Древние знания

В архиве было холодно и пыльно. Переступив порог, Ричард начал чихать, то ли оттого что успел простудиться, когда Алва открыл окно, то ли от вековой мудрости. Прислужники зажигали масляные лампы— колокол как раз звонил к заутрене, до рассвета оставалась еще пара часов. Невысокий худощавый человек в темной мантии сьентифика провел их по пустым коридорам, долго гремел ключами у двери с внушительными замками. Он с усилием надавил на створку, и та открылась на удивление тихо. — Посторонним сюда ход заказан, — проскрипел он. — Попрошу благородных господ самим книг с полок не снимать, архив порядок любит. Описи я принес, а вы уж извольте указать, что изучить желаете. Стены помещения прятались за бесконечными стеллажами: фолианты в кожаных переплетах, футляры со свитками, кипы бумаг, окованные железом сундуки, небольшие шкатулки и секретеры — Ричард не представлял, как тут вообще можно что-нибудь отыскать. На широком столе уже стояли зажженные свечи, деревянные стулья с высокими спинками казались страшно неудобными — выяснилось, не только казались. Алва небрежно бросил перчатки на край стола, сел, отодвинул от себя увесистый том описи, приглашающе кивнул Ричарду — займитесь. А затем обратился к архивариусу: — Отыщите мне книги или бумаги, в которых содержатся записи о ранней истории аббатства. Любые планы, схемы, проекты. Любые летописи и хроники, упоминающие о том, что тут было до эсператистов. Официальные и неканоничные. Словом — все. Чуть погодя распорядитесь доставить сюда обед и вино, мы можем засидеться допоздна. Ричард подумал, что архивариуса сейчас хватит удар. Мало того, что они вторглись в святая святых, так еще вздумали размахивать куриным окороком над книжными сокровищами! Впрочем, спорить с Алвой архивариус не решился. Хмуро поклонился и скрылся за одним из книжных стеллажей. Алва сидел, полуприкрыв глаза, и, похоже, дремал. С улицы доносилось тоскливо-торжественное пение — в храме шла служба, святые отцы молили Создателя о снисхождении и милосердии к заблудшей пастве. Слов было не разобрать, но о чем еще они могли просить? Ричард и сам не заметил, как заслушался, так что подскочил, когда на стол с глухим стуком опустили высоченную стопку книг. Алва встрепенулся, провел пальцем по корешкам, читая названия, нахмурился: — Это все нынешний Круг. Уж не хотите ли вы, мэтр, убедить меня в том, что в Доре не осталось ни единого раннего списка с древнегальтарского? Или гальтарского, на худой конец. На лице архивариуса промелькнуло удивление: — Ваша Светлость сами будете читать, или прикажете отыскать переводчика? — спросил он. — Моя Светлость разберется, — с легким раздражением ответил Алва. — Несите ваши книги. И эсператистские рукописи тоже. Служба в храме закончилась, и по библиотеке растеклась ватная тишина. Алва с головой погрузился в книги — Ричард не мог понять, чем тот руководствуется в своих поисках. Некоторые тома Алва сразу откладывал на соседний стол, придвинутый по его приказу, другие — открывал на середине, пролистывал и отправлял туда же. Изредка — читал внимательно, водя пальцем по строкам, — и тоже убирал как бесполезные. Ричард быстро заскучал. Рукописная вязь была чересчур сложной для восприятия, а он боялся пропустить что-нибудь важное. Оставалось — как в детстве, пока не научился читать, — рассматривать миниатюры и гравюры. Он украдкой взглянул на Алву, опасаясь насмешек, но тот словно забыл о Ричарде, а может, и не рассчитывал на его помощь, а с собой притащил, чтобы был на глазах. За окном стало сереть: ночная мгла сменялась тоскливым предутрием. Ричард с трудом подавил зевок и поднялся — размять ноги. Полки с книгами тянулись длинными рядами. Неужели Алва всерьез рассчитывает отыскать тут ответ на все свои вопросы? Тогда придется провести здесь не одну неделю. За спиной раздался смешок — писклявый, издевательский. Ричад готов был поклясться, что знает этот голос. Он быстро обогнул стеллаж — проход был пуст. Пол покрывал ровный слой пыли — там давно не убирали и не ходили. Снова раздался смех, на этот раз сверху. Ричард поднял голову и едва успел отскочить в сторону: будто сброшенный чьей-то рукой, под ноги плюхнулся увесистый том с окованным серебром переплетом и пергаментными страницами. Послышались торопливые шаги, и появился взъерошенный архивариус. Увидел на полу книгу, всплеснул руками в священном ужасе. — Редчайший манускрипт, — запричитал он, приближаясь с явным намерением утащить сокровище подальше от незваных посетителей. — Пурпурная рукопись середины прошлого круга, пожертвована монастырю в... — Благодарю, мэтр, — холодно сказал Ричард тоном, не допускающим возражений. — Я справлюсь сам. Архивариус поджал губы с видом человека, у которого отнимают родного ребенка. Сверху тихонько хихикнули. Ричард осторожно опустил манускрипт на стол — Алва на секунду поднял глаза и тут же вернулся к чтению. Стопка бесполезных книг за время отсутствия Ричарда увеличилась вдвое. Ричард размотал золотой шнур, скрепляющий переплет, бережно провел ладонью по окрашенному в пурпурный цвет титульному листу. Серебряные чернила блестели в свечном свете — и Ричарду вдруг представилось, что книга волшебная. Стоит лишь прочесть какое-нибудь мудреное заклинание, и все плохое закончится, зло будет повержено, скверна уберется откуда пришла, а Ричард наконец сможет вернуться домой. Он слышал про пурпурные манускрипты — баснословно дорогие, они изготавливались исключительно для королевской семьи и семей Повелителей, если те могли заплатить за удовольствие иметь такое сокровище в своей библиотеке. В Надоре, разумеется, ничего подобного не сохранилось. Все, что не ушло на нужды восстания, разграбили олларовские прихвостни. Эсператия, по которой Ричарда обучали чтению, была куда как скромнее. Ричард метнул злой взгляд в сторону Алвы, словно тот лично похитил ценности из родового замка Окделлов. Впрочем, раздражение быстро сменилось досадой на самого себя — пора перестать винить бывшего эра во всех постигших семейство Ричарда горестях. Пора что-то делать с этим. Ричард перелистнул страницу. Заглавная буква в декоративных завитках, цветочный орнамент вокруг текста. Он разобрал «Creator» и «cedecim annis» — каноничный отрывок о Создателе, который является в мир и шестнадцать лет ходит неузнанным, а затем творит справедливый суд. Пока был жив отец, в замке всегда привечали путников — за герцогский стол не сажали, но миску каши и кувшин вина подносили. Когда герцога Эгмонта не стало, ворота заперли на замок. Матушка говорила, Создатель гневается и едва ли постучит в их ворота, пока молитвой и воздержанием Окделлы не докажут, что достойны его милости. Пурпурные страницы с серебряными письменами сменились белыми, покрытыми обычными чернилами. Канонический текст закончился. Судя по датам, далее хронологически излагались события, охватывающие шестнадцать лет — Ричард заглянул в самый конец — царствования короля Лорио Третьего. Интересно, что он должен тут найти? В том, что что-нибудь да найдется, Ричард почти не сомневался. Он переворачивал страницу за страницей, тщательно рассматривал цветочные рамки и попадающиеся миниатюры. Коронация (король Лорио, исполненный достоинства и смирения, в центре; епископы с символами орденов на груди — по