***
Рампо пришел в школу только что, а уже понял, к чему все идет: у кабинета Фукудзавы-сана сидели Чуя и женщина, очень на него похожая. Накахара-кун кусал губы, пока мама — а это была именно она — пыталась его успокоить. Полицейский кивнул, уже предчувствуя сложный и трудный разговор. Но в кабинет директора зашла только женщина, оставив сына одного в коридоре. Рампо нахмурился и достал тонкую папку. Дело Накахары и Дазая. — Ну, по какому поводу пришли? — Эдогава отлично понимал, по какому, но ради приличия спросил. — По делу моего сына и Дазай-сана. Понимаете, я вовсе не против этих отношений. Мой муж тоже, — Рампо моргнул. Опа, неужели нормальная реакция родителей на нетрадиционную ориентацию ребенка? — И, по словам Чуи, Дазай никогда ничего такого не делал, особенно без его разрешения, — Кирако тщательно подбирала слова. Она уже придумала следующий довод, как Эдогава бесцеремонно прервал ее. — Понимаю. И я полностью на вашей стороне, а не на стороне закона. Поэтому… — он медленно взял папку в руки. — С тринадцати лет по обоюдному согласию. Не помню, чтобы Чуя жаловался, — мама ошарашенно подняла взгляд на полицейского. Эдогава тонко улыбнулся. — Дело закрыто. Уже завтра жду в свой участок парочку килограммов сосачек и две пачки рахат-лукума. На этом разговор окончен. — Простите? — Кирако удивленно обернулась на полицейского, который уже почти вышел из кабинета. — Передайте пареньку, что Дазай в школе. У себя, — Рампо махнул рукой и закрыл дверь. Фукудзава-сан, до этого сидевший в кресле неподалеку, облегченно выдохнул и внимательно посмотрел на матушку. — У вас какие-то вопросы? — сухо бросил он. Кирако замотала головой и, поклонившись, вышла. — Ну? — Чуя буквально подорвался с места. Минуту назад вышел Рампо, теперь мать. И… Она улыбалась? — Что? Что сказали? — Иди уже, он на втором этаже, — проворчала женщина, потрепав сына по волосам. — И шляпу свою забери у меня. — Так что такое? — Да нормально все. Никто никого сажать не будет, иди уже. Накахара, все еще плохо что-то понимая, кивнул и двинулся к кабинету литературы. Но с каждым шагом внутри все рушилось, оставляя вопиющую пустоту внутри. А вдруг Дазай его не простит? Не захочет видеть? Накричит? Не станет разговаривать с ним? Волнение душило, но парень шел, шел и… Рука уперлась в знакомую дверную ручку с кривым сколом на одном из боков. Черт. Дазай, разбиравший документацию, нахмурился, когда услышал стук в дверь. Он крикнул негромко; «Войдите!». Чуя по ту сторону сжался. Но отступать было слишком поздно. Осаму быстро направил взгляд в бумаги, когда в дверном проеме показалась знакомая рыжая макушка. Сердце забилось быстрее. Неужели пришел извиниться? — Эээ… Дазай, я… — Чуя потоптался у двери, а потом неожиданно двинулся к столу. И замер совсем недалеко от судорожно сглатывающего учителя. — Дазай… — глухо и робко позвал ученик. Ответа не последовало. — Дазай… Дазай, прости меня… Чуя, едва ли не плача, подошел еще ближе и встал напротив Осаму. Их ноги соприкасались. Накахара все ждал, когда его притянут ближе, когда его обнимут и простят, но минуты шли, и ничего не происходило. И тогда Чуя решился. Он резво прыгнул на тощие и острые колени, чем вызвал удивленно-нервный вздох. И крепко-крепко прижался к теплой и любимой груди. Дазай ошалел. И это еще мягко сказано. — Дазай, прости! — проскулил Чуя на ушко. — Я правда не хотел! Прости! Прости меня!!! Тишина, прерывающаяся судорожными и громкими всхлипами. — Я так испугался за