Древние знания

Ветер трепал края плаща, колол лицо редкими снежинками, продувал насквозь подбитый песцом колет. Рокэ не ощущал холода — то есть, наверное, где-то на кромке сознания он понимал, что не чувствует рук ниже локтей или что с каждым вдохом в горле будто бы оседает новый слой вязкой мокроты, — но для него настоящего, скорчившегося в жалкий клубок, чтобы только не думать, не думать, не думать, внешних раздражителей не существовало. Его присыпали снегом изнутри — все мысли, всю боль, все надежды укрыли пушистым белым одеялом, чтобы приглушить скрежет разбитого стекла и истошный крик чего-то маленького и трусливого, отчаянно не желавшего умирать. — Вы видите скверну? — бездумно спросил он на пересечении узеньких улиц. Для чего? Ах, да, ведь они приехали в Дору, чтобы узнать, почему здесь сходят с ума чаще, чем обычно в Олларии. Источник в храме Ветра закрыт, значит, следует найти происходящему иное объяснение. Пусть даже оно никому уже не нужно. Ричард замотал головой, покосился растерянно. Неужели со стороны он выглядит так странно, что это заметил даже витающий в облаках мальчишка? Рокэ поморщился, и Ричард мгновенно поджал губы, уставился перед собой. Рокэ мягко потянул за левый повод. Моро свернул в щель между домами, чьи балконы едва ли разделяло расстояние вытянутой руки; копыта безымянной лошади, которую Ричарду отдал Мигелито — никогда не унывающий парень из свитских, зацокали следом. Между покосившихся стен царила полутьма, но даже при свете зимнего утра картина открывалась безрадостная. То тут, то там виднелись припорошенные снегом отбросы: гнилые доски, очистки и кости, выцветшее до неопознаваемости тряпье. Лучше не представлять, как все это изобилие благоухает летом. Что же, здесь хотя бы не задувало. Рокэ придержал коня, не позволяя тому ступить на россыпь глиняных черепков, когда Ричард выкрикнул: — Вижу! — Где? — Рокэ обернулся так резко, что голову повело, а перед глазами зарябило. Если бы не зажатые в пальцах поводья, он бы рухнул в промерзлую грязь. Моро заржал, возмущенно вскинувшись, и Рокэ провел онемелой ладонью по конской шее. — Один сгусток возле угла дома, — Ричард сосредоточенно хмурился. — Но только... он совсем крошечный. Примерно с яблоко. Соседняя улочка располагалась в низине. Еще до кабитэлских времен через Дору протекал канал, позднее обмелевший, а сто лет назад, при Карле Третьем, окончательно засыпанный («дабы не источал гнилостные миазмы» — именно это объяснение Рокэ выхватил краем глаза в одной из хроник). Судя по всему, улочка повторяла его старое русло. Путь между домами преграждала гора мусора высотой в половину человеческого роста, и через нее ни один всадник в здравом уме не пустил бы лошадь, если она ему дорога. — Как видите, здесь не пройти, — Рокэ слышал себя будто через толстый слой ваты, — однако прежде, чем искать объезд... дайте мне руку. — Зачем? — едва пробился к нему голос Ричарда. — Соображайте быстрее! — сорвался Рокэ. Еще полчаса верхом — и он совсем закоченеет, если, конечно, проклятая слабость не одолеет его первой. Сколько можно разжевывать каждую мелочь?! — Возле фонтана я видел скверну. Благодаря тому, что мы с вами изображали парочку голубков для всей окрестной солдатни. Даже не оборачиваясь, Рокэ мог вообразить, как над переносицей Ричарда сходятся светлые брови, а на скулах вздуваются желваки. Предсказуемо до зубовного скрежета. Это особенно бесило тогда, когда от Ричарда требовалось молча исполнять приказы, не отвлекая тех, кто занят делом, своими глупыми обидами. Нужно сдерживаться, ведь Ричард, тот еще упрямец, мог совсем отказаться помогать, но раздражение после бессонной ночи выплеснулось во вне совершенно неожиданно. Отчего-то Рокэ думал, что на вспышки эмоций он сегодня будет не способен. Ошибся. Он протянул раскрытую ладонь, и Ричард взялся за нее осторожно, будто из рукава Рокэ в любой момент могла выползти ядовитая змея. На порозовевшем от мороза лице читалась брезгливость. Разыграйся