обеим сторонам, радостные лица верноподданных); батальные сцены (король Лорио на белом коне потрясает длинным мечом, ведет всадников на штурм игрушечной крепости); заложение храма (круглолицая женщина с короной на голове — жена короля Лорио — укладывает камень в основание стены); посвящение благородных юношей в оруженосцы, снова баталии... Ничто из увиденного не казалось важным: очередной король, родился, короновался, завоевал, умер. Ричард перелистнул страницу. На миниатюре была изображена казнь. Обнаженного мужчину привязали к деревянной платформе, на живот ему поставили большую клетку — похожую на те, в которых барон Капуль-Гизайль держал своих морискилл. У клетки не было дна, зато сверху имелось углубление, куда, судя по рисунку, насыпались горячие уголья. Внутри метались ызарги — змееподобные, с голыми чешуйчатыми лапами и зубастыми мордами. Стремясь выбраться из раскаленной клетки, ызарги вгрызались в живот человека. Красный цвет, которым художник изобразил угли и льющуюся кровь, отлично сохранился — совсем не выцвел. Ричарда передернуло от отвращения. Сложно было представить, что совершил человек, заслуживший подобную казнь. Ричард скользнул взглядом по поясняющей надписи — все та же нечитаемая буквенная вязь на гальтарском — и будто споткнулся о слово. Alba. Он снова посмотрел на картинку и с шумом втянул воздух, впервые обратив внимание на то, чего прежде не замечал. Книга действительно попала к нему не просто так. — Что-то обнаружили? — спросил Алва негромко. Вместо ответа Ричард развернул книгу и пододвинул ее, чтобы тот мог получше рассмотреть миниатюру. — Вот, — сказал он и ткнул пальцем в изображение. Слева от казнимого стояли люди с суровыми лицами. Одетые в распашные плащи без рукавов поверх светлых рубах, со странными уборами, замотанными на головах замысловатыми складками. Точно так же был одет человек из сна Ричарда, походивший на Рокэ Алву. Алва склонился над миниатюрой. Его брови поползли вверх. — «Казнь клятвопреступника, Джакомо Борраска, Повелителя Ветра, на шестнадцатый год от явления на небе красной хвостатой звезды. Волей Создателя, пусть горит до скончания времен в Закате черная душа предателя, что нарушил кровную клятву, вероломно убив королевского гостя — сиятельного Альмара из рода Альба». Но я не понимаю... — Как? — спросил Ричард нетерпеливо. — Как произошло убийство? Что там написано? Алва несколько секунд смотрел на него в упор, будто раздумывал, стоит ли тратить время, но затем придвинул книгу и стал читать вслух, переводя на Талиг: — «Восьмого числа месяца Осенних Волн, года 273 Круга Молний, предстал перед Высоким судом герцог Джакомо Борраска, Повелитель Ветра. И не явил он должного смирения, как подобает раскаявшемуся преступнику, и не наложил на себя рук за время шестнадцатидневного заточения, как велит древний закон, но вышел перед добрым королем Лорио и его дознавателями, и дерзок был взор его и непочтительны речи. И спросили Джакомо Борраска, он ли убил благородного Альмара из рода Альба, гостя короля Лорио, находящегося под его защитой. И признал обвиняемый свою вину, и не прозвучало из его уст ни слова раскаяния. Разгневался тогда король Лорио, и вскричал он со своего места: — Не ты ли присягал мне на верность, как из круга в круг присягают все Повелители своему сюзерену, богоизбранному Ракану? Есть ли в Создателевом мире что-либо нерушимее Кровной клятвы? Отчего тогда попрал ты законы гостеприимства и поднял руку на моего гостя, вероломно ударил в спину, опозорив тем самым свой род и род королевский? Взгляни, вот стоят родичи убитого тобою и требуют мести. И рассмеялся Джакомо