Черничный цветок

      На нужный этаж он влетел как раз за минуту до официального начала дня и под весёлые взгляды коллег принялся стягивать с себя верхнюю одежду из которой, благо, была только куртка. Повесив вещь на крючок, наспех оглядев себя в зеркало и проведя ладонью по взъерошившейся шевелюре, Тоору бросил быстрый взгляд на товарищей.       — А где?..       — У себя.       — Хорошо. — Он облегчённо выдохнул и уже рванул в сторону небольшого узенького коридора, когда вдруг вспомнил не менее важный момент. Вернувшись, сделал обеспокоенное лицо. — А когда?..       — Чуть меньше чем через час, так что время у тебя пока есть. И лучше не трать его попусту.       — Угу, спасибо.       То, что персональный менеджер понимал его с полуслова, было, без сомнений, замечательно, но в некоторой степени пугало. Порой Тоору всерьёз задумывался, не владеет ли тот телепатией и не подслушивает ли на досуге чужие мысли. Этот вечно всё знающий взгляд, снисходительная улыбка, от которой у Ойкавы мороз по коже, своеобразное чувство юмора и не менее подозрительная внешность — начиная от стоящих ёжиком волос, окрашенных в кричаще-алый, и заканчивая просто гигантским для японца ростом под два метра — всё это заставляло Тоору напрягаться всякий раз, когда Тендо Сатори оказывался в непосредственной близости. Порой молодой человек желал сменить личного менеджера, но всегда вовремя вспоминал, что в его ситуации Сатори был единственным, кто точно мог устроить всё наилучшим образом. Порой поражало, насколько проницательным был этот человек.       На ходу поправив воротник рубашки, ещё раз пригладив непослушную прядь волос, Тоору легонько постучал в дверь гримёрной и, услышав звонкое немного растянутое «Да!», вошёл.       — О, пришёл наш герой!       Девушка лет двадцати четырёх оскалилась в хищной улыбке и тряхнула светлыми, обрезанными под каре волосами, схватилась за шнурок висевшего на шее фотоаппарата.       — Саеко? — Ойкава удивлённо приподнял брови.       Кого он точно не ожидал увидеть на работе, так это старшую сестру одного из хулиганов из группы Тобио. Рюноске Танака, так, кажется, звали того коротко стриженного мальчика, который вечно строил пугающие рожицы и порой задирал Тобио. Когда Тоору впервые с ней встретился — произошло это, вроде, после того как дети разорвали надвое любимого плюшевого крокодила Тобио — эта особа произвела на него незабываемое впечатление. Во-первых, силой своего голоса: от её ора содрогались стены и вечно бойкий мальчишка стоял по струнке, испуганно вжав голову в плечи; во-вторых, от самых искренних в его жизни извинений и, в-третьих, от её таланта к рукоделию: девушка тогда забрала крокодила с собой и весь вечер провела с ниткой и иголкой, сшивая разорванную ткань и маскируя швы всевозможными декорациями. В итоге Дил сына был полностью реанимирован и стал даже симпатичнее, чем когда они только его купили. У Саеко оказались золотые руки. С того момента дети заключили подобие перемирия (хотя шалости со стороны Танаки не прекратились полностью), а взрослые иногда перекидывались парой фраз и делились новостями.       — А ты разве не флорист, подрабатывающий музыкантом в группе? Что здесь забыла?       — А ты вежливо не можешь, смотрю. — Девушка сморщила носик и сложила руки на груди, на самом деле ничуть не обидевшись.      — Решила, что задолбалась складывать оригами и икебаны и подалась в фотографы. Я говорила, что в старшей школе состояла в фотокружке?       — Нет. — Тоору провёл рукой по лицу, незаметно вздохнул и подошёл к своему гримёру, Ричи Катаске, которая уже успела протереть зеркало и придвинуть кресло к столику. Разговоры разговорами и интерес никуда не делся, но нельзя было забывать, зачем он здесь в первую очередь.       — Ну, значит, сейчас говорю. — Танака дунула на снова вылезшую из-за уха прядь и покрутила фотоаппаратом. — Пошла работать в журнал и по удивительному стечению обстоятельств вторым заданием оказался ты.       — Боже, не говори обо мне как о задании, а то у меня чувство, что ты какой-нибудь наёмник. — Ойкава сел в кресло, повернулся лицом к зеркалу и прикрыл глаза, полностью готовый к действиям визажиста. Ричи всегда знала заранее, какой образ ему создавать. — И вообще, тебе нельзя здесь быть, жди в студии.       Саеко фыркнула, но комментировать не стала.       — У тебя сорок семь минут, красавчик.       Когда дверь за девушкой с тихим щелчком захлопнулась, Тоору не стал сдерживать желание заскулить. Ну почему именно эта взбаламошенная девчонка должна была стать его фотографом на сегодня? Он так привык к спокойному Киндаичи!       — Ойкава-сан, сидите ровно, — сделала замечание Ричи, из-за вечных дёрганий молодого человека не могущая придать его волосам требуемую форму.       Тоору недовольно покряхтел, но послушно откинулся на спинку кресла. Он ненавидел, ненавидел эту часть подготовки: никто не имел права касаться его шевелюры и что-то с ней делать. К счастью, ничего сверхъестественного в этот раз заказчик не требовал, и девушка ограничилась зачёсанной чёлкой, слегка приподнятыми корнями и четвертью флаконом лака. Зная, что последует после причёски, Ойкава постарался расслабиться и прикрыл глаза. Проблемы с наведением марафета возникали только в первые недели работы и Тоору до сих пор посмеивался, вспоминая свою фразу: «чувствую себя каким-то… трансвеститом», когда визажист впервые начала красить ему глаза и губы. Некоторая часть возмущения ещё была жива в нём, но понимание, что всё это смывается и необходимо лишь для того чтобы фотографии были насыщеннее и лучше «съедались» обществом сделали своё дело и Тоору привык.       Ричи развернула его кресло к себе полубоком и взялась за тени и тушь.       Мягкая кисточка скользила по векам, щекоча глазное яблоко, и молодому человеку пришлось приложить максимум усилий чтобы не начать жмуриться. С тушью всё прошло несколько легче — за годы работы Ойкава научился как замирать, так и моргать в такт, а когда дело дошло до тональника и пудры он и вовсе размяк. Эти ощущения не вызывали какого бы то ни было дискомфорта и были даже приятны.       — Ну вот, я закончила.       Ричи с мягкой улыбкой отложила кисточку и палитру обратно на стол и повернула Ойкаву к зеркалу, прекрасно зная, что претензий от него ожидать не стоит. В отличие от своих коллег, Тоору обладал лёгким нравом, на нём прекрасно демонстрировалась поговорка «подлецу всё к лицу», и работать с ним было одно удовольствие. Часто молодой человек разбавлял тишину весёлыми историями о сыне или забавными случаями из университета. В такие моменты Ричи корила себя за робость и неспособность нормально поддержать беседу, хотя Ойкава, вроде, всё понимал, ничуть не уставал от собственной болтовни и был рад внимательному слушателю.       — Как всегда прекрасно, Ричи-чан. Ты даже уложилась в установленное этой барабанщицей время, — искренне похвалил визажиста Тоору и обворожительно улыбнулся, стоило щекам девушки налиться румянцем.       Он знал, что у Ричи есть молодой человек и что она испытывает к нему только дружескую симпатию, но ничего не мог с собой поделать — привычка быть в центре девичьего внимания ещё со средней школы, сыграла с ним злую шутку и он непроизвольно заигрывал с любой представительницей прекрасного пола. Однажды такая игра привела к сюрпризу в виде абсолютно очаровательного младенца. Его сына.       