Литература для взрослых

— Да… Теперь понятно, кто у вас дома убирается, — присвистывает Осаму, проходя в квартиру. Чуя что-то буркает и улепетывает к себе в комнату. Когда Накахара открыл глаза, первое, что он почувствовал — страшный стыд. Учитель удобненько устроил свою голову на плече у Чуи, смешно сопя, а вот ученику было не до смеха. Он не знал, как теперь с ним общаться. Любой взгляд в сторону литератора — и в мозгу тут же рисовались картины прошлого вечера. Уф… Стыдно. Прям пиздец как. Накахара был готов прийти к себе домой хоть с утра, но школу никто не отменял. Дазай, возмущаясь, пошел проводить уроки у начального класса по просьбе директора, потому что учитель там заболел. Всем старшеклассникам сняли литературу в тот день, чему дети были рады неимоверно. А что Чуя? А Чуя понял, что надо было прислушаться к словам Люси и Тачихары. Новая репетиция — и Хигучи снова рядом. Не отходит ни на шаг, своим присутствием отпугивает всех и вся вокруг Чуи. Парень хмурился, ведь ему надо было зайти к Дазаю, но… Когда девушка рядом — нельзя. А отвадить ее… — Люська! — Чуя буквально вцепился в рукав старосты. Та заинтересованно оглянулась. — Отвлеки Хигучи от меня, прошу! — Что?! Нет! — Блять, ну пожалуйста, — взмолился Накахара. — Мне к Дазаю надо, у него новые ключи от моей квартиры. — От твоей? Квартиры? — изумрудные глаза удивленно распахнулись. Чуя кивнул, а уже потом понял, как это звучало. Монтгомери прищурилась. — Ты мне так ничего и не… — Расскажу! Только отвлеки ее! — Хорошо… — закатила глаза Люси, борясь в нарастающей паникой. О, черт… И зачем она согласилась? Только по окончанию всей репетиции Чуя под шумок умотал «в туалет», А Хигучи, рванувшая было за ним, вынуждена была стоять и разговаривать… С Наоми. Монтгомери так и не нашла в себе сил подойти к бывшей подруге. Руки перед глазами тут же становились алыми. А Накахара благополучно вытащил Дазая из его кабинета, и они дружно пошли домой. За те три дня, что Чуи не было дома, ничего и не изменилось. Только немного пыли осело на полу. Дазай с разрешения хозяина квартиры ушел на кухню выпить кофе, а то «башка вообще не варит после этих малышей». Чуя усмехнулся и ушел к себе. Уже в комнате он понял, что оставаться тут не хочет. Трудно признаться самому себе в подобном, но дома у Дазай-сана ему явно больше нравилось. Там квартира была светлой, уютной, без всякого лишнего барахла. И находилась в куда более выгодном месте. Да и… Мало приятного в том, чтобы спать одному дома. Да… В голову полезли воспоминания о вчерашнем вечере. Лицо стало алым, как клубника, а внутри разлилось тепло. Накахара отмел мысли о том, что ему было приятно тогда. Хотя врать самому себе — не очень хорошая идея. — Ну все, я пойду? — Дазай, зайдя в комнату, почувствовал, что что-то не так, и присел рядом с Чуей на кровать. — Ты чего? — Я… Я к вам хочу… — прошептал он, головой заваливаясь на плечо учителя. — Можно? — Конечно, тебе всегда можно! — добродушно и нежно улыбнулся Осаму, касаясь свободной рукой рыжих прядей. — Думаю, и родители будут не против. — Ага… — как там говорится? Вспомнишь лучик — вот и солнышко? Чуе звонил отец. — Алло? Папа? — Привет, Чуйка, — рассмеялись на том конце провода, и Накахара почти растаял от этого приятного баритона. — Ты как там? Хорошо живется? — Аг-га. А ты? Ты как? Все хорошо? Тебя когда выписывают? Сюда приедешь? — Ты глянь, Кира, опять вопросами завалил. На, сама все объясни, а я спать! В трубке послышался шорох и скрежет, раздались чужие голоса, странный гул, шорох, крики, а потом мама наконец-то остановилась и заговорила. — Привет, сына. Ты как? — Хорошо. — В общем… Я взяла себе небольшой отпуск на работе, пока останусь здесь еще на недельку. Отец хочет переехать обратно в Йокогаму, когда выпишут его, пойдем документы всякие искать и подписывать. — Папа будет жить с нами?! — от радостного крика Дазай, задремавший на чужом плече, дернулся. Ох… — Ура! — Да… Посидишь там один недельку-две? — с тревогой в голосе спросила мама. Чуя замялся. — Мам, я… Это… Можно я у Дазай-сана останусь? — Осаму рядом едва не заржал, беззвучно трясясь от смеха. Чуя покраснел