«Поправляйся!»
А снизу звёздочка. Что-то смутило её в этой невзрачной с виду открытке. Но что именно, она не могла понять, как не старалась. Нил остался стоять у входа, прищурившись из-за яркого солнца, и не спеша обводя взглядом палату. — Откуда такая детализация? — она помахала бумажной открыткой в воздухе. Нил лишь пожал плечами. — Это всего лишь генерация окружения, Ева, не более. — Ну, на чьей-то памяти она так или иначе, но базируется. — Ну да. «Ну да.» С её губ едва не слетел смешок, когда она резко вспомнила одну маленькую деталь. И она поставила всё на свои места. «Зачем же ты так отчаянно продолжаешь мне врать, Нил?» — Ты же поклялся мне, Уоттс. — Я знаю. Эта картонка. Она её помнила. Это было так давно. И одновременно с этим, память услужливо вырисовывала до мельчайших деталей ту сцену. Маленький мальчик, растрёпанный, одиноко сидящий под деревом на школьной площадке. Он плакал, хоть и пытался скрыть это от неё. Он всегда так поступал. Отгораживал её от грусти и своих проблем. Только в тот раз не вышло. Тогда она была слишком упёртой. Они сидели под деревом вместе. Мальчик — уткнувшись лицом в колени, девочка — подняв глаза к небу. По её щекам текли слёзы. — Можно мне с тобой? Мальчик едва заметно кивнул, не произнеся ни звука. Этого было достаточно. Спустя пару минут молчания, она предложила ему сделать что-нибудь подбадривающее. Например — нарисовать открытку. — Я же не умею рисовать… — Это не главное. Девочка улыбнулась. А мальчик лишь кинул грустный взгляд на бумагу, что она держала в руке. Тот же взгляд прослеживался у него и сейчас, хоть он и старательно пытался сделать вид, что открытка его ни капельки не интересует. — Так вот в чём дело, Нил. Теперь я поняла. — Это всего лишь… — Идиот. Нил опешил, едва заметно отступив назад. Снова. Это странное чувство. Оно возникало каждый раз, когда Ева делала шаг ему навстречу, заступая за воображаемую границу, выстроенную её напарником. Как же надоело. — Это не реестр «Зигмунда». Это твои воспоминания. Вот же я дура… — Ева потёрла глаза кончиками пальцев, наконец осознавая всю ситуацию. — Над этим вы работали там, с Рокси? — Что? Ну… ладно, погоди, притормози Ева. Это не совсем так, как ты… — Ты бы не стал лезть в базу данных «Зигмунда», Нил, потому что это слишком опасно, даже для тебя. И Рокси. В особенности, если она помогла создать тебе эту лазейку. Ведь так? Зная тебя, ты явно продумал все риски. И не захотел подставлять её. Ну, скажи же, что я не права? Взгляд Нила слегка потупился. Мужчина пожал плечами. — Я не врал тебе, Ева. Всё безопасно. Хоть и не совсем так, как я тебе описывал, — мужчина потёр руки, спрятав их после этого в карманы. Ева и сама чувствовала это. Хоть комнату и заливал яркий солнечный свет, но, почему то, тут всё равно было прохладно. — Оставлять надолго связь с базой данных «Зигмунда» действительно было слишком опасно. Сейчас это самый надёжный вариант… — Нельзя вмешивать личное в симуляцию. Мы — доктора. Наблюдающие. И только, Нил… Это… — Не лучшая идея. Да, я знаю. Но другая, та что предложила Роксана, ненамного лучше. Хоть она и сама ввязалась в это, я не хочу, чтобы у неё были из-за меня проблемы. Да и выбора у нас сейчас нет. Это — лучшее, что мы можем сделать. — Это не так. Розалин упрямо мотнула головой. Есть же предел всему. Почему? Почему он так упрямо лезет на рожон? Зачем всё это? Ведь можно просто… — Бросим пациента. Это не дело «Зигмунда». Такое не должно входить в компетенцию компании. Машина может работать лишь с полной базой данных. Доктора — всего лишь наблюдатели. Они не обязаны брать на себя такую работу. С Колином была похожая ситуация, и что вышло в