***
Чуя просыпается от настойчивого мурчания рядом. Понимает, что дома у него кота нет и не было, открывает глаза. И натыкается взглядом на рыжую морду. Кот легко спрыгивает с дивана и начинает играть с фантиком. Накахара с болезненным стоном садится, пытаясь понять, где он и что вчера было. Ответом на все вопросы служит небольшая записка на животе. «Завтрак на столе. Телефон на кухне, заряжается. Телевизор не работает. Сегодня выходной, в школу не надо. Меня не беспокоить». Чуя моргает, оглядываясь. Неужели Дазай-сан принес его в зал? Странно. Учитывая его поведение… И даже одеялом укрыл. И раздел… Накахара краснеет и стискивает руку на обивке дивана. Ему стыдно. Стыдно, что он опять свалился на голову Дазаю со своими проблемами. То с литературой помоги, то к олимпиаде подготовь, то укрой, то накорми, то дай пожить у себя… Чуя тяжело вздыхает и свешивает ноги с кровати. Надо будет извиниться. Завтрак представляет собой два бутерброда с колбасой. И горячий, вкусный черный кофе. Круто… Чуя быстро все запихивает в себя и тихо, как мышка, идет к двери в кабинет Дазая, но по пути едва не падает, поскользнувшись на обертке от шоколадки. Только сейчас, судорожно пытаясь выровнять дыхание, Чуя понимает, что в квартире сенсея настоящий хаос. Вчера, увлеченный переживаниями, но не заметил этого, но сейчас руки так и чешутся убраться. Неожиданно дверь открывается. Чуя вздрагивает, Дазай тоже. Он снова в бинтах и с немытой кружкой в руке. Минута молчания и судорожных размышлений — слышно, как у обоих крутятся шестеренки в голове. А потом Осаму кивает в сторону зала, мол, пошли. Уже там литератор деловито роется в шкафу, пока Чуя гладит кота. Оба молчат, говорить как-то не о чем. Вспоминать вчерашнюю ссору не хочется. — Держи, — мужчина бросает на колени подростка комплект одежды. — Это тебе на то время, что будешь здесь. Прости, но меньшего размера ничего нет. Чуя уничтожающим взглядом смотрит на учителя, отворачиваясь и начиная переодеваться, и Дазай тактично отворачивается, хотя глаза так и косят в сторону рыжего дьяволенка. — Дазай-сан… — Чуя замирает. И тушуется. — Ну? — Я… — черт возьми… Слова просто пропали. Он… Он не может извиниться, что-то мешает. — Где… Где у вас ведро для мытья полов? — надо было видеть, как вытянулось лицо Дазая. Чуя ясно показал, что хочет сделать, а именно убраться. Его, с детства чистоплотного и брезгливого, раздражала эта грязь и пыль невыносимо. А еще… Ну… Это как извинения за вчерашний день… Дазай дал ему все: пылесос, тряпки, ведра, показал, где что лежит, и смылся к себе в норку. Убираться мужчина ненавидел, а потому в квартире был такой вот срач. Чуя же хмыкнул и принялся за работу. Он закатал великоватые ему бриджи военной расцветки, надел на голову платок и бросился в атаку. Все везде протер, составил, вымыл. Ошарашенно посмотрел на рис, который был куплен пять лет назад, с визгом увернулся от книжного шкафа, который рухнул перед ним на балконе, выкинул разбитую посуду, старые бумаги, порванную одежду. Подросток ощущал себя гребанной домработницей, но делать грязную во всех смыслах работу продолжал. Быстро протер полы в зале, не забыв протереть за диваном. На этом моменте позвонила мама. — Алло? — Как ты там, сынулька? Все хорошо? Не ругаетесь, он тебя не обижает? — Да нет, что ты, мам, — кривя душой, затараторил парень. — Ох, вот и славно… Папе уже лучше. Правда, пока в палату к нему нельзя, там врач его осматривает. Он беспокоится, отругал меня за ключи! — было слышно, как мама надулась. Чуя рассмеялся. — Да ладно тебе, ты же знаешь, что он в шутку. — Да… Ой, меня зовут! Все, пока-пока, целую! — Люблю тебя… Чуя