***
— Эй, ты почти все пропустил! — шепотом ругается Люси, когда Чуя незаметно проскальзывает в кабинет. Снова здесь «День кино», а потому атмосфера прелестная: Доппо спит, смешно вытягивая губы, Наоми уже полностью лежит на своем брате, Люси дрыгает ножками, сидя на стуле, Хигучи с идеально ровной спиной сидит на стуле, вперив взгляд в экран. Чуя только машет рукой на свое опоздание, приземляясь на сиденье рядом с Ичие. — Привет. — Ага. Вы дальше «Хоббита» смотрите? — шепотом спрашивает он, наклоняясь к приятельнице. Та кивает. И почему-то не отстраняется, как и Чуя. Парень даже особо не вникает в смысл фильма, потому голова занята совсем другим. Он осторожно кусает губы, раздумывая над сложившейся с Дазаем ситуацией. И вздрагивает, когда чувствует женскую ладошку на своей руке. Он не отдергивает руку, Хигучи тоже. Сердце из груди выпрыгивает у обоих, у Чуи — от стеснения и странного чувства вины за свои действия. А потом он, подумав, крайне неловко переплетает их пальцы между собой. Тяжесть на сердце только усиливается. Люси краем глаза смотрит за всем этим, и ей страшно. Не за себя — за Чую и немного за Дазая. Просто она в курсе, на какие жертвы может пойти эта психованная ради достижения своей цели. Отрезок фильма кончается пугающе быстро. Ребята тут же начинают собираться. Чуя вынимает свою ладонь из чужого захвата, отворачивается и берет сумку. Пока слишком стыдно обсуждать произошедшее… А на улице становится только жарче…***
— Так, ты все собрал? — Кирако суетится, бегая по квартире. Ее сын сонно моргает и чисто на автомате отправляет в рот еще один бутерброд. — Так… Зубная щетка, шампуни… Твои кофты, таблетки, мои капли для глаз… Паспорта! Мы забыли паспорта! Вот-вот к дому должно подъехать такси, которое отвезет их на железнодорожный вокзал. К сожалению, из-за своей профессии отец жил в другой префектуре, а потому видел Чуя его достаточно редко. На все выступления, праздники сына мужчина исправно приезжал, но чтобы просто так, среди недели — никогда. Уже кончился семестр, который Чуя закончил на отлично. Почти месяц парень провел дома, изредка выбираясь в магазин, парк и на прогулку с друзьями. С Хигучи он общался в сети, но пока они не виделись лично. Дазай провел пока всего одно занятие, сразу после двадцатого июля*. И все на этом. Чуя хмурится и дожевывает бутерброд, думая, что надо будет все-таки подойти с вопросами к нему. — Все! Теперь все! — Кирако хватает сына, заставляет его прилично одеться и вешает на бедного парня кучу сумок. У Чуи чувство, словно они едут на Дальний Север в России, а не к отцу. — Так… Ну что, милый, поехали? — Накахара вяло кивает и идет вниз, к машине. И стоит им отъехать от дома, как мама… — Я забыла подарок папе!!! Чуя только трясется в приступе плохо сдерживаемого смеха. Почему он в этом ни на секунду не сомневался? Лишь спустя пять с лишним часов Чуя вздохнул нормально. В поезде им попались такие соседи, что прямо жуть. Какая-то мама с противно орущим ребенком, которая на любые просьбы утихомирить дитя благим матом оглашала весь вагон; толстый дяденька, который вечно ковырялся в носу; две школьницы, что все время смотрели на Чую и хихикали. А маме хорошо — мама спала. Его отец работал преподавателем античной литературы, чего по нему никак не скажешь. Артюр Рембо, родившийся во Франции и волею судьбы оказавшийся в Японии, где влюбился в симпатичную студентку. Едва только Кирако окончила ВУЗ, как они сразу же поженились Плод их внезапной любви сейчас молча бился головой об стенку лифта. Как же он ненавидел эти путешествия… Но едва Чуя увидел теплую улыбку родного отца, как все печали отступили. Наконец-то! Наконец-то они встретились! В итоге, у отца они остались аж на десять дней. Чуя очень-очень не хотел от него