Тоору улыбнулся при мысли о Тобио и сделал мысленную пометку выловить начальника и убедить отпустить пораньше — потому что если он снова опоздает, ребёнок перестанет ему верить, а это было бы трагедией. Но сначала нужно было полностью отработать заказ, и он не должен был потерять ни минуты. Молодой человек поднялся, ещё раз поблагодарил Ричи за скорость и профессионализм и направился на второй этаж, в самую освещённую и просторную комнату, в которой по обыкновению происходили фотосессии.       — Оба-на, успел, гад! — Саеко ухмыльнулась и самодовольно сложила руки на груди. Тряхнув чёлкой, кивнула в сторону вешалок: — Последовательность выбирай сам, но до обеда нужно отфоткать хотя бы половину.       «Да знаю я, иначе не видать мне сына пораньше!» — Тоору надул губы, обидевшись, что какая-то барабанщица считает его лентяем. Разумеется, приступы ничего не делания у него, как и у самых обычных людей, порой встречались, но Ойкава всегда планировал день таким образом, чтобы успеть максимально много за максимально короткий срок.— Если будешь просто фоткать и не капать на мозги, половину разгребём до полудня.       — А вот это будет зависеть от того насколько естественно и привлекательно ты будешь выглядеть. — Не осталась в долгу Танака.       — Пф, я всегда выгляжу естественно и привлекательно. — фыркнул Тоору, беглым взглядом осмотрел вешалки и взял пару с рубашками. — Начнём с того, с чем меньше мороки.       На его заявление Саеко лишь закатила глаза.       Скрывшись за шторкой, молодой человек принялся быстро расстегивать пуговицы своей рубашки. Девушка-помощница терпеливо дожидалась рядом, держа смену и готовая в любую секунду исполнить любую просьбу Ойкавы.       Это было одним из главных требований Тоору, когда он уже состоялся как фотомодель и мог позволить себе выказывать недовольства, главным из которых оказалась как раз излишняя, по его мнению, тактильность помощников. «Хватит меня трогать, я сам способен и одеться, и раздеться. Другое дело — всякие заклёпки, ремешки и прочая ерунда, непонятно как и куда крепящаяся» — на этот крик души директор отреагировал предсказуемо — никак, но добиться своего Тоору помог личный менеджер. Сатори определённо имел какую-то власть над грозным и неразговорчивым Ушиджимой Вакатоши, иначе объяснить, почему только его критику и предложения начальник не оспаривал никто из сотрудников и коллег Тоору объяснить не мог.       Переодевшись, за рекордное время повязав на шею галстук, Ойкава направился к зонтикам, возле которых уже поджидала включившая и настроившая фотоаппарат Саеко. Девушка скривилась на явный жест самодовольства от молодого человека и чисто машинально указала на сцену. Тоору встал между зонтиков и не сомневаясь ни секунды, поднял правую руку, прикоснулся левой к манжетке и сделал вид, что пытается её застегнуть. Не теряя ни секунды, Саеко несколько раз щёлкнула камерой. На миг девушка почувствовала спокойствие: этот парень, пусть и любил повыделываться, явно знал что от него ожидает заказчик и как подороже преподнести обществу даже самые примитивные вещи. Во многом на руку играла его внешность, оценила которую даже Саеко, обычно равнодушная к степени смазливости мордашки.       Девушка отступила на шаг и сфотографировала под другим углом, после чего кивнула. Ойкава поспешил повернуться полубоком и ухватился указательным пальцем за галстук, немного оттягивая.