эта сценка пару дней назад, Рокэ непременно усмехнулся бы и постарался поддеть юного поборника нравственности, но нынче было совсем не до того. — Где она? — Рокэ вгляделся в пространство между домами. — Возле обугленной доски, — процедил Ричард сквозь зубы. — Жаль, — Рокэ со вздохом высвободил руку. — Дайте дорогу. Следуя за передней парой свитских, они миновали с десяток сросшихся вместе лачуг, пока не набрели на пригодный для двух всадников зазор. По ту сторону пейзаж производил еще более гнетущее впечатление: стены с пятнами черной плесени (наверняка эти или соседние кварталы подтапливало каждую весну), щели между досками, кое-как заткнутые соломой; редкий дымок над крышами и окна, заколоченные, чтобы подольше сохранить в тонких стенах крохи тепла... С противным визгом под копыта Моро выскочила тощая и грязная свинья, за ней из дыры на месте двери выбежал еще более тощий и еще более грязный малец, взялся палкой загонять питомицу в дом. Опасливо озираясь, прошла прачка в надвинутом на лоб чепце, покрасневшие руки прижимали к груди продолговатый сверток. На долю секунды Рокэ встретился с ней взглядом и прочел в воспаленных глазах затравленную ожесточенность, какую раньше видел лишь у голодных крыс. Рука потянулась к пистолету, но женщина не была бесноватой — просто нищета довела ее до скотского состояния. — Видите еще скверну? — спросил Рокэ. — Да, — буркнул Ричард. Мысли согрел легкий отголосок благодарности — все-таки не обиделся вконец, чего Рокэ с тоской ожидал. — Вон там, у ямы, еще один сгусток, а возле позорных колодок — целое облако. — Ветер их не тревожит? — Нет. Они двинулись по улице вниз. Процессия растянулась, лошади шагали неспешно, выбирая ровные участки между рытвинами и торчащими из снега булыжниками. Мерный цокот копыт убаюкивал, Рокэ позволил себе на миг сомкнуть веки, а очнулся, лишь когда отяжелевшая голова резко качнулась, и он напоролся подбородком на пряжку плаща. Сознание мутилось, перед глазами стояла белесая взвесь, за несколько секунд забытья из тела, казалось, выветрилось последнее тепло. Рокэ с трудом подавил крупную дрожь и, не услышав за спиной шагов второй лошади, натянул поводья. Ричард застыл соляным столбом на перекрестке в сотне бье позади, тогда как Моро, оставшись без понуканий, понес своего всадника за конями переднего разъезда. Рокэ заставил его развернуться. Губы Ричарда беззвучно шевелились, глаза расширились не то от ужаса, не то от изумления, а рука в меховой перчатке судорожно стискивала что-то сквозь одежду. Эсперу? Знак Скал? Рокэ приблизился, глянул туда, где по мнению Ричарда находилось нечто воистину устрашающее, и увидел... — Что? — Там ее целое озеро, — Ричарда передернуло от гадливости. — И те сгустки, которые мы встретили... они тоже ползут туда. — Ползут? — с сомнением переспросил Рокэ. Он осмотрел глубокую канаву, чьи берега чем дальше, тем сильнее отдалялись друг от друга, а в конце улицы, где среди мусорных завалов чернели ветками кряжистые деревца, образовывали глубокий котлован. Немудрено, что свитские, не имея подробных указаний, сочли эту дорогу для себя непригодной. Раньше здесь явно протекала река, может быть, когда-то ее и засыпали вровень с городским ландшафтом, но со временем земля осела, укаталась, и теперь между двумя рядами домов впору было бы наводить мостки. Впрочем, вряд ли местным жителям это требовалось: все дно канавы было усеяно растерзанными трупами бедняков. Между телами шныряли крысы, бродячие псы с измазанными в крови мордами обгрызали чью-то ногу, ворон, расположившись на лбу мертвого трудяги, долбил клювом заледеневший глаз. Ничего особенного. Если знаешь о войне не понаслышке, от таких зрелищ уже не шарахаешься почем зря. — Ползут... стекают... — Ричард зажмурился, громко сглотнув, — я не знаю, как будет правильнее. Скверна только внизу. Иногда от нее отделяются небольшие хлопья, немного поколыхаются сверху и снова опадают. — Она не бурлит? — Рокэ вспомнил зеленые