НИЛ!
Оно звучало громко. Настойчиво. Имя. Его имя. Усилием воли он заставил себя открыть глаза. Но мир перед ним дробился. Он моргнул. Один, два, три раза. Пока до него наконец не дошло, что дело не в зрении. Очки. Они были залиты каплями воды. Он слышал шум дождя. Ощущал его на кончиках пальцев. Но сильнее этого, он ощущал тепло чужого прикосновения. И голос, отчаянно зовущий его по имени. Он хотел откликнуться. Но так и не успел раскрыть губ. Потому что вновь увидел её фигуру. Она стояла в метрах двадцати от них. И в то же время её силуэт возвышался над ними, сверля бездною изумрудных глаз. Она не говорила, даже не пыталась. Да и смотрела она вовсе не на него. В этот самый момент что-то щёлкнуло в его голове. Он пытался предупредить Еву. Сказать ей… Сказать, что её не стоит бояться. Но Ева не понимала. В её глазах отражался лишь безграничный страх. Она вновь убегала. От себя, от реальности. Он сам ещё не до конца это понимал. Единственное что он знал — им обоим пора остановиться. И взглянуть в лицо своим страхам. Пересилив боль, они потянулся вперёд, вызывая сенсорную панель. Она уже потеряла над собой контроль. Но это была далеко не её вина. Раздался дикий крик. Это кричала Ева.***
Вновь эти странные чувства. Пустота. Потеря. Отрешённость. Все они так искусно переплетались с жизнью Терезы, что разница уже не ощущалась. Где заканчивается одно, и начинается второе? Где тот предел, преступив который, тебе откроется правда? Готов ли ты самолично впустить эту правду в своё сердце? Она не была готова. Совершенно. Но что-то каждый раз всплывало на границе сознания. Нечеткие образы, странные силуэты, обрывистые фразы. Мокрая ткань халата, окончательно сковавшая тело. Ужас. Страх. И всё это в одно чертово мгновение. Оно всплывало именно в те моменты, когда ты меньше всего этого ожидаешь, каждый раз руша уже почти окончательно сложившуюся картину, создавая всё новые и новые трещины. В какой-то момент их накопилось столько, что воспринимать всё вокруг как «нормальное» стало не только морально, но и физически сложно. Где-то отдалённо чувствовалась боль. Внутри всё рвалось на части. Пустоту вокруг разрезал пронзительный крик. И она даже не до конца понимала, что кричала именно она. Что-то окончательно оборвалось в тот момент. В момент осознания. Оно перевернуло душу вверх тормашками. Оно убивало изнутри. Когда крик уже сошел на нет, а вместо него раздавался едва-слышимый обрывистый хрип, она наконец открыла глаза. Это далось её большими усилиями. Веки и лицо опухли, и наверняка раскраснелись. Ладони пульсировали в тех местах, где в кожу вонзались ногти. Но она лишь усмехнулась. Ведь всё это не взаправду. Ева попробовала выдавить из себя хоть единый звук. Не выходило. Горло опухло, а собственный голос подвёл её. Это было даже смешно. Она не могла заставить себя поискать вокруг силуэт Нила. От одной только этой мысли, к горлу подкатывала тошнота. Но поднять взгляд всё же пришлось. И, о боже, лучше бы она навсегда ослепла. Она вновь стояла перед ней, протягивая руку. Холодно, безэмоционально, словно это была обычная работёнка, которую она выполняет из раза в раз, день за днём. По коже побежали мурашки. Неужели… неужели в глазах пациентов и они выглядят так же? Неужели… Она не предпринимала каких-либо попыток к действию. Казалось, ей и вовсе плевать. Но ей «надо было» это сделать. И Ева пересилила себя. Просто выдохнула и, не дав времени на малейшие колебания, схватилась за протянутую руку. Она должна. Должна взять себя в руки, отбросив все эмоции. Если не ради себя, то ради него. Ради Нила. — Знаешь, а ты оказалась такая упёртая, Ева Розалин. Признаться, с тобой было невероятно