так, что температура в комнате стала выше. — Чего? Не надо стеснять человека, Чуя! — Кирако, казалось, охренела от такого поворота событий. Накахара, если честно, тоже. — Это нехорошо! — Ну мне одному дома будет… Одиноко и грустно… Блин, господи, что я несу, — Дазай уже задыхался. Он валялся на полу и прикрывал лицо своим старым плащом. Из глаз лились слезы. — Мам… — Чего мамкаешь?! — Кирако была в шоке. Она замолчала на пару минут, а потом… — Дазай-сан рядом с тобой? — Да… — Здравствуйте! — карие глаза светились весельем. С трудом выровняв дыхание, парень взял телефон из рук ученика. –Нет, не трудно. Нет. Да. Нет. Нет, что вы, — теперь улыбался уже Чуя. Интересно, что там мама спрашивает, если ответы Дазая такие «информативные»? — Нет… Да, до свидания. И едва раздался первый гудок, Осаму не выдержал. Он снова повалился на пол и разразился смехом. Накахара-кун, зажмурив глаза, тихо хихикнул, но… Но тоже сдался и заржал. Целых десять минут они пытались нормально вдохнуть, потому что смех не прекращался. Чуя посмотрел на Дазая, Дазай на Чую — и все по новой. Лишь когда оба успокоились, Осаму, кряхтя, поднялся и чмокнул ученика в губы, говоря: — Собирай вещи, я подожду тебя на кухне, — Чуя только весело угукнул, думая, что же взять. Он нарочно не сложил в сумку лишние учебники, которые нужно было использовать лишь один раз в неделю. Оставил в шкафу ненужные тетради, папки и двинулся к шкафу. Белье на несколько дней, пара футболок, джинсы, чистая рубашка. Он в любой момент сможет сюда вернуться, и это здорово. Так… Все, можно идти. Дверь Дазай запер на ключ, взял у Чуи сумку и они двинулись в путь. Ненавязчивые разговоры, хорошая погода на улице, уютная атмосфера — настроение у обоих было «выше крыши». Осаму постоянно шутил, а Чуя смеялся. «Сегодня хороший день…», — подумал Накахара, глядя на вечернее небо. — «Я рад, что все так получилось. Я рад…». — Чуя-кун, как насчет сходить в кафе? — подобный вопрос завел старшеклассника в тупик. — Нет! А… А вдруг нас увидят? Нет, спасибо! — было видно, что Осаму слегка расстроился, но умело это скрыл. — Ну ладно. Уж поверь, я найду способ вытащить тебя на свидание! — Куда вытащить?! — Накахара страшно покраснел, лицо почти сливалось с волосами, алыми от заката. Осаму расхохотался и сорвался с места, убегая от школьника. — А ну стоять! Зараза бинтованная, иди сюда, пока я тебя сам не догнал! — Я не слышу-у-у! — раздалось спереди. — Слишком низко для меня! — Ах ты… Да, день сегодня замечательный. Так и потянулись минуты и часы их совместной жизни. Каждое утро они выпутывались из объятий друг друга, умывались, чистили зубы — Дазай все же купил Чуе щетку — и кто-то из них готовил завтрак. Накахара с удовольствием пил кофе, который сенсей готовил просто божественно. Осаму за обе щеки уплетал омлеты и запеканки, что творил у плиты его ученик. Потом короткие сборы и обязательный поцелуй у самой двери. Чуя уже и не отмахивался толком от него, наоборот, вытягивал шею и подставлялся под ласку. Затем он убегал в школу, и уже после него чинным и неспешным шагом Дазай тащил туда свою задницу. Только Тачихара и Люси были в курсе, что творилось за закрытыми дверями кабинета литературы. Староста улыбалась, мысленно уже женя парней. Мичизу шутил по этому поводу как мог, но внутри радовался за них. Хигучи все чаще оказывалась «за бортом». Чуя избегал ее, как мог, потому что компания девушки начинала раздражать и даже пугать его. Ичие всегда была слишком близко в физическом плане, и это… Не слишком приятно, надо сказать. Дазай — одно дело, Накахара точно знал, почему учитель так яростно к нему пристает. А вот действия Хигучи он не мог объяснить, как не пытался. — Накахара-кун… — Чуя незаметно закатил глаза, поворачиваясь к девушке. Та опять крутила прядь волос на пальце. Это уже начинало подбешивать парня. — Э-это тебе, — в руках — очередное бенто. — Накахара-кун! Пошли домой вместе! — Накахара-кун, как насчет прогулять алгебру? Уф. Как прилипала, вот правда. Чуя мотает головой, стараясь думать о более насущных проблемах. По дороге парни зашли в магазин, и Чуя с удивлением понял три вещи: сегодня можно