Ветер в волосах

      Стоило приоткрыть глаза, как по лицу скользнули яркие солнечные лучи. Женщина поморщилась, прикрывшись ладонью от света, и развернулась к ближайшему видимому силуэту. Нил щурился, вглядываясь в даль, где дальше по аллее расположились тенистые спасительные островки. Кивнул. Ева не ответила. Поняла без слов.       Путь до деревьев показался ей куда более длинным, чем мог быть. Было ли то игрой воображения, или это само воспоминание так причудливо растягивало довольно короткий маршрут — этого она не знала. Но воспоминание базировалось на памяти Нила. Значит ли это, что его восприятие будет главенствовать над памятью пациентки? Этот вопрос не давал ей покоя и она решила задать его Уоттсу. — В деталях — может быть, — отозвался Нил, оглядываясь по сторонам. — Но никак не в восприятии. Это не более чем визуализация. Просто картинка. Моя воля здесь не властна, если ты об этом. Я всё ещё, всего лишь, скромный оператор. — Ну да… скромности тебе то не занимать… — Розалин закатила глаза, улыбнувшись. — Что это за воспоминание? — А? — Аллея. Откуда? — Эм… слушай, Ева, я думаю ты сейчас не совсем догоняешь как всё это работает. Я не обязательно помню все те воспоминания, которые будут использоваться здесь. И… это может быть и визуализируемый фрагмент из ранней памяти самой Терезы. А даже если и моё, то оно не обязательно будет таким же, эм… важным, как предыдущие. Мы всё-таки не историю моей жизни смотрим, знаешь ли… — Ха. Было бы там ещё на что посмотреть. Вот уж в какие дебри я лезть не хочу. — Так дебри, или смотреть не на что? — Ох…       За всей этой перепалкой, Ева не заметила, как солнце скрылось за плотной листвой ближайших деревьев и кустарников. Повеяло прохладой. Где-то там, позади, по-прежнему жарило летнее солнце, в отличии от этого небольшого островка. Хорошее местечко.       Насколько она успела заметить по пути сюда, аллея представляла из себя довольно открытую местность, с редкими деревцами и цветущими, но довольно низенькими кустарниками. И только здесь росла большая раскидистая Ива, полностью покрывавшая своей обширной кроной две небольшие лавочки, на одной из которых сейчас и сидела Тереза.       Девушка была одна. Ева огляделась, пытаясь выловить из этого ослепляющего жаркого морока хоть одну знакомую фигуру. Но тщетно. Казалось, Тереза и правда одна. Что странно, она почти не двигалась, сидя на скамейке и поджав под себя ноги. Рядом валялся небольшой рюкзачок. Тетрадки и ручки. Неизвестные книги. — Ставлю сотку, что это учебники, — проговорил Нил, подхватывая один со скамьи. — Ох смотри, занимательная физика. Я ведь помню эту книгу, чёрт возьми. Были же времена… — он осёкся, переведя взгляд на коллегу. — Стоп… — Ага.       В этом не было ничего смешного. Напротив, если учесть состояние их пациентки, картинка складывалась весьма и весьма печальная. Но, видя Уоттса, у которого от одного взгляда на этот захудаленький учебник буквально загорелись глаза, она не смогла сдержать улыбки. Заметив это, она тут же сама себя отдернула. Но от Нила это не скрылась. — Эй, Ева, это вообще не смешно. — Да, я знаю, прости Нил, просто…       Она едва не договорила фразу. Еле успела оборвать себя. — Просто, что? — Не важно. Давай осмотримся.       «Просто это было мило». Она бы никогда не произнесла это вслух. Это было выше её достоинства. Да и Нил бы наверняка извратил весь смысл. Подумал бы, что это очередная издёвка. Но это было не так.       Женщина вздохнула, отворачиваясь от коллеги, и перевела взгляд на Терезу. Та так и не сдвинулась с места. И только хорошенько приглядевшись, Розалин наконец заметила то, что всё это время было на виду. — Она в наушниках, Нил. — Это объясняет лишь половину… — откликнулся тот из-за спины. — А, вот и вторая половина. Рыжая и долговязая.       Ева развернулась. Нил оказался прав. С другого конца аллеи к лавке бежала рыжеволосая девушка. Она узнала её. Не узнать её было бы очень сложно, так как она почти не изменилась. Конечно же, это была Мэй. — Эти бандиты мне все нервы истрепали! — проголосила девушка, грузно приземлившись на лавку и раскинув ноги и руки. Тереза вздрогнула, вынув наушник из уха и подняла взгляд, упершись в плечо подруги грозным взглядом. — Чёрт, Мэй, сколько раз просила — не делай так. У меня чуть сердце не выпрыгнуло… — Ох, ладно-ладно, прости… Просто те идиоты… Эм, но я принесла воды! — Спасибо? — Тереза вопросительно изогнула брови, протянув руку к подруге. Мэй тут же подала ей бутылку, открыла свою и сделала большой глоток. Поперхнулась. Закашлялась. — Что за идиоты? — продолжила расспросы Тереза. — Иди… кха-ха… ты? — Да они. Ты что, опять газированную взяла? — Похоже, кха… — Я бы постучала тебе по спинке, да пиратский кодекс не позволяет, — со сладенькой улыбочкой откликнулась Тереза, откручивая крышку у своей минералки. — Ну ты и сволочь. Зло во плоти. — Ага. Так кого ты встретила? Неужели своего бывшего однокурсника? Джесс, если не ошибаюсь? — Откуда ты узнала? — с недоверием прошипела Мэй, сверля подругу взглядом. — Воздух между вами буквально искрится. — А… ну… эй, прекращай свои шуточки! — воскликнула рыжеволосая девушка, закидывая газировку в сумку. — Он такой идиот. Но красивый, как тысячи чертей… Видела бы ты его прекрасные глаза, цвета лазурных волн, в которых отражаются последние искры заходящего за горизонт солнца… — Боже, как хорошо, что я этого никогда не увижу…       Мэй резко ойкнула, подпрыгнув на месте, и испуганно перевела взгляд на подругу. C явным сожалением. — Извини. — За что? Солнце сделало ещё один круг вокруг своей оси, лето по-прежнему отвратно-жаркое, а я всё ещё ни черта не вижу. Всё в порядке вещей.       Хоть Тереза и перевела всё в шутку, Ева не могла не заметить, как изменилась атмосфера вокруг. Ослепительно яркий свет вокруг поблек, а яркие солнечные лучи больше не отделяли этот островок от остального мира. Вместо этого, вокруг них заклубилась едва заметная дымка, которая по-прежнему мешала полному обзору этого места.       Стало неуютно. Хоть она и не могла объяснить природу этих нахлынувших ощущений. Нил рядом с ней зябко повёл плечами, хмуро заглядывая себе за плечо. Она понимала его. Странное чувство, будто кто-то сверлит взглядом твой затылок. Но позади, по-прежнему, клубилась лишь лёгкая дымка. — Неприятненько, — тихо подытожил Нил, возвращаясь взглядом к лавке. — Но, смотри, кажется они болтают о чём-то весёлом.       И правда слышались смешки. Тереза улыбалась, протягивая подруге второй наушник. Едва ли хоть кто-то из прохожих подумал бы, что что-то не так. Даже Мэй не замечала состояние подруги. Это чувствовали лишь они. Визуализация значительно облегчила им жизнь, но она не была первостепенной. Она вообще не играла значения для их пациента.       То, что чувствовала Ева — полное опустошение и безразличие. Улыбка Терезы — лишь фасад. Такой же, как и весь этот выстроенный для их удобства мир. Такой же, как и тот на вид милый, но по сути своей одинокий и пустой дом. — Эй солнце, почему бы тебе немного не погулять? Звонила Мэй, спрашивала, как ты… Думаю, вы могли бы посидеть в ближайшем парке, поболтать…       Тихий голос. Он появился так неожиданно, что Ева невольно вздрогнула. Она посмотрела на Нила — тот тоже застыл на месте, прислушиваясь к едва различимому диалогу двух невидимых собеседников. — Не хочу. — Слушай, Тер, так нельзя… Я… я прекрасно понимаю, как тебе тяжело, но сидеть в четырёх стенах — это не лучший вариант. Прошу, давай хоть немного… — Я не хочу никого видеть.       Последняя фраза была почти выплюнута в лицо собеседника. Послышался глубокий вздох, но дальнейших реплик так и не последовало. Только приглушенный звук закрывшейся двери. И тихие хриплые рыдания. Едва различимые.       