Борраска, и сказал: — Не осталось в моем роду ни женщины, ни мужчины. Ты говоришь, государь, вероломен был удар мой. Но вот он я, стою в ожидании кары — потому что негоже ветру скрываться. Мерзкий же Альба ушел бы от возмездия, изведя подчистую весь мой род — колдовством и порчей. Давно жаждет он заполучить земли Борраска. Злоба и зависть обуяла их род; изгнанные в дикие земли, никогда не оставляли Альба мысли захватить то, что мнят своим наследием. Отчего же явился он спустя неделю после того, как упокоилась жена моя и нерожденный ребенок в семейной усыпальнице? Кто ответит мне за их погибель? Я, Джакомо Борраска, последний в роду, последний Повелитель Ветра, вершил справедливый суд, а что со мной станет — то мне безразлично. И встал тогда магнус ордена Славы Луциан, и обратился к исполненному горечи обвиняемому: — Не ведаешь ты, Джакомо Борраска, какие беды навлек поступком своим. Тебе не спастись, но подумай про земли свои и люд свой. Зной, хлад и мор стоят у врат — запри врата кровью, искупи предательство, отгони скверну, — со словами этими опустился он на колени перед королем Лорио и молил: — Яви милость, государь. Скорбен умом слуга твой — повредился рассудком от горестей. Не ведал он, что творит. Не лишай его славной смерти. И прислушался благородный король Лорио, и достал из ножен завещанный предками меч, протянул магнусу Луциану, чтобы отдал его Джакомо Борраска. Но не принял милости гордец Борраска, бросил меч под ноги магнусу Луциану и сказал так: — С открытыми помыслами предстану я перед Создателем, на его суд полагаюсь. Наложить на себя руки — признать вину свою, коей не чувствую я. Зови лучников, государь, приму смерть, как должно Повелителю Ветра! Но разгневался король. — Напрасно ты, Джакомо, отверг дарованную тебе милость. Вижу я, полно злобы сердце твое. Так испытай же на себе муки, кои приходится испытывать мне из-за совершенного тобой злодеяния. Отдаю я тебя на милость родичей убитого тобою. Пусть поступают сообразно своему обычаю. Следующим же Повелителем Ветра быть сыну благородного Альмара. Да будет так. И исполнился Джакомо Борраска страха, но королевское слово было сказано, и заковали его в цепи, чтобы отвести в..." — Алва на мгновение запнулся, но тут же продолжил: — «...отвести в храм Ветра, перед которым произошло убийство. И привязали убийцу к деревянному помосту, и принесли гадов, коих кличут ызаргами. Ызаргов тех поместили в клетку железную, а клетку поставили на живот казнимому, да убрали дно, а сверху насыпали углей. И закричал Джакомо Борраска страшным голосом, когда стали твари, от жара спасаясь, грызть и рвать ему живот. И потекла кровь предателя на землю, кровь убитого впитавшую. Страшна и мучительна была его смерть, но в последний миг рассмеялся он и выкрикнул, собрав все силы: — Забирайте земли, забирайте жизнь мою, но слово Повелителя заберу с собой. А больше ничего не смог сказать и умер дурной смертью, в которой не было ни чести, ни славы. Король Лорио же велел снести языческий храм Ветра и воздвигнуть на его месте дом для слуг Создателевых, а там, где казнили клятвопреступника, вырыли позорные ямы, в назидание и в устрашение. Из Варасты доходят тревожные известия про мор и поветрие. Храни Создатель нашего доброго короля». За окном прогудел колокол, созывая церковную братию к трапезе. Ричард поежился — звук был тревожным, от него сводило зубы и ныл живот, будто от голода. Алва отодвинул книгу, оперся подбородком на сцепленные в замок пальцы. Взгляд его был рассеянным. Ричард поерзал на неудобном стуле. Алва молчал. Какой-то Борраска убил какого-то Алву, думал Ричард, а я во сне увидел, как