пузыри под фонтаном Доры. — Нет, — уверенно произнес Ричард, — она слишком густая для этого. Как желе. — А в Доре, выходит, она была жидкой? — Рокэ потер зазудевшую переносицу. Смертельно захотелось чихнуть, но он сдержался. — Знаете, в чем-то это даже логично. Вулканическая лава тоже остается жидкой лишь под землей. Вырвавшись на поверхность, она постепенно остывает и превращается в пористые камни. Ричард кивнул с понимающим видом — должно быть, и впрямь любил землеописание, если запомнил этот бесполезный факт. — Ей следовало бы стекать в реку, — продолжил рассуждать Рокэ. — А может и нет. Не зря же простой люд верит, что текучая вода отгоняет все плохое. Параллели с осязаемыми материями тянули за собой уйму вопросов. Насколько вещественна скверна? Почему она не просачивается сквозь городские стены? Есть ли у нее разум? А чувства? Станет ли меньше облако зелени, если в него попадет человек и заразится? Куда девается скверна из тех, кто уже исцелился? Чтобы найти ответы, нужно иметь мозг сьентифика и интересоваться знаниями ради знаний, чем Рокэ не мог похвастать. — У меня есть одна догадка, но ее еще нужно проверить у знатоков из Академии, — с третьей попытки он извлек из кармана платок и прижал его к носу. — Ваша, гм, невеста сказала, что источник в Доре запечатан, значит, эта скверна не оттуда. Вероятнее всего, мы имеем дело с тем, что вытекло из гробницы Октавии, пока вы ее не обезвредили, — при упоминании о собственном подвиге Ричард опустил взгляд. — Почти вся Оллария расположена на возвышенности, поэтому, мне кажется, я не сильно ошибусь, если предположу, что некая субстанция, уже не жидкая, но еще не твердая, постепенно скапливается там, где низко. То есть, вокруг нас, — Рокэ обвел окрестности широким жестом. «Разумеется, может быть и так, что крупные скопления скверны просто притягивают к себе небольшие сгустки, но с чего бы тогда она вообще распадалась на части?» — Под Олларией есть туннели? — Ричард проигнорировал пассаж про невесту. — О сети подземных ходов мне ничего не известно, а отдельным, тайным — отчего не быть? — Рокэ жестом подозвал пышноусого Алехандро и продолжил, обращаясь к нему: — Скачи к Доре. Передай, чтобы оцепление с площади сняли, и приведи людей сюда. Пусть раздобудут топоры и негашеную известь. Близлежащие дома — снести, в них вряд ли остался кто-то живой. Обломки свалить к трупам и сжечь. Когда отгорит — яму засыпать. Исполняйте. Алехандро унесся на своем чалом. Рокэ не стал ждать его возвращения — велел двоим из эскорта объехать прилегавшие к канаве улочки, предупреждая местных обитателей, что вскоре земля здесь будет расчищена по приказу Первого маршала. Если каким-то чудом среди этих хибар отыщутся люди, ухитрившиеся не взбеситься, их подержат в карантине, а потом поселят в более благополучных районах. С этим разберется Карваль. Однако любопытно, почему количество бесноватых по приходам не сильно различалось, если скверна преимущественно оседала во впадинах рельефа? Похоже, с ней не все так просто, как Рокэ хотелось бы. Нужно запросить новые сводки. И подумать над ними. Позже. — Окделл, — позвал Рокэ одними губами, но тот не услышал. Пришлось откашляться и повторить: — Окделл! Ричард вздрогнул и обернулся. — Спешьтесь и подойдите ко мне. На его лице ясно читалось: «Опять придумал какую-то дрянь». Пожалуй, съязвив о голубках, Рокэ перегнул палку, но привычка — вторая натура. Ричард перекинул ногу через луку седла и осторожно, держась за шею лошади, встал на землю. «Мне совершенно некуда спешить; цените уже то, что я подчиняюсь», — говорил его вид. Учится показывать характер перед тем, кто за последний месяц как только его не оскорблял. Похвально... — Достаньте кровь. Отсюда, — Рокэ похлопал ладонью по сумке, притороченной впереди. — Я вам что, слуга? — Ричард стоял в трех шагах, не пытаясь приблизиться. — Достаньте кровь, — с нажимом повторил Рокэ. — У меня онемели пальцы. Ричард зыркнул на него снизу вверх, подступил, дернул