вздыхает и кладет телефон на стол. Хорошо. С папой все хорошо, как и с мамой. И это главное. Ну, а его ждет еще уборка балкона и спальни. — Можно? — слишком поздно Чуя вспоминает о просьбе не беспокоить. Но уже слышен щелчок замка, и из-за двери показывается лохматая голова. — Ты уже все? — ошарашенно моргает Дазай. Чуя кивает. — А… Тут тоже убираться будешь? — Да… — Накахара присвистывает. Если там, в остальной части квартиры был хаос, то тут — поле битвы. Как минимум. — Как вы так умудрились? — Ну… — Дазай пожимает плечами. — Давай я помогу, просто тут много нужных вещей. — Да, спасибо… Вдвоем они управляются с оставшейся работой за три часа. Дазай выносит в коробках в коридор ненужные вещи, которые либо отдать кому-то, либо выкинуть. Чуя порхает бабочкой на балконе, протирая грязные окна, собирая окурки — он не знал, что Осаму курит — и пытаясь вернуть шкаф в нормальный вид. Дазай, случайно зашедший сюда, смеется и говорит, что сейчас принесет отвертку и другие нужные вещи. Время к трем, а Дазай только-только закончил выносить последние мусорные мешки. В помещении сразу стало свежо, приятнее. Кот деловито гоняет по полу неизвестно откуда взявшийся клубок пряжи, парни облегченно вздыхают и молча приходят к решению пойти поесть. Еды, правда, нет. Но это мелочи. — Спасибо, что помог. Я терпеть не могу уборку, сам бы не справился. — Я заметил, — буркает Накахара, чувствуя, как внутри разливается тепло от похвалы. На лицо так и лезет глупая улыбка, но показывать ее не надо. Поэтому радостную мордашку Накахара умело маскирует за кружкой чая. — Черт! — пиала разлетается на куски, когда Дазай, засмотревшись на ученика, роняет ее. К счастью, соус он туда не наложил, пол остался чистым, но теперь тут и шагу не ступить из-за стекла. — Ну что такое… — Я помогу, — Накахара уже встает и… — Ай! Он прижимает руку ко рту, жмурясь от боли. В ногу вонзился особо крупный кусок, который он не заметил. Дазай распахивает глаза и молниеносно собирает все оставшиеся осколки пиалы, подбегая к ученику. — Больно? — Чуя кивает. Очень больно. — Подожди, сейчас все сделаю. Он снова хватает Накахару-куна на руки, как ночью, но теперь школьник не спит. Чуя вспыхивает алым цветом, судорожно хватаясь за плечи преподавателя. У последнего сладко екает сердце. — Так, сейчас… — аккуратно хватает стекло и тянет его на себя. Тут же из раны начинает течь кровь, грозя испачкать бежевый диван. Дазай машинально макает ватку в перекись водорода и начинает тщательно обрабатывать травму. Чуя шипит, извивается, но терпит. Последним штрихом становится какая-то неприятно пахнущая мазь и пластырь. Дазай поднимает взгляд. — Больше нигде не ушибся? — Чуя мотает головой, но Осаму уже увидел на его лбу ту шишку. — Надо ее тоже помазать. Накахара кривится, как от лимона, но позволяет. Дазай задирает ему челку, думая, что без нее Чуя выглядит смешно, и начинает мазать болячку. Ученик теряется, потому что лицо учителя так близко… Кхм… Дазай откладывает медицинские принадлежности в сторону, но отстраниться не спешит. Наоборот, он наклоняется сильнее, а потом и вовсе обнимает Чую за плечи. — Прости за то, что накричал вчера, — шепчет на покрасневшее ушко Осаму, ведя носом между волос. Теплые пальчики вцепляются в спину от напряжения, а сенсей продолжает. — Меня задели твои слова, вот и сорвался. Прости, пожалуйста, что обидел. — Вы тоже… Простите, что так себя вел, — бормочет Чуя, жмурясь и чувствуя уже знакомые нежные поцелуйчики в шею. Опять он за свое, ну что за человек. — Просто… - Знаю, — Дазай приподнимает голову и встречается взглядом с голубыми глазами. Чуя теряется и ждет, что будет дальше. А