все произошло. Но какое отношение имеет... Разве только... Когда он попытался отравить Алву — как же давно это было, будто и не с ним вовсе, — тот выкинул его за пределы Талига, а Хуан на прощание всучил шкатулку с кольцом и кинжалом. Ричард тогда думал, что шкатулка отравлена, но оказалось... «И не наложил на себя рук за время шестнадцатидневного заточения, как велит древний закон...» — Вы хотели, чтобы я совершил самоубийство? — выпалил он. — Но зачем тогда отобрали вино? Ошарашенное. Пожалуй, так можно было описать выражение, появившееся на лице у Алвы. — Какое вино? Когда... — спросил он озадаченно, но потом во взгляде мелькнуло понимание, и рот искривился в знакомой усмешке. — Знаете, Ричард, — сказал он, потягиваясь и подавляя зевок. — Вы слишком большое значение придаете личным обидам. Из Надора ведь не доходили дурные вести? — Нет, — буркнул он. Почти дружеское «Ричард» вместо пренебрежительного «Окделл» или — того хуже — «юноша» сбивало с толку. Замечание про личные обиды кольнуло самолюбие. Мысль о Надоре заставила вскочить, опрокидывая стул. Алва смотрел внимательно, выжидающе подняв бровь. — Этот... Джакомо Борраска, — сказал Ричард, задыхаясь от внезапного понимания — и запоздалого страха. «Вам следует быть осторожнее с клятвами, Ричард, — проговорил в голове Алва-из-сна. — Нарушите по пылкости натуры и получите подземное озеро на месте Надора». — Он нарушил кровную клятву и... что случилось в Варасте? — Определенно что-то очень и очень неприятное, — пожал Алва плечами и встал из-за стола. — Давайте выйдем на воздух. Возможно, Ричарду только почудилось, но выглядел Алва как-то потерянно.

***

Над головой, в круглой, неестественно ровной прорехе между тучами висела луна. Ветер рвал серые, подсвеченные сверху клочья, гнал в сторону Данара. Как странно: тучи будто по дуге обходили изъеденный оспинами зеленоватый диск. Ричард раздраженно моргнул: теперь ему повсюду будет мерещиться скверна. Морозный воздух колол щеки, и Ричард натянул капюшон на брови. Фонтан венчала снежная шапка, сдвинутая набекрень. Вокруг площади серые стены прятали окна за наглухо запертыми ставнями, деревья скребли по ним скрюченными ветками, словно пытались пробраться внутрь. Площадь с вечера расчистили и, похоже, даже пытались ковырять булыжники, но те вмерзли намертво. Идти было тяжело — ноги норовили разъехаться на покрытой ледяной коркой мостовой: по снегу еще получалось передвигаться, а тут недолго и кости переломать. Алва поддел ногой кусок льда, и тот с стеклянным стуком отскочил к фонтану. Кто-то тоненько рассмеялся. Ричард заозирался, но на площади они были одни, не считая нескольких кэнналийцев из сопровождения Алвы — те держались поодаль. — Тут ничего не раскопаешь, — сказал Алва задумчиво. — На то, чтобы что-то обнаружить, потребуется время, а у нас его нет. Он пнул очередную ледышку, а Ричарду вновь почудился смешок — раздражающе знакомый. Он поднял глаза и — почти— не удивился, обнаружив девчонку, которая цеплялась за каменную вазу в центре фонтана. Изгвазданное платье порядком протерлось, сквозь прорехи в подоле просвечивали круглые коленки, сплошь покрытые то ли грязью, то ли синяками. Маленькая ювелирша показала Ричарду язык и спряталась за вазу, так что видны были лишь кончики пальцев с обломанными ногтями. Должно быть, ей ужасно холодно, подумал он вдруг. Девчонка выглянула на мгновение, кокетливо стрельнула блестящим глазом из-под спутанной челки и глупо захихикала. — Эй, — тихонько позвал Ричард, даже не надеясь, что она ответит. Но та высунулась из своего укрытия. — Что смотришь? — спросила она с вызовом и ловко