итоге? Всё повесили на них. Всю ответственность. Впрочем, заслуженно. Брось они Колина и поставь галочку напротив «не выполнено» вряд ли у них бы было столько волокиты. — Ты на полном серьёзе предлагаешь это? Или это такая шутка? В голосе Нила слышалось явное осуждение, которое она не могла не заметить. Шутка? О, нет. Едва ли у неё осталось хоть какое-то желание шутить. — Я серьёзно. — Брось, мы оба знаем, что ты не станешь этого делать, — Нил подошёл к ней, сжав руками её плечи. Заглянул в глаза. — Я клянусь тебе, что всё безопасно. Со мной всё будет хорошо. Это простая визуализация, не более. У нас осталось так мало времени, а мы тратим их на грызню… Давай, идём дальше. Закончим, и я тебе всё расскажу, обещаю. — И о том, что вы проворачиваете с Рокси с машиной? — И Робом. Да. Конечно. Ещё и Роб. Ну просто отлично. Конспирация на высшем уровне. Для человека, который старался скрыть свои секреты от компании, Нил слишком многих посвящал в свои дела. Или же, в первую очередь он пытался скрыть это от неё? Почему? Если дело только в машине… — Я всё ещё не думаю, что это хорошая идея, Нил… — Я не хотел тебе рассказывать только из-за того, что ты сразу начнёшь переживать по пустякам, — вполголоса сказал Нил, продолжая буравить её взглядом. — Это… я не думал, честно говоря, что визуализация будет настолько яркой. Я конечно тестировал программу, но посмотреть на неё в действии так и не успел. Она и меня застала врасплох. Эта записка… Уоттс запнулся, отведя взгляд. Его цепкие пальцы ослабили хватку, и сейчас едва касались ткани её халата. В его глазах отразилось нечто такое, чего она не видела уже давно. С далёкого детства. Тогда он плакал при ней первый и последний раз. Даже когда худшее наконец случилось — растрёпанный мальчишка в очках и с цветами в руках не проронил ни слезинки. Лишь его опустевший взгляд выражал всю боль, что засела в его душе. А Розалин просто была рядом. Она не знала, что сказать, потому что как бы сильно это не коснулось её, представить, что творилось в душе мальчика тогда она просто не могла. — Он… он успел её получить? — Ммм? — Открытку. Мужчина моргнул, подняв на неё взгляд. И слабо кивнул. — Да… то есть, он сразу понял, что это была твоя идея. Нил слабо улыбнулся. Ева, неожиданно для себя, усмехнулась. — Твой дед… был хорошим человеком. — Я знаю. Они когда-нибудь вообще говорили об этом? Говорили о том событии? Едва ли. Последнее время, вся их жизнь крутилась только вокруг работы и новых пациентов. Вокруг «Зигмунда». Когда она вообще последний раз выбиралась в кино? Когда Нил был хоть где-то, кроме дома очередного пациента, офиса и своей квартиры? У её напарника всегда был достаточно нездоровый цвет лица, и извечные круги под глазами от недосыпа. А кофе он хлестал так часто, что она до сих пор удивлялась как его сосудистая система выдерживает такую нагрузку. Иногда он засыпал у себя в кабинете, иногда — прямо на планёрке. Всё это стало настолько естественным, что она перестала задаваться вопросами. — Хорошо, идём дальше. Но я слежу за тобой. — Ага, как скажешь, кэп. — Но, — Нил уже хотел запустить воспоминание, когда Ева остановила его, потянув за рукав халата. — Думаю, нам нужен отпуск. После этого дела. Ты и я. Уедем куда-нибудь подальше и забудем о делах хоть ненадолго. Она видела, как лицо Нила медленно вытянулось. В его глазах читалось лишь сильное изумление. — Кто ты? И что ты сделала с Евой?! — Идиот, я же серьёзно! — Ладно, ладно. Понял, — мужчина с улыбкой отмахнулся от неё, направляясь к пациентке. — Поговорим как закончим, ладно? «НЕТ!» Ева хотела закричать, чтобы он остановился. Мурашки пробежали по её спине, а сама она словно