Еву пробил озноб. Застыв на месте и прислушиваясь к диалогу, она даже не заметила насколько сильно окоченели кончики её пальцев. «Ненавижу, ненавижу, ненавижу.»       Вновь. И вновь. И вновь.       Она помнила эти чувства. Те же, что и воспоминаниями раннее. Чувства, что, казалось, просочились во все временные отрезки её жизни. Они пробивались даже из-под самых счастливых моментов. То, что она так и не смогла в итоге принять. — Идём дальше, Ева.       Нил потянул её за рукав халата. Ева кивнула. Оставаться здесь ей больше не хотелось.

***

      Следующее воспоминание хоть и было им на первый взгляд знакомо, но вот атмосфера вокруг разительно отличалась от той, что совсем недавно наблюдали доктора. Бесконечная морская гладь и закатное солнце сменилось гнетущим штилем. Небо и вовсе казалось совершенно безжизненным — серое, затянутое всё той же полупрозрачной дымкой, клубящейся вокруг яхты, у самой границы воды.       Где-то рядом слышался голос Ады, вперемешку с парой мужских голосов. Раздавался смех. В пол тона говорила ещё парочка неизвестных голосов. Всё это сливалось в непонятную мешанину из разных тонов, тембров, настроений и невнятных фраз. Это буквальным грузом давило на плечи — одним словом, приятного мало. — А вот это уже её архивы. Чуть подкорректированные, но не суть важно.       Нил стоял на месте, прищурившись и оглядываясь по сторонам. Пытаясь найти хоть одну живую душу, кроме той одинокой фигуры, стоящей у леерного ограждения. Бесполезно. Ева не видела никого из экипажа или знакомых Терезы. Хотя гомон всё ещё продолжал действовать на нервы.       Девушка и правда была одна. Крепко вцепившись в поручень, она чуть перевесилась через само ограждение, не сводя пустого взгляда с едва заметных серых волн. Рука её неожиданно скользнула вниз, будто бы стремясь коснуться воды.       Слишком высоко. И Тереза сама это понимала, потому что тут же подняла руку обратно. Девушка выпрямилась, с опаской отпустив ограждение и тут же осела на палубу, уткнувшись подбородком в колени. В её руках Ева заметила небольшой блокнот на кольцах. — Тереза!       Голова девушки дёрнулась в ту сторону, откуда донёсся крик. Ева обернулась и увидела взволнованную фигуру Ады. Женщина тяжело дышала, а её голос то и дело сбивался. — Господи, я так испугалась, черт возьми! Не смей больше так делать! Я думала меня инфаркт хватит… — Да не переживай ты так, куда я денусь, — со вздохом отозвалась Тереза, продолжая сжимать в руках блокнот. — Тони проводил меня. Сказал, что будет неподалёку. Наверняка отирается поблизости. — Чёрт… — Ада устало повела плечами и рухнула рядом с племянницей, с явным наслаждением вытянув ноги. — День только начался, а я уже валюсь с ног. Вы с Ридли послали сигнал на базу? — Давно уж. — Хорошо. Что там дальше по графику? — Ну, Бек сказал, что после, цитирую «пятнадцати, мать его ноль, ноль-ноль» нужно предварительно связаться с портом заказчика. И что ты обязательно будешь там нужна. — Вот чёрт. Совсем забыла об этом… — Ну, по моим подсчётам, у тебя ещё есть время отдохнуть. — Какой уж тут отдых, — устало протянула Ада. — Слушай, ты бы вернулась всё-таки в каюту, или в рубку, на крайний случай. Гулять тут вот так одной не слишком то безопасно. — Я знаю это судно, как свои пять пальцев, Ада. И знаю технику безопасности. И то, что мне надо быть особенно осторожной. Тем более вокруг меня даже сейчас пара заинтересованных глаз.       Ева всё ещё не видела ни души, кроме Ады и Терезы. Но, по тому как притих всеобщий гомон, можно было предположить, что она не ошиблась. — Я… я знаю, Тер, знаю… Прости. Ты ведь уже не маленькая, — голос Ады потеплел. — Но я всё равно волнуюсь… ты и сама знаешь, как ты мне дорога.       