будет приготовить что-то грандиозное и вкусное, мама и папа возвращаются завтра вечером, и у него косяк по оценкам по литературе. Дазай ничего не говорил, но пятой точкой Накахара чувствовал подвох. Уже дома юноша быстро принял душ, чтобы не тащиться туда вечером, нацепил майку, бриджи Дазая и ушел колдовать на кухню. Осаму заперся у себя. Он был счастлив. Каждый день не мог перестать улыбаться от мысли, что теперь рыжий комок агрессии живет у него дома, отвечает на его поцелуи, ходит в его одежде. Мужчина довольно потянулся на стуле, доставая из портфеля тетради с сочинением чуиного класса. Чисто на автомате ставит Люси «пять», потому что знает, что у нее все хорошо. Тачихаре, скрипя душой, выводит тройку. Еще немного — и придется вызывать бабушку в школу. И сердце нехило так подпрыгивает, когда дело доходит до тетради Чуи. Дазай не помогал ему с учебой, хотя мог. Он отлично видел, как Накахара страдал над эссе по истории, докладом по биологии, сочинением по литературе. Но не вмешивался — рыжий умный мальчик, сам справится. Или нет… С каким-то ненормальным удовольствием мужчина ставит Чуе «два» в тетрадь. Никакого анализа, просто пересказ текста без каких-либо комментариев. У Тачихары и то лучше! А в голове уже рождается план, как поиздеваться над рыжим за такую отметку… — Пошли есть, Дазай! — кричат ему с кухни, и Осаму, кряхтя, как старый дед, встает и идет на кухню. Да, Чуя и только Чуя может звать его, как захочет. — Вот. Сегодня на ужин — мясо по-французски. — Красота, и пахнет вкусно! — улыбается Дазай, садясь за стол. Чуя приземляется на стул напротив. — Итадакимас. — Итадакимас! — улыбается ученик и начинает есть. Ох… Просто божественно… Едят в тишине, которая прерывается только мурчанием кота на полу. Чуя-младший, как его окрестили, оказался неожиданно спокойным и ленивым, а потому о его существовании хозяева забывали частенько. — Спасибо, было замечательно! — благодарит Осаму, но уходить с кухни не спешит. У него явно какие-то планы на Чую, который, заподозрив это, невольно напрягается. — Я… Я посуду вообще-то мою… — шипит Накахара-кун, включая воду. Дазай игнорирует замечание, одной рукой выключая кран, а другой обнимая живот ученика. — Сенсей. — Не будь таким скучным, Чуя, — Осаму мягко целует чужую шею, с удовольствием наблюдая, как прогибается школьник в спине. Пальцами свободной руки касается копчика и мягко ведет вверх, до самых лопаток. — Давай, пошли в спальню. — Но… Посуду надо… Вымыть… — Накахара заводится с пол-оборота. Ему пиздецки стыдно, но если Осаму сейчас еще немного потискает его — придется справляться с возбуждением посредством руки. — Оставь, я с утра все сделаю, — бормочет Дазай, нагло вжимаясь пахом в ягодицы ученика. Последний судорожно вцепляется в столешницу, запрокидывая голову. Шея тут же попадает под атаку губ. И так — почти каждый вечер. Обычно в будние дни юноша сам вытягивал литератора из-за стола, сетуя на то, что тот слишком много работает. А бывало, как сейчас — Дазай нагло приставал, пользуясь тем, что ему известны слабые места Чуи. И тот поддавался. Вот и сейчас Осаму пару минут забавляется, а затем резко хватает Чую за живот и поднимает. Последний испуганно верещит, но сенсея это никоим образом не колышет: он тащит свою жертву в спальню, смешно хромая на обе ноги. — Эй! Больно вообще-то! — притворно сердится Чуя, когда его роняют на футон, наперекор своим словам даже не шипя от боли. Он всеми конечностями обхватывает учителя и с удовольствием выдыхает. Дазай под ним фыркает, но не сопротивляется. Накахара только придвигается ближе, когда Осаму начинает его целовать. Странное дело — Дазай даже не порывался склонить Чую к чему-то совсем уж противозаконному. Все их нехорошие действия сводились к небольшим касаниям губами, поглаживанию руками… Да и все на этом. Чуя хмурится, когда Осаму переворачивает его на живот. Локтями парень упирается в футон, сопротивляясь рукам, призывающим лечь нормально. — Что ты хочешь сделать? — щурится Накахара-кун, вспыхивая, когда его футболку задирают до самой шеи. — Дазай?! — Всего лишь легкий массаж, расслабься. И Осаму действительно делает