застыла. Как в замедленной съёмке. Ткань халата Нила ускользает от её пальцев, и отчего то это вызывало внутри жуткую панику. «Нет, остановись. ВЕРНИСЬ!» Всё поплыло. Ева едва не закричала, упав на колени и скорчившись на холодном больничном паркете. Её дико затошнило, всё вокруг поплыло перед глазами, заискрилось и завертелось в бешеном хороводе. Мысли окончательно спутались. Металлический привкус на губах. Сильный дождь. Деревья за окнами, проносящиеся в одно мгновение. Надо спешить. Ей нужно быстрее… Ей нужно… Усилием воли она едва распахнула глаза, потянувшись рукой вперёд, к силуэту, что отдалялся от неё всё дальше и дальше. Она же… Она… «Прошу… Ни… л…» Она не узнавала свой собственный голос. Голову раздирало на куски. Больно. Больно. Больно. Кто-то склонился над ней. Чьё-то лицо сейчас находилось так близко. Губы двигались. Что-то говорили. Чьи-то руки заботливо легли на её лоб. И тут же стало легче. Это было странное пьянящее чувство, обволакивающее разум. Так спокойно. Но… она ведь что-то хотела… — Прости меня, Ева, — знакомый голос раздался совсем рядом, над головой. — Я хотела как лучше, но… Это только сильнее вредит тебе. Послушай, ты должна сама, слышишь. Сама… — А? — Идём, Ева у нас и так много работы. Чего ты застыла? Она покосилась на Нила. Перевела взгляд на пациентку. Потом опять на Нила. И только тогда её разум вновь заработал. Будто бы щёлкнул невидимый переключатель. — Из… извини. Обещай, что подумаешь об этом, понял? Сразу же, после того, как расскажешь мне всё. — Да, сказал же. Хорошо. Только давай для начала не угробим нашу пациентку.***
Едва ли воспоминания Терезы после потери зрения будут приятными. Ева это прекрасно понимала. Но, почему-то именно сейчас, когда она столкнулась с этим фактом лицом к лицу, по её спине пробегал холодок. При виде её скрюченного силуэта, такого маленького на фоне этой просторной больничной кровати. Эти яркие краски сбивали её с толку. Невольно, в памяти всплывали картинки из прошлого, когда она была в похожем месте… Нет, не похожем. Та палата была идентична этой. Её полная копия. — Слушай, а сколько ей тут? — почему-то шепотом спросил Нил, не отводя взгляда от Терезы. — Сложно сказать, у нас же нет точных сведений о временных промежутках между воспоминаниями… Да и вряд ли это уже так важно. — Хм… Ну, скажем, ей должно быть лет семнадцать — восемнадцать… — Говорю же, это уже не важно. Важно другое — почему воспоминание не воспроизводится? — Оно воспроизводится. — Оу. Впрочем, ничего странного. Только она подумала, что было бы неплохо пойти исследовать палату поподробнее, как дверь резко распахнулась. — Эй, солнце! Ты уже готова? Ада. Та же копия с реестра. Ничуть не изменилась. Всё те же светлые волосы, собранные в длинную косу. Всё те же горящие глаза. Только голос выдавал истинное положение дел. Хоть она и пыталась это скрыть под маской бодрости и воодушевления. — Тер? Девочка молчала, сгорбившись на краю больничной кровати. Ева только сейчас заметила на её коленях рюкзак, а в ладонях еле-еле различимый телефон. Она вспомнила. Тот момент, когда Тереза, сидя в фойе школы, ждала отца. Тот звонок по телефону. От одной только мысли мурашки пробегали по всему телу. Это было чертовски неприятно. Это пугало. А главное — она наконец поняла, что за воспоминание пробилось к ним тогда. — Всё. Голос Нила буквально вырвал её из раздумий. — Это конец воспоминания? — Именно. Такое короткое воспоминание. Безэмоциональное. Но Ева готова была поклясться, что видела, как по щекам Терезы текут слёзы, хоть лица её видно не было. — Эй, знаешь, о чём я подумал, — Нил стоял чуть спереди, поэтому сейчас она не видела его