дальше Осаму наклоняется снова и целует его в губы. По привычке Накахара сжимает их, а уже потом понимает, что это… Ну… Некрасиво что ли. Легонько приоткрывает рот и тут же теряется, когда чувствует горячий язык внутри. И высовывает свой язык тоже. Дазай останавливается на мгновение, а затем продолжает. Они смотрят друг другу в глаза, никуда не отводя взгляд, и целуются. Уже по-настоящему, отвечая на ласку друг друга. Правда, Чуя впервые пробует французский поцелуй, а потому движения робкие и рваные. Но Дазаю хватит и такого. Отлипают парни друг от друга совсем скоро. Чуя тут же отворачивается в сторону, размышляя над своим поступком. Он думал, что просто делает Дазаю одолжение, но теперь понимает, что… Ему тоже понравилось. И что он не против повторить… Ой. — Думаю, лучше будет пойти поесть, пока все не остыло, — выдает Дазай, поднимаясь с дивана. Чуя кивает, вставая тоже. Правда, на правую ногу старается не наступать — все еще больно. Ели в тишине, которая нарушалась только скрежетом палочек по тарелкам, тиканьем часов и урчанием кота, что нагло устроился на ногах Дазая. Сенсей не возражал, регулярно опускал руку под стол и кормил животное кусочками еды прямо с рук. И, кажется, все, день окончен. Но на улице еще светло, спать не хочется, а залипать все время в телефоне — тупая затея. Заняться было явно нечем… — Скучно тут, да? — неожиданно спросил Осаму, который зачем-то принес с собой в комнату поднос с чаем и печеньем. — Да нет… А для чего это? — Осаму хмыкнул, начиная расставлять посуду на журнальном столике. Нашли его, кстати, на балконе. — Хочешь, можем посмотреть фильм? Я не знаю о твоих вкусах, потому посоветовать ничего не могу. На том и порешили. Ну, смотреть фильм — банально, однако больше никаких идей не было, потому и начали смотреть. Недолгие споры, и общим решением стала почему-то романтическая комедия «За бортом»*. Чуя сперва как-то прохладно подумал, что будет скучно. Еще с детства он не особо питал любовь к кинематографу прошлого века, а «За бортом» был именно таким фильмом. Однако уже на десятой минуте парень начал потихоньку втягиваться в просмотр. Но тут от увлекательного просмотра его отвлекло копошение рядом на диване. Дазай отставил в сторону уже пустую кружку из-под чая, поерзал пару минут и устроил голову на плече ученика. Тот вздрогнул. — Злишься еще? — карие глаза с интересом скосились на чуть зардевшееся лицо ученика. — Нет… Просто, ну… — Чуя замялся. Не говорить же в лицо преподавателю «Меня смущают ваши действия, и я боюсь, что вы затащите меня к себе в постель, потому что я у вас дома»? Вот и Накахара подумал, что не стоит. — Неважно… — Тогда… — Дазай неожиданно кликнул на ноутбуке значок паузы и деловито начал притягивать Чую к себе. Последний от испуга и неожиданности сих действий даже не подумал сопротивляться. — Ты не против? — А… Э… — что можно ответить на этот вопрос, когда сидишь на коленях у учителя? Да хрен знает. — Против… Ну не совсем… О, черт… — Смотри фильм уже, — рассмеялся Осаму, утыкаясь лицом в нежную бледную шейку. Чуя рефлекторно втянул голову в плечи. Фильм продолжался. Вот уже главная героиня оказалась в своем новом доме, вот она уже моет посуду: просто взяла и смахнула со стола скатерть во всем содержимым, включая еду, положила в раковину, налила полпачки моющего средства и включила кран. Хах, медаль ей за гениальность! А Дазай, совсем осмелев, принялся осыпать кожу ученика короткими и ненавязчивыми поцелуями. Дазаю это определенно нравилось, Чуе, стыдно признаться, тоже. Он фыркал, пыхтел, сопел, но не вырывался. Смысла в этом — ноль, Дазай-сан все равно пристанет снова, да и… Подобные