тебя, ты даже представить себе не можешь, — вдруг не выдержал Осаму. Он крепко-крепко прижал трясущееся тельце к себе, обнимая. — У меня сердце в пятки ушло… — Осаму… — просипел Накахара. И неожиданно резко отстранился, а затем начал покрывать лицо литератора поцелуями. Легкими, быстрыми, как взмахи крыльев бабочки. Дазай сперва ошарашенно замер, но после тоже стал показывать свои чувства. Мягко гладил спину, ягодицы, плечи и жадно ловил чужие губы в поцелуях. — Осаму… — Да… — прошептал учитель, когда Накахара спустился поцелуями ниже, на шею. Однако действия Чуи прервали. Карий взгляд странно блеснул. — Но я тебя еще не простил. — А? — рыжие брови изумленно изогнулись, а сам школьник сжался от стыда. — Прости… Я… Как мне извиниться? Накахара закусил губу и опустил взгляд. Он понимал, что виноват. Дазай, несмотря ни на что, бросился его искать посреди ночи, а он… А он опять наговорил гадостей. Только на это и способен. Дазай молчал, раздумывая. А после выдал: — Отпросись у родителей пожить у меня. Тогда я, может быть, подумаю. Осаму, если честно, не хотел видеть рыжего ученика. Вообще не хотел. Он пролежал в больнице от силы три дня, а потом замучил всех просьбами о выписке. Его отправили домой с обещанием соблюдать постельный режим, лишь бы Осаму заткнулся. Он вообще с кровати почти не вставал — настолько было плохо. Когда Накахара втек в его кабинет виноватой лужицей, первое, что захотелось сделать Дазаю — ударить его, громко высказать все, что он думает о рыжем негодяе. Однако… Эти умильные, робкие действия, эти слезы… Как тут строить из себя сурового мужчину, если сердце болит и разрывается? Дазай знал, что никто Чуе не позволит жить у него. А потому специально попросил именно такие извинения с расчетом на то, что можно будет строить из себя обиженного сколько угодно. Пока не забудется. — Ну… — Чуя странно замялся. — Ладно, я… Попрошу. — Стоп, что?! — Дазай округлил глаза. — Ты… Ты же несерьезно? — Чуя удивленно моргнул. Осаму подозрительно сощурил глаза. — Я… Сказал родителям. Они вроде как одобрили, отец даже признался, что сам грешил таким раньше… — забормотал старшеклассник, нещадно краснея. — Они могут мне разрешить и… Дазай тяжело вздохнул. Не прокатило… Осаму покачал головой и прижал глупого ученика к себе. Глупого, но любимого. — Ладно… — Осаму немного смутился. А затем, выдохнув, приобнял Чую. — Я… Подожди немного, и мы пойдем. Хорошо? Накахара кивнул. И, поколебавшись, поцеловал Осаму снова.***
Жизнь возвращалась в нормальное состояние. Осаму просыпался почти каждое утро в крепких объятиях и с любовью смотрел на милый сопящий комочек. Чуя вставал чуть позже, обычно от того, что его ласково начинали щекотать или целовать. Он уже никого не стеснялся. Шел домой, когда угодно, ел, что хотел, курил, когда заблагорассудится. Тем более что мама была уже в положении, и лишние люди дома только мешались бы. Совершенно нормальным явлением было раздеться до нижнего белья, зайти скромно в спальню и залезть на колени к Осаму, требуя внимания и ласки. Или потащить его на балкон, ведь оттуда открывался красивый вид на несколько оживленных улиц Йокогамы. Или вовсе утянуть в спальню. В школе все налаживалось. Тачихара поздравил Накахару с выздоровлением и ехидно заметил, мол, что, с Дазаем все настолько серьезно? За что и получил кулаком в рожу. Наоми пришла и лично извинилась перед Люськой. Последняя, кстати, не ходила в школу дольше всех — просто стеснялась. Ведь у нее не было половины