лица. — То начальное воспоминание… Нет, не так. Тот отрезок, когда мы только начали работу, ты же помнишь его? — К чему ты клонишь? — Та жуткая сцена в начале. Она звала на помощь. Просила кого-то о помощи. Ей было страшно. Ну, думаю ты сама это прочувствовала. У меня до сих пор мурашки пробегают от воспоминаний о том моменте, — Нил на секунду замолчал, сделав небольшую паузу. — Мы же так и не увидели во всей красе воспоминания об аварии… Что произошло? Почему? Её пробуждение после этого. Если подумать, те чувства… — Да, похоже на то. Значит то, что мы видели до этого, были её худшие воспоминания, прорывающиеся сквозь сознание. В идеале, стабилизаторы должны устранять такого рода несоответствия. — Ну, ментальное состояние пациентки явно оставляет желать лучшего. Я всё ещё удивлён как Эриксон согласился заключить с ней контракт. Да и не забывай про нововведения «Зигмунда». Я пытался отключить эту грёбанную систему восприятия, но она слишком плотно сшита с исходным программным кодом. — Что-ж, в копилку планов на будущее — написать отчёт начальству о том, как болезненна и непродуктивна эта система. Но… слушай, как нам идти дальше? Нам всё ещё нужно мементо? Нил покачал головой. — Не-а, путь совершенно свободен. — Ну, хоть одна хорошая новость за сегодня. Значит идём. Нил кивнул, потянувшись к сенсорной панели, но в последний момент его пальцы зависли в миллиметре от неё. Он замер, замешкавшись, но тут же едва заметно качнул головой. Рука вновь дёрнулась, опустившись вниз, а сам он развернулся к Розалин. Но заговорить почему-то не решался. — Что-то не так, Нил? Хоть они более-менее и прояснили основные моменты, она видела, что что-то явно тревожит его. Что-то, о чём он почему-то не мог заговорить. — Те… воспоминания… — Нил медлил, странным образом подбирая слова, что было очень на него непохоже, — та мелодия. Ты ведь слышала её, она играла и в телевизоре, в одном из воспоминаний? — Мелодия? Что он имел в виду? Воспоминание в квартире? И что не так с мелодией? Хоть она особо и не обратила на это внимание, но смутно припоминала, что тогда Терезы смотрела что-то на подобии мультиков. Но… — При чём тут мультики, Уоттс? Нил моргнул. Его губы слегка приоткрылись, будто бы он порывался что-то сказать, но в последний момент остановил себя. И почему-то усмехнулся. Не очень-то весело. — Она показалась мне знакомой. — Возможно, это какое-то известное шоу. — Ага. Всего лишь известное шоу. — Слушай, прекрати меня пугать, Нил, мне и так не по себе. Если у тебя есть какие-то именно соображ… — Не, просто хотел уточнить, не бери в голову. Ева не успела ничего ответить. Пальцы Нила забегали по сенсорной панели, а воспоминание начало тускнеть. Она обернулась, окинув Терезу взглядом. Они так и не сказали это вслух. Даже в самом воспоминание не прозвучало чёткого ответа. Но это было и не нужно. Потому, что всё и так было прекрасно понятно. По горькому плачу Терезы. По дрожащему голосу Ады. По общей атмосфере вокруг. Отец Терезы был мёртв.***
Столь многое ей сейчас хотелось сказать. Но девочка лишь молчала, боясь нарушить хрупкую идиллию. Теплый ночной ветер тихонько шевелил её распущенные волосы. Это было приятно. А ещё… она давно не чувствовала себя настолько счастливой. Спустя столько времени, после той долгой недели, она впервые могла дышать полной грудью. Потому что знала, что родному для неё человеку хоть немного, но наконец-то стало лучше. О чём они говорили? Говорили ли они вообще? Тот разговор почему-то давно стерся из памяти. Он не был чем-то важным для неё. Ей просто было приятно находиться рядом, под тихий шум прибоя, так явно доносившийся до её ушей. Большего ей и не надо.