нехитрые манипуляции приносят капельку удовольствия, почему бы и не позволить… — Вкусно пахнешь… — прошептал Осаму, ведя носом от затылка к красному ушку. Чуя зарумянился, как пирожок, но ничего не ответил. Но вскоре Дазай затих. Больше никто не опалял шею горячим дыханием, больше не было этих маленьких поцелуев. Чуя в какой-то момент повернулся и… Потянулся к кнопке выключения ноутбука. Дазай спал, сладко посапывая. Руки на талии Чуи так и остались сцепленными намертво, потому придется будить Осаму. Или нет? Накахара взвешивает все за и против и решает, что ничего не будет, если одну ночь они поспят в обнимку. Тут же лицо становится алым и горячим от таких-то мыслей, но делать нечего: будить спящего литератора не хочется, а от усталости у самого уже слипаются глаза. Накахара мягко отталкивается ногой от подлокотника и валится вбок вместе с учителем. Оба приземляются головой прямиком на подушку. Еще пару минут ленивой и сонной возни — и Накахару уже обняли за плечи, и носом он упирается в крепкую грудь. Руки приходится положить именно на нее. — Удобно? — сипит Осаму, приоткрывая один глаз. Чуя мысленно матерится, все-таки разбудил. — Да… — Спокойной ночи, — шепотом отвечает Дазай. — Люблю тебя, Чуя-кун. Сон от этих слов как рукой сняло. Голубые глаза распахнулись в изумлении, но ответа на вопрос Чуя бы все равно не получил: Дазай снова отрубился, уже насовсем. Чувствуя, как от собственных мыслей становится жарко и душно, парень мотнул головой. Не хотелось ошибаться в своих суждениях и теориях, но… Но что если… Дазай сейчас сказал правду? И что тогда? Накахара устало вздохнул, закрывая глаза. И устраиваясь чуточку удобнее в чужих объятиях. Левую руку мальчик перекинул через чужую спину. «Так тепло и хорошо…», — уже засыпая, подумал Чуя.***
Но каким бы уютным и милым не был вчерашний вечер, на утро нарисовались проблемы, требовавшие немедленного решения. Первой являлась реакция Дазая на близость с любимым учеником. Пришлось тихо ретироваться в ванную, дабы не позориться сильно. Второй было то, что Чуя пришел сюда почти без вещей. У него из одежды — уже грязная школьная форма и шорты с майкой, что дал ему Дазай. Про учебники так вообще молчать стоит. Все, что было у него с собой в субботу, и только это. И третья — уже надо выходить, а они только встали. Будильник никто не завел, потому срочно требовалось ускориться. Легко сказать, да… — Что у тебя первым? — крикнул Осаму с кухни, пока Чуя пытался почистить свои зубы только пастой. Щетки у него, естественно, не было. — Физкультура! — Не иди на нее! — В смысле? — Чуя удивленно моргнул. — Как не идти? — У меня уроки начинаются со второго, а если мы сейчас не поторопимся, то никуда не успеем. Хотя… Уже и торопиться бесполезно… — часы показывали семь сорок девять. За десять минут им никак не управиться. Лишь в полдевятого Чуя более-менее собрался в школу. Тетради и пару старых учебников ему одолжил Дазай, на этом спасибо. Но что с формой делать… Вся рубашка в каких-то пятнах и следах от ручки… Ох. — На, — в руки Чуи упала черная кофта с коротким рукавом. — Примерь. Накахара хмыкнул, но рубашку надел под жадный взгляд сенсея. Великовата, но сойдет. — Иди, я следом минут через семь. — Успеешь? — Чуя снова перешел на ты, а потому осекся. Дазай только улыбнулся. — Конечно. И, черт возьми, Накахара сам тянется немного вверх, когда Осаму порывается чмокнуть его в губы. Поцелуй растягивается на две томительных минуты. Парни лениво шевелят языками, Накахара так вообще забывает, что уже должен в школу лететь. Осаму с усмешкой отрывается и треплет Чую по волосам, портя всю прическу. — Удачи, мелкий. Уже на подходе к учебному заведению Накахара понимает, что недавно они вели себя, как пара. Ну и стыдоба…***