соскользнула в бассейн, по края наполненный снегом. Поджала пальцы на босых ногах, сделала шаг, другой — следов за ней не оставалось. — Это ты подбросила мне книгу? — спросил Ричард. Его охватило странное волнение, какое испытываешь, напав на след зверя во время зимней охоты — когда до этого блуждал часами по лесу, потерялся и почти отчаялся. Только бы не вспугнуть... — Жаль, по башке не попала! — посетовала девчонка, глядя исподлобья. Нос у нее был перепачкан чернилами. — Вдруг прозрел бы! — Окделл, вы теперь сами с собой разговариваете? — послышалось за плечом. Ричард досадливо поморщился, но не обернулся — он не решался даже моргнуть из страха, что, стоит на мгновение отвлечься — и та истает, как бы нелепо это ни звучало. Девчонка истаивать не собиралась — напротив, с неприкрытым интересом разглядывала Алву. — Я его знаю, — заявила она капризно. Сердце Ричарда колотилось, будто он только что пробежал несколько хорн. Все мысли — про убийство на площади, про шкатулку с кинжалом, про необходимость держать себя в руках — улетучились, осталось лишь легкое головокружение и необыкновенная, почти пьяная решимость: — Она вас знает, — сказал Ричард. — Кто именно? — осведомился Алва, приближаясь. Девочка, как зачарованная, шагнула вперед, протянула руку с явным намерением дотронуться до Алвы — но пальцы сжали только воздух. Она озадаченно взглянула на руку, перевела взгляд на Алву, нахмурилась, попыталась ухватить снова — с тем же результатом. — Та девчонка из моего сна, — пояснил Ричард, наблюдая, как кривится ее лицо: казалось, еще минута, и она расплачется от досады. Он и сам чувствовал, как изнутри поднимается волна недовольства — вот же она, стоит прямо перед ними, а Алва не видит! Девочка раздраженно топнула ногой — и оступилась, соскользнула с обледенелого бортика. Ричард, не задумываясь, схватил ее за руку, поскользнулся сам и, пытаясь устоять, вцепился в Алву. — Что за... — начал тот и осекся, глядя на девочку. Ричард выпустил из пальцев его запястье, поправил на себе сбившийся плащ, буркнул: — Я же говорил... — Где она? — перебил его Алва. Девочка стояла рядом, набычившись, на некрасивом лице читалась тоскливая злоба, как если бы она не злилась взаправду, лишь от безысходности. — Тут, — ответил Ричард и шагнул в сторону, чтобы Алва мог рассмотреть получше. — Он не видит, — хныкнула она капризно. — Раньше мог, теперь не видит. И никто не видит, дураки набитые. Кроме тебя, ты не такой... — Ричард не успел удивиться неожиданному комплименту, как девчонка добавила с кислой миной: — ... хотя тоже дурак. — Что она говорит? — спросил Алва. Он стоял напряженный, будто охотничий пес, который еще не взял след, но уже учуял запах в порыве ветра. — Что ее никто не видит. Кроме меня, — сказал Ричард. — Вы в самом деле?.. Но вы же... — На одно мгновение, да, — кивнул Алва. Задумавшись, побарабанил пальцами по эфесу шпаги. — Вы падали, схватились за меня... Его лицо просветлело. Он сделал шаг вперед, взял Ричарда за руку, крепко сжал пальцы, довольно улыбнулся. — Доброго дня, сударыня, — сказал Алва учтиво и отвесил церемонный поклон. — Мне кажется, мы с вами уже встречались, но не имели возможности представиться друг другу. Герцог Рокэ Алва, к услугам прекрасной эрэа. Льстивые слова лились тягучей патокой. Ричард мог бы поклясться, что девочка зарумянилась от удовольствия — она кокетливо шаркнула грязной ногой, приняла независимый вид и буркнула: — Люцилла я. Ричарду вдруг стало неловко: столько раз встречался с девчонкой, а в голову не пришло поинтересоваться, как ее зовут. Люцилла уселась на каменный бортик, поерзала, устраиваясь