Её голос резко прервался и затих, растворившись в тихом фоновом гомоне. Но… было что-то ещё. Ева не сразу заметила это, но через строй голосов различался едва заметный шум.       Шум морского прибоя. — Разве мы не в открытых водах? — заинтересованно произнесла Ева, оборачиваясь к своему напарнику. Нил, усмехнувшись, пожал плечами. — Ну, мы и явно не на той же самой маленькой яхте из её детства. Ты слышишь это гудение? — Нил замолчал, выжидающе засунув руки в карманы. Не прошло и десяти секунд, как Ева и правда услышала тихий протяжный звук. — Похоже на звук корабельного гудка. Судя по всему, мы на огромном судне. — Которое выглядит как яхта, — закончила Розалин. — Занятно, а? Уверен, в моих воспоминаниях найдётся парочка больших и крутых кораблей. Но она всё равно визуализировала ту яхту… — Не думаю, что твой «Титаник» ей поможет, Нил.       Уоттс обернулся к ней, окинув хмурым взглядом исподлобья. Отчего то, это было наоборот, уморительно. — К твоему сведению, Ева, однажды я видел огромное судно и вблизи. — Тот музей тоже не считается.       Нил хотел было возразить, но передумал, махнув на неё рукой и обернулся обратно к пациенту. А Ева усмехнулась своей маленькой победе.       Тем временем, пока они болтали между собой, то, кажется, ничего не пропустили. И Тереза, и её тётя всё ещё молчали. Только их пациентка по-прежнему сжимала в руках блокнот. Прошли долгие несколько минут, прежде чем она решила подать голос. — Эй, Ада… — Что? — Расскажи мне… что тут.       Блокнот перешёл в руки Ады, а сама Тереза опять уткнулась лицом в колени. Женщина замешкалась, рассматривая потёртый блокнот. Она будто бы, не решаясь его открыть. Находясь на одной волне с Терезой, Ева почувствовала, как её сердце забилось чаще, а по спине поползли мурашки. Она, как наяву видела этот старый блокнот, который Ада вертит в руках, рассматривая с разных сторон. Как наяву чувствовала запах морских волн, перекрывавший тонкие, едва ощутимые ароматы акварельных красок и темперы, аккуратно сложенные в большой лакированный ящичек.       Перед её взором пронеслась девочка в ярком зелёном платье. Ева с испугу почти что отпрянула, но, усилием воли, остановила себя. Боялась, что наваждение исчезнет, стоит ей лишь серьёзно задуматься о том, что она видит.       Девочка, на вид ещё совсем кроха, улыбалась, протягивая руки к женщине, стоящей за небольшим мольбертом. Солнце светило в глаза так ярко, что, как бы не пыталась, Ева не могла разглядеть её лица. Лишь её светлые волнистые волосы, свободно спадающие на летнее белое платье, светились ореолом вокруг её силуэта. Женщина улыбалась, притягивая девочку в свои объятия. — Эй, Тери! Ты чего это выбегаешь босиком? — Нарисуй меня, нарисуй меня! — Я же уже говорила тебя, — женщина засмеялась, ласково потрепав дочь по голове, — папа нарисует тебя намного красивее, Тери. Мама так красиво не сможет… — Но я хочу, чтобы нарисовала маааама… — Девочка улыбалась, прижимаясь к груди матери и путаясь пальцами в её длинных волосах. — Мама, мама, мааааамаааа! — Это альбом с рисунками Гэйла.       Ева почувствовала лёгкий толчок. Будто невидимая сила вернула её назад на палубу корабля. Яркий свет исчез, а вместе с ним и два счастливых лица. Девочка, которая только недавно улыбалась, сейчас сидела перед ней, мрачная и поникшая. Нил кинул на неё быстрый вопросительный взгляд — «Ты это видела?». Ева лишь быстро кивнула в ответ. Отвлекаться ей сейчас не хотелось. — Хм… и довольно старый, — Ада пролистала пару страниц. Их шуршание заставило Терезу заинтересованно приподнять голову. — Где ты его взяла? — Стащила из кабинета папы в нашем старом доме. Это было очень давно, — тихо сказала девушка. — Мне было интересно, что он рисует. У него было уйма блокнотов и альбомов. Я забрала один при переезде. Но, кажется просто забыла про него. Остался в коробке со старым не разобранным детским барахлом. Нашла лишь недавно, разгребая вещи. Так… что там? — Что… нарисовано? — Ну да. Я… я помню лишь первый рисунок. Успела посмотреть только его. Там был наш дом. Небольшой акварельный этюд. Красивый набросок. Ну… по крайней мере, таким я его помню. — Да. Он на первой странице. Довольно хорош… Мой брат всегда отлично рисовал. — Ага… Но, Ада, там же не только дом, верно? — А?       