так, как сказал. Он сильными ладонями мнет спину, до хруста давит на позвоночник, чешет короткими ногтями под лопатками — Чуя вечно не мог туда дотянуться. Сам Накахара просто плавится в умелых руках, безостановочно стоная. Все возбуждение сходит на нет, остается только приятное удовольствие. Что-то твердое упирается прямо в задницу, и Чуя немного краснеет, с интересом переводя взгляд за спину. Брюки в районе паха натянулись, сам Дазай уже едва терпит, это видно. Его взгляд горячий, обжигающий, и Чуя хмыкает чересчур весело и самодовольно, когда поводит бедрами назад. — Ах ты… Черт… — Осаму сглатывает. Накахара бесстыдно приподнимается на локтях, вжимая свою упругую и девственную задницу в горячий и твердый член. Осаму жмурится и… — Ты куда? — Чуя уже пугается, думает, переборщил. Но Дазай только садится обратно на футон и обнимает его. — Я могу и сорваться, маленький, — усмехается он, нежно целуя в губы. Отрываться от них совсем не хочется, но надо. — Ложись, я скоро приду. — Ага… — Чуя с удивлением и стыдом вслушивается в шум воды и тихие стоны в ванной. Он неожиданно понимает, что больше не боится. Тогда, в августе, он едва не разрыдался от страха, а теперь… Вот. Наверное, Дазай правильно сделал, что ушел, а то мало ли… Да и вообще, как он себе представил свой «срыв»? Чуя хмурится и осторожно смотрит на дверь. Осаму все еще занят. И школьник осторожно приспускает свои бриджи, словно в первый раз смотря себе между ног. И куда тут Дазай собрался вставить? Так, стоп. Только не говорите, что прямо в задницу! Но тут дверь ванной открывается, и Чуя с возмущенным писком натягивает бриджи с бельем обратно. Ух. Успел. — Ну что, спать? Завтра, думаю, после школы занесем твои вещи домой и поедем встречать родителей, да? — Ага… — но в голове у Чуи вовсе не приезд любимых родственников. — Ос-саму… — Дазай удивленно оглядывается, ведь Накахара-кун впервые назвал его по имени. — Это… А… А как ты собрался срываться? Тишина. — Чего? — Д-да забей! — Чуя прикрывает горящее лицо руками. И Дазай понимает. — А, это… Хех… — он почему-то краснеет тоже. — Ну, сам догадайся… — О господи! — восклицает Накахара, начиная от волнения и стыда кататься по футону. — Зачем ты мне это сказал? — Дазай неловко смеется и сгребает смущенного ученика в объятия. — Спи давай. И вот она, тишина. За окном слышен гул машин, крики, музыка, а здесь, в квартире — просто рай. Чуя открывает рот от восхищения. Он обожает такие моменты, когда вот так. Спокойно, умиротворенно, с любимым человеком… Ой. — Чуя. — Мм? — А ты на кого учиться пойдешь? И куда? — тихо спрашивает он, крутя на пальце прядь рыжих волос. — Что-то, связанное с точными науками, — бормочет Чуя, подставляясь под касания. И нет ощущения, что все их действия — неправильные, наоборот, сейчас в жизни старшеклассника все так, как надо. — Не волнуйся, литературу сдавать не буду. А насчет универа… Наверное, останусь здесь. Мне тут нравится, никуда не хочу. — Ясно… — А тебе зачем? — заинтересованно стреляет глазками Чуя. Дазай тушуется, но все же выдает: — Хотел предложить тебе… Ну… Жить вместе, когда окончишь школу… — голубые очи сейчас из орбит вылезут. Дазай краснеет, понимая, что сказал глупость. — Ладно, забей, пора спать. Осаму отворачивается от ученика, но никуда не уходит. Неловкость и недосказанность остаются. Дазаю стыдно признаться, но он уже мечтал о том, что будет дальше. Как глупая школьница в первых отношениях строит великие планы на будущее — так и он думал, что будет здорово, если Чуя станет с ним встречаться. На момент, когда окончит школу, конечно же. Но… Но, блять, слишком рано Осаму раскрыл свои планы. Теперь не то, что бы стыдно — теперь страшно. Страшно за реакцию Чуи. А Накахара только неопределенно фыркает и тоже отворачивается на другую сторону. Кот деловито вылезает из-под шкафа и идет на кухню делать свои дела. Ученик в смятении. Ему… Ему странно слышать такое от учителя. Он все еще задается вопросом: зачем Осаму так поступает с ним? Но теперь-то ответ очевиден, правда? Щеки Чуи становятся красными, а на лицо почему-то лезет дурацкая улыбка. Это же… Как признание в любви, да?