завязки, готовый отпрянуть в любой момент. — Аккуратнее! — «болван!». — Если вы выроните хоть один флакон, и он разобьется... — «придушу, выпущу кишки, отрежу палец и заставлю съесть без соли и перца», — лучше вам ничего не ронять. — Может, хватит? — не выдержал Ричард. — Хватит унижать меня?! Я понимаю и без угроз! — Так докажите! — огрызнулся Рокэ. Без особого запала — как-никак он действительно был не прав. — В третий раз прошу вас: достаньте кровь. Ричард встал вплотную к его колену, но Моро это не понравилось — он захрапел и выгнул шею, чтобы держать на виду неприятного человека. Еще один с характером, каррьяра! Рокэ натянул левый повод, и конь, хлестнув хвостом по крупу, повернул морду прямо. — Берите со дна неразбавленную, — посоветовал Рокэ, когда Ричард запустил руку в горловину сумки. — Боюсь, вода на таком холоде давно замерзла. — Что дальше? — Ричард извлек флакон с темно-красным, тряхнул — кровь неохотно плеснула внутри. — Кропите зелень. Чтобы здесь от нее не осталось и следа. Выплутав из лабиринта жалких построек, они свернули к Данару. От до сих пор не замерзшей реки тянуло сыростью еще издали, а на открытом берегу ветер сделался совершенно невыносимым, влажный воздух словно бы размягчал и без того уязвимую кожу. Холод забирался за пазуху, шарил скрюченными пальцами по спине, колол где-то в горле осколком алатского хрусталя. Нужно было поежиться, чтобы стряхнуть его с отсыревшей одежды; обнять себя за плечи, плотнее запахнуть плащ, но на Рокэ навалилась свинцовая апатия. По жилам текла холодная кровь, выстужая тело. — Вы видите скверну? — Нет. Под подковами Моро шуршал песок, трещали, ломаясь, ракушки, ветер носил по берегу засохшие водоросли. В лицо летели ледяные брызги, серые волны накатывали одна выше другой, будто река хотела слизнуть потерявших совесть пришельцев. На камнях билась выброшенная рыбешка. Рокэ не успел отвести взгляда, когда к ней из грязно-белой хмари ринулись трое облезлых чаек. Холодно, зябко. Заныли виски. — Вы видите скверну? — Нет. Шуршание, шелест, птичий крик сплетались в лишенную ритма мелодию, выцветали в сплошной гул, перетекали в высокий звон на одной ноте. Опять где-то заскрежетало битое стекло. Каррьяра! Еще не хватало, чтобы лошади повредили копыта. Рокэ попытался глянуть вниз, но перед глазами заплясали черные круги, неведомая сила свила их в воронку, у которой не было дна. В нее хотелось упасть — стать щепкой, ничего не решающей точкой, затеряться на одном из витков. — Вы видите скверну? — Нет. Стекло хрустело и хрустело, по нему шел человек, медленно переставляя ноги. Куда? Зачем? Откуда он взялся посреди пустынной набережной? Нет никакого человека! Тонкие, прозрачные осколки трещали, вонзались в подошвы сапог, звук нарастал, и вскоре стало казаться, что в кулаке мифического гиганта хрустят, перемалываясь, его собственные кости, крошатся зубы, которые вгрызлись в пыльный гранит. Запахло ржавым железом... Не железом — кровью! «Я хотел убить вас, скверна исчезла». «Вы видите скверну?» «Скверна исчезла». Вот и решилась проблема. Не нужно больше терпеть кровопускания и беспокоиться о том, что тебя не хватит на всех. Собранную кровь теперь можно со спокойной душой отдать солдатам, стерегущим зелень, — уж они-то заслужили каплю спасительного эликсира поболее многих. А потом — дать себя убить. Ричард Окделл исполнит это поручение с превеликой охотой. «Не сейчас, еще не сейчас, пожалуйста. Мне нужно доделать уйму дел. Не сейчас». Снежные тучи подернулись зыбью, и на рыхлой поверхности вспухли пузыри. Рокэ запрокинул голову, чтобы рассмотреть их получше, но шея сделалась гибче багряноземельской лианы. Он слишком поздно понял, что заваливается назад, взмахнул руками, попытался во что-то вцепиться, но давно потерявшие чувствительность пальцы схватили пустой воздух. «Как хорошо, что Моро приучен останавливаться, когда всадник падает», — промелькнуло в мозгу, прежде чем Рокэ погрузился в черные воды тишины.