уезжать, но там, в Йокогаме, его ждала школа, друзья, учеба… Все-таки надо было переехать сюда, думает Чуя, с грустью провожая печально улыбающегося отца, что стоит на станции. И едва он только возвращается, как сразу же получает сообщение на телефон. Осаму 21:46 Завтра допы. Тебя это устроит? Чуя 22:03 Да. Во сколько? Осаму 22:03 в 11 Осаму 22:05 Как отдохнул на каникулах? ヽ(・∀・)ﾉ Чуя 22:06 Замечательно (￢_￢;) Осаму 22:10 Оу. Осаму 22:11 Ну ладно. Не хочешь разговаривать? И Чуя мешкается, прежде чем ответить. Ох… Ну вообще он не против поговорить… Только о чем? Чуя 22:13 Да нет, я не против. Как у вас дела? «Как банально, Чуя…», — мысленно вздыхает парень, переворачиваясь на бок. И так поношенная и великоватая футболка задирается еще сильнее, обнажая почти белую спину — загорать парень не любил, да и бледная кожа этому противоборствовала. Осаму 22:19 [Вложение] Посмотри, какой пуся (´｡• ω •｡`) ♡ Осаму 22:20 Я назвал его Чуей)) Накахара удивленно смотрит на рыжего котенка, чью фотографию Дазай прислал ему. Прелесть, самая настоящая причем. Чуе, который никогда не имел домашних животных, очень сильно захотелось потискать и погладить этот комок. Чуя 22:23 Да, очень милый Чуя 22:25 Стоп, как вы его назвали?! Осаму 22:25 Я знал, что тебе понравится ♡＼(￣▽￣)／♡ Накахара глупо улыбается, глядя в телефон. Стыдно признать, но ему действительно нравится, потому что котенок ужасно на него похож. Школьник отправляет учителю пожелание спокойной ночи и… Неожиданно задумывается. А если уточнить причину его приставаний так, через сообщения в сети? Ладно, думает Накахара, кладя голову на подушку, завтра узнаю. Осаму 22:31 [Голосовое сообщение] «Да, и тебе спокойной ночи, рыжик. Выспись, завтра предстоит много работы!». Чуя озадаченно моргает. И включает запись снова. Почему-то до него доходит только сейчас, что он совсем не против увидеть Дазая. Можно сказать, что… Он немного соскучился. Но ученик тут же зло отметает эту мысль, краснея. Почему он вообще думает о таком? А Дазай только загадочно и нежно улыбается, выключая телефон. Уж он-то как скучал. И это не сарказм, мужчина действительно едва дождался, пока Чуя приедет обратно — о его уезде учитель узнал от старосты, когда они столкнулись на улице. Карие глаза закрываются. Да, наверное, ему тоже надо выспаться. Чтобы были силы на приставания.***
— Доброе утро. — И тебе тоже привет, Чуя-кун. Присаживайся. Дазай уже все приготовил: на столе лежат какие-то книжки, справочные материалы и сами олимпиады. Чуя медленно устраивается на сидении стула, прикидывая, насколько сильно он будет страдать сегодня. — Как там наши определения и листы с произведениями? — весело спрашивает учитель, тоже садясь рядом. — Определения выучил, — с толикой гордости отвечает Чуя, мысленно добавляя: «Но не понял». — Некоторые прочитал в кратком, как вы и просили. — Ум-ни-ца, — смеется Дазай. Он сегодня явно в хорошем расположении духа. — Помнишь, что у нас олимпиада уже четырнадцатого сентября? — Угу… — Чуя берет карандаш и поворачивается. — А перед ней еще будут дополнительные? — Да, но после того, как напишешь физику. С химии тебя, к сожалению, Каджи-сан убрал, у него и так слишком много участников от нашей школы набралось. А математику перенесли, она будет восемнадцатого числа. — Вот как… Ладно, понял. А… — Думаю, можно начать, да, Чуя? — ученик кивает, неожиданно понимая, что слегка покраснел, заглядевшись на учителя. Вот дерьмо. Сперва Дазай дает ему небольшие справки и шпаргалки. Чуя все записывает, чувствуя, как медленно начинает уже разгребать эти дебри литературы. Рыжий прилежно слушает все-все, что ему говорят, вникая. Потому первое задание он решает почти всегда хорошо: из четырех вариантов три оказались верными на девяноста процентов. Анализ уже похуже, но все равно неплохо. Дазай улыбается, приободряя школьника, разжевывая ему все едва ли не до молекул. А над третьим заданием они ржут, как чокнутые, потому что вариант Накахары оказался… Слишком ненормальным. — Боже… — Дазай даже прихрюкивает, не прекращая ржать. — Тебе баллы поставят за оригинальность, это я тебе гарантирую… — Аххах… Ахха… — Чуя глухо ржет, уткнувшись мордой в стол. У него уже живот болит от смеха. – Да… Кхах… — Ладно, посмеялись и хватит. Давай теперь сам. Я нашел вот эти задания, они не совсем олимпиадные, но все же… — учитель протягивает Чуе листок. Тот хмурится. Ох… И за что ему это… Спустя пару минут Накахара уже читает задания, кусая губы. Дазай медленно ходит по кабинету, думая. И в голове у него вовсе не литература, а один рыжий чертенок, который пришел сегодня в коротких шортах и несколько просвечивающей футболке. Как специально соблазнить решил. Накахара говорит «Спасибо», когда преподаватель ставит перед ним стакан с водой. Сегодня не жарко, но тут, в душном помещении, задохнуться можно. Дазай буравит взглядом тонкую шейку, не тронутую загаром, выпирающий кадык, который смешно дергается от глотков, и молится всем богам, чтобы Чуя сегодня ошибался как можно чаще. Иначе Дазай будет приставать прямо так — просто не выдержит. Чуя медленно начинает писать. Он сильно нервничает, так как несносный литератор прямо за спиной, внимательно смотрит на его работу. Наверное. Потому что аж сжаться хочется от этого пронизывающего томного взгляда. Рука вздрагивает и уходит в сторону, когда бедро медленно оглаживают кончиками пальцев. Щекотно, а потому школьник сводит колени. Накахара пробегает глазами только что написанное предложение и понимает, где ошибся. Но рука никуда не убирается… — Начало хорошее, — неожиданно выдает Дазай. — Видишь, у тебя уже стало получаться! — Д-да… — Чуя сейчас вовсе не о своих успехах думает. А о том, что его гладят по коленке, хотя все правильно. Этот жест напрягает, ведь старшеклассник не совсем понимает его причину. — П-продолжать? — Осаму кивает, возвращая взгляд на шею. Чуя нервно и неровно пишет, регулярно обращая взгляд на ладонь на бедре. Почему-то от таких небольших действий он краснеет страшно и ярко, не имея возможности нормально сосредоточиться. Хотя… Если бы Дазай-сан так не делал, он бы вообще не старался. Это факт. — Накахара-кун… — почти мурлычет литератор, когда Чуя в очередной раз ошибается: его любимое занятие — путать метафоры с эпитетами. — Ты ошибся-я-я. И, совершенно не заботясь о психике бедного школьника, Дазай осторожно целует его в шею. Точнее, просто касается кожи губами, с удовольствием вслушиваясь в удивленный вздох. Но подобное действие невероятно чувственное, и Чуя жмурится до звезд перед глазами, пытаясь это проигнорировать. — Д-да, я ис-справлюс-сь… — шепчет он, дергая плечом. Дазай касается губами и его, а потом отстраняется. Вот же извращенец… Всего пара предложений — и Чуя снова «атакован». Дазай нарочно двигает стул ближе, и бедра парней теперь соприкасаются. Накахара нервно глотает и смахивает пот. Вся эта ситуация приобретает неверный поворот… — Я в… Я… Д-дазай-сан… — Чуя приоткрывает рот и опять сводит колени вместе, когда из-за очередного прокола Осаму, тварь такая, смачно целует его в шею, да с таким звуком, что у бедного Накахары даже плечи покраснели от стыда. — Прек-кратит-те, сенсей… — Не хочу, — голубые глаза удивленно распахиваются от такого ответа, но уже все равно: этот педофил с недотрахом как-то умудрился просунуть руку между ног Чуи. И слава богу, что далеко от паха, а не то… — И вообще, я знаю, что тебе приятно. — Нет! — и тут же новая порция багряного румянца на щеках, потому что Чуя едва подавил, о Господи, стон. Вторая похотливая конечность совсем