сложно, — Фэй помогла ей подняться на ноги, придирчиво осмотрев с ног до головы. Ева понимала, что сейчас она далеко не в лучшей форме. Но, что-то ей подсказывало, что дело далеко не в этом. — Где Нил? — охрипшим голосом спросила она. — Здесь. Ева сглотнула ком в горле, заглянув себе за спину. Оглянулась вокруг и вновь перевела взгляд на Фэй. — Где он? — Я уже ответила тебе, Ева, — Фэй улыбнулась, развернувшись к ней спиной, и вытянув руки над головой, потягиваясь, — хоть и не обязана. Ты сама знаешь ответ. — Тогда зачем ты здесь? — Я просто алгоритм, программный код, нули и единицы, — она продолжала тянуть буквы со странной улыбкой, будто пробуя их на вкус. — Я здесь лишь потому, что у меня есть небольшая договорённость с Нилом. Только поэтому я и помогаю тебе. Хотя нет, «пытаюсь» помочь, ведь это ой как не легко… — Я поняла, хватит, — резко прервала её Ева. Больше слушать она не могла. Нила здесь не было. — Что мне делать? — О, наконец-то правильные вопросы. Просто иди вперёд. — Вперёд? Но стоило ей отвлечься, как она исчезла. Растворилась в пустоте. Ева уже перестала удивляться всему, поэтому просто бездумно пошла вперёд. С каждым шагом дымка вокруг неё лишь сгущалась. Дошло до того, что она едва-ли могла увидеть хоть что-то на расстоянии вытянутой руки. Но изменялась не только видимость. Всё вокруг наполнялось странными запахами, которые она пока не могла различить. Капли дождя, железный привкус во рту. Она спешит куда-то. Торопиться изо всех сил. Боится не успеть. До дрожи в руках и ногах. Во всём теле. Она поймала себя на том, что и правда дрожит. И дело было далеко не в холоде. Через сотни пройденных шагов дымка наконец начала отступать, но ей на смену пришли крупные капли дождя. Но это уже не имело значение. Она наконец увидела ЕГО. Белый силуэт впереди, стоящий под градом воды. Она побежала вперёд, не обращая внимание на лужи и грязь. Отметая в сторону нарастающие внутри ощущения тревоги и подступающую тошноту. Отметая всё, что угодно, кроме одной единственной мысли — бежать. Бежать к нему. Нил обернулся намного раньше, чем она успела поравняться с ним. Полы его белого халата были заляпаны грязью. Мокрая чёлка налипла на лоб и очки, лезла в глаза. Он слегка горбился, стоя перед ней, и сунув руки в карманы халата. Но это было неважно. Всё неважно. Главное — он был в порядке. — Нил! Она остановилась перед ним, упершись руками о колени, пытаясь выровнять дыхание. А когда наконец пришла в себя, не выдержала, и тут же схватила его за рукава халата, встряхнув со всей силы, что только могла найти в себе. Нил покачнулся, поднял голову. И Ева могла поклясться, что никогда не видела его глаза такими. Напрочь лишёнными жизни, потухшими и опустошенными. — Идиот! Ты же меня до смерти напугал, не смей так больше делать. Ты понял?! Её голос сорвался на крик, который скорее походил на еле слышное хриплое рыдание. По щекам потекли слёзы, но они тут же затерялись за нескончаемым потоком дождя. Нил не ответил, смотрел сквозь неё, словно там, за её спиной, было что-то куда интереснее и достойнее его внимания. — А? Ей показалось, что он хочет что-то сказать. Но он лишь кивком головы указал направление. Конечно же за её спину. И она развернулась. Картина, представшая перед ними, была ей до ужаса знакома. Перевёрнутая машина. Окровавленная голова Терезы, свисающая из разбитого стекла. С её некогда светлых волос стекали грязные капли воды. Но… девочка была в сознании. — Пап…а… Тихий, едва слышный шёпот. — Папа… В голосе чувствовался страх, непонимание. — Папа! Она попыталась освободить руку, чтобы дотянуться до ремня безопасности, который мешал ей сдвинуться с места. Пыталась