Учитель географии заунывно тянет лекцию о экономике Японии, и эту бредятину не записывает даже умничка Люси. Старая Тацуя-сан уже всех заколебала в этой школе своими привычками и придирками, а выгнать ее не получалось без веской причины. Ужас. Она вечно прикапывалась ко всем молодым девушкам, у которых юбки или брюки были выше щиколотки. Всегда ворчала, ругалась, но при этом не ставила плохих оценок. Ставить их было даже не за что: у ребят после ее уроков не оставалось никаких знаний в голове. Чуя медленно листает в телефоне переписки, попутно пытаясь симулировать активную деятельность. Взгляд цепляется за аватарку с рыжим котиком. Знакомым Чуе до боли. Чуя 10:44 Успел вовремя? Накахара не надеялся на скорый ответ. Но он появился! Осаму 10:47 Да, под самый звонок пришел. А ты чего это на уроке в телефоне сидишь, негодник? Чуя 10:48 Вы тоже! Осаму 10:49 Но я учитель, мне можно (￣▽￣) «Вот же…» Осаму 10:51 Зайди ко мне после уроков, я дам тебе денег и список продуктов, а то дома ничего нет. И, если нетрудно, напиши мне номер своей мамы, я хочу предложить ей идею насчет ключей. Чуя 10:52 Ок. «Интересно, и что он мог придумать?», — подумал Чуя. Но тут прозвенел звонок, и его поймала Люси. Поймала и завела на четвертый этаж, где никого не было. — Чуя, ничего не хочешь мне сказать? — угрожающе оскалилась она. Накахара тут же принял позу «Сдаюсь», потому что парень даже не знал, за что его ругают. — Чуя! — Да что не так-то?! — ужаснулся парень. Девушка приблизилась. — Почему от тебя пахнет одеколоном Дазай-сана? И… — пальчики схватили за воротник. — Что-то я не припомню у тебя такой рубашки. — Вашу мать… — прошептал Чуя, думая, сколько еще людей подозревают его в подобном. Монтгомери же пакостно улыбнулась. — Значит, я угадала? — Накахара почти видел, как у нее вырастают рожки и хвостик дьявола. — Нет! — Дай-ка сюда, — девушка мягко забрала у Чуи телефон. Телефон, где были все доказательства. Ох ты ж блять! Люси с хохотом подрывается с места, исчезая за поворотом, а затем и на лестнице. Чуя матерится, как может, и бросается следом. Вот же… Зараза, знает, где искать! — Люси, стой! — « Зайди ко мне после уроков, я дам тебе денег и список продуктов, а то дома ничего нет…», — Монтгомери останавливается, и едва не влетевший в нее Чуя читает на девчачьем лице шок. Конкретный. Девушка явно не думала, что… Что ее камень, кинутый в огород Чуи, попадет настолько точно. — Ты все не так поняла! Чуя сейчас выглядит до ужаса смешно: красный, взмыленный, махает кулаками, орет, и Люси смеется. А еще она думает, что, кажется, Накахаре повезло с таким-то парнем. — Чуя! — Хигучи вырастает сзади, и Накахара пользуется тем, что Люси отвлеклась. Он забирает телефон и закрывает переписки. На всякий случай. — Это тебе… Если ты не против. Друзья удивленно смотрят на бенто, которое парню протягивает Ичие. Она немного смущена, и даже не скрывает этого. Люси за чуиной спиной скрежещет зубами. Вот же блядская стерва! Как ей не стыдно строить из себя святую простоту после всего того, что она сделала?! — С-спасибо… — Да, пожалуйста. Если хочешь, можешь прийти во вторник, порепетируем! — Д-да… — Накахара все еще в ступоре. Ох… Ох! Неожиданный презент. Когда девушка уходит, парень понимает, что остался один. Люси тоже испарилась как дым, и… Так, теперь… Почему-то ноги сами несут парня в кабинет литературы. Сейчас большая перемена, наверняка Дазай не занят… Так и оказывается. Чуя неловко проскальзывает в пустой кабинет, где Осаму сидит и что-то пишет. Он опять в своих очках, и Накахара