легонько коснулась копчика, прошлась по нему, а ученик уже выгнул спинку и прикрыл глаза от удовольствия. Спина — его эрогенная зона, и вот не дай бог он сейчас спалится перед Дазаем. — С чего вы так решили вообще?! И руки уберите! — С чего я так решил?.. — горячий шепот раздается над самым ухом, и Чуя буквально столбенеет. Что он хочет… — Давай я тебе докажу правдивость своих слов. И рука, до этого просто нервировавшая своим неудобным местоположением, начинает двигаться. Чуя с шумом втягивает воздух и прижимает ноги друг к другу плотнее, пытаясь остановить учителя, но и тот тоже не промах. Язык касается мочки уха, заставляя дернуться и выругаться сквозь сжатые зубы. Осаму легонько прикусывает нежную кожу, думая, как же хорошо, что у его ученика нет сережек. Одними губами мажет по щеке, шее, мокро целует бешено бьющуюся венку, и понимает, что еще немного — и либо Накахара-кун сдастся, либо сам Дазай получит по лицу. Первый вариант устраивает его куда больше, а потому он нагло продолжает. И все-таки рука достигает своей цели, касаясь резинки шорт. Чуя натурально хнычет, сопротивляясь из последних сил: еще немного, и в его жизни случится самый масштабный пиздец. Он вот-вот… Воз… Возбудится… И Дазай это отлично видит и понимает. А потому разворачивает симпатичное лицо к себе, толикой секунды наслаждается ошарашенной мине и целует. Целует так, что у Чуи слабеют ноги и пропадает дыхание, потому что это приятно. Да вообще все действия сенсея приятны, этого нельзя отрицать. Но… — Мх! — Чуя вспыхивает еще сильнее, почти до самой груди, когда Дазай некрасиво «роняет» его на свою правую руку. Чуя теперь может с легкостью упасть, а потому судорожно вцепляется пальцами в стол и плечо преподавателя, и только потом понимает, что натворил. — Нет! Ах… Пальцы быстро проходятся по паху ученика, не надавливая, но раздражая неполнотой действий. А потом левая рука хватает за заднюю часть бедра и приподнимает его вверх. И все — ни ноги свести, ни ударить ползучего гада. — Хватит! — Чуя пищит, как девчонка, смешно дергая ногой. Ну, а что вы хотели? Да, вся его сила и брутальность пропали, и теперь Накахара может только беспомощно кричать. Впустую. Дазай носом ведет к предплечью, попутно ставя колено между тонких ног ученика, так, на всякий случай. И отпускает его бедро, напоследок огладив. Освободившейся рукой берет его за затылок, снова целуя, и Чуе как никогда хочется уйти, убежать отсюда, лишь бы это кончилось. Футболка сползает с плеча. — Хмф?! — в уголках глаза собираются маленькие слезки. Их мало, пролиться они не могут. Накахаре сейчас по-настоящему страшно, особенно когда Дазай, отпустив его губы из плена своих, прикусывает ключицы. — Да блять… По телу проходит дрожь. Кто… Кто-нибудь… Пожалуйста… — Дазай-сан! — раздается голос за дверью, и сенсей наконец-то приходит в себя. Он медленно поднимает голову и… Какой ужас. Чуя трясется, все его лицо красное, а глаза так вообще на мокром месте. Голубые глаза смотрят с некоторым ужасом, но больше всего в них отвращения. Что… — Дазай-сан? Это я, По-кун… Вам… Вам просили передать важные документы, возьмите, пожалуйста! Дазай осторожно тянет ученика на себя, возвращая его тело в нормальное положение. Тянет руку, чтобы вытереть влагу около глаз, но в ответ получает только новую порцию гнева, дрожи и ощутимый удар по плечу. Сам виноват… — Да, прости, что заставил ждать, — Осаму открывает дверь, забирая небольшую стопку бумаги. — Что-то еще? — К олимпиаде готовитесь? — по-доброму спрашивает Эдгар. — А как же! — смеется Осаму в ответ. — Ладно, бывай, нам осталось последнее задание. — Да, удачи! — По машет рукой, уходя. Дазай снова проворачивает ключ в замке, осторожно оборачиваясь. Чуя сидит, сгорбившись. От его веселого настроя не