Последнюю фразу Тереза произнесла со странным ледяным тоном. Она молчаливо обернулась лицом в сторону Ады, не открывая глаз. Она выжидающе молчала, как и её тётя, которая застыла на месте с блокнотом в руках. — Тебе же никогда не нравился тот дом. И ты всячески избегала любых разговоров и упоминаний моей матери. Каждый раз, когда я заикалась о ней в твоём присутствии, ты переводила тему. И даже сейчас, когда ты держишь в руках рисунок, на котором изображена она… — девушка сделала лёгкую паузу, переводя дыхание. — Почему?       Перед взором Евы пронеслась та недавно мелькнувшая картина — улыбчивая светловолосая женщина, держащая в объятиях свою маленькую дочурку. Как она и думала, всё это было неспроста. Одно цепляется за другое. В случае Терезы — воспоминания буквально цеплялись друг за друга. Воспоминание из самого раннего детства. Это было логичным, если считать, с какого момента они стартовали. Тереза была там не такой уж и маленькой, хоть и выглядела достаточно хрупко. Они видели и куда более ранние воспоминания. — Эх, всё-таки, мы не начали по порядку, — тихо подтвердил её мысли Нил. Почему-то он обеспокоено озирался по сторонам. — Думаешь, с этим могут возникнуть какие-то проблемы? — Ева приостановила воспоминания, кинув взволнованный взгляд на напарника. — Да нет, не должны. Просто… Честно говоря, многое из того, что я вижу, сбивает меня с толка. Знаешь, когда картинка вроде бы начинает складываться, но каждый раз что-то всё равно идёт не так… — Я тебе об этом давно твержу, Нил. — Нет, я про другое. Она так и не успела спросить, что он имел в виду, потому что он снова начал воспроизведение воспоминания. Картинка дрогнула, но не ожила. Силуэты лишь странно подрагивали, будто заевшее на одной секунде видео. — Что… Что это такое? — удивлённо прошептала Ева. Нил вызвал панель управления, но и это не помогло. Программа не отзывалась, говоря, что это и есть конец воспоминания. Но такого просто не могло быть. — Она же должна была хоть что-то ответить. Воспоминание не может так просто прерваться! — Занятно… — протянул Нил, наблюдая за повисшей в воздухе панелью управления. — Идём дальше, Ева. — А? Но… — Давай, давай, не заставляй просить в третий раз.       Он резко потянул её вперёд, схватив за рукав халата. Еве оставалось лишь непонимающе хлопать ресницами.       «Что он вообще твори…»       Она хотела затормозить, остановиться, но Нил настойчиво тянул её вперёд, ничего не объясняя. Тащил её до самого ограждения, отделяющего их от морских волн. — Ты чего задумал, а?       Но не успела она развернуться, как Нил резко толкнул её вперёд. Ева вскрикнула. Казалось, это чёртово мгновение растянулось в вечность. Вот она теряет равновесие, падая на ограждение. И вот, в ту секунду, когда её тело должно было соприкоснуться с ним, она просто проходит сквозь него. Она падает за борт, развернувшись к Уоттсу лицом. А сам Нил тем временем гаденько улыбается. У Евы захватывает дыхание. От злости и от страха.       В такие моменты она ненавидела Нила Уоттса.       Всё это произошло так внезапно, что женщина даже не осознала, что уже находится в воде. Мир расплывался, уши оглохли. Она хотела вздохнуть, но не могла. Хотела открыть глаза, но странный панический страх не давал ей это сделать. Она не могла пошевелиться, хоть и чувствовала, что погружается всё глубже и глубже в эту вязкую жидкую субстанцию, которая всё меньше и меньше напоминала ей воду.       