***

Рокэ очнулся в постели среди разогретых камней и пуховых одеял. Сколько он успел проваляться? Неужели уже ночь? Окно занавешивали плотные шторы, по шелку балдахина скользили отсветы каминного пламени, пахло горькой микстурой — он очень давно не болел, но ненавистный с детства запах вспомнил сразу же. Глупые... Они еще не знают, что он смертник, вот и лечат. Зря... Он сглотнул, поморщившись от рези в горле. Попытался приподняться — голова была тяжелее пушечного ядра, которым в старину разбивали крепостные стены, и шея едва слушалась. Вышло лишь глубже увязнуть в мягкой подушке. Попробовал выпростать руки, но оттого, что под одеяло проник комнатный воздух, по плечам пробежал озноб. Да к тварям все. Зачем вообще шевелиться? Выход найден, осталось только воспользоваться им. Болезнь даст отсрочку на день или два, так неужели нельзя хотя бы это время провести, наслаждаясь отпущенными благами? — Господин герцог, у вас жар, — заслышав шорох, мэтр Прудон встал из кресла, которое пряталось в тени балдахина, склонился, пощупал лоб. — Хвала Создателю, он немного спал. Час назад об вас можно было поленья зажигать. Жар? С чего бы? А впрочем, не все ли равно? Сейчас важнее, чтобы Ричард опять не слег. Довести до греха Эпинэ будет не в пример труднее. — Окделл, — голос сел, и изо рта вырывался только сиплый шепот. К счастью, мэтр на слух не жаловался: — С молодым человеком все благополучно. Пара ушибов — пустяки. Умберто приготовил ему вина с пряностями, чтобы кровь прогреть. Сейчас он отдыхает. — Ушибов? — тупо переспросил Рокэ. — Откуда? — Вы не помните? — мэтр озабоченно приподнял седые брови. — Когда вы падали с лошади, он был к вам ближе всех. Видно, хотел подхватить, но не рассчитал сил и упал сам. Это рэй Приего рассказал. Я знаю только то, что в дом герцог Окделл зашел своими ногами. — Как трогательно, — на сарказм не осталось сил, да и не способен был шепот выразить тех чувств, которые поднялись со дна души мутным илом. Не хватало, чтобы Ричард начал его жалеть! Хотя... еще вчера от его ненависти лопались колбы, не могла же она выгореть за день? Наверняка нет, но проверить это можно будет позднее. Короткий разговор вымотал Рокэ, захотелось спать. Пусть бы мэтр ушел, пусть бы все ушли и оставили его в покое. Веки сомкнулись сами, и ток мыслей угас стремительно, словно кто-то задул свечу в голове. Напоследок разум обдало вялой растерянностью — за минувшие месяцы Рокэ привык, что мэтр Прудон постоянно ворчит, поучает, спорит, и теперь его покладистость царапала, как скол на месте выбитого зуба. Он спал, просыпался и снова засыпал; пил кислый отвар шиповника, бульоны и какую-то бурую дрянь, о происхождении которой по уму следовало бы подробно расспросить, но лень не давала лишний раз раскрыть рта. Она размягчила в нем все, что только могла, сделала податливым и безразличным. Как приятно, оказывается, ничего не решать, никуда не спешить, ни о ком не думать. Как это хорошо. Как он давно не отдыхал. Нужно набраться сил и написать последние письма — королю, Диего Салине, Тергэллаху... Не забыть про Эпинэ и Окделла, пусть знают, повелители должны знать истинную подоплеку будущей мистерии. Но все это потом. Сейчас ему слишком хочется спать. Рокэ взял себя в руки только к вечеру следующего дня, когда собственный лоб стал приятно прохладным на ощупь, и мысли больше не тонули в вязком болоте, а шевелились сонными мухами, отчего все вокруг замедлялось им под стать. Он позвал цирюльника, велел привести себя в божеский вид. Мэтр Прудон возмущенно всплеснул руками, запричитал, что, дескать, если больные, едва встав с постели, сразу рвутся под ветер и снег, то он за этих безумцев не в ответе. Но Рокэ, не иначе соскучившись