конкретно залипает на это. — Хм? — Мне… Это… Вот, — ученик ставит аккуратное бенто на стол. –Хигучи принесла. Будете? Просто вы тут дольше меня останетесь, вдруг захотите есть. — О, спасибо… — Дазай удивлен, причем сильно. Накахара улыбается. — Хигучи, да? Здорово. Можно мне? — Конечно! Но тут только одни палочки… — конец фразы Чуя глотает вместе с сосиской-осьминожкой. Дазай решил покормить их обоих, видимо. Они едят, иногда переговариваясь о чем-то. Дазай-сан рассказывает, что хочет именно фото ключей. Возможно, это поможет сделать дубликат у мастера и открыть дверь. Накахара бьет себя по лбу: точно! Как ж они раньше не догадались?! Затем уже и звенит звонок, потому парни складываются. Дазай дает Чуе небольшую сумму и список покупок, Накахара в ответ пересылает учителю номер своей мамы. — Все, давай, удачи! — Ага! А дальше все как по маслу. С истории учитель их отпускает ввиду плохого самочувствия, на химии произошел несчастный случай, а потому сейчас ребята уматывают домой. Чуя собирался тоже, но… Хигучи. Снова. При ней как-то уже небезопасно идти прямиком к Дазаю. И, получается, Накахаре придется сделать крюк, при этом еще в магазин успеть. Блондинка снова о чем-то говорит, но Накахаре сегодня не очень рад ее компании. — Извини, мне надо в магазин. Давай завтра еще погуляем? — В магазин? — видно, что девушка согласна и туда пойти, но по глазам парня понимает, что не стоит. — Ладно… Увидимся! — Да, конечно… Чуя быстро набирает продуктов, все оплачивает и несется в квартиру к Дазаю. С облегчением понимает, что ключи тот ему дал, и это ура. А что теперь? Наверное, надо сделать уроки. Да. И ужин приготовить. Лишь в полседьмого Осаму устало вползает в квартиру. Чуя подскакивает с дивана, помогая ему разгрузиться, и, господи, это самое милое, что видел Дазай. Он очень-очень рад, что это милое чудо живет с ним. Пусть и недолго осталось ему тут быть… — А теперь… Та-дам! — Дазай показывает ключ. Точь-в-точь, как от квартиры Чуи! Вот это да, сработало! — Вау! — подросток радостно смотрит на вещь. Фух… — Но давай лучше завтра сходим, ты не против? А то я очень устал сегодня… — учитель неловко чешет затылок. — Да и на улице погода портиться уже начала… — Чуя задумывается. Лучше, конечно, сходить уже сегодня, но… Это несколько эгоистично по отношению к Дазаю. — Да, конечно… А! Точно! — ученик достает из духовки небольшой противень с лазаньей. Дазай так и застывает. — Там… Просто сдача осталась, ну я и купил… Я особо больше ничего готовить и не умею… — Ого… Какая аппетитная! — Дазай улыбается. — Спасибо! Хозяюшка прямо… — Нет! — буркает Чуя, снова чувствуя внутри странное тепло от похвалы. — Вам наложить? — Да. И… Это, я руки вымою, переоденусь и приду. Хорошо? — Накахара кивает. Блюдо получилось очень сытным и вкусным, что не могло не радовать. Но пока поели, помыли посуду, поговорили, поиграли с котом — уже и десять вечера, надо бы лечь спать. Дазай кивает на ванную комнату, уступая Чуе душ. Подросток кивает и стыдливо отворачивается. Так-то он спит в своей нынешней одежде, но вот нижнее белье Осаму ему дает свое, совсем новое. Подросток наспех споласкивается, одевается и, покрутившись перед зеркалом, думает, что бриджи можно не надевать. Труселя на нем все равно как шорты. Дазай тоже принимает душ и идет укладываться. Чуя немного задумывается, где он будет спать. И удивляется, когда Дазай зовет к себе. — Ты чего? — Ну… Это… — Чуя стесняется. И пусть они лежат на разных футонах, те все равно слишком близко. — Да так… — Да ладно тебе! — смеется Осаму, падая на постель. — Вчера же спали вместе, ничего не случилось. Накахара неловко приземляется рядом и