В тот момент, когда внутри она уже была готова помереть от ужаса и обкладывала Нила самыми ужасными проклятиями, что-то тронуло её руку. Ева вздрогнула и в панике открыла глаза и застыла.       Вокруг неё мерцали мириады едва видимых огоньков. Такими они показались на первый взгляд. Она вздохнула, и в тот же момент осознала, что больше не тонет. Воды не было. Но она всё равно погружалась вниз, а её тело обволакивала странная эфемерная субстанция.       Рядом был Нил. Именно он секунду назад коснулся её руки, а сейчас показывал куда-то слева от них. Ева перевела взгляд и… замерла.       Это были не просто огоньки. Это были медузы, переливающиеся во мраке всеми цветами радуги. Ева лишь ахнула, зачарованно наблюдая за той, что сейчас проплывала всего в паре сантиметров от неё. Именно на неё показывал Нил. Она хотела что-то сказать, но не могла. Звуки растворялись ещё до того, как она начинала что-либо говорить.       Это было… поистине завораживающее зрелище.       Всё исчезло так же быстро, как и началось. Стоило лишь моргнуть, и Ева вновь прочно стояла ногами на земле, будто секунду назад, ничего из того, что она видела, попросту не существовало. Она снова могла спокойно дышать, двигаться и говорить. Вновь могла ясно мыслить. А рядом с ней вновь стоял Нил. — Не знаю как ты, Ева, а я в восторге, — наконец заговорил он, отдёргивая полы своего халата. — Не то чтобы мне нравились эти странные морские создания, но получилось довольно круто! А? Ну скажи!       Но Розалин лишь стояла и молчала. Потому что не знала, что сказать. Её раздирали изнутри противоречивые эмоции. — Больше. Не. Делай. Так. — Но… — НИКОГДА.       Улыбка с лица Нила сползла так же быстро, как и кончилось всё его странное представление. В какой-то степени, ей даже было его жаль. Но лишь немножко. На одну сотую долю процента. — Ладно… ладно, понял, — проворчал Нил, отводя взгляд. — Но нам всё равно нужно было попасть в следующее воспоминание. Мне показалось, так будет интереснее. — Он замолчал, а потом тихо прибавил: — А вот тебе явно нет…       Ева лишь тяжело вздохнула. Боже, за какие грехи он ей такой достался?       Она ничего не ответила. Вместо этого решила осмотреть место, где они оказались. И замерла от неожиданности. — Это же… — Да, тот самый дом.       То место, из самого первого воспоминания. Помяни черта, как говорится…       Дом выглядел неважно. Видно, что довольно продолжительное время он стоял забытый всеми и за ним совершенно не ухаживали. Яблони, как и сад вокруг сильно заросли. За высокой травой почти не было видно веранды. Ева пригляделась, и только сейчас заметила два силуэта около входной двери. — Она там, идём.       Издалека ей казалось, что с их пациенткой стоит Ада. Только подойдя чуть ближе, она поняла — это был кто-то другой. Высокий, широкий в плечах силуэт в синей потёртой парке. Лица не видно. Казалось, у него его попросту нет. — Эй, аккуратнее, Тер. Здесь ещё одна ступенька. — А… ага. Спасибо, Тони.       Всё это время она держала его за руку и только сейчас разжала ладонь. В другой руке уже находилась связка ключей, которую она протянула своему компаньону. — Да, погоди секунду, — мужчина минуты три возился с дверью, то подбирая нужный ключ, то пытаясь провернуть его в замке. — Чёрт возьми, а замок то тут ни к чёрту. Слушай, если хочешь, я могу съездить за инструментами на днях и заменить тут всё… — Спасибо, Тони. Но… я пока не знаю, что сделаю с этим домом. — На твоём месте, я бы его оставил. Местечко невероятно живописное. Даже в этот пасмурный день. До города правда далековато добираться, но… — Не думаю, что смогу за ним ухаживать. — Ну, дело твоё. Но, если что, это так, к слову, я всегда рад помочь.       Голос у Тони был довольно приятный, и, хоть Ева и не видела его лица, сейчас он явно улыбался. — Спасибо. Правда.       