поудобнее — если вообще это было возможно, когда между холодным камнем и кожей лишь износившееся платье. — Вы что-то хотели мне сообщить, эрэа? — мягко спросил Алва, чуть наклоняясь. Девочка ткнула в сторону Ричарда грязным пальцем: — Он ничего не понимает, — пожаловалась она плаксиво. — Расскажите мне, — сказал Алва и, не отпуская руки Ричарда, присел перед ней на корточки — теперь она смотрела на него сверху. Судя по всему, ей понравилось: Люцилла вздернула подбородок — точь-в-точь знатная дама, принимающая присягу верного рыцаря, и важно изрекла: — Меня прислала Она! Алва быстро взглянул на Ричарда, словно ожидал пояснений. Сразу вспомнилась черноволосая женщина с букетом лилий, но как она была связана с девчонкой, Ричард не имел ни малейшего представления. — Кто она такая? — спросил Алва. Его голос был негромким и нарочито спокойным — не спугнуть, не разозлить. Люцилла нахмурилась, задумалась. — Ее долго не было. А потом Она пришла. Ходит, ходит, а войти не может. Говорит, все зеленой дрянью залито. Мне эта дрянь тоже не нравится — жжется, — девочка почесала ногу с едва затянувшимися следами от волдырей. — Зато у меня вот что есть! — оживленно воскликнула она и запустила руку в складки измятого платья, извлекла на свет погнутый ободок из золота с крупными камнями — наверняка стекляшками. — Она подарила. Сказала, что если помогу, стану королевой. Хочешь быть моим королем? — Эрэа слишком юна для такой старой развалины, как я, — сказал Алва серьезно. — Вне всяких сомнений, найдется достойный человек значительно моложе, который составит эрэа достойную партию. — Он мне нравится, — Люцилла вновь ткнула в Ричарда пальцем и надела корону. — Его хочу! Он другой — не такой, как все. Кровь в нем холодная, за порог одной ногой уже переступил. Подожду, пока совсем не перейдет, и сделаю своим королем! Он добрый, хоть и дурак! И красивый. Ты тоже красивый, но слишком уж на Нее похож. Ричард почувствовал, как шевелятся на затылке волосы. С Алвы станется расплатиться им за информацию. И что это за порог? Люцилла противненько захихикала — кажется, он задал свой вопрос вслух. — Вот переступишь — и узнаешь! — лицо ее вдруг поскучнело, она обняла себя руками за плечи, задрожала, будто только что почувствовав холод. — Пусто тут. Тоскливо. Раньше папаша ходил и эта, толстая, Зоя. А теперь только я осталась, все сбежали, бросилиииии, — она зарыдала в голос, пряча лицо в ладошках. Ричарду показалось, что она притворяется — плач звучал слишком наигранно, он прекрасно помнил, как она плакала, когда карабкалась по могильной плите, стараясь укрыться от зеленого тумана. И действительно, когда она отняла от лица руки, глаза ее были сухими, без следа слез. — Попробуй только сбежать! — пригрозила она. — От меня не скроешься, вмиг по камушку отыщу! — Люцилла довольно расхохоталась, являя взгляду щербатый рот. Скосила глаз на Алву — оцени, мол, до чего я ловкая! Ричард непроизвольно сунул руку в карман, нащупал карас, даже сквозь кожу перчатки ощущая, как он нагрелся. Нестерпимо захотелось схватить мерзавку за ухо, да как следует поучить уму-разуму, но Алва предупреждающе сжал пальцы у него на запястье, и Ричард сдержался. — Как можно сбежать от такой очаровательной эрэа, — вкрадчиво произнес Алва, подпуская в голос бархатные нотки. — Но расскажите, что вас тревожит? Возможно, я смогу помочь? — Она хочет поговорить, — сказала Люцилла, кокетливо хлопая редкими белесыми ресницами. — Все зудит, зудит, рассказывает что-то — а я быстро забываю. Скучно. Надоела. Все время от меня что-то требует. Она вокруг городских стен бродит, вход ищет, но не получается ничего. Она