Убей меня, либо полюби

      Я не сразу понял, какие чувства испытываю к нему.       Обычно, знакомясь с людьми, каждому из нас хватает пятнадцати секунд, чтобы охарактеризовать человека и вынести ему вердикт – кто он в твоей внутренней системе распределения: неудачник, высокомерный, раздражает тебя или определенно нравится. Мы можем, словно маркируя товары, приклеивать стикеры на каждого нового в нашей жизни человека, со временем, возможно, меняя свое отношение к нему.       Взглянув на Юлика первый раз, моя внутренняя система распределения дала сбой. Эррор 404. Нон информейшн. Ничего. Пустота.       Возможно, я уже тогда знал, каким близким человеком он для меня станет. Я не уверен, но… А что, если я и вправду изначально все знал?       Я пришел в себя. Земля, на которой я лежал, была холодной. Звон в ушах и горечь на языке давали моему мозгу наводки для того, чтобы осознать, что все-таки произошло со мной за последние полчаса.       Мое тело болело, особенно я испытывал сильную боль под ребрами, в области колена, не говоря уже про разбитые косточки пальцев. Людей в округе не было, только шум машин с проезжей трассы, что располагалась в нескольких метрах от меня, раздражал мое неустойчивое состояние. Голова гудела и виски по адскому болезненно пульсировали.       Мои воспоминания постепенно возвращались. Они были прерывистыми. Сначала последнее – чей-то твердый кулак прилетел мне по лицу; следующее, более раннее – Даня, который согнулся из-за удара ногой в живот от какого-то громилы кавказской наружности.       «Даня» – пронеслось в голове. Я попытался встать, слишком резко, и покачнулся назад. Сейчас я выглядел, как в одной из сцен после кровавой разборки в «Бригаде». Мне так хотелось, во всяком случае. Глазами я нашел его, Даня лежал без сознания. Я направился к нему. Наверное, это был один из немногих разов в жизни, когда я боролся внутри себя с нарастающим чувством страха. «Такого не будет». «Нет. Не будет. Не дождетесь». «Я не заслуживаю такого» – твердил сам себе я, как можно скорее волоча ноги к его телу.       Я помню, как мы познакомились с DK. Редко, когда при знакомстве, ты понимаешь, что это твой человек. Мы могли вдвоем совершить все, что угодно, без капли осуждения друг к другу. Даня напоминал мне все те лучшие стороны, которые, возможно, были во мне.       Теперь я стоял возле него на коленях и стучал по его порозовевшим щекам, все повторяя: «Даня… Дань… Давай. Очнись. Давай, очнись… Даня. Ну, давай же».       Дул прохладный ветер, на асфальте стали появляться точечные мокрые капли. Они все чаще и чаще долетали до земли, появляясь на моей одежде, на лице Кашина, смешиваясь с красными каплями крови.       – Вы мне, блять, торчите, пидоры, – я закричал. Мой крик был настоящим криком души. Я четко понимал, что я чувствую. Это злость, направленная, скорее всего, на целую вселенную. В такие моменты я думал об отце. А эти мысли провоцировали во мне только три вещи: боль, боль, и еще – боль.       Даня пришел в себя. Возможно, из-за крика или из-за холодного душа, который моросил на нас с неба. Я упал ему на грудь и выдохнул. Огромный камень внутри меня сорвался в неизмеримую бездну.       – Ебать… – хриплым, еще слабым голосом произнес друг. Он откашливался и сплевывал кровяные пятна. Зубы оказались целыми, видимо, он всего лишь прикусил щеку внутри рта.       – Ты как? – я помог Кашину подняться. Оба мы выглядели очень плохо, одежда была грязной, моя губа онемела, а вкус крови во рту вызывал рвоту.       – Давно таких пиздов не получал. – Даня облокотился на меня, и мы поплелись в сторону проезжей трассы, чтобы словить попутку. Как два рейнджера, только, видимо, из суровой реальности.       Чувствовал я себя просто ужасно, не понимаю, откуда взялись у нас силы добраться домой. Такие моменты в жизни являются самыми настоящими, живыми, теми, которыми ты гордишься спустя годы. Либо рассказываешь в шумной компании, уже вспоминая их с улыбкой. Я рад, что со мной был именно DK, рад, что это был не Юлик. «Его бы прическа такого потрясения не пережила».       Либо я такого потрясения не пережил бы. Не удержался бы и заплакал, как плаксивая девчонка, увидев его таким израненным и бездыханным, лежащим на земле. Причиняя боль ему, я испытывал ее в десятикратном размере на себе. Не хотел бы видеть ссадины на его светлом лице, мягкой и нежной коже, которая благоухает свежестью. Слишком больно, слишком неприятно, просто слишком для меня. Его можно было сравнить с прекрасным цветком – сильным, и в то же время завораживающим своей естественной красотой, словно полевое соцветие. Для меня он был богоподобен.       Нам с Даней удалось словить такси, хоть и за двойную стоимость, нас пообещали развезти по домам. Водитель гнал, задавая хорошую скорость, и мне это очень нравилось. Как и нравилось, на самом деле, участвовать в драках. Даже не так. Не нравилось, а я не боялся в них участвовать. Практически провоцируя на разборки, я это делал намеренно. Неугомонное желание жить возникало каждый раз после всего произошедшего. Вот и сейчас, я ехал, ощущая себя на самом дне, и во мне бил источник жизни, я наполнялся им непроизвольно. Я улыбался.       По окнам машины лились струи бесконечного дождя. Я молился о том, чтобы мне не повредили ребра, неохота было возиться с больницами еще долгое время. Даня что-то бубнил и, матерясь, тоже улыбался мне в ответ.       – Это было пиздец нечестно. Сколько их было – шестеро?       – Ну, на меня шли двое, один чет там стоял тупил и двое на твоей стороне, – мы восстанавливали картину по частям, пытаясь все частички сложить и понять до конца, из-за чего все произошло.       – Кончи. Разбил телефон из-за них, – паутинка на экране – это было наибольшим огорчением по итогу дня. Мы проверили остальные вещи.       Не очень помню, как ехал в лифте своего дома, как открывал дверь. Стал приходить в себя только после горячего душа. В ванной протер ладошкой запотевшее от пара зеркало. Оттуда на меня смотрело разбитое лицо. Царапины под глазом – помню, как упал лицом вниз на асфальт. Правый угол губ наконец-то перестал кровоточить и слегка набух. «Да, с таким ебалом ролики не отснимешь». Переодевшись в сухое и чистое, и наглотавшись более полу-литра воды, я осознал, в чем нуждаюсь больше всего. Хотелось жалости к себе, чтобы он меня пожалел. Глупые чувства, но такие искренние. Я желал почувствовать себя мужественно рядом с ним, испытать его сострадание. Окунуться в бездну его сочувствия ко мне.       Я заселфился и скинул Юлику фотку, подписал ее в своем стиле – «когда не накрасился».       После завалился на кровать и вылетел на следующие десять-двенадцать часов из реальности.