волос. Хигучи, тварь такая, знала, куда бить — Монтгомери отращивала волосы еще с детского сада. А теперь… У нее был короткий хвост с одной стороны, с другой — просто короткая стрижка. Прическа - боб-каре. И снизу, ближе к шее, волосы ей выбрили. Смотрелось… Вау. На этом все кончилось. Ребята продолжали учиться, гулять, смеяться, даже не вспоминая о тех событиях. Вот она, прекрасная жизнь. Которая омрачилась… — Вы! — Озаки злобно хлопнула листами по столу. Она сейчас выглядела настолько грозно, что даже вечно спящая Кека проснулась, как миленькая. — Вы хоть понимаете, в каком положении?! Я уже подала заявку на конкурс, уже договорилась о вашем участии на фестивале, а вы… — У нас еще и принцессы нет! — пискнула Люси. Кое-сан впадает в ступор. Пару минут царит тишина. — Вот же… — учительница закатывает глаза. — Господи, что же нам делать теперь?.. И точно. Кто сейчас согласится на роль принцессы? Кто захочет учить кучу слов? Кому вообще это надо? Дазай, сидящий в углу, нахмурился. И встал, начиная медленно говорить: — Я вполне смогу сыграть чью-то роль в пьесе, — ребята оглянулись, удивленно смотря на литератора. Тот продолжил. — Например, Принца. А Накахара может сыграть пропавшую принцессу — он часто репетировал с Хигучи-тян. — Нет! — Чуя с визгом подскакивает на стуле. — Я-я не б-буду наряжаться в ба-а-бу! — Чуя! — Озаки буквально бросается к ученику. — Я тебя умоляю! Пожалуйста! — Я же сказал… — Дазай хватает Чую за руку и тянет в коридор, кивая остальным, чтобы продолжали. — Осаму, блять! Пусти! Ученика резко толкают к стене, заставляя удариться затылком о бетон, и просовывают колено между ног. Дыхание опаляет судорожно дернувшийся кадык. — Чуя, я понимаю, тебе не хочется, — мягкие поцелуи в шею, от которых мальчик громко скулит. — Но надо. Прошу, сделай так, как тебя просит Озаки-сан! — Чуя мотает головой, одновременно пытаясь избежать поцелуев и силясь отказаться от просьбы Осаму. Но губы Накахары все равно попадают под атаку, и парню приходится поддаться, молясь всем богам, чтобы никто не увидел. — С меня — любое желание, — отстранившись и отдышавшись, просипел Осаму. — Только выступи, как надо. — Ненавижу тебя, сраный ты манипулятор! — бросившись в распростертые руки, выкрикнул Накахара. Дазай улыбнулся. — Тебе очень пойдет платье.***
День премьеры, четырнадцатое февраля… — Тачихара! — Люси поправляет свои волосы. — Та-чи-ха-ра!!! — Что?! — Где мои крылья? Неси сюда! За кулисами — суматоха. Танизаки-старший сопит и фырчит, пока сестра своими ловкими ручонками надевает на него латы рыцаря, сделанные из пластика и картона. Кека поправляет пижамку с облачком и теребит плюшевого зайку. А потом, зевая, валится на кушетку- досыпать. Акутагава и Гин, хохоча, наряжаются в пузатого дракона с двумя головами: одна — лохматая и хмурая, вторая — еще более хмурая и вдобавок зубастая. Люси вертится перед зеркалом и смеется, пока Мичизу мученически стонет. А в кабинете литературы своя вечеринка. Дазай поправляет рубашку, застегивая пуговицы на манжетах. Поправляет узкие белые брюки и, вздыхая, надевает такого же цвета парадный мундир. Все, как на картинах: золотистые пуговицы, широкий пояс, погоны на плечах и шевроны на рукавах. Прямо писаный красавец. Где только откопал такой раритет — непонятно. Чуе же везет меньше. Он, краснея, надевает мамин бюстгальтер, который украл сегодня с утра и в который напихал кучу ваты. И с прихуевшим лицом вертит в руках платье. Как его вообще надеть-то? А? Дазай