***

На следующий день парни проснулись ни свет, ни заря. На часах только пять, а они уже тащат свои королевские задницы на хату к Чуе. Там нужно все-таки навести порядок, вернуть все вещи на место и что-нибудь приготовить. Дазай сонно потягивается, но послушно берет в руки швабру и идет драить полы. Получилось очень удобно — сегодня выходной день в школе по случаю какого-то трагического случая. Вроде бы умер кто-то из бывших работников, все ушли на похороны… А Дазай здесь явно не при делах — учитель того знать не знал, потому остался с Чуей. Пару часов — и все, можно ехать на вокзал. Поезд прибывает в девять утра, как раз успеют. — Мама! Папа! — Чуя едва не сбивает взрослых с ног, когда бросается их обнимать. Дазай, чуть не потерявший школьника, судорожно подбегает и останавливается неподалеку от семьи Накахара. — Блин, ну наконец-то вы вернулись! — А я смотрю, сантиметров в тебе не прибавилось… — смеется Артюр и хватает сына за голову, обнимая. — Я скучал, Чуя. — Я по вам тоже! — Накахара-кун улыбается и… — А… Мама, папа, это мой… — Чуя едва не делает опасную паузу. — Учитель литературы. Осаму Дазай. — Погоди, Осаму? — глаза Артюра округлились. Дазай нахмурился и… — Черт, я тебя и не узнал даже… — Да, я вас тоже, — мужчины крепко жмут друг другу руки, пока младший Накахара сзади слегка прихуевает. То есть, они знакомы?! — Не смотри так, Чуя, мы просто встречались на конференции для преподавателей языков и литературы. Ой, это, давайте домой! А то стоим здесь, как нелюди. — Да, да! — мама тут же хватает сумку и возвращает Чуе ключи. — Прости, сынок, я такая… — Все, проехали. Пошлите уже! Обратно едут на такси, несмотря на его стоимость. Отец говорит, что решил продать ту квартиру в Аомори, все равно будет работать тут. Правда, там много вещей, придется вернуться и забрать их. Чуя слушает с замиранием сердца, а Дазай, видя все это в зеркале заднего вида — он сел спереди — улыбается. Приятно видеть ученика таким счастливым. Уже дома Осаму порывается уйти, но его тормозят. Кирако желает сказать душевное и искреннее спасибо Дазай-сану за то, что тот приютил ее сына. Чуя загадочно смотрит на старую вазу, мол, я ни при чем, не надо меня приплетать сюда. В рыжую голову настойчиво лезут воспоминания недельной давности. За столом нет никакой неловкости и тишины. Дазай и Артюр обсуждают какие-то литературные штучки, Кирако постоянно задает Чуе вопросы об их с Осаму совместном проживании, и все это приправляется постоянными похвалами в адрес ученика и учителя — роллы и фунчоза с мясом были сделаны на ура. — Спасибо большое, было вкусно! — смеется Дазай, уже надевая свое пальто. Кирако ласково треплет сына по волосам и прижимается к мужу. — Вам спасибо. Всегда ждем в гости! Но едва Дазай выходит за дверь, как Чуя срывается с места, крича что-то наподобие: «Я забыл ему отдать!». Что именно — он не уточняет. Осаму ахает и останавливается. Позади чувствуется горячее дыхание. Сильные юношеские руки, держат его талию, обнимая. — И как это понимать? — на лице — счастливая улыбка. Дазай поворачивается к Чуе и обнимает его тоже. Школьник краснеет. — Это… Тебе, — в руку ложится ключ от квартиры Чуи. Осаму удивленно вскидывает брови. — На всякий случай. — Понятно, — учитель уже наклоняется, чтобы поцеловать парня, но его отпихивают. — Эй! Мои родители могут увидеть! — но Дазай не слушает возражений. Он целует, тискает, словно на прощанье. Ну, по сути, так оно и есть — теперь все вернется в привычное русло. Губы блестят от слюны, сердце бьется быстро у обоих — Чуя фыркает и обнимает сенсея снова. — Ну, удачи тебе, рыжий гномик. — Да чтоб ты сдох, педофил сраный… — Зато твой, — шепчет Дазай на прощанье и убегает к себе. Накахара остается один. Снова смущенный и снова с роем мыслей в голове. Домой он возвращается почти сразу же. И идет к себе в комнату, садясь за уроки — их никто не отменял, к сожалению. Все делается легко и быстро, ничего трудного нет. Но это только в учебе. Чуя 11:47Люся, ты тут? Люсенька 11:59 Да, капитан! Чуя 12:01 Люсь Чуя 12:01 Как понять, что ты влюбился? Люся 12:02 Ну наконец-то ты решился, сын мой! ╰(*´︶`*)╯ Чуя 12:04 ЧТОООООО Люся 12:05 Да успокойся ты Люся 12:07 Я ж шучу. Но, думаю, мы сейчас будем говорить о Дазае, да? (￢‿￢) Чуя 12:07 … Чуя 12:08 Ненавижу тебя. Накахара дергается и глухо стонет, когда видит входящий вызов от старосты. Откуда только узнала номер? Хотя… Она же с Тачихарой того, так что не удивительно. — Ну? — устало вздыхает он, с грохотом падая на кровать. — Да за что меня ненавидеть? Правда же, — отвечает Люси на том конце провода. — Ну? Рассказывай давай, что там случилось. И Чуя согласился — ему нужно было выговориться, а Люське и Тачихаре, который, как оказалось, был рядом, он доверял. Он поведал обо всем: ссоре, ключах, которые забрала с собой мама, коте, квартире, примирении, о приставаниях Дазая — вообще обо всем. Он опустил только момент, когда они залезли друг другу куда не следует, но и сказанного хватило с головой — Мичизу там, кажется, умер от переизбытка голубизны, а Монтгомери только в шоке слушала и молчала. — Ну… Как-то так… — выдохнул подросток. — А еще вчера… Ну, когда мы спать ложились, он поинтересовался, куда я поеду учиться. И… И добавил что-то по поводу совместной жизни. — Оооо… — задумчиво протянула Люси. — Видимо, он вполне серьезен в своих чувствах. — Думаешь? - Ага, не думаю, а знаю, — забурчал Тачихара. — Нет, ну… Понимаешь, Дазай — нормальный мужик, я думаю, он бы не стал к тебе приставать без должной основы. Я с Люси соглашусь. — И что теперь делать? — Чуя завозился на кровати. На кухне Монтгомери и Тачи переглянулись. — Жди. Просто… Жди, когда будешь готов сам сказать о своих чувствах, или когда Дазай на это решится. — Ладно… Спасибо вам, ребят, — парочка засмеялась и попрощалась с Чуей. Люси о чем-то задумалась, а Тачихара решил воспользоваться шансом. Он положил руки на узкую девичью талию и тут же затрясся в ужасе. — Руки убрал, — ледяным голосом ответила Люси, крепко сжимая нож в руке. Мичизу сглотнул и обиженно ушел в зал, крича, что «никакой в тебе романтики, стерва!!!». Чуя же только охнул и пошел ужинать — родители позвали. Блять. Здорово осознавать, что ты влюбился в сраного литератора, который твой учитель и старше тебя на семь лет.

