Глиммер, дотащился до палаты, где ему удалось найти кулер с водой рядом с парой вендинговых автоматов. Там было хорошо и тихо. Хорошее место, чтобы попытаться сосредоточиться на своих сумбурных мыслях. — Я должен был просто отпустить её на это свидание, — ругал себя Боу, уставившись на стакан с водой у себя в руках. Он мог бы сказать «нет» своим отцам! Или отдать билет Фросте или Парфюме! Да хоть случайному прохожему! И тогда он мог бы перенести встречу, сказать им, что должен думать и о своей другой семье. Держит слово, ведь так они его растили. Они бы поняли! Верно? — Трёхочковый. Молодец, Боу. — смятый бумажный стаканчик нырнул в центр мусорного ведра. Даже это не могло помочь ему почувствовать себя лучше. Сейчас для этого должно было бы произойти чудо. И тут, когда он наклонился, чтобы взять ещё один стакан, на этот раз уж точно для Адоры, Боу услышал красивый, изысканный голос, доносившийся со стороны вендинговых автоматов, голос, который он не слышал уже много лет. — Скорпия?! — удивленно воскликнул Боу, резко повернувшись на месте. И попал прямо в сильные руки, полные пакетов с чипсами и яблочных пирогов из торгового автомата, когда женщина, державшая их, так же громко закричала: — Боу?! Следующие пару секунд закончились настоящей катастрофой. Шокированная появлением Боу — прямо перед ней — Скорпия уронила все свои вкусняшки на пол, так что оба они наклонились и стукнулись головами, поскольку Скорпия настаивала, что она может всё поднять, ничего страшного, а Боу настаивал, что он налетел на неё, и это меньшее, что он может сделать. Двадцать упаковок чипсов, высушенных на солнце, четыре липких булочки с корицей и четырнадцать яблочных пирогов спустя, целых и невредимых, снова оказавшихся в её объятиях, Скорпия и Боу помогли друг другу встать, и Боу, наконец, получил возможность сказать то, что его прямо-таки разрывало. — Как ты?! — О, я? То есть я немного перебрала чили на вечеринке, на которой только что была, но в остальном всё в порядке. C'est la vie, понимаешь? Подожди, это не по-испански… — Скорпия перешла на шёпот. "Она… в порядке? C'est la vie — ЧТО? Её подруга только что попала в аварию со смертельным исходом! У неё что, платье должно смотреться, как у Бейонсе? Наверное, она на стадии отрицания. Пытается осмыслить, что с Катрой, ну… произошёл несчастный случай, в стиле Кюблер Росс? Ладно. На самом деле я не могу винить её за это." Скорпия хлопнула его по плечу. "Что происходит?" — Боже, как я скучаю по «Хелла Сентрик». Ты не думал зайти как-нибудь? Может, посмотришь шоу? — Да, да, конечно, Скорпия, — а что ему оставалось делать, сокрушить её скорбящий дух и отклонить приглашение на лучшее дрэг-квин шоу по эту сторону Брайт Мун? — Но, эм, может быть, позже, после, ну, знаешь, похорон и всё такое прочее. Я просто даже не знаю, с чего начать! Я никогда раньше не планировал похороны! — подчеркнул он, смаргивая слёзы. Ух ты, вот теперь это действительно подкосило его. Раньше голос у него никогда так не дрожал. — Но я понимаю, что Адора будет слишком расстроена, чтобы этим заниматься, я имею в виду, то же самое случилось с её родителями, и ты… может быть, может быть, мы могли бы устроить что-то вроде поминок? Как ты считаешь, как тебе? Как думаешь, ей бы это понравилось? — Ну, да. А почему нет? — пробормотала Скорпия и медленно начала отступать от Боу с озабоченным выражением на лице. — Извини, я знаю, что на самом деле у меня нет никакого права так переживать, но я просто не могу поверить в это! Как такое могло случиться? Я понимаю, что это был ужасный несчастный случай, и что никто в этом не виноват, ничего такого, но я просто, я злюсь из-за этого, Скорпия! И, честно говоря, — вздохнул Боу, окончательно расклеившись, — я думаю, это моя вина, что Катры больше нет. Скорпия моргнула. — Эм, Боу, ты о чём это, старина? — Авария… — он замолчал. Ладно, что-то не сходилось. — Ох, Боу, мне так жаль. Это ужасно! Знаешь, если тебе когда-нибудь понадобится с кем-то поговорить об этом или поплакаться в жилетку, я всегда рядом, хорошо? — Скорпия шагнула вперёд и наклонилась, пытаясь выразить своё сочувствие через гору закусок из автомата. "О нет. Она не знает. Неужели ей ещё никто не сказал?! Стоп, а зачем ей торчать в больнице, если она не с Катрой? Погоди-ка." Боу прищурился. — Скорпия… а ты что делаешь в больнице? — О, я здесь с… — Катра, я не могу поверить, что ты отколола такой номер