повернуться, посмотреть на водительское место, туда, где должен был быть её отец. Но стоило ей лишь двинуть головой, как она тут же застонала, а тело её обмякло. Глаза девочки затуманились. Она стремительно теряла сознание, хоть и пыталась в последней, отчаянной попытке увидеть отца. Позвать его, услышать родной голос. Но всё было тщетно. — Ты же обещал, что мы вернёмся за той книгой. Ева даже не моргнула. Однако, только что они видели последствия аварии, и вот уже перед ними небольшая кухня, но явно ни той квартиры из ранних воспоминаний Терезы За окнами собрались густые тучи. В комнате было достаточно мрачно и темно, лишь яркая лампа на столе освещала поверхность стола, на котором расположилась груда чертежей и папок. Отец Терезы сидел за одним из них, в одной руке держа карандаш, а другой листая толстую тетрадь. Услышав знакомый голос, он поднял голову, окинув дочь сердитым взглядом. — Я же просил не мешать мне сегодня, Тер. Последний день сдачи проекта. Каждый раз говорю тебе об этом, и каждый раз у тебя находиться неотложная тема для обсуждения. — Но разве мы завтра не уезжаем из города? Тереза стояла на пороге, одетая в теплую толстовку и шорты поверх леггинсов. На ногах — поношенный сапоги на шнуровке. За спиной — потёртый рюкзак. На голове кепка, из-за которой разглядеть её лицо было практически невозможно. Её отец вздохнул и отвёл взгляд, откинувшись на спинку стула. Сейчас он носил очки, поэтому из-за отсвета лампы и его глаз невозможно было увидеть. — Да, уезжаем. — Что и требовалось доказать. На пороге она больше не задержалась. Вышла в коридор, подхватив с полки ключи и уже было взялась за ручку входной двери, как под потолком загорелся свет. Это отец Терезы щёлкнул выключателем. — И далеко ты собралась? — Какая тебе разница? — хоть она и старалась придать своему голосу максимальное равнодушие, но от неё так и разило явной обидой. — Иду гулять. Это так важно? — Там дождь собирается, Тер. Останься дома. Нам ещё собирать последние коробки. — Да плевать я хотела на эти грёбанные коробки! — не выдержала наконец девушка. Она со злостью пнула одну из тех, что стояла у стены прихожей, отчего та отлетела, перевернувшись. Что-то вылетело из неё и, ударившись об стену, разбилось, осколками разлетевшись по всей комнате. — Я не хочу переезжать! Снова! И снова! И снова! И каждый гребаный раз ты оставляешь меня одну, каждый раз мне приходится идти в совершенно новую школу. Разговаривать и улыбаться этим придуркам. Как же надоело… — Тер… — И только я начинаю привыкать, как мы снова уезжаем! Это что, шутка такая? — всё это время девушка кричала, а по её щекам текли слёзы. Она вцепилась руками в лямку рюкзака так, словно это была её последняя спасительная ниточка. — Мне надоело! Я хочу назад, домой! В наш дом… К Аде и Мэй… я не видела их уже так долго… Я что, многого прошу?! Мужчина молчал, застыв у входа на кухню. Застыла и Тереза в своём немом вопросе, смотря на отца глазами полными слёз. — А даже… даже если и так… — она наконец утёрла слёзы рукавом, но это мало помогло. — Даже если нам и надо переезжать… Какой в этом смысл, если из-за твоей работы я совсем тебя не вижу?! Мужчина молчал. Лишь на мгновение дрогнула его рука, в порыве коснуться дочери. Но он, отчего-то передумал. — Ты прекрасно знаешь, что по-другому я не могу, Тер. Это моя работа. И я не держу тебя. Если хочешь, то я отвезу тебя назад к Аде… Ты же сама говорила… — Я хотела жить с отцом. Хотела наконец вернуться домой. Хотела вместе сходить… сходить… А не быть постоянно… одной… Девушка всхлипнула и резко развернулась, распахнув входную дверь и пулей вылетев из квартиры. — Тер! Слёзы. Злость и обида. Ужасная обида. Эгоистичная