говорит — нет ей ходу. Велела, чтоб я вот этому, — она кивнула в сторону Ричарда, — показалась, камень ему вернула. Я сперва отказалась, ясное дело. Вот еще, что упало, то пропало. Но Она мне корону подарила — раскрыла, где та захоронена, а я нашла, ух, и крыс там было! Злющих. Правда, они подохли все. Хочу, чтобы папа вернулся, — пожаловалась вдруг она. — Он всегда меня защищал, не то что та мармалюка. Тоже мне — маманя. Конеееечно, Селина красивая... — заныла она, но быстро успокоилась. — Зато у меня корона есть! — она показала неведомой Селине язык. — А камень — черный, некрасивый, не больно-то мне и нужен. Алва терпеливо слушал. Дождался, когда Люцилла умолкнет, чтобы перевести дыхание, и спросил: — Она говорила, для чего нужно отдать камень? Люцилла задумалась. — Не помню. Не знаю. — Ее рот разъехался в довольной улыбке. Она соскочила с бортика, наставила на Ричарда палец и запрыгала вокруг в нелепом подобии танца. — А у него кровь порченая! Порченная —испорченная! Была хорошая, да вся вышла, одна тина осталась. Алва сильнее сжал руку. Его взгляд сделался напряженным, будто в происходящем имелся важный смысл, пока ускользавший от Ричарда. — Поэтому Она к нему послала? Люцилла замерла посреди движения. Подумала. — Она сказала, своя кровь не слышит и не видит. Надо, чтобы услышала и увидела — тогда, мол, поймет, что нужно делать. А этот — не поймет. Но я все равно женюсь на нем, — пообещала она важно. — Смотри, что я еще умею! Она научила! Люцилла топнула босой ногой, и Ричард вскрикнул от неожиданности. Камни мостовой сделались прозрачными. Под ними стали видны толстые доски — просмоленные, местами прогнившие. Доски тоже были прозрачными, а под ними пузырилась, клокотала, булькала болотная жижа. Из лопающихся пузырей тек зеленый туман, достигал досок и, будто наткнувшись на непреодолимую преграду, уходил вниз, чтобы вытечь в другом месте из другого пузыря. — Не бойся, — хихикнула она. — Тут все запечатано. Кровь холодная пробудила скверну, пролив кровь горячую, а та скверну и не пускает! Видишь, как бесится? А выбраться не может! — Эрэа много таких мест знает? — спросил Алва ровно, но Ричард чувствовал, как подрагивают его пальцы. — Дурак ты все-таки, — по-взрослому вздохнула девочка. — А еще книги умные читаешь. Она снова топнула ногой, и камни вернули свой изначальный вид. Стоять все равно было неуютно, зная, что там — внизу. — Что упало, то пропало! — повторила она нравоучительно. — А что сбежало, то воротить надобно. — Как? — спросил Алва, а Ричард задержал дыхание. — А я почем знаю! — хихикнула Люцилла. В следующий миг сверху хлынул зеленоватый свет. Люцилла взвизгнула — и исчезла. Будто и не было. Ричард поднял глаза: над головой, на дне опрокинутого колодца, все так же висела недобрая луна, подсвечивала края плотных туч, которые закручивались спиралью и словно не смели перекрыть ее диск. Алва со вздохом поднялся, не отпуская руки Ричарда, принялся разминать затекшие ноги. — Вы поняли, о чем она говорила? — осторожно поинтересовался Ричард, все еще не решаясь поверить, что девчонка — не плод его воображения, что Алва не только увидел, но и разговаривал с ней. — Одно я понял совершенно точно, — ответил тот серьезно. — Какова бы ни была природа ваших снов, игнорировать их было бы большой глупостью. Через площадь к ним шли люди с мотыгами и ломами, и Ричард поспешно выдернул руку, внезапно осознав, как они оба все это время выглядели со стороны. — Сейчас я прикажу выставить оцепление вокруг площади, — продолжил Алва, нимало не смущаясь, — а затем вы еще раз — в мельчайших подробностях — расскажете все, что видели.