по стариковскому бурчанию, сообщил, что не собирается никуда ехать. Он хотел поговорить с Ричардом. А показываться ему на глаза разбитым было нельзя. — Ваши сны, — начал Рокэ, когда тот опустился в кресло напротив. Ричард настороженно глянул исподлобья, сложил руки на коленях как прилежный школяр. — Расскажите, с чего все началось? — на пробу спросил Рокэ. Пускай вспоминает, сыплет идиотскими подробностями, отвечает на уточняющие вопросы — за ворохом никому не нужных мелочей легко скроется главное. — Это точно необходимо? — Ричард напрягся, прикрытые волосами уши порозовели, и причиной тому был явно не каминный жар. — Что за вопрос? — Рокэ пригубил из кубка с глинтвейном. Мэтр настаивал, что теплое питье избавит от кашля во время разговора, и пока это работало. — Если я о чем-то вас спрашиваю, значит, это необходимо. Думаете, я вас от скуки позвал? — Я уже рассказывал вам тот сон, — Ричард уперся взглядом в пол, уши сделались почти пунцовыми. Забавно — укротители тигров смотрят на хвост зверя, чтобы понять, в каком тот настроении, а для Ричарда Окделла безошибочным мерилом душевных терзаний были уши. — Потрудитесь повторить, — его запирательство манило надавить, припереть к стенке и вытащить клещами всю подноготную. — С самого начала, по порядку. И как можно детальнее. Вдруг мы упускаем что-то важное. — Мне пришло письмо от Ракана, — пробурчал Ричард. — От Альдо Ракана? — уточнил Рокэ. — С каких пор вы с ним так по-простецки? — К вашему сведению, Альдо позволил мне называть себя по имени! — выпалил Ричард. — Истинное величие не нуждается в пресмыкательстве. Не то, что этот ваш... — Пока вы здесь не наговорили на государственную измену, предлагаю вернуться ко сну, — перебил его Рокэ. — Ответьте на мой вопрос. — Я думал, что от Альдо, — неохотно произнес Ричард. — Но имени его гонец не называл. — Опишите гонца, — предложил Рокэ. — Я не помню, — Ричард наморщил лоб. — И что было в письме, тоже не помню. Его доставили сюда, в ваш особняк. Дальше я оказался в Багерлее, — он бросил быстрый взгляд, ожидая вопросов, но когда их не последовало, продолжил сам: — Убегал от зелени и попал в вашу камеру. Письмо от Ракана привело Ричарда к Ракану — еще одна гирька на чашу весов, где до того громоздились лишь семейные поверья. Они выяснили, что источник в Доре закрыт, и сразу же возник новый довод в пользу его, Рокэ, происхождения от безумца Ринальди. Хотя требовались ли иные доказательства после истории о нарушенной клятве Борраска и чуме, выкосившей целую провинцию? — Видели меня? — подтолкнул Рокэ. — Что я делал? — Вы пили кровь, — Ричард сглотнул, — свою собственную. У вас были раны. Кровь текла даже из-под век. Вы назвали себя дырявым сосудом. А когда вам стало совсем плохо, я поделился своей. — Это помогло? — Да. Еще мы разговаривали. Вы сказали, что зелень выпустил Альдо, и что она боится древней крови. Нашей с вами крови, — Ричард обхватил колени ладонями и почти сгорбился, буравя взглядом половицу между мысками сапог. — Первое я видел собственными глазами, поэтому мне было легко поверить, что второе тоже правда. А потом я убедился в этом на деле. — Не перескакивайте! — он заговорил о реальной действительности с таким облегчением, что и дураку стало бы ясно: самая соль осталась замолчанной. — Вижу, вам вчера понравилось любоваться покойниками Доры. Хотите, чтобы я предложил Ее Величеству раздавать милостыню в тех местах? — Вы мерзавец! — от переизбытка чувств Ричард даже вскочил. — Угрожать жизни женщины! Вашей королевы! Вашей... — он осекся, вероятно не желая произносить вслух «любовницы». Или как там пристало выражаться истинным рыцарям замшелых порядков? «Возлюбленной»? «Дамы сердца», спаси Леворукий? Мог