обида. Она пожалеет. Пожалеет об этом, но будет уже поздно. Ева лишь на мгновение прикрыла глаза. Вся эта злость до краёв захлестнула её, не дав всё хорошенько переварить. Но, она ясно понимала одно — о тех необдуманных действиях Терезы будет переживать до самого конца. Воспоминания, обрывки фраз и образов. Перед глазами проносился калейдоскоп из тысячи картинок. В какой-то момент ей показалось, что она увидела даже своё лицо. Либо, это всего лишь очередная иллюзия. — Тер! Картинка наконец сфокусировалась на чём-то одном. Побережье. Девушка, одиноко сидящая под проливным дождём на каменистом склоне. Порывистый ветер, который так и намеревался снести её в море, туда, где уже вряд ли её кто-то найдёт. Но она не выглядела обеспокоенно, не пыталась укрыться от непогоды. Она вообще не двигалась. Лишь тихонько дрожала, то ли от холода, то ли от нескончаемых рыданий. — ТЕР! Мужской силуэт приближался всё ближе и ближе. Из-за дождя и низко натянутого капюшона почти не разобрать лица. Но это несомненно был её отец. — Чёрт возьми, Тер, это что за выходки?! Живо поднимайся и пойдём в машину! Сильный ветер перебивал его голос, отчего до Евы доносились лишь небольшие обрывки фраз. Он еле дошёл до дочери присев перед ней на колени, и обхватив её плечи руками. Снял с себя куртку и закутал в неё девушку, не переставая что-то говорить. Он еле заметно улыбнулся, прижав к себе. Это была странная идиллия. Казалось, буря отступила на второй план перед этими двоими. Волны, разбивающиеся о камни затихли, ливень застыл. До ушей Евы донеслась лишь одна единственная фраза. — Поехали домой, солнце. А потом резкий удар. Она не видела его. Она его чувствовала. Чувствовала, будто воочию сидит на водительском сиденье, на секунду отвлёкшись на что-то. Кто-то рядом кричит. Пытается предупредить её. Но она не успевает отреагировать. Удар. Внезапный. Оглушающий. В голове путаница. Тело немеет. Сердце бешено отбивает ритм в висках, с которых методично капают красные капли.Кап. Кап. Кап.
Ева хватается за голову. Ева не понимает. Ева не хочет понимать. — Ты должна вспомнить, Ева. Голос. Она уже слышала эти слова. Но, на это раз они принадлежали не ей. Их хозяином был Нил. Она обернулась, чувствуя, как сердце пропускает удар.Нет. Прекрати. Перестань. Хватит…
— Мы же не можем бегать так вечно. Снова. Снова эти образы. Темнокожая девушка сидит на краю кровати. С её щёк стекают дорожки солоноватых слёз. Она сгорбилась, держа за руку человека, который сейчас являлся для неё всем миром. Человека, которого она отчаянно не хотела потерять. — Прости, … прости меня…Хватит. Не надо. Не…
Ноги больше не держали её. Она упала на колени, опустив руку на холодную сырую землю. Меж её пальцев — дождь. Капли ударялись о землю так оглушительно, что весь остальной мир померк. Глаза женщины расширились от ужаса и от резкого осознание того, от чего она так усердно бежала. — Ева… — голос доносился будто бы издалека, хоть его обладатель и стоял около неё. — Ева… прости меня.Нет. Не надо. Не нужно извиняться. Не нужно ничего говорить. Не нужно пустых слов… ведь всё хорошо…
Она смотрела туда, где лежала перевёрнутая машина. Ах, как жестока бывает судьба, и какие чудесные козыри порой прячутся в её рукаве. Ева готова была поклясться, что вариант такого невероятного совпадения один на миллион. И всё же… Сейчас перед ней открылась совершенно другая картина. В разбитой машине были далеко не Тереза с её отцом. — Прости меня… Мир вокруг дрогнул, на секунду окрасившись в кроваво красный цвет. Сигнал. Сигнал того, что пациент находится на грани смерти. Вот только умирала вовсе не Тереза.Тем, кто умирал, был никто иной как Нил Уоттс.