***

— Итак, домашнее задание вам понятно? Вижу, что да. Чуя, останься, у нас с тобой еще по олимпиаде вопросы остались, — Дазай устало упал в любимое кресло, прикрывая глаза. Накахара вальяжно прошел к столу преподавателя. — Ну? — он присел на край мебели. Дазай тут же оживился. — Как родители? — Отлично, — Чуя улыбнулся, когда его усадили на тощие колени и стали гладить по спине. Кайф… Особенно после физкультуры… — Ну? Что там с олимпиадой? — Скажи честно, ты хочешь к ней готовиться? — Накахара отрицательно замотал головой. — Я тоже нет. Поэтому и не будем. — Серьезно? — Да, я знаю, что ты тут не выиграешь, уж прости за прямоту. У тебя и оценки стали хромать на обе лапы… По моему предмету, — Дазай хитро прищурился, и Чуя сглотнул. — Вот за последнее сочинение у тебя… Два. — Два?! — подросток вскочил и ошарашенно уставился на препода. — Да… Два. А помнишь наш уговор? — на лице литератора расцвела дьявольская улыбка. — Чем хуже оценка — тем больше я пристаю. Правильно? — Д-да… Что вы… — Чую прижали к столу. Блять… Блять!!! — Что я хочу… — задумчиво пропел Осаму на самое ушко Накахаре. — Мм… Прочитай вот это дома. И сделай то, что там написано, — между двух пальцев Дазай зажал маленькую бумажку. — Свободен. — И все? — тут же томительное ожидание пропало, уступая место замешательству. — Все. Только там, — он кивнул на записку. — Суть моей просьбы. Иди, у меня уже другой класс сейчас придет. — Ага… И никто не заметил карего злого взгляда за дверью. Женская рука до хруста костей сжала ручку двери. Он… Он не посмеет… Не посмеет тронуть ее Чую… Накахара вышел из кабинета и едва не взвыл. Опять Хигучи! Да сколько можно, а?

***

— Чуя? — Кирако осторожно окинула взглядом, казалось, пустую квартиру. — Чуя, ты дома? — Дома! — рявкнули из спальни. Женщина нахмурилась и медленно прошла к двери. А там… — Ах! — Накахара-тян прижала руку ко рту. — Это что такое?! Почему ты вынул все вещи из шкафа?! — Надо! — зло и отчаянно бросил Чуя, кидая ненужную кофту в сторону. Он сидел на полу в окружении всех своих вещей и едва не рыдал. — Я не знаю, что мне надеть! — А? — Кирако округлила глаза. Так вообще девочки говорят… Да и впервые с сыном подобная хрень… — Нечего надеть? — Меня позвали на сви… Прогулку… — затараторил он. — А я не могу придумать, в чем пойти! «Его позвали на свидание, ага!», — Кирако отлично слышала, что хотел сказать сын. –«Хм… Позвали… Не он позвал, а его позвали… И, судя по панике…», — Чуя как раз с криком упал на пол, поскользнувшись на юкате. –«Ему важно выглядеть хорошо. Ясно! Сейчас мы сделаем из тебя конфетку, сына!». Кирако стиснула кулак и решительно двинулась к Чуе. — Я тебе помогу. Так! Значит, ты сегодня наденешь… И началось… Чуя уже пожалел, что просто не натянул свои любимые джинсы с рубашкой и не убежал подальше от этого ада. Мама нашла просто хуеву кучу вещей, которые он мог бы надеть, и подбор костюма длился долго. И ладно бы только подбор костюма — Кирако отправила его мыться! И зубы пришлось почистить, и одеколоном побрызгаться, и, сука, подвести глаза! Подвести! Глаза! Женской косметикой! — Ну, все, вот теперь ты само очарование! — вокруг Кирако, казалось, уже летают цветочки и сердечки от радости и умиления. Чуя же у двери изо всех сил сдерживал мат. — Давай! Удачно погулять! — Блять! — только на улице парень догадался посмотреть на время. До встречи — десять минут! Сука! Срочно, срочно бежать! Он несся по улице, как ужаленный, чудом не врезаясь в прохожих, вспоминая ту злосчастную записку от Дазая. «Жду тебя у кафе «Любимка» в 16:00! Отказ не принимается! ＼(＾▽＾)／ P.S. Я же говорил, что найду способ вытащить тебя на свидание!» — Чертов… Осаму… — рычит Чуя, когда подбегает к кафе. Он останавливается, пытаясь отдышаться, а когда поднимает взгляд… Сердце глухо ухает в груди, а мир вокруг, кажется, окрасился в гребанный розовый. Чуя не может отвести глаз от литератора, настолько, блять, тот сейчас красив. На него оглядываются почти все, кто идут по мостику напротив ресторана. Узкие темно-синие джинсы на длинных ногах, белые кроссовки и такого же цвета футболка. В завершение — черный