***

      Перерыв на обед наступил внезапно, и только после того как Танака опустила фотоаппарат и принялась рыться в рюкзаке, выискивая свой бенто, Тоору понял, как сильно он проголодался. Живот заурчал словно в подтверждение. Несмотря на то что и он, и Саеко работали не покладая рук и почти не спорили, за прошедшее время едва успели отснять половину материала: много возни случилось с одной из пар обуви, в которой всё — буквально всё — было не по-человечески. Начиная от кучи ремешков на носках и пятках и заканчивая нестандартным размером, из-за которого Тоору пришлось напрягать скулы чтобы не скривиться от боли и сохранить лёгкую улыбку.         — Ладно, работа работой, а обед по расписанию. — Согнув локти и вяло помахав кистями рук, Ойкава подошёл к скамейке, на которой оставил собственные вещи, взял сумку. Вынул бумажник. — Я в столовку, кто со мной?       Молчание в ответ и лёгкие покачивания головой вместе с указанием на небольшие узелки с бенто сказали Тоору всё что нужно было. В отличие от остальных, он жил один с маленьким сыном, помимо работы ещё ходил в универ и просто пытался не «склеить ласты» в конце каждого дня. Он жутко уставал, чтобы постоянно готовить себе собойки и наличие прекрасной столовой в агентстве здорово выручало. Молодой человек пожал плечами и, решив не терять время, чуть ли не в припрыжку бросился к лестнице. Все всегда без устали напоминали ему о его ребяческом поведении — даже когда он старался быть серьёзным — поэтому со временем Тоору решил не ломать себя и продолжать в том же духе. Во всяком случае, пока возраст ещё позволял дурачиться — двадцать два это так мало на самом деле! Угрюмым взрослым побыть он ещё успеет.        Столовая встретила привычной просторностью, приветливой продавщицей и уютными столиками. Заняв очередь (благо, небольшую) Тоору принялся изучать содержимое прилавков и пытаться одновременно читать меню. К сожалению, любимого молочного хлеба в этот раз не было. Это немного омрачило настроение молодого человека.       В итоге остановившись на куриной отбивной с рисом, а также пакетике яблочного сока, Ойкава протянул деньги и принялся постукивать пальцами по прилавку, дожидаясь, пока девушка выполнит заказ. Очередь прошла быстро, и времени спокойно поесть оставалось ещё предостаточно. Да и спешить было некуда: как бы он ни хотел поскорее разобраться с коллекцией, Саеко явно не собиралась спешить и намеревалась поесть свой просто огромный бенто в тишине и спокойствии.       «Конечно, у неё ведь нет ребёнка, которому она обещала прийти пораньше», — Тоору занял своё любимое место у окна (в этот раз оно было свободно!) и задумчиво отправил в рот первую ложку риса. — «Отлично, в этот раз не пересолили».       Несмотря на то что Ойкава честно старался не спешить, с обедом он разобрался за каких-то пять минут и ещё десять мялся у входа в фотостудию, не уверенный, как отреагирует на столь раннее возвращение Саеко. Девушка, хоть и была юморная и понимающая, свою позицию могла отстаивать долго и упорно и если ей что-то не нравилось, то не церемонилась и заявляла то прямо в лоб. С одной стороны эта черта была хорошая — честность лучше любой лжи, с другой — не всегда хотелось выслушивать упрёки или удивления в свой адрес по столь незначительной причине как быстрое заглатывание пищи. Вообще привычке быстро есть Тоору был обязан родному университету и перерывам между парами ровно в десять минут, за которые нужно было сбежать в столовую с пятого этажа на первый, отстоять немалую очередь, успеть поесть и снова вернуться в аудиторию до прихода преподавателя. Конечно, проблему можно было бы решить бенто, но, опять же, принимать пищу разрешалось только в отведённом для этого месте — то есть в столовой на первом этаже.       Ойкава вдохнул и выдохнул, натянул на лицо дежурную улыбку беззаботного раздолбая и толкнул дверь, возвращаясь в фотостудию. Саеко и помощница всё также сидели за маленьким деревянным столиком, мило беседовали и продолжали есть. Благодаря прозрачным контейнерам Тоору разглядел, что пищи у девушек осталось немного и те вот-вот должны были закончить.       — Ты подозрительно быстро для того, кто любит хорошо поесть. — Саеко подняла голову на подошедшего Тоору и закинула в рот последнюю сосиску в форме осьминожки.       — Не привык растягивать удовольствие. — Не без поддёвки в голосе ответил молодой человек и поставил руки на пояс. — Ну что, готова дальше фотографировать распрекрасного меня?       — Да-да, — Танака с явным неудовольствием заглотила оставшуюся часть обеда и, протерев губы салфеткой, бросила ту в пустой контейнер. — От скромности ты точно не умрёшь. Не понимаю, что все в тебе такого находят? Ты же обычный выскочка с завышенным ЧСВ.       — Не завидуй. — Тоору пришлось приложить усилия, чтобы не расплыться в довольной усмешке.       Такие перебранки с Саеко ещё в детском садике стали рутиной и ни один из собеседников нисколько не обижался на замечания другого. Наверное, их отношения можно было бы назвать дружескими, если бы они встречались чуточку чаще. Но Саеко не всегда забирала Рюноске из сада — в основном это делали родители, — и общаться они могли не часто.       Оставшуюся часть коллекции, пусть и та была массивной и выглядела устрашающе, удалось отснять быстрее. В основном потому что в этот раз не приходилось переодеваться полностью и нужно было менять только ту или иную часть гардероба. Несколько раз пришлось менять и причёску — по мнению Танаки, та совсем не сочеталась со стилем одежды — на это ушло дополнительное время.       — А вот здесь очень не хватает меча. — Тоору разгладил невидимые складки на кимоно, по стилю и рисунку очень напоминающее самурайское. Молодой человек сделал пару махов невидимым оружием и остановился, услышав задумчивое хмыканье Саеко.       — Знаешь, повтори ещё раз, но на камеру. Я дорисую меч.       — Серьёзно? — Ойкава удивлённо выпучил глаза.       — Да. Главный редактор сказал мыслить творчески, так как он хочет добавить журналу изюминки, что-то, что читателям будет интересно и привлечёт новое внимание.       Девушка протёрла объектив фотокамеры, отредактировала высоту и присела на корточки, махнув Тоору начинать. Молодой человек самодовольно ухмыльнулся — не каждый раз доводилось подурачиться на съёмках, да ещё так чтобы его кривляния заинтересовали фотографа. День определённо становился не таким уж и жутким. Ойкава принял единственную позу, которую наизусть запомнил из учебника по истории: ноги на ширине плеч, правая рука (что с мечом) чуть отведена в сторону, спина ровная и жёсткая, а глаза смотрят вдаль и в них застыла холодная решительность.       «Нужно как-то, чтобы оно естественно было… Так, какие я смотрел аниме и дорамы про самураев?» — Тоору напряг память и среди множества просмотренных на досуге детищ отечественного кинематографа в голову пришла только «Десятка храбрецов». Не то чтобы молодой человек хорошо помнил сюжет или персонажей, но некоторые движения самураев, что называется «запали в душу» и потребовалось лишь несколько мгновений, чтобы в точности повторить их. Ну или не в точности, но очень похоже.       — Точно, специально нарисую меч так, чтобы было видно дорисовку. Это даст журналу второе дыхание, — Саеко воодушевлённо защёлкала камерой и разве что не потёрла ладони в предвкушении.       По правде говоря, Тоору не особо верил, что подобная затея найдёт отклик у главного редактора или читателей, но если фотограф заказчика попросила, то он не собирался отказываться. Пока ему платили за его работу, он спокойно выполнял приказы, соответствующие его контракту. Ойкава сменил кимоно, дождался, пока помощница поможет с поясом и сунул в рот травинку, вырванную из уже отцветшего букетика полевых трав, который по неизвестным причинам ещё не выбросили: насколько он помнил, многие самураи зажимали в зубах нечто похожее и так можно было сделать образ ярче.