***
Нил не спал уже третьи сутки. Не то чтобы это бы это было большой проблемой (кофеин исправно выручал его и не из такой ситуации), скорее, его беспокоило другое. Ева Розалин не выходила на работу вот уже четвертый день. Сказала, что приболела. Обычная простуда, не более, но Уоттс всё равно почему-то чувствовал некую тревогу. Один раз он даже намеревался навестить её, но Ева наотрез отказалась по телефону, пообещав, что с ней всё хорошо. Это было два дня назад. За это время на стол к Уоттсу перекочевали все документы и груда неразобранных папок из кабинета доктора Розалин, отчего сейчас он утопал в одних только отсчётах, между которыми едва виднелись кружки с кофе. Конечно же он устал, не разобрав за эти три дня и половины. В такие моменты он всегда восхищался выдержке и умению Евы справляться с бюрократической хренью, которую он, по большей части, предпочитал игнорировать. Читать километры отчётов ночи напролёт — это, как оказалось, та ещё нудятина. Особенно когда ты делаешь это в гордом одиночестве. Зевнув уже в который из миллионов раз, Нил потянулся, отложил ручку подальше и встал с кресла. Ноги от долгого сидения онемели и казались совершенно чужими. Глаза слипались. Кажется, он успел подремать около часа, но точно уверен в этом не был. Мужчина толкнул дверь и вышел в коридор. За окнами — раннее утро. Ещё немного и начнут подтягиваться работники «Зигмунда». Казалось, он один на всём этаже. Возможно, так оно и было. В этой стезе у Нила был свой личный рекорд, которым он мог гордиться — он единственный из всех докторов «Зигмунда» однажды просидел в офисе безвылазно целую неделю. Временами, ему вообще казалось, что он забывает как выглядит собственная квартира. Умывшись и освежившись, он вновь вернулся в кабинет, окинув взглядом развернувшуюся катастрофу. — Чёрт возьми… Заниматься бумагами не хотелось совершенно. Ездить на вызовы без Евы он тоже не мог. А офис хоть и был ему как дом родной, но за бесконечные бессонные ночи окончательно осточертел. Недолго думая, он сгрёб в чемоданчик парочку непрочитанных документов и накинув пальто, вышел из кабинета. На улице было пасмурно и мокро, горизонт только-только начинал светлеть. Пока он добирался до парковки, то успел намочить ноги и заляпать полы пальто, но это его мало беспокоило. На улицах города почти что не было машин, дороги казались невероятно пустыми. Как и бесконечные типовые домики, раскиданные по спальному району, где находилась квартира Розалин. Нил бывал здесь довольно часто, подвозя Розалин после утомительных ночных смен, но вот в квартире женщины он бывал лишь раз. По дороге он заехал в местный круглосуточный минимаркет, накупив там пакет фруктов и овощей. Зачем-то ещё купил и тыкву. В принципе, Еве всегда нравились тыквы, почему бы и нет? Дом Евы ничем не выделялся подобных ему, стоящих по соседству. Разве что рядом расположился ухоженный сад, за которым явно неустанно следили. Однажды Нил даже встретился с хозяйкой ранним утром, когда в очередной раз заехал за Евой чуть раньше положенного времени и ему пришлось минут пятнадцать сидеть на парковке и пялится на то, как какая-то старушка старательно поливает клумбу за клумбой. Старушку звали Марта. И она была очень словоохотлива. — Когда-то здесь был прекрасный кедровый лес, сынок. Я обожала его, ещё когда была маленькой девочкой, — она заговорила громко, явно повысив голос, чтобы Нил смог её услышать. — И теперь, когда от него остался лишь жалкий клочок земли, настала моя очередь за ним ухаживать. Нил подошёл ближе, окидывая взглядом близлежащие деревья. Кедровым лесом тут уже давно не пахло, вокруг прорастали лишь небольшие худенькие яблони. — Этим летом они уж точно дадут плоды, — улыбнулась женщина, поставив лейку себе по ноги. — Если хочешь, я передам и тебе через Еву. — Вы знаете Еву Розалин? — удивлённо переспросил Нил. — Ну, не то что бы, но эта милая девушка часто