смеется. — Ты такой глупенький, — ласково тянет литератор, беря в руки цветастую тряпку. Платье мужественно пожертвовала Кека. Оно было ярко-синим, с длинным шлейфом и высокой талией. На Чуе вещь сидела просто идеально. Ткань приятно обволакивает голое тело, прохладной волной окутывая кожу. Мурашки бегут к копчику. Чуя закрывает глаза, позволяя поправить платье на себе. Дазай аккуратно завязывает пояс на узкой талии, выдыхая на ушко и покусывая его. Чуя поводит плечами, мол, прекращай. — Пошли. Тебя еще накрасить хотели, — хихикает Дазай, утягивая ученика из кабинета в зал, за кулисы. Накахара стонет. Только не макияж, боги, не надо… Все. Последние приготовления закончены. Ребята уже выстроились, как надо, помощники проверяют декорации, Озаки-сан бегает по залу и страшно волнуется. Только бы все получилось, только бы вышло! Но вот уже начинают звучать фанфары, на сцену выходит организатор фестиваля. Женщина радостно, но сухо объявляет цели, основные положения, направления деятельности фестиваля. И торжественно говорит: «Да начнется конкурс!». Первыми выступали ученики гимназий. Слабо — по сравнению с тем, что у ребят. Во втором случае были только актеры, никаких декораций и музыкального сопровождения. По лицами жюри было видно: их не впечатлило. Затем парочка ребят прочитали стихи наизусть… И наступил их черед. Сердце выпрыгивает из груди, внутри все кричит и вопит — но делать нечего, надо выступать. Чуя тяжело дышит, и Дазай аккуратно обнимает его. «У нас все получится!», — тихо и одними губами. Да, ты прав. Все… Все будет выше, чем просто идеально. Занавес закрывает. Ребята расставляют декорации, пока актеры чинно выходят на сцену. Озаки здесь как автор, она тоже участник. Розовое парадное кимоно, бумажный легкий зонтик, загадочная улыбка. Все, началось. — Я прекрасная принцесса, особа царственного веса! — тонким голосом возвещает Чуя. В горле тут же начинает першить. — Я большой и злой дракон, утащу принцессу вон, — громким и унылым голосом дружно возвещают Акутагавы. — Я старушка-фея, своей магии не верю! — Люси трясет волосами. Ее модельная прическа привлекает внимание. — Я королевская прислуга, все время спать — моя заслуга, — тянет Изуми, чем вызывает смех. Ходячая прелесть! — Я смелый Принц, невест не счесть, люблю побольше я поесть… — Дазай одной лишь улыбкой сражает всю женскую часть зрителей наповал. Все. Звезда вечера найдена. — В одной далекой стране, — тихо, но четко начинает Озаки. Декорации меняются: простой серый фон спадает, и перед глазами предстает шикарный дворец. — Жил да был король. Он имел только одну дочь… Первый акт прошел на ура. Все. Принцесса похищена, Принц в отчаянии. Дазай играет так, что у многих пропадает дыхание. Чуя одним только видом приковывает к себе все внимание. Идеально, думает Озаки. Пусть и не совсем правильно, но пока на это плевать. — Я… — и ровно на том моменте, когда Люси должна была выйти, девушка… Падает. Зал смеется, хотя Фее ну очень больно. Дазай замирает. Неужели что-то пойдет не так? — Я тута! — кричит Люси и поднимает голову. Ножки она задирает, словно лежит на пляже. — Ну что, Принц распекрасный? Бабенку свою ищешь? — Какую бабенку?! — тихо орет Акутагава. — Возлюбленную!!! — Да, она мне нужна! — Дазай улыбается. — Поможешь мне? — А-ага! — Люси делает то, чего никто не ожидал: встает на руки и крутит сальтуху. Тачихара за кулисами буквально плавится от восторга. — Итак… Какое же там заклинание? Абра-бабра-свет-зари-ты-принцессу-мне-найди! Тут