бы и догадаться, что королеве с приближенными дали попробовать целительной крови в числе первых. Рокэ мысленно себя поздравил. Повторись ситуация на набережной прямо сейчас, Ричард наверняка и пальцем не шевельнул бы, чтобы спасти его от падения. — Я, наверное, первостатейный осел, если до сих пор надеюсь, что вы способны понимать по-хорошему, герцог Окделл, — когда таким тоном говорил отец, особо впечатлительные министры обзаводились седыми волосками, начинали блеять, заикаться и пятиться к двери. Самому Рокэ еще не доводилось пускать его в ход, поэтому немудрено, что Ричард лишь угрюмо поджал губы. — Зарубите себе на носу: только то, что вы ценны, как сосуд для повелительской крови, мешает мне продолжить наш разговор в пыточных застенках. Хватит дурить! Садитесь и рассказывайте, пока я от слов не перешел к другим методам воздействия. Ричард остался стоять. Смешной протест, но пусть его. Главное, чтоб не молчал. — Я заставил вас... принудил... мне!.. — он залился краской так густо, что впору было заподозрить апоплексический удар. Ну что он мямлит? Что заставил? К чему принудил? О Создатель!.. Рокэ почувствовал себя разочарованным — столько шуму из-за глупого мокрого сна? И только то? А юлил, будто речь идет чуть ли не о государственной тайне. Хотя чего еще можно было ожидать от Окделла? Из чистого упрямства — не мог же он потратить столько сил на пустышку! — Рокэ процедил: — Как можно детальнее, герцог Окделл. — Я потерял сознание от кровопотери, — в голосе Ричарда появились мстительные нотки, — а когда очнулся, вокруг был зеленый свет. Мне стало жарко. Вы... помогли мне остыть, — он снова не смог назвать вещи своими именами, и от этого разозлился. — И часто вас мучают фантазии подобного толка? — Рокэ спрятал усмешку за кубком. — Впрочем, не отвечайте. Пожалуй, я не хочу знать. Как реагировала зелень на то, что между нами происходило? — Я не помню, — угрюмо произнес Ричард. — Но потом ее не стало, — серые глаза расширились так, словно он внезапно разглядел чудовище в тенях знакомого до пылинки кабинета. — Вы что, хотите, чтобы?.. — Да вы надо мной издеваетесь, — в горле заклокотал истерический смех, но Рокэ усилием воли сдержал его. — Что значит «не стало»? Это было как тогда, когда взорвались флаконы? Как в вашем сне про моего предка и последнего Борраску? — Я не видел. Не смотрел! — Ричард помотал головой, не сводя настороженного взгляда с Рокэ, будто стоит зазеваться, и на него набросятся, повалят на пол и заставят немедленно отвечать за фокусы юношеского воображения. Знал бы он, что злой и страшный Рокэ Алва от слабости едва способен оторвать голову от сложенных в кресле подушек... — Ах, не смотрели, — Рокэ сжал челюсти, чтобы не пройтись в цветистых выражениях по предмету, оттянувшему на себя все внимание Ричарда. — Уйдите с глаз моих, пока я вас не придушил. Честное слово, чем дольше мы говорим, тем сильнее мне этого хочется. Ричард вылетел прочь — взметнулись и опали портьеры, за каминной решеткой стрельнуло, и огненный язычок отразился в выпуклом боку хрустального кувшина. Ну ведь не мог же он издеваться? Не мог? На такое у него бы попросту не хватило мозгов. О Создатель, это не человек, а неиссякаемый источник сюрпризов. И каким бы безумным — смешным, романным, но в большей степени, конечно, смешным — не казался Рокэ забрезживший выход, он обязан попробовать все варианты, прежде чем толкнет Ричарда на убийство. «Они переспали, чтобы спасти мир!» Ладонь сама потянулась к лицу. Теперь понятно, почему ни одна хроника не сохранила способа борьбы со скверной. Похоже, подобное считалось пошлостью еще в гальтарские времена. Хотя с его везением кошкин мир вполне мог подсунуть еще не такую издевку.