помогала мне. И я частенько наблюдаю как ты уже не раз подвозишь её, — взгляд Марты с хитрым прищуром буравил его с ног до головы, отчего Нилу стало немного некомфортно. — Она хоть и не слишком разговорчива, но иногда рассказывает мне о своей работе. И насколько она влюблена в свою работу, настолько же любит она своего партнёра. — Партнё… а? Старушка усмехнулась, и вновь взяла в руки лейку, вернувшись к клумбам, продолжая кидать на Нила многозначительные взгляды. Уоттс почувствовал, как его щёки отчего то разгораются всё сильнее и сильнее. — Эээ… Нет, погодите, это не то, что… То есть, вы всё не так поняли. Вы, наверное, ошиблись! — Нил запинался, и одновременно с этим злился на себя за это. — Мы с Евой друзья ещё с самого детства, так что… Думаю вы просто не так поняли. — О, я поняла всё верно, сынок. Нил решил за лучшее промолчать, иначе скрыть своё замешательство он просто не мог. Ему казалось, что стоит ему сейчас открыть рот, как он несомненно начнёт пороть любую чушь, лишь бы скрыть нахлынувшее смущение. Впрочем, Марта сама тактично прикрыла эту тему своими дальнейшими расспросами. — Так, вы оба работаете на «Зигмунд»? — Ага. — Ох, теперь всё ясно. — Что вы имеете в виду? — решил уточнить Нил. — Наслышана я об этой вашей компании. И, честно говоря, мне это совершенно не нравится. Мало того, что они заставляют людей усомниться в своих собственных судьбах, так и портят жизни тех, кто участвует в этих сомнительных авантюрах… Нил почти открыл рот, чтобы ответить, но в последний момент решил промолчать. Наверное, потому что в словах старушки была доля правды. — Взять ту же Еву, девочка ещё в самом рассвете сил, а как приходит после работы, выглядит старше меня, ей богу! Разве это нормально? Ей бы в её возрасте семью, парня хорошего, — на последнем слове она вновь многозначительно глянула на Нила, — детишек, да мирной семейной жизни… А это… Разве это жизнь? Нил не ответил. Старушка явно считала вопрос риторическим. — Бросать надо вам эту работу, пока не поздно… — А если, всё-таки уже поздно? Старушка лишь нахмурилась, качнув седой головой. — Пока ты жив, никогда не поздно, сынок. Нил вышел из машины, достал из багажника пакеты и направился ко входу в здание. По пути, он непроизвольно кинул взгляд на место, где раньше частенько можно было застать за работой Марту. Сейчас сад опустел. И дело было даже не в сезоне. Сад опустел вот уже как год. Никто больше за ним не ухаживал. Нил нажал на кнопку вызова домофона, соединяющую его с квартирой Евы. Ждать пришлось долго. В тот момент, когда Розалин наконец ответила, Нил уже опустил пакеты на пол, потирая уставшие руки. — Да? — Эй, Ева, это я. — Господи! Конечно же она отключилась. Но Нил не был бы собой, если бы отступил от поставленной цели. — Слушай, Ева, я привёз угощения, — обиженно протянул Уоттс, нажав повторно на соединение. — И тут холодно. Неужели ты оставишь меня на холоде, пока сама нежишься в своих теплых пледах? — Святые тыковки, Нил, я же просила тебя не приезжать… Просила?! — Просила. — И? — И я решил как всегда тебя проигнорировать. Из динамиков послышалось ворчание и проклятия. Но дверь открылась, и Нил зашёл в холл, тут же заскочив в свободный лифт. Ева жила на четвёртом этаже, а лифт ехал достаточно быстро. Поэтому, когда Нил постучался носком ботинка в дверь, он был почти что уверен, что Ева всё ещё стоит рядом с домофоном, проклиная его и свою жизнь. Так оно, впрочем, и оказалось. Почти не мешкая, она открыла ему дверь, но отходить не собиралась. Вот так вот стоя перед ним в своей огуречной пижаме, с наброшенным поверх махровым халатом и лёгким румянцем на щеках, Ева выглядела очень непривычно. Он уже видел её такой. Когда-то очень и очень давно. Словно в прошлой жизни. — Теперь ты доволен, — она развела руками, окидывая его презрительным взглядом. — Более чем, — с улыбкой отозвался Нил, проскользнув мимо неё в коридор. Ева позади