Не без пятен

      От кошачьей половины Адриану достался не только хороший слух, но и хорошая интуиция. Которая гнала его на одиночный патруль в неусловленное время, да так гнала, что Адриан и уснуть не мог, а потом, чертыхаясь, разбудил Плагга и выбрался в ночь. Всю дорогу Адриан складывал всевозможные оскорбления своему отсутствующему интеллекту, не найдя ни потасовки в Сен-Дени, ни сомнительной торговли в китайском квартале. Но самой большой глупостью было отправиться в Дефанс, оплот безопасности, унизанный камерами и сигнализациями.       И наткнуться там на нее.       В первое мгновение Нуару померещилось, будто Ледибаг парит в воздухе, потому что между двумя небоскребами совершенно точно не было никакой опоры. Приглядевшись, он заметил тонкую леску йо-йо, натянутую за решетки вентиляции.       А Ледибаг танцевала над пропастью. Изгибаясь в ответ на неслышимую музыку, вскидывая руки, вращаясь на мыске одной ноги, шагая спиной вперед, ставя ступни как нарочно так, чтобы легче было сорваться. Танцевала на волоске от падения, на рубеже между «здесь» и «никогда».       Нуар сухо сглотнул.       Он мелькнул на шесте вплотную к йо-йо, на лету выдирая ее из бездны. Она отпихивала его и что-то кричала, запоздало сообразив, что именно случилось; ветер от быстрой гонки забирал все ее слова. Наконец, Нуар увидел крышу, где можно безопасно для них обоих сгрузить этот вопящий и дерущийся комок негодования и обиды. Ледибаг вывернулась из его рук, едва почувствовав под собой твердь, и сразу же пошла в наступление:       — Кто тебя просил лезть? Не много ли ты на себя взял?! Это мое дело, где мне быть, вот я тебя еще не спрашивала!       Нуар, впиваясь когтями в тонкую кожу перчатки, ответил как мог сдержанно:       — Кто, если не я? Решила поупражняться в цирковом искусстве? Нет проблем! Только меня позови подстраховать и делай все, что хочешь.       — А может быть, я хотела упасть, об этом ты не подумал? Оступиться? Да даже если бы я просто отменила трансформацию, то йо-йо бы исчезло и…       Ледибаг отпрянула почти удивленно, машинально закрыв пальцами покалывающие губы.       — Ты что… ударил меня? — недоверчиво уточнила она, не убирая руку от лица.       — Представь себе. И не жалею. Если хочешь, дай сдачи, — со злым, отчаянным легкомыслием в голосе подтвердил он. — Ну, давай! Бей, — подначивал он, толкая ее, хлопая по плечам, рукам, ногам.       Через костюм шлепки почти не ощущались, а вот в голове почему-то звенело, и не было никакого другого звука, кроме этого звона. Ледибаг резко осознала, что уворачивается, отступает вместо ответной атаки.       — Да хватит уже! Не трогай меня!       Ледибаг всем весом сбила Нуара с ног и, оказавшись сверху, все-таки ударила его пару раз, прежде чем разрыдаться. Она горько плакала, прощаясь сразу со всем, что когда-то было дорого: фотографии на стенах, нелепые стихи, ранящие, бессмысленные чувства…       Нуар, отследив в этой истерике затишье, перетащил Ледибаг к парапету, так чтобы самому сесть, а ее посадить на свою ногу, не на бетон, чтобы не простудить.       — Выкладывай, что произошло, — прошептал он, склоняясь к ее уху, хотя на этой богом забытой крыше уж точно некому было их подслушивать.       И она рассказала ему, через слово ссылаясь, что он не знает, каково ей, и никогда не поймет: вечная ложь самым близким, отыгранные роли, пустые маски; притворяться тем, кем никогда не был, и все равно не оправдывать надежд; любить, кого нельзя, и вязнуть в этом, думая, что зашел по колено, а на самом деле давно уже по горло…       Нуар соглашался со всем, неуловимо подавив усмешку, когда она говорила о «не соответствовать ожиданиям, не быть принятым без условностей». Конечно, он ничего не знал; конечно же, она, как и всегда, права. Уступал он и в том, чтó она говорила невнятно, давясь слезами и зажимая рот ладонью…       А потом все стихло. Нуар успокаивающе выводил пальцем на ее спине круги и петли, будничным тоном говорил «тихо, тихо, все хорошо» на каждый всхлип, прерывистый детский вдох и возню непонятного смысла. Наконец она обратила к нему заплаканное, виноватое лицо. Нуар изобразил свою лучшую ободряющую улыбку и сказал:       — Ничего не было. Завтра ты снова всесильная Ледибаг, а я твой напарник. А еще я куплю нам с тобой левые симки, чтобы ты могла позвонить мне… если вдруг что.       Ледибаг осторожно погладила ссадину на его щеке: она ударила только дважды, но со всей силы, а от его невесомых хлопков даже воспоминания не осталось.       — Не думай об этом, — четко выговорил Кот, — я хотел тебя переключить, я тебя переключил. Это мое решение.       — Кто угодно заслуживал этого, но только не ты. Как думаешь, если вызвать супершанс, а потом сразу чудесное исце…       — То ты получишь нагоняй от своей квами, — перебил Нуар. — Хотя, о чем это я, ты его и так получишь. За шоу в Ла-Дефанс.       Ледибаг застонала, запрокидывая голову.       — Знаешь, Кот, теперь я хочу остаться Ледибаг навсегда. Слушай, а может, и правда, если не использовать суперсилу… хотя ничего не выйдет, — с сожалением ответила она сама себе, взяв в ладони его руку. — Не хватает одной подушечки, а катаклизма ведь не было.       — Наверное, квами устает. — Нуар пожал плечами. — Я не хотел бы, чтобы ты навечно осталась Ледибаг. Хорошо знать, что ты есть где-то другая, варишь кофе, примеряешь кофту в магазине по соседству…       Прячась от тишины, Ледибаг перевязала ленточку на левом хвостике.       — Мое йо-йо осталось… даже не знаю, где, — начала она, все еще теребя волосы. — Ты не отнесешь меня домой?       — Служба доставки «Кот Нуар и ночные приключения» всегда к вашим услугам, моя леди, — невесело отшутился он, поднимаясь с ней на руках. — А сейчас вы должны вспомнить безопасное место, из которого быстро доберетесь в свою квартиру.       — Я… — Ледибаг уткнулась носом в выступающий край его ключицы, прежде чем продолжить, — …дочка пекаря Тома Дюпена и живу в комнате под самой крышей. — Нуар вздрогнул и теснее прижал ее к себе, не выдавая свое потрясение ничем больше. — Это известная кондитерская, может быть, ты ее знаешь?       — Конечно, знаю, — «и тебя, Маринетт, я знаю тоже». — Считай, что ты уже там.

***

      А наутро Адриан пришел в коллеж с той самой отметиной на щеке.