пиджак нараспашку с рукавами на три четверти. Сука… — О, я тебя… Жду… — у Дазая мир такого же цвета, только еще и с сердечками. Накахара стеснительно шаркает ногой, семеня к учителю. Рваные на коленях джинсы, белая футболка, бордовый кардиган сверху. Удобные, начищенные до блеска ботинки на худых ступнях, несколько браслетов на узком запястье. И в завершение — шляпа с красивой лентой и прикольной висюлькой. И самая вишенка — лента чокера на тонкой нежной шейке. Как ангел, вот честное слово… Чуе почему-то хочется улыбнуться. Они как влюбленные школьники на первом свидании, хотя почему как. Стыдно до ужаса, но при этом приятно от жадного и восхищенного взгляда. Дазай чувствует себя точно так же. — Это… Пойдем? — литератор протягивает руку и Чуя немного стопорится. А потом, наигранно высокомерно фыркнув, берет чужую ладонь в свою. Ох… Здравствуй, голубой вагон. — Я нашел несколько мест для прогулки, куда хочешь сегодня? — А, ну… Для начала надо дойти до метро. Оттуда несколько остановок с одной пересадкой — и они будут в парке. Банально, да, но Чуя был не против — последний раз он с семьей посещал его классе в пятом. Легкая прогулка около красивых фонтанов — и маршрут меняется. Для начала парни решают сходить на набережную, где сегодня не так много народу. Море бьется о волнорезы, неподалеку слышен гул пароходов и лайнеров в порту. Чуя медленно кусает мороженое, что купил ему Осаму. — Тебе идет, — Дазай не уточняет, что именно, но Чуя все равно смущается и неразборчиво ругается. — Что, крошка Чуя стесняется комплиментов? — Нет! Замолчи! — красный Чуя машет мороженым, пытаясь выглядеть угрожающе. Но эффект обратный — Осаму смеется и наклоняется, чтобы легким поцелуем убрать немного угощения с щеки. — Эй! Слышь, поясни, что это сейчас было?! Дазай трясется от дикого ржача, ничего не отвечая. Затем все тот же парк и колесо обозрения. Накахара там никогда не был, потому с радостью поддержал идею. Будний день, очередь небольшая. Парни с кряхтением и фырканьем заползают в уютную кабинку со стеклами. — Охренеть… — Чуя так и замер, глядя на вид Йокогамы отсюда. Высотные здания весело мерцают в свете закатного солнца, море с другой стороны красиво сливается с небом. Машины, дома, улицы, проспекты — все, как на ладони. Не оторваться. Дазай думает о том же, глядя на восторженного Накахару. Он придвигается ближе и осторожно обнимает, чувствуя, как тельце в руках ворочается и пыхтит, устраиваясь поудобнее. — Нравится? — Очень, — честно признается Накахара, ерзая от легких поцелуев в шею. — Тут так красиво… — Ага, а на маяке еще круче, но туда мы уже не успеем, — выдыхает Дазай. — Есть хочешь? — Немного… Мы что, куда-то пойдем? Да, например, в ресторан. Чуя сопротивлялся, как мог, но Дазай запихал его в лифт и сказал, что уже забронировал столик. Накахара тут же стал шелковым, но в мозгу у него билась лишь одна мысль: «Готовился, зараза!». Юноша стеснительно снял кардиган и повесил его на спинку стула, а Дазай только хитро и задумчиво уставился на его тонкие, но сильные руки. Чуя опять засмотрелся на вид из окна — ресторан находился на… На двадцатом этаже, ага. Им принесли два удона, несколько разнообразных норимаки и моти, а так же чай. У Чуи глаза разбегались от такого количества вкуснятины, и он поперхнулся пирожком, когда Дазай с усмешкой сказал: «Захочешь — закажем что-нибудь еще». Но Накахара и так был как круглая пельмешка, когда они съели все. Парни немного посидели за столом и вышли. Следующим пунктом стал проспект с кучей ярмарок. Они ходили от лавки к лавке, и глаза разбегались от изобилия. Дазай сумел затащить Чую в фотобудку, где самым наглым образом зацеловал. Накахара вышел красным, а Дазай — довольным и с фотографиями. К ним потом купили прикольных рамочек. И так они бродили по городу аж до пол-одиннадцатого вечера. Чуя уже едва переставлял ножки, Дазай всеми силами боролся со сном. На скамейку перед домом ученика они упали без сил. Усталые, но такие необходимые сейчас объятия прямо под окнами — не самая лучшая идея, но Чуе было как-то плевать. Он чувствовал счастье, которого с ним не было раньше. Перед