My Hopeless Opus

Небо уже успело окраситься в розовый цвет, постепенно переходя в более насыщенный красный с алыми всполохами обжигающих лучей — рассвет воистину прекрасное зрелище. Начало нового дня, как начало новой жизни. Вокруг раскинулись бескрайние зеленые долины и скромные леса у подножия одинокой скалы, что теперь были освещены этим летним пробуждающим природу солнцем. С высоты полёта орлов можно было насладиться завораживающими видами вдоволь и наконец отдохнуть от нахлынувших неприятностей, но было ли кому-нибудь до этого? Определённо нет. У каждого на сердце камнем, размером с Одинокую гору, лежало беспокойство за Короля. Они не смогут продолжить без него. Он их предводитель, он даёт им уверенность в завтрашнем дне и поставленной цели. — То-о-ори-и-ин! — Фили не выдержал и позвал дядю, но ответом ему послужила лишь тишина, прерываемая всхлипами. Мужчины плачут, и это нормально. Не надо судить их за это. Бездыханное тело девушки лежало на спине птицы, потихоньку пропитывая коричневое оперение багровой жидкостью. Тонкие пальчики, теперь совсем не походившие на эльфийские из-за грязи и крови, крепко вцепились в перья орла — это и не позволило ей упасть вниз с высоты птичьего полёта. Голова без здравого разума, потерянного в подземельях, мягко покоилась на перьях, словно на подушке. В целом, если бы не кровь и избитый вид странницы с едва различимым рваным дыханием, она походила на спящую девушку. Спящую вечным сном девушку. Гэндальф с беспокойством перебирал в голове всевозможные заклинания и способы, как излечить серьезно раненых путников. И в это время орлы по широкой спирали начали спускаться на скалу, с которой словно срезали верхний слой — настолько она была гладкой и прямой. Торин не подавал совершенно никаких признаков жизни, не отреагировал, когда маг позвал его по имени. Тогда волшебник коснулся рукой лба гнома, произнося неизвестные мелодичные слова, и провёл ладонью по лицу. Узбад вздрогнул, открыл глаза и тут же встрепенулся: — Где полурослик? — гномы дружно выдохнули, заулыбались, видя, что их Король жив. — С Бильбо всё хорошо, он здесь. Дубощит тут же попытался встать, но всё тело было разбитым. На помощь подоспели Бофур и Кили, которые стояли ближе всех. — Ты! — тяжело проговорил гном, смотря на хоббита. — Куда ты полез? Тебя ведь могли убить! — гномы непонимающе стали оглядываться — не такой реакции они ожидали. Бильбо стоял совсем потерянный, не понимая, чем опять не угодил, — Я говорил, что ты будешь обузой? Что ты не выживешь в походе? Что тебе не место среди нас?! — и каждое слово жгло, словно раскалённое железо. Бэггинс уже начал сомневаться в правильности своего решения, как гневный тон предводителя сменился, — Я никогда так не ошибался в своей жизни. Прости, что сомневался в тебе! — и тот заключил хоббита в крепкие объятия. Раздались радостные крики, гномы искренне радовались их примирению. Оправившись от пережитого, Дубощит оглядел весь отряд, и взгляд его вновь потяжелел. — Где та девушка? — слишком безнадежно и растерянно прозвучал этот вопрос. — Ловите её. Странница без сознания, — волшебник показал в сторону последнего орла с девушкой, и путники поспешили туда, куда устремился задумчивый взгляд мага. С огромного крыла величественной птицы она скатилась и попала прямо на руки Фили. Лицо девушки тут же исказила гримаса мучений, и тихий рваный хрип сорвался с губ. — Клади её скорей! — на твёрдый камень улёгся тёплый плащ с плеч раненного узбада, и только после этого он позволил положить свалившуюся на их голову загадку в лице измученной особы. Солнце? Девушка слепо прищурилась в рассветных лучах, но разглядела лишь цветные пятна. Солнце. Она вытянула голову навстречу небу. Это правда солнце. И слабая улыбка, такая, что бывает у людей, доживающих последние