же Дазая закрывают тряпкой, где он воет и шебуршится пару минут, и… Появляется на сцене снова, но уже с хвостом и кошачьими ушками. Твою ж… — Ой! Зал в шоке. Люси мысленно празднует победу. Но больше всех зрителей впечатлил… Дракон. Момент с Кекой кончился быстро, но и там была своя изюминка: Дазай подхватил спящую на руки и вынес со сцены, пока Чуя за кулисами искусал все губы в кровь. А вот уже в логове монстра началось самое интересное. Чую переодели в кимоно цвета морской волны. И макияж, и его глаза, и даже волосы вписывались сюда идеально. Да, Принцесса сегодня на высоте. — Чего пришел? — рычит лохматая голова. Гин, втянутая на роль Дракона неделю назад, сильно выручила брата. Слова делились на двоих, а эффект от такого злого змея был потрясающий. — Принцессу не отдам! — Акутагава клацает зубами и… Осаму падает, начиная пищать. — О Боже, меня съедят! — он истошно вопит, махает лапками, чем вызывает смех у зрителей. Принцесса чинно встает. — Я поняла, что детей у нас быть с тобой не может! Прощай! — И Дазая, все еще испуганного, хватают на руки. Озаки давится минералкой. Люси хлопает себя по лбу. — Ты все равно была не в моем вкусе… — рычат обе головы. Дракон встает. — Изыдьте, оба! Кыш отсюда! — Уже бежим! — кричит Принцесса, все еще неся Принца на руках. Чуе пиздецки тяжело, он вообще не знает, зачем схватил этого урода на руки, но делать нечего. — На том и порешили! — Озаки выплывает на сцену. — И жили они долго, нарожали кучу детей, завели лошадок, свиней и уехали жить в деревню на пенсию! — Так точно! — кричит Принц, выходя на сцену. Чуя уже в своем платье, которое было в начале пьесы. Звучат аплодисменты, свист, крики, жюри одобрительно кивает. Ребята кланяются, но кто как. Всем весело, все счастливы. Актеры гурьбой валятся в гримерку, бурно обсуждая выступление. — У нас вышло! — Люси налетает на парня и смачно целует его. На виду у всех. Чуя сзади начинает истерично ржать. — Ай… Ну… — вот вы и спалились, голубки. Озаки едва ли не плачет, ребята на взводе. Дазай, пользуясь суматохой, обнимает Чую и наклоняется к нему, но… — Пьеса отличная! — Рампо стоит в дверях. — Особенно Принц и Принцесса. Осаму! — полицейский подходит к учителю и хватает за плечо. — Мало тебе моего присутствия в январе? — Вот. — Что это? — Рампо подозрительно щурится и берет в руки небольшую записку. Дазай ехидно скалится. — Номер По-куна, нашего учителя по японскому. Давай, давай, бери, пока дают! — Рампо немного краснеет и откашливается, желая замять смущение. — Только чтоб пацан мне не жаловался! — ребята в шоке. Так просто?! Дазай улыбается и сгребает Чую в охапку, тихо чмокая его в макушку. Все хорошо.***
— Наш конкурс подошел к концу, — все та же женщина в костюме сухо чеканит со сцены. Зал переполнен. — Было много участников, веселья, радости. Нам с трудом удалось выбрать лучших из всех вас. Начнем же объявлять победителей! Небольшая пауза. — В номинации «Театральное искусство»: третье место — гимназия номер тринадцать! Второе место — лицей гуманитарных наук. Первое место… — драматическая пауза. — Школа номер восемьдесят шесть!!! Поздравляем! Крики и вопли победителей разносились по этажу еще долго. Озаки уже натурально рыдала от счастья, что ее дети такие молодцы. Все рады, все счастливы. Чуя улыбается, позволяя себя поцеловать. Наверное, ему никогда не было настолько хорошо. Осталось только одно дело, запланированное на девятнадцатое июня. Важное и неотложное дело…