9 мая, воскресенье.
12:30 дня.
Мост "Амбассадор".
- Как так вышло, что я хочу быть с этим человеком, который носит в мае теплую куртку и опохмеляется с самого утра, - шептал юноша, успокаивая себя и сидя на скамейке; вглядывался в ровную гладь реки за оградой, утопая не в ней, а в личных размышлениях. Он знал, что чувства - незваный гость, и ни при каких обстоятельствах нельзя угадать, что будет и что может быть, но сейчас ему хотелось получить на это ответ. Он просто взял и зацепился за эту искру, за эту симпатию, которая практически ничем не обоснована, и хотел было начать жалеть об этом вчера, но не поддался на провокации Камски и не отвернулся от своих чувств, потому что понял: рядом с Хэнком казалось, что можно стать самим собой - не послушным роботом, каким его пыталась сделать абьюзивная опекунша и люди вокруг, а таким, каким он сам решит. Хэнк с самого начала никак не поправлял его и не говорил, что ему делать и каким образом: у Коннора была полная свобода действий. Ему доверили свой дом, собаку и ребёнка (!). Даже с Кэрой парень был не до конца искренен: поступал так, как сестра велела, или как было удобно ей. Не ему. Как можно заключить, комплексы из детства изрядно мешали жить, но, с другой стороны, был человек, который мог помочь от них избавиться.
- Кофе, - тяжелая мужская рука удерживала два больших картонных стаканчика на подносе.
- Я не понимаю, - произнес юноша, но через секунду осознал и покрылся краской до кончиков ушей: сам ведь говорил, что хочет выпить кофе. Конечно, не так романтично, как в ресторане, к примеру, но так даже уютнее.
- Гляди-ка, намекнул мне на свиданку, а когда она состоялась, ты сразу в помидор превратился, - подметил Хэнк, поддразнивая, и уселся рядом практически вплотную, соприкоснувшись с партнёром коленями. - Хорошо, что Коул занят друзьями: он бы сказал, что из тебя получится хороший кетчуп.
- После таких слов я вправе отказаться, - Коннор был явно не в подходящем для шуток расположении духа. Смутился, встал со скамейки в попытке отдалиться, но все таки принял напиток: преподнесённый знак внимания. Когда Андерсон ворвался в его личное пространство, юношеское сердце расплавилось, как пастила: когда та сталкивается с огнём, становится вкуснее и мягче.
- Если будешь дальше так на меня смотреть, просверлишь дырку. С последним человеком, который так на меня смотрел, я переспал. - Хэнк сделал крупный глоток и расслабленно выдохнул. - Ты хорошо на меня влияешь, первое утро без выпивки за девять лет.
Девять лет? С рождения Коула? Разве отцы ведут себя таким образом, когда у них появляются дети?
- Позволите личный вопрос, мистер Андерсон, - ветер растрепал Коннору старательно зализанную челку и щекотал кожу, залезая за ворот рубашки, но тот был сейчас сфокусирован не на своем внешнем виде.
- Валяй.
- От чего вы тоскуете?
Ответил не задумываясь:
- Это не имеет значения, если тоска уже кончилась.
В чем-то был прав: зачем ворошить прошлое, если оно прошло. Если раны не болят, нужно держать соль подальше. Просто, как два пальца облизать. Больше слов не нужно. Парень понимал, что мужчина, скорее всего, хватается за него, потому что спасается от утраты... и Коннор тоже спасается от утраты, хватаясь за Андерсона: от утраты самого себя. Если они оба могут исцелить друг друга... почему бы и нет?
- Вы правы, что не хотите говорить.
- Я хочу
много чего, - Хэнк встал напротив юноши. - Ну а ты, Коннор. Чего ты желаешь?
Рискнул. Нужно же узнать, сейчас или никогда.
- У меня нет желаний, но одно меня волнует: досадно, если я буду уволен раньше, чем я сам этого захочу…если вообще захочу.
Непонимание.
- Это значит "да мистер Андерсон, поехали к Вам"?
- Примерно в таком контексте, хотя Вы как-то перебрали с непотребствами, - Коннор смущенно смотрел на мужчину. - У меня нет оснований чтобы куда-то с Вами ехать.
Не успел он договорить, как кофейная гуща из чужого стакана окрасила его белоснежную рубашку и попала на пиджак. Хэнк знал, что тот до ужаса вычурный, и в грязной одежде иного выбора не будет.
- Теперь есть, живо
домой.
***
13:10 дня.
- Два шарика с шоколадом и два с ванилью, - Хэнк окликнул продавца мороженого, который читал газету за прилавком; по всей видимости, они были знакомы уже долгое время, потому что мороженщик сразу поприветствовал того улыбкой до ушей и назвал клиента по имени.
- Здоров, Хэнк! - посмотрел на автомобиль, припаркованный поблизости. - Вон Коул сидит в заднем окне, так подрос!
- Решили, раз нам по пути, почему бы не заехать.
- А это… - незнакомец указал на стоящего рядом.
Мужчина прокашлялся: - Коннор, он тоже со мной, - похлопал заботливо по плечу. - Какой вкус тебе нравится, сынок?
Что ещё за "сынок"? Он что, хочет скрывать отношения ото всех? Первой мыслью у парня было поддразнить мужчину в ответ…
И он, впрочем, не стал искать другой вариант.
- Вкус голубики, - Хэнк уже было открыл рот, чтобы передать это продавцу, - Но я могу насладиться и
вашими губами, мистер Андерсон.
У двоих взрослых мужиков впервые, наверное, за жизнь, появился ком в горле от обыкновенной игривой фразы… которая вылетела из уст миловидного парнишки и предназначалась взрослому холостяку с прицепом. Сам-же Коннор сделал вид, будто так и должно быть; взял оба мороженых и ушёл, как если бы вообще молчал. Не удосужившись даже махнуть продавцу на прощание рукой, Хэнк всучил оному деньги и понесся следом с выражением "какого черта" на лице.
Да и не только на лице - на языке.
- Какого черта, какого, мать твою, черта, - он прикрыл ладонью глаза в смущении, волочась сзади.
- Вы же спрашивали, чего я хочу, - парень повернулся и протянул ванильное мороженое.
- Я хочу любить Вас, быть с Вами и чтобы все об этом знали.
***
14:40 дня.
"
Опять. Что-то. Съедобное. На. Хреновых. Руках. Этого
обмудка прекрасного человека" - в напряженной черепушке Хэнка пронеслась не озвученная мысль. В этот раз это было мороженое, которым мужчина соизволил поделиться. - Ты горазд только пальцы обсасывать, - закатил глаза, не желая снова видеть этот весьма порнографический жест.
- Ох, если хотите знать…
Не успел Коннор договорить, как одна из ладоней Андерсона оставила руль и коснулась губ юноши: - Ни слова при детях, - зыркнув в сторону сына, мужчина говорил раздражённо, но затем ослабил хватку. - Оставь это
для меня.