минуты агонии, расползлась по её губам. И ветер. Свежий воздух. Который трепал запутанную чернь волос. И боль. Слишком много боли. После смерти не может быть так больно. И истари с этим согласен. Девушка закашлялась от нахлынувших чувств, открыв глаза после того, как Гэндальф что-то прошептал над головой. — Оин, это надо шить, — твёрдо сказал волшебник, и гном, кивнув, принялся доставать, раскладывая необходимое по своим местам. Все инструменты он бережно спасал из передряг. Иначе, каков тогда лекарь? — Шить? — тяжело скривилась девушка, еле ворочая языком, так что едва ли можно было разобрать сказанное. Картина реальности упорно пробивалась в воспалённое сознание. — Не шевелись, будет больно, — предупредил лекарь, на что странница попыталась усмехнуться, — она пережила уже достаточно пыток — но не успела. Бок пронзила страшная боль, когда гном облил рану отваром от всякой заразы, и девушка заорала на кхуздуле, припоминая все проклятия. Слёзы побежали из-под зажмуренных глаз, оставляя среди грязных разводов чистые дорожки. — Держите её! А то сделает себе ещё хуже! — скомандовал Гэндальф, и гномы поспешили сжать своей железной хваткой девичьи конечности. Девушка воскликнула, когда игла первый раз вошла к кожу. На второй раз она попыталась сдержать крик, и на глазах новой волной выступили слёзы. На третий — укусила Фили, держащего её руку. На четвёртый — сжала руку Кили, да так, что стало непонятно, откуда в ней столько сил после всего. На шестой — вырвала свою руку у покалеченного Фили и прикусила свой же палец, заглушая боль и крики. Так до конца и пролежала, время от времени пиная Двалина, который держал ноги. — Кого-то она мне очень напоминает, — с усмешкой выдал старый вояка, кинув лукавый взгляд на наследного принца. Тот лишь закатил глаза. — Фили, — почти в бреду прошептала девушка, когда гномы отпустили её. — Что? — опешил принц. — Откуда ты…? — Торин? — тихо, в неверение, спросила странница, посмотрев на обеспокоенное лицо узбада рядом с ней. — Кили? — гномы тут же поспешили к ней — почему какая-то девчонка знает их? — Лина! — вздохнул Двалин, горящими глазами всматриваясь в лицо странницы. — Луна! — резко воскликнули принцы после того, как разглядели знакомые два синих сапфира в знакомых чертах, что всегда смотрели с хитринкой. Шагнули было к подруге, желая наконец заключить в объятия потерянную уже как с полгода девушку, но оказались остановлены угрюмым Гэндальфом. — Воды, — выговорила та, не разделяя всеобщей радости. Получив глоток живительной влаги и кинув последний взор на восходящее солнце, она закрыла глаза, проваливаясь в темные сны гоблинских подземелий. — Надо спускаться. Нечего тут засиживаться, — сказал Торин, держа девушку в поле зрения. Безумица! Чем только думает эта несносная девчонка?! Могла погибнуть, а все равно кинулась в сражение! Ох, получишь ты у меня когда-нибудь! Доиграешься! — Я понесу её, — отозвался Фили, подходя ближе. — Не дорос ещё, — хмыкнул Двалин, опережая принца, но Торин лишь хмуро окинул их взглядом, давая понять, что о названной дочери позаботится сам. — Исключено, Торин, у неё вся спина исполосована — на руках точно нельзя! — покачал головой волшебник. — К тому же, ты ранен, — узбад лишь недовольно фыркнул, прожигая Гэндальфа взглядом. — Фили, Кили, понесёте Лину на моем плаще, — скомандовал Торин. — И укройте её чем-нибудь, — с плеч братьев вмиг слетели плащи. Лина ворочалась на импровизированных носилках, доставляя себе только больше мучений и больше проблем принцам. — Знаешь, братец, сейчас я, как никогда, хочу развязать войну с гоблинами, — буркнул Кили, видя, сколько боли причинили эти ироды его лучшей подруге. — Не ты один, — фыркнул Фили, с хмурой ненавистью посмотрев вдаль, где совсем недавно им так бойко помогла названная