укрывается второй частью одеяла. За окном все еще хлещет мелкий дождь, в спальне прохладно. Дазай метким броском тапка тушит свет и поворачивается к ученику. Только карие и голубые глаза задумчиво мерцают в темноте. Сенсей снова начинает свои поползновения, и Чуя психует, вставая с футона. Дазай пугается, вдруг уйдет, но нет — Накахара-кун только двигает свою подстилку ближе и сердито ложится рядом, смешно надувая щеки. Осаму весело хихикает и тычет в них пальцем, отчего те с характерным «пзхвывфп» сдуваются. Но руку отстранить Осаму не успевает. Чуя медленно касается ладони сенсея, зачаровано глядя на то, насколько они разные по размеру. Его рука кажется совсем маленькой! Невероятно. А потом Чуя, тушуясь, осторожно и боязно переплетает их пальцы между собой, чувственно сжимая ладонь. Ему нравится это зрелище. И ему нравятся эти ощущения. Они совсем другие, нежели в случае с Хигучи. Тогда было просто необычно и стыдно, а сейчас… Голубые глаза распахиваются, когда Дазай медленно подносит к губам переплетенные ладони и целует руку Чуи. Тут же щеки заливает краска, а Накахара фыркает, пытаясь выдернуть свои пальчики, но нет. Дазай идет дальше, касаясь губами уже плеча, обнажившегося из-под великоватой футболки. Целует шею, щеки, вздернутый румяный носик, прикрытые веки, уши и чужие губы, сладкие от недавно выпитого сока. Накахара, что странно, почти не сопротивляется, лишь изредка слабо дергаясь с непривычки. Розовый язык осторожно размыкает алые губы, пробираясь внутрь. Дыхание Чуи тут же сбивается, глаза заволакивает дымкой. Подросток отчего-то сводит ноги, несмело отвечая на поцелуй, как вчера. Ему определенно нравится то, что делает литератор. Рука мужчины знакомо гладит бедро, пробираясь под слегка свободные боксеры. Чуя ерзает, не то пытаясь уйти от прикосновений, не то подставляясь под них же. Осаму отлипает от Чуи и нежно тычется губами в его шею. Прикусывает кожу, не оставляя следов — не хочет портить репутацию Накахаре-куну. Рука тем временем уже трогает живот и легонько касается выпирающих ребер. Чуе стоит есть больше. — Мх… — выдыхает подросток, когда ладонь аккуратно касается левой груди. Ох, черт… — Не надо… Дазай-сан… — Пожалуйста… — от такого тона внутри Чуи аж все вибрирует. Горячий, низкий, умоляющий шепот заставляет слова застрять в горле, а тело — поддаться на провокации. Ученик жмурится, в ужасе понимая, что может возбудиться. Как тогда, летом, на дополнительных… — Прошу тебя. Чуя… — голос Дазая почти ломается от волнения. — Я же с ума сойду… — Не… — Накахара приоткрывает рот и тихо скулит, когда горячие длинные пальцы касаются нежной кожи на лобке. Только дурак не поймет, к чему идет это все, и Чуе страшно. Тогда, в августе, Дазай уже почти сорвался. Стоит ли довериться ему сейчас? — Прошу… Накахара жмурится. И замолкает, позволяя сенсею делать то, что тот собирался. Правая рука медленно касается соска, и подросток буквально рычит. Возбуждение мешается со стыдом, член уже начинает медленно твердеть. Пиздец. Левая ладонь приспускает немного боксеры, обнажая тазобедренные косточки и немного рыжих вьющихся волосков. Карие глаза вспыхивают озорным огоньком и вожделением, а Чуя сгорает от смущения. Когда пальцы медленно касаются паха, нервы сдают, и Чуя судорожно вцепляется в плечи преподавателя. Осаму замирает. Спрашивает словно бы разрешения, можно ли продолжить. Чуя загнанно дышит, а потом поводит бедрами, подставляя сокровенное место под горячую руку литератора. Последний сглатывает, аккуратно начиная развратные движения. Он касается сперва просто пальцами, потом и вовсе накрывает ладонью. Чуя прячет горящее лицо в изгибе чужой