глазами все еще стоял розовый фон. Накахара приоткрыл глаза и посмотрел на их сцепленные ладони. Сколько раз за сегодня они брали друг друга за руки? Сколько раз украдкой целовались, надеясь, что их никто не увидит? Сколько еще будут молчать о столь очевидных и взаимных чувствах? — Думаю, — Дазай отстранился. — Тебе пора домой. — Ага… — Как насчет фото? — Осаму улыбнулся. Чуя почувствовал, как сердце забилось в несколько раз быстрее. — Ладно, сегодня можно… — ученик достал телефон и разблокировал его, щурясь от яркого света. Настроил камеру так, чтобы их было видно, и выставил руку с гаджетом вперед. — Да… Легкий поцелуй в щеку и щелчок камеры. Чуя покраснел. — А если мама увидит? — забормотал он, притираясь к учителю совсем близко. — А ты ей не показывай… — хохотнул Дазай, снова целуя, но уже в губы. Камера снова щелкнула, а Чуя тихо застонал, когда почувствовал горячий язык у себя во рту. Они сидели совсем недолго. Мама Чуи уже позвонила, обеспокоенно спрашивая, где он. Чуя ответил, что уже идет, можно не волноваться. Телефон он выключил и положил в карман. Небольшая пауза, во время которой они смотрят друг другу в глаза. Невозможно сдержаться. Снова мокрый, вульгарный поцелуй, от которого внутри теплеет. Дазай отрывается от желанных губ и тихо шепчет: — Люблю тебя, крошка Чуя. Увидимся завтра… — Осаму, — Чуя, до этого сидевший в ступоре на скамейке, подскакивает и замирает. Дазай оборачивается. — Это… Я… Я… Тоже тебя люблю… Увидимся завтра. Сенсей улыбается и машет рукой на прощанье. А Чуя глотает так и не сказанную фразу: «Я согласен жить у тебя, когда окончу школу». Он правда согласен. Он любит. Любит… Никто из них так и не увидел девушку в темной куртке и с короткими светлыми волосами, которая быстрым шагом удалялась от дома Накахары. В руке у нее была камера, память которой была сплошь забита фотографиями с сегодняшнего дня. Хигучи остановилась. — Скоро я сделаю так, чтобы никто не смог нам помешать, Чуя… — карие глаза влюбленно блеснули. — Скоро…

***

— А… Хигучи? — Чуя странно моргнул. — Ты что-то хотела? Репетиция уже кончилась… — Да, знаю, ты не против составить мне компанию? Просто уже кончились уроки… А домой идти одной скучно. Накахара хмурится и отворачивается к шкафу. Насколько, но помнит, сегодня у Ичие еще есть физкультура, причем она начнется с минуты на минуту… Ладно, не его дело. — Пошли, — парень просто пожимает плечами. Накахара виновато косит глаза на друзей, которые ждали его у выхода. Люси вздыхает, а Тачихара просто отворачивается. Но нет, они злятся вовсе не на Чую. А на ту, что рядом с ним. — О, вы тоже уходите, Дазай-сан? — Люси удивленно косится на Осаму. Тот кивает и поднимает взгляд. — Куда они? — Не знаем… Думаю, — Мичизу хмурится. — Лучше будет пойти за ними. Я переживаю за Чую. Решение принято. Хигучи молчит, Чуя тоже. Видно, что она волнуется о чем-то, но нельзя точно сказать о чем. Подростки просто идут по направлению к дому Накахары, слушая окружающую их тишину. Он думает о вчерашнем свидании, о Дазае, поступлении, их совместной жизни, которая обязательно будет. Он думает обо всем, чувствуя необычайную легкость в теле. Кажется, даже солнце светит немного иначе. Радостнее, что ли… — Чуя. — М? — Я тебе нравлюсь? — уже перед самым подъездом Хигучи тормозит и испытующе смотрит на Накахару. Тот озадаченно моргает. — Как девушка. Тонкие пальцы сжимаются на сумке. Накахара сглатывает, чувствуя ком в горле. — А… — Чуя мгновенно краснеет, ощущая, как становится тяжело дышать. Дазай, Тачихара и Люси неподалеку замирают. — А… Ну… Да, но… Мгновение. Всего одно гребанное мгновение. Резкий рывок — и руки Чуи ложатся на чужую талию, а в губы вжимаются чужие, противно сладкие от помады. Голубые глаза распахиваются в шоке. Люси и Мичизу вздрагивают, когда слышат грохот пустой жестяной банки. Осаму застывает, когда видит это. В глазах литератора — обида и безграничное удивление. — Скоро я сделаю так, чтобы никто не смог нам помешать, Чуя… — она снова его целует. На солнце набежали тучи, укрывая землю странной, злой тенью. Точно такая же сейчас была в сердце Дазая и Чуи. «Скоро».