сестра, тихо стонущая и хрипящая от боли сейчас. — Ммм! — из груди странницы вырвался крик, после переходящий в стон, который заставил всех остановиться и с волнением посмотреть на неё. — Нужно быстрее спуститься, — заключил Гэндальф, и гномы послушались, стараясь в считанные минуты пройти довольно высокую скалу, откуда они с восхищением смотрели на свою давно утерянную родину, впервые за долгие годы увидев одинокий заснеженный пик. У подножия Каррока раскинулась зелёная полянка, окружённая высокими деревьями, которые скрывали её от ненужных глаз. Неподалёку журчала река с холодными, родниковыми притоками, у которой волшебник велел положить девушку и подойти Торину. — Что с ней? — нетерпеливо спросил узбад. — Сейчас посмотрим, — кивнул маг, разрезая видавшую виды рубашку сзади. Исполосованная плетьми спина с кровавыми подтеками, гематомами и порезами показалась из-под ткани. На запястьях синели и краснели следы от месяца тугих верёвок на них. Руки гнома сжались в кулаки до побеления костяшек. — Жить будет, — успокоил Гэндальф, стирая грязь и смазывая раны травяными мазями. — Снимай кольчугу, посмотрю тебя. — Лучшей ей помоги, — буркнул Торин, противясь помощи. — Избавь меня от своего гномьего упрямства! Девочке нужен хороший сон и время, а тебе нужен лекарь! Или ты хочешь оставить дочь одну?! — выругавшись, Торин все-таки снял кольчугу и рубаху, показывая теряющему терпение магу чернеющий синяк на пол груди с багровыми вкраплениями в местах, куда пришлись клыки варга. Волшебник щедро намазал его всевозможными мазями и заговорил от боли под недовольное ворчание гнома. — Фили, возьми брата, положите её поближе к костру, — скомандовал Торин, одевшись. — Только аккуратнее со спиной. Племянники быстро перенесли девушку, стараясь как можно меньше трогать измученную спину и раненый бок. Стараясь, как можно меньше тревожить её. Махал, хочется рыдать от боли, но я же сильная. Возьми себя в руки! Ты же воин! Боль в голове нарастала по мере того, как Лина приходила в себя, но спина меньше напоминала о себе, и руки больше не сводило судорогой при движении кистями, так что она поднялась на локте, осматривая окрестности. — Лежи, самоубийца! — грозный голос Двалина раздался со спины, но девушка его не послушала и села. — Ты что хочешь, чтобы у тебя швы разошлись?! Ляг немедленно! — последняя фраза была успешно проигнорирована, а вот шов Лина проверила, задирая рубашку, пропитанную кровью. — Где все? — непринужденно поинтересовалась та хриплым голосом, щурясь от солнца. Ведет себя так, будто ничего не было. Словно просто проснулась. — Несносная девчонка! Прямо под стать Торину! Ляг и не нервируй меня! — из-за большого камня чуть ниже стоянки, откуда было слышно журчание речушки, вышел Гэндальф. — Где Торин? — встрепенулась юная особа, вспоминая последние события у обрыва. — Как он? — Я-то жив и жду, когда ты поправишься, чтобы серьезно поговорить! — узбад подошёл тоже из-за спины и выглядел довольно обеспокоено, но при этом не терял сталь в голосе, что значило — серьезного разговора точно не избежать. Хотя, она и без этого сама понимала необходимость объясниться. — Луна! — радостные голоса приближались от речки. — Живая! — Неужели хоть кто-то рад меня видеть?! Фили, Кили! Скрасьте мое одиночество, а то от этих доброго слова не дождёшься! Ни тебе спасибо! Ни тебе как ты! Я только очнулась, а они меня уже ругать собираются! — жаловалась она, с улыбкой смотря на поднимающихся братьев, которые аккуратно обняли её, стараясь не доставить боль. — Помогите встать, а? — попросила та, но увидев отрицательные мотания головой, продолжила. — Ну и ладно! Я могу и сама! — девушка закопошилась в попытках встать, поэтому братьям ничего не осталось, кроме как самим поднять её. Ноги показались ватными и поначалу отказывались