шеи, что-то возмущенно шепча. А Дазай уже давит, трет, ласкает, возбуждая. Рука на груди снова начинает движения, аккуратно сжимая и теребя нежную плоть сосков. — Ах… — Чуя хрипло вздыхает, когда трусы оттягивают совсем низко. И все его состояние тут же становится по стойке «Смирно!», заставляя стыдиться самого себя. Дазай не брезгует и берет член в свою ладонь, аккуратно проводя по всей длине. Неплохой размер для семнадцати лет. Рука двигается неспешно, а потом и вовсе опускается ниже. Осаму пальцами обводит яички, гладит их, и снова возвращается к главному. Чуя тихо пыхтит, кусая губы в кровь, лишь не стонать. — Не сдерживайся, — смазанный поцелуй в губы и резкое движение внизу заставляют спину прогнуться, а самого парня — застонать. — Никто не узнает… Доверься мне… И Чуя доверяется. Он позволяет сжимать свои голые ягодицы, позволяет удовлетворить себя, позволяет все. Он теряется в ощущениях, хрипло постанывая на ухо сенсею, чьей выдержке сегодня можно только позавидовать. У него самого стояк вот-вот порвет штаны, но мужчина терпит, не желая отпугивать Чую. — П-подожди… — Накахара мелко трясется от стыда, когда тянется левой рукой к чужим штанам. Дазай только двигает ладонью, и Чуя прекращает свои действия, тут же снова вцепляясь ладошкой в футболку. — Тебе не обязательно это делать… — от низкого и ужасно сексуального голоса Дазая член Чуи дергается, а сам он упрямо мотает головой. Это несправедливо, что удовольствие получает он один. И подросток, преодолевая себя, тянет резинку чужих штанов и боксеров вниз. — Ох, блять… Щеки горят, а глаза светятся извращенным интересом. Накахара тянется к чуждому органу, слабо касаясь его кончиками пальцев. Ну… Он большой. По сравнению с чуиным. И сейчас на это как-то плевать, ощущения куда важнее. Осаму нежно целует уголок чужих губ и обхватывает сразу оба члена ладонью. Резво начинает надрачивать, чем вызывает у обоих стоны, хрипы и закатывающиеся от удовольствия глаза. Чуя дергается на футоне от каждого движения, не забывая опускать и поднимать свою руку. Одеяло сбилось в ногах, сейчас оно совсем не нужно. Замутненным взглядом подросток смотрит на красную головку, вздувшиеся вены и темные волоски, понимая, что ему нравится. О неправильности этих мыслей он будет думать потом, а сейчас… Накахара стонет особенно пошло и громко, а потом и вовсе взвизгивает, кончая. Белая жидкость тут же начинает течь по руке Осаму, а тот лишь пару раз обводит головку, и с хриплым стоном изливается в свою ладонь. Потом наконец-то выравнивает дыхание, успокаивается и оценивает масштаб «разрушений». Красный и жутко довольный Чуя, сперма на его подтянутом животе и на собственной руке, немного испачканная простынь. Свободной рукой Дазай тянется к тумбе, откуда выуживает носовой платок. Сил, чтобы идти мыть руки, нет. Накахара открывает глаза и встречается взглядом с карими глазами. Стыд накрывает с головой, Чуя дергается, а Осаму только поправляет его нижнее белье. И тихо спрашивает. — Понравилось? Накахара фырчит, утыкаясь горящим лицом в подушку. Дазай аккуратно обнимает его, прижимая к себе. Обоим все еще жарко, про одеяло и не вспоминают. Осаму лениво играет с вьющимися рыжими прядями, Чуя теребит воротник его футболки. И не чувствует ничего, кроме приятной неги, усталости и бешено бьющегося сердечка. — Можно? — Дазай касается пальцем выпирающей ключицы. Накахара скомкано кивает, не особо понимая, на что дает разрешение. Ответом служит довольно сильный укус и пошлое причмокивание. Засос что ли? Накахара возмущенно оглядывает красноватый след, а Дазай улыбается. — Спокойной ночи. — Угу… Так… Хорошо и спокойно рядом с Дазаем…