С замком наконец-то было покончено. Тони распахнул дверь, и в нос Еве ударил запах пыли со слабыми нотками лаванды. Внутри было довольно темно, едва ли можно было хоть что-то разглядеть дальше своего носа. Тони пощёлкал выключателем. Ничего. Дом был обесточен. Тогда мужчина снял рюкзак с плеч и достал довольно объёмный фонарь. Луч света моментально прорезал сгустившийся мрак, хоть немного осветив коридор. — Ты фонарь достал что ли?       Тереза прищурилась, завертев головой. Тони тихонько похлопал её по плечу, показывая, что он находиться рядом. — Спёр из хранилища на складе. Надеюсь Ада не хватится так быстро, — он усмехнулся, застёгивая рюкзак. — Какая говоришь, крайняя правая?       Тереза кивнула. Тони сделал несколько шагов вперёд, осматриваясь и остановился у одной из дверей. Той, которая в настоящем была закрыта, по воле самой Терезы. В этот раз он подобрал ключ куда быстрее, и, закончив, толкнул дверь, осветив комнату лучом фонаря. Однако, Ева так ничего и не увидела. В комнате по-прежнему стоял мрак. — Ну вот и всё, готово. Можешь проходить, — он отошёл, пропуская Терезу вперёд. Но она нерешительно застыла на пороге, положив руку на косяк. — Да. Думаю, дальше я справлюсь и сама. — Ты уверенна? Давай я хотя бы… — Уверена.       Мужчина вздохнул, но послушно развернулся, намереваясь отправиться к выходу. Но в последний момент опомнился, и взял с тумбы фонарь, вложив его в руку Терезы. А она лишь с недоумением опустила голову. — Так куда спокойнее. И хоть немного светлее. — Ладно. Спасибо.       Он всё-таки ушёл, а Тереза, держа наготове фонарь, вошла в комнату. Другой рукой она держалась за стену, проводя пальцами по таким родным обоям. Так, не спеша, переступая через препятствия, раскиданные на полу, она дошла до противоположной стены. Протянула руку вперёд, и резко рванула ей в сторону.       Комнату осветил неяркий пасмурный свет. А Ева наконец увидела её во всей красе. Небольшая, заваленная кучей бумаг и чертежей. В углу, на потёртом темном полу, стоял сложенный мольберт, а рядом пара развёрнутых к стене холстов. Ева как наяву видела эту маленькую комнатку, куда пробивался яркий утренний свет. Видела молодого мужчину, сидящего за столом у окна, женщину, что с улыбкой склонилась над ним, заглядывая за его плечо, и маленькую девочку, выглядывающую из-за угла. — Мне никогда не нравилась твоя мать.       Голос Ады зазвучал внезапно. Он был тихим и едва слышно двоился, словно его принесло сюда эхо. Ева глянула на Нил. Тот тоже застыл, прислушиваясь и наблюдая за парочкой перед ним. — Она всегда казалась мне эксцентричной чудачкой, недостойной моего брата. Было в ней что-то такое, чего я так и не смогла понять. Она была… сама себе на уме. Уж не знаю, со всеми ли художниками так. Но, чего не отнять, рисовала она недурно. Не то что бы была шибко известной, но в узких кругах о ней знали. До твоего рождения, и после она с успехом зарабатывала на своих картинах. Но потом… что-то пошло не так.       Комната, до того сияющая в ярких солнечных лучах, потухла. Всё стало странного сероватого оттенка. Мужчина исчез, в комнате осталась лишь женщина, устроившаяся в кресле, под теплым пледом, и сама Тер, засыпающая в объятиях матери. Кажется, сейчас ей читали одну из детских книжек. — Я не знаю, что произошло. Происходило ли вообще что-то. Гэйл ничего мне не рассказывал. Но, кажется у твоей матери начались проблемы с продажами. А до этого, она почти перестала рисовать. Стала странной. Могла дни напролёт провести в комнате, за пустым холстом. Слышала, что дела тогда доходили до ссор. Гэйл просто обожал твою мать, Тер, и, похоже, не мог спокойно наблюдать за её состоянием. Пытался что-то сделать, как-нибудь растормошить её. Ни черта не помогало. Она лишь злилась, и говорила, что всё хорошо. Проводила с тобой дни напролёт, заботясь о тебе каждую секунду своего времени, — голос затих, после чего продолжил уже тише. — Никто так и не понял, что произошло. Казалось, всё только наладилось. Хоть твоя мать больше и не писала картины, но всегда была в приподнятом настроении, мило общалась со мной и нашими родителями. А потом…       Голос вновь прервался. А в комнате стало ещё холоднее. — А потом она просто покончила с собой. Прямо у тебя на глазах.       