с моей малышкой! — Ради бога, отъебись, Зефирка! — тут Боу выронил стаканчик с водой для Адоры. "Катра? Она… она жива?!" — В сотый раз повторяю, это просто грёбаная машина. Купишь новую. — И если я куплю новую, ты никогда к ней не притронешься, слышишь меня, юная леди? — Хотела б я не слышать. — Да, Боу, — вклинилась из-за спины Скорпия, — а ты почему в больнице? Катра усмехнулась: — А что там с оперой? Что, раскошелился на выпускной? Типа, на этот ужасный смокинг. Ха! Ладно, все эти инсинуации с радугой были довольно болезненными, как и комментарий о выпускном, но она что, дала пять Зефирке? Это его задело. Это уж слишком, он ведь даже подписался на Зефирку в Инстраграме. "Почему Адоре нравится в Катре буквально всё... стоп! О нет, Адора!" — Я в больнице, потому что… Прежде чем Боу успел сообщить об этом в надежде, что хотя бы одна из них не станет сходить с ума, лицо Катры вытянулось, как будто она только что осознала что-то ужасное. — Подожди, что-то случилось с Адорой? Блять! Боу, с Адорой всё в порядке? "Ну, может, ты бы знала, если бы ИНОГДА проверяла свой телефон!" — Боу хотелось выкрикнуть это ей в лицо, хорошенько встряхнув. Очень, очень хотелось. И он бы так и сделал, если бы лицо Катры не исказилось от страха и беспокойства — то же самое творилось с лицом Адоры всю ночь напролёт, и если бы он не опасался слегка — ладно, не слегка — что она вцепится ему в глотку. — Адора в порядке, — Боу втянул воздух и прикусил губу. Без сомнения, ему придётся иначе разыграть эту карту. Ни одна из них не станет принимать на веру его слова о том, что с другой всё в порядке. Их травмированным, смятенным душам потребуются доказательства. — Знаешь, что? Я сейчас вернусь. — Боу, где тебя носило? — зашипела на него Глиммер, прижимая правую руку Адоры к груди. — Ты обещал воду пять минут назад! Она едва жива! — последние слова она произнесла одними губами. Но Боу казалось, что это, вроде как, не имеет значения. Адора всё ещё смотрела прямо перед собой, сжав губы в тонкую линию, как будто пустая белая стена перед ней могла спасти её от дурного сна, в который она попала. Как бы душераздирающе это ни выглядело, Боу знал, что всё будет хорошо. Потому что у него было как раз то, что нужно, чтобы это исправить. — Кое-что… случилось кое-что замечательное! — прохрипел он, подскочил к Адоре и сжал её неподвижную руку так нежно, как только мог — просто он был так взволнован! С Катрой всё в порядке! — чтобы вытащить её из кресла и вернуть в реальность, которая была не такой жестокой, как она себе представляла. — Глиммер… можешь… можешь мне помочь? Она слишком сильная. — Куда ты собрался? Что происходит? — спросила Глиммер и встала, уперев руки в бока. — Просто помоги мне! — пискнул он, его собственного веса было недостаточно, чтобы противостоять воле Адоры. Для человека, заблудившегося в своём горе, она по-прежнему была довольно упрямой. Ну, ладно. Нежность тут не поможет. Придётся тащить. — Давай, Адора, вставай! — Они завернули за угол, где Скорпия теперь обратила свое внимание на другой торговый автомат с напитками, Боу подбадривал Адору весёлым голосом. Может быть, он не стоило разговаривать с ней, как будто ей четыре годика, но эй, если она собирается так себя вести… — Бляяяя… — Не надейся, что отвертишься от этого разговора с помощью сарказма или своей травмы Хурэги. Мне плевать, что ты расшибла свою чёртову голову, мы обсуждаем, как ты заплатишь за ущерб, нанесённый моей машине. — при звуке голоса Зефирки глаза Адоры распахнулись, она перестала походить на трёхлетку. И когда она встала самостоятельно, перестав виснуть на них, Боу и Глиммер отпустили её и сделали шаг назад. Глиммер, с такой широкой и шокированной улыбкой, что у неё челюсть чуть ноги не придавила, посмотрела на Боу. Он подмигнул ей в ответ. Мол, говорил же тебе. — Бля, это нечестно! Я не виновата, что твоя драгоценная малышка оказалась в ебучем кювете! — может, лучшие друзья и заметили Катру, но Катра, которая развалилась, расставив ноги, на стуле рядом с Зефиркой, ещё нет. Вероятно, потому что она вынуждена была обратить всё своё внимание на дрэг-квин. — И позволь тебе напомнить, ты зарабатываешь больше меня! — Видишь, Адора, — Боу погладил её по руке, наблюдая за выражением её лица. Перед этим она побледнела, потому что думала, что потеряла Катру навсегда. Теперь она побледнела от шока по гораздо более веской причине. — Это… — Катра.