него зашипела, захлопнув дверь и тут же звонко закашлялась, согнувшись в три погибели. — Слушай, идиот, моя квартира сейчас — чертов чумной дом. И если не хочешь откинуться раньше времени, то скорее вали отсюда. — О, не стоит волноваться так за меня, — Нил проскользнул на кухню и наконец опустил пакеты на стол, а затем вернулся назад к Розалин. Та уже успела накинуть капюшон, пытаясь скрыть с его глаз свой болезненный вид, но Нил всё равно видел этот острый взгляд на её кислой мине, прожигающий в нём огромную дыру. — Ты же знаешь, что у меня просто отличнейший иммунитет. — Я знаю, что стоит твоей температуре преодолеть отметку тридцати семи, как ты уже начинаешь писать завещание, Нил. — Не преувеличивай. — Если ты заболеешь, кто будет заполнять отчёты? — язвительно спросила Ева, не теряя надежды выпроводить своего напарника на улицу. — Думаю, Роб с этим справиться. — Агх… — она потёрла лоб ладонью, ненадолго прикрыв глаза. — Слушай, я серьёзно. Зачем ты приехал? Неужели тебя так доконали отчёты, что ты решил свалить с работы таким оригинальным способом? — Для больной ты выглядишь очень даже бодрячком, — усмехнулся Нил, вытаскивая из чемоданчика стопку бумаг и передав её Еве. — Потому, что мой организм последние два дня на девяносто девять процентов состоит из антибиотиков и ты не ответил на мой вопрос, — она опустила взгляд на документы в своих руках и вопросительно округлила глаза. — Это… документы? — Срочно нужна твоя подпись. — Тогда ты уйдёшь? — устало спросила Розалин. — Ты подпиши, а там посмотрим. Ева закатила глаза, нахмурившись пуще прежнего, и вышла из кухни. Нил повернулся к столу, окинув взглядом продукты. Он не шибко то умел готовить, но одну крутую штуку сделать уж точно мог. Сколько точно времени провёл на кухне он не засекал. Но что-то подсказывала, что точно больше получаса. И, что самое странное, Ева так не разу и не заглянула проверить, чем он тут так долго занимается. И это было даже кстати. Когда он зашёл к ней в комнату, удерживая в руках тарелку, бумаги уже аккуратно лежали на прикроватной тумбочке, а сама Ева сидела на кровати, завернувшись в огромный синий плед. Увидев его, она замерла, не говоря ни слова, пока он ставил тарелку на небольшой столик. — Чёрт возьми, — только и смогла выдавить она. — Немного не то, что я ожидал услышать. Розалин спустила ноги на пол, потянувшись к тарелке. Взяла её в руки, принюхалась, будто не до конца веря своим глазам. — Не разлей. — Это… это же… — Ага. Тот самый легендарный-бульон-от-всех-болезней-моей-мамы. Хотя… не, не тот самый, теперь это легендарный-бульон-от-всех-болезней-Нила. Ева усмехнулась, помешивая бульон ложкой. Помедлив, всё же попробовала. — Ну? — У твоей мамы было вкуснее. Нил лишь пожал плечами: — Что ж, боюсь тебе придётся довольствоваться только моим вариантом. Ева кивнула. И тут же шмыгнула носом, сильнее закутавшись в плед. — Чёртов насморк, чтоб его… — помедлив она тихо добавила, — спасибо, Нил. Пока он ходил относить на кухню пустую тарелку, Ева успела уснуть, завернувшись в плед ещё сильнее. Её лицо горело, щеки пошли красными пятнами, и женщина тяжело прерывисто дышала. Огромными усилиями он смог выпутать её из пледа и нормально уложить на кровать, накрыв тонким одеялом. Еву лихорадило. Он накрыл её голову холодным полотенцем и притащив из кухни стул, сел рядом, сжав её тонкие пальцы в своих руках. Отчего-то, на душе стало невероятно тоскливо. Наверное, от осознания того, что однажды он больше не сможет коснуться её теплой кожи, ощутить аромат её терпких духов, увидеть её саркастичную улыбку. Он не сможет быть с ней. Ему придётся оставить её одну, в руках «Зигмунда». А такой судьбы для Евы он хотел меньше всего. И желание Нила Уоттса не сможет исполнить не одна симуляция, цену которой он давно познал. Своё желание Нил Уоттс может исполнить только сам. — Ты обязательно поправишься, Ева.Всё будет хорошо.