Комната окончательно посерела, вновь еле заметно пахнуло лавандой. Небольшой ветерок потревожил парочку лежащих на столе бумаг. Они слетели вниз, приземлившись у ног Терезы, застывшей посередине комнаты. — Я никогда не забуду тот день, честное слово. Тогда Гэйл ездил в город, по делам и мы пересеклись с ним. Заехали в магазин, накупили продуктов. Хотели устроить небольшой ужин. Твоя мать тогда не брала трубку. Подумали, что она укладывает тебя спать… А когда приехали… Ты и правда спала, Тер, — голос на мгновение сорвался. Послышался глубокий вздох. — Спала в объятиях своей матери, которая наглоталась не пойми чего. Врачи не успели. Когда мы приехали, она уже умерла.       Тереза наклонилась, пошарив рукой по полу. Её пальцы коснулись шершавой поверхности листка. Она подобрала его и остальные листки, подняв их на уровень глаз. — Клянусь, я никогда в жизни не видела, чтобы Гэйл так рыдал. Он просто был сам не свой. Мне пришлось забрать тебя на время к себе. А ты вечно, спрашивала, где мама. Ты была такой маленькой и ничего не понимала. А я могла только молчать. В тот момент я проклинала её. Не могла простить за то, что она сделала. Это было выше моих сил. В тот момент я просто ненавидела твою мать.       Листки казались совершенно пустыми. Тереза покрутила их, посветила на них фонариком. Напрасно. Она никогда больше не увидит, что на них изображено. — Это были ужасные дни. Я едва узнавала брата. Он заперся в том чёртовом доме и не выходил со мной на связь. А я не могла оставить тебя. Не знаю, что он там делал, но одно скажу точно — за ту неделю он выпил столько, сколько не пил за всю свою жизнь. А потом, уж не знаю, что стукнуло ему в голову, сел в гребаную, гори она огнём, машину и гнал до самого города. Но доехал лишь на скорой помощи, когда не справился с управлением и съехал в кювет. Сильно приложился головой. Может мозги на место встали, или он наконец пришёл в себя, а может испугался за тебя, не знаю. Но, поправившись от ранения, он забрал тебя назад. И больше не заводил не единого разговора о твоей матери.       Она разжала пальцы, и один из листков вновь упал к её ногам. Потом второй. И третий. Последний она крепко держала в руке, положив фонарик на пол и достав из заднего кармана штанов зажигалку. — Я столько раз предлагала ему продать тот чёртов дом. Забыть его, как страшный сон. Даже мне было не комфортно там находится. Но он не соглашался. Упёрто стоял на своём, даже когда ему действительно нужны были деньги. И я никак не могла этого понять.       Раздались щелчки, после чего в руках Терезы загорелся небольшой огонёк. — Я ненавидела, и всё ещё ненавижу этот дом. В нём, все те воспоминания, которые я бы уничтожила, не моргнув глазом.       Огонёк замер в миллиметре от бумаги. По щекам Терезы текли слёзы. — Хочу! Хочу забыть всё это как страшный сон!       Огонёк погас. Что-то со стуком ударилось об пол. Ноги Терезы подкосились, и она опустилась на пол, опершись ладонями о холодный пол. Листок тихо приземлился рядом. — Хочу забыть о тебе… о вас… Хочу просто жить дальше!       Она приподнялась, обнимая себя за плечи. Обводя комнату пустым взглядом. — Но… я просто не могу…       Прямо перед ней из коридора пробежала девочка. Она заливисто хохотала, протягивая руки. Туда, где стояли мама и папа.       Девочка улыбалась. Девочка была счастлива.