осталось и следа. Старшеклассник поднимает упавшую ручку и натягивает лямку обратно на плечо. Тишина в классе воцаряется минут на десять и прерывается только тяжелым дыханием стоящего у стены Дазая и шуршанием шариковой ручки. — Я… Я все, — тихо говорит он, нервно вслушиваясь в шаги сзади. Дазай молча собирает листы, ничего не говоря. Чуя сопит, вперив взгляд в стол, и даже немного теряется, когда сенсей садится рядом на корточки. — Напугался? — Накахара трясет головой, но оба знают, что это неправда. Конечно напугался. — Прости, я… — и все. Обосновать свои поступки Дазаю нечем. Учитель вздыхает и встает. — Ты свободен. Удачного дня. Чуя только пулей вылетает из класса, даже не попрощавшись. Дазай стискивает кулаки. А потом что есть силы бьет ладонями по парте. Дебил! Какой же он, черт возьми, дебил!***
— Зачем я сюда вообще пошел… — ноет Чуя, неловко переминаясь с ноги на ногу. Уже, черт возьми, четырнадцатое число, а готовности у него ноль. — Ну Дазай-сан… Я не хочу писать, отпустите меня домой… — Не-а. Раз уж пришел, борись до конца! Чуя грустно оттопыривает нижнюю губу. Эх… Не прокатило… Накахаре было пиздец как стыдно приходить первого числа в школу. По классике жанра — литература первым. Школьник зашел в класс ни жив, ни мертв, весь урок то бледнел, то краснел, но, черт возьми, сумел выжить после всего этого ада. А в конце дня только удивленно смотрел на коробку конфет, на которой маркером было написано: «Прости меня, пожалуйста, я больше не буду!». Чуя еще посмеялся тогда. Как провинившийся ребенок, ей-богу. Но простил ведь… Правда, каждый раз после литературы Накахара замирал сусликом, боясь, что его опять подзовут к себе с очередным предложением. Но Дазай, странное дело, его не трогал до самого предпоследнего дня перед олимпиадой. И сейчас Чуя стоял здесь и конкретно паниковал. Ну он нихрена не знает! Зачем его… — Привет! — о, Хигучи. За лето она… Изменилась. — Да. О, ты тоже на олимпиаду? — Да… Хм, вот так поворот судьбы, — рассмеялась блондинка. Дазай, стоящий сзади, только фыркнул и отвернулся. Ему было стыдно признать этот факт, но он, кажется, мало-помалу начинал ревновать Чую к этой девушке. А еще ему было немного завидно. Вот самую малость. Просто… Он-то не может вот так вот, спокойно, не напрягаясь и не напрягая, пообщаться с Чуей. Угораздило, что сказать… — Дети! Заходим, давайте, уже прислали материалы! — разговоры разом стихли, и школьники начали по одному заползать в кабинет. Чуя дернулся, а Дазай, подумав пару секунд, решился. — Не волнуйся, ты напишешь. — Нет! — пискнул Накахара, от волнения совсем не замечая чужую руку. — Не напишу. — Поспорим? — На что… — из последних сил выдохнул мальчик. Уже надо вставать в очередь. — Если будет плохо — я оставлю у тебя на шее засос. — А если хорошо? — удивленно обернулся школьник. — Поставлю тебе автомат в семестре — нахально улыбнулся Дазай и, прежде чем Накахара что-либо сумел ответить, толкнул его в очередь. — Удачи! «З… Засос?!», — эта мысль все билась в голове у Чуи пойманной птицей, пока их рассаживали и раздавали всем задания. Вообще, автомат в семестре — это невъебенно круто, но… Но ради такого нужно постараться. Причем сильно. Чуя против собственной воли скосил глаза вниз, почему-то представляя, как бы выглядела отметка на его коже. Может, ну ее, олимпиаду эту? Да ну не. — Так! — какая-то малознакомая Чуе учительница хлопнула в ладоши. — Времени у вас много, до конца учебного дня. В туалет можно выходить, но не слишком часто. Завтраки и обеды — на большой перемене. Все ясно? — дети протянули нестройное «Ага!». — Ах да, чуть не забыла. Всем сдать телефоны! Ох… Вот и потеряна последняя надежда Чуи на шанс списать. Едва все успокоились, он приступил к работе. С замиранием сердца открыл