***

      — Хвала Небесам!       Тоору обессилено плюхнулся в кресло и скосил глаза на такую же уставшую Саеко, севшую рядом. Они провели на ногах восемь с половиной часов, не считая обеда, и чувствовали себя выжатыми лимонами.       — Неужели уже выдохся? — подколола его девушка, легонько пихнув локтем в бок.       — Судя по твоему виду, ты тоже. — Не остался в долгу Ойкава.       Некоторое время они молчали и просто смотрели друг на друга, ожидая, когда соперник первым отведёт взгляд. В этой битве победить суждено было Тоору, и Саеко, передёрнув плечами, отвернулась:       — Нечего буравить меня своими глазищами.       Ойкава довольно рассмеялся и сложил руки за головой, перекинув ногу за ногу. Карие глаза скользнули по настенным часам, показывая без четверти семь, и молодой человек с удовлетворением подумал, что сумел-таки совершить подвиг и разобраться с коллекцией как раз к концу рабочего дня всех нормальных людей. Ну, всего на пятнадцать минут переработал. Однако, зная Ушиваку — как-то Тоору в порыве злости обозвал начальника «за глаза» перед коллегами и с тех пор кличка прижилась — тому и этого будет мало. Этот человек страдал синдромом отличника и был готов сутки напролёт копаться в своих бумажках, висеть на телефоне и совершенно игнорировать и свой возраст, и то что помимо работы должна быть личная жизнь. По этой причине о наличии этой самой жизни у своих подчинённых он тоже успешно забывал.       «Небеса знают всю мою антипатию к тебе, Ушивака-чан», — Тоору вздохнул, провёл ладонями по лицу, чуть помассировав горящие веки, и поднялся. Подняв сцепленные в замок руки, потянулся, разминая уставшую спину.       — К сыну? — Саеко вопросительно наклонила голову, и Тоору кивнул. —       Да, но сначала надо у «гоблина» отпроситься. С него станется в отместку навешать на меня пару-тройку заказов одновременно.       Саеко фыркнула и попыталась прикрыть смешок кашлем. Ойкава недовольно поджал губы, закатил глаза и, пожелав хорошего вечера и поблагодарив за сотрудничество, покинул фотостудию.       В этот раз смывать косметику он не стал, решив что визажист по вечерам слишком долго копается и что он прекрасно справится с удалением макияжа сам, дома. Благо, специальные средства для этой цели имелись.       — В чём дело, Ойкава-кун, хочешь спросить что-то у Вакатоши?       Тоору вздрогнул и повернулся в сторону голоса, натыкаясь взглядом на Сатори. Только теперь он осознал, что за время размышлений дошёл до кабинета Ушиджимы и некоторое время мялся, забыв постучать. Видимо, Тендо как раз собирался сдать ему отчёт — судя по бумагам в руках — и, заметив своего подопечного, просто не смог пройти мимо. С одной стороны, болтать с надоедливым менеджером было предпоследним, чего Ойкава хотел на данный момент, с другой — это отличный шанс избежать нравоучений и вопросов от начальника и в кои-то веки забрать ребёнка пораньше.       Нужно было только убедить Сатори, что это очень важно.       — Я обещал Тобио-чану забрать его пораньше сегодня.       — А, тот милый карапуз, помню-помню. — Мужчина выпучил глаза, как обыкновенно делал, когда был чем-то возбуждён, расплылся в радостной улыбке, больше напоминающей оскал какого-нибудь маньяка. Тоору едва сдержал порыв передёрнуть плечами от пришедшей ассоциации. — Что ж, я с радостью помогу тебе уговорить Вакатоши отпустить тебя. Тем более, что Саекочка сказала, что вы на раз-два управились со всей коллекцией.       — Спасибо.       Ойкава мысленно поблагодарил Небеса за любовь Тендо к детям и за то что он так хорошо ладил с их общим начальником. Одному эту схватку было не выиграть, а вот когда к делу подключался Сатори — вероятность успеха стремилась к девяноста девяти и девяти процентам. Менеджер приобнял Тоору за плечи, предварительно зажав папку с отчётами подмышкой.       — Пожалуйста. Но в благодарность как-нибудь приведи своего сына сюда — мне хочется пожмякать его щёчки.