задания, прочитал и… И едва не расхохотался. Эта олимпиада была на районом этапе два года назад. Некоторые задания отсюда они решали на том самом занятии. Чуя краснеет, беря в руки ручку. Чего-то… Не хватает. Определенно. Чуе просто страшно признаться, чего именно. Он уверенно делает первое задание, сразу записывая ответ в чистовик. Анализ — на потом. А вот третье он видит впервые, потому несколько призадумывается. «Задание 3. Напишите небольшую рецензию о недавно прочитанной книге. Учтите, что важно соблюдать план написания рецензии, точно указать автора книги». М-да… Так. Рецензия — критическая статья. А что он недавно читал? Верно. «Хоббита». Всю книгу причем. Замечательно, ведь он помнит вообще все-все, что там было! Вот так удача! И он смело делает набросок ответа на черновике. А вот текст для анализа попадается… Ух. Он его помнит, но… Слабо. Так, ладно, давай, ты сможешь! И уже на втором абзаце Чуя понимает две вещи: прошел уже целый урок, и он подсознательно ждет, когда бархатистый голос над ухом прошепчет: «Накахара-кун… Ты опять ошибся!». Но такого никто не говорит, чужие руки не оскверняют его тело, а потому становится как-то… Тоскливо и не так. Неправильно. Он выходит из кабинета только спустя полтора часа. Голова кипит от всяких терминов, приемов и длинных рассуждений. Чуя сейчас выжат, как лимон, ему даже после физики не было настолько плохо. Он выложился на все сто, это точно. — Я… Это… — Чуя неловко заглядывает в знакомый кабинет. Дазай поворачивается, и на его лице появляется радость. — Дети, я сейчас, ведите себя тихо! — Осаму вальяжно подходит к двери и закрывает ее снаружи, поворачиваясь к Чуе. — Ну? Как? Трудно было? — Эта одна из олимпиад позапрошлого года! — довольно, но устало улыбается Чуя. — Видишь, да ты счастливчик! — смеется Дазай. А затем смотрит по сторонам, что-то обдумывает и, сука такая, снова лезет с поцелуями. Вот же тварь! Похотливая наглая тварь! — Ты умничка. — Последнее было совсем не обязательно! — бурчит парень, демонстративно надувая щеки и отворачиваясь. — Я… Теперь домой? — Да. Только не забудь, что у вас сегодня литературный клуб. Люси тоже напомни. И… Позови ее ко мне. — Да, как скажете… — снова легкий поцелуй в губы, от которого сердце пропускает удар. И Дазай с улыбкой на лице уходит в класс. Чуя мнется пару минут, а потом заливается краской и вытирает рукавом губы, бормоча всякие ругательства в адрес литератора. Вот за что ему такой подарок, а?***
— Войдите! А, это ты, Люси? — девушка кивает. — Присаживайся. Староста молча плюхается на стул и удивленно смотрит на стакан воды, который ей любезно предложили. Дазай наблюдает за тем, как девушка пьет, и едва она заканчивает, говорит: — Я хотел с тобой серьезно поговорить. Ты не против? — Я с вами тоже, — нахально обрывает Люси. — Тогда ты первая, — пожимает плечами преподаватель. — Зачем вы… Такое делаете с Чуей? — она не ждет честности, но получает ее. — Сам сказал? — И да, и сама увидела… Ну так? — Допустим, что я… Влюбился, и ничего не могу с этим поделать, — совершенно спокойно говорит Дазай, но голос у него дергается. Люси удивленно хлопает глазами. Ого. — А, ну… Тогда ладно… — Монтгомери немного смущается, жалея о том, что влезла в их отношения. А потом добавляет. — Только… Вы же ничего такого делать не будете? — Нет, конечно. Теперь моя очередь спрашивать, — Осаму убирает документы, чтоб не мешались. — Что связывает тебя, Тачихару и Хигучи Ичие? Староста тут же подпрыгивает на стуле, испуганно дергаясь. — Откуда… — Сам увидел. Ну? Не расскажешь? — молчание. Люси сомневается, но… Раз уж Дазай близок к Чуе, значит, он наверняка сможет его защитить, верно? — Только… Только никто не должен узнать, — тихо говорит она, жмурясь. –Думаю, вы знаете, что мы были друзьями…