держать хозяйку, а голова пошла кругом, так что принцы буквально держали её первые пару минут. — Упрямая как гном! — гневно закатил глаза волшебник, махнув рукой. — Под стать тому, кто воспитывал, — хмыкнула девушка. — Да, только у Торина не могут разойтись швы, а вот у тебя запросто! Придётся опять шить, — ухмыляясь, парировал Двалин, прекрасно зная, как Лина ненавидит и боится все инструменты Оина, а в особенности хирургические иглы. — Какие вы все-таки злые, — фыркнула она, отходя от братьев к деревьям. — Ну и куда ты собралась? — поинтересовался Фили с усмешкой в голосе, старательно скрывая все беспокойства. — В речку собралась, — она даже не повернула голову, упрямо пробираясь к намеченной цели. — Утопиться? — ехидно спросил Кили, подходя ближе, в два шага преодолевая расстояние, пройденное девушкой с таким трудом. — Увижу кого-нибудь из вас двоих рядом — утопать будете вы, — эти слова были произнесены ледяным тоном, и принцы не решились испытывать судьбу, а Лина ушла под всеобщее недовольное бурчание о её упрямстве и безрассудстве. — Кто она? — робкий вопрос хоббита, совершенно не понимающего происходящего, заставил всех обернуться к нему и зайтись воспоминаниями о несносной девчонке. — Это, Мастер Бэггинс, самая прекрасная девушка на свете, — улыбнулся Фили, смотря вслед Торину, последовавшему за названной дочкой. — Скорее самая упрямая, — буркнул Гэндальф, занимая место у валуна и раскуривая свою трубку — «Старый Тоби» должен успокоить нервы, всегда ведь помогал. Хотя Лина — это особый случай. Во всём. — Боюсь, мой друг, на этот вопрос Лина ответит лишь сама, потому что, кто она — это загадка всей её жизни, а мы знаем лишь часть, — рассказывать историю странницы принялся Балин, полностью погружаясь в рассказанные события, словно заново их проживая. *Flashback. Синие горы, залив Лун, Серебристая гавань. Семьдесят лет назад. * Синяя гладь воды рябила от легких дуновений ветра, приносящего соленый морской воздух в гавань, и серебрилась в лучах летнего солнца. В зелёных кронах высоких деревьев щебетали птицы на пару с шелестом листьев. Но эти звуки прерывали резкие выкрики на кхуздуле, раздающиеся у кромки небольшого, но от этого не менее прекрасного леса, и более понятные редкие разговоры на вестроне от рыбаков. — Эй, смотри, Билл! — мужчина окликнул своего друга, заставляя того немедленно посмотреть в указанную сторону. — Это ещё что? — удивился второй рыбак, заметив бочку, разрезающую водную гладь плавными кругами. — Надо проверить! Эльфийская бочка, —заметил друг Билла. — Верно, в таких обычно вино держат, — кивнул тот и принялся затаскивать бочку на берег с жадными намерениями напиться эльфийского напитка сегодня. Глаза малышки ослепил яркий солнечный свет, и пронзительные синие глаза зажмурились, позволяя слезам выйти наружу и зайтись надрывным детским плачем. — Ребёнок? — опешил рыбак, первым заметивший бочку. — Не слишком-то похоже на вино, — злостно ответил ему друг, смотря на девочку так, будто она причина всех его неудач и бед, забывая о том, как сюда попала и не представляя, что пережила. — И куда это теперь?! — спросил первый, перенимая настрой Билла. — Здесь оставь! — рыкнул рыбак. — Пусть эльфы забирают! А ещё лучше отправь обратно, а то попадёт нам ещё от господина, если узнает. — Верно, — протянул мужчина, укладывая ревущую малышку в бочку, чтоб спустить с берега. — Не наши это проблемы. — Слышь, бочку на место поставь! — грозный голос прервал отправление, перекрывая детский плач. На берег вышел гном, ниже рыбаков на полторы головы, но даже так тот выглядел устрашающе — татуировки на голове, густая борода с усами, сильные руки, готовые свернуть шею любому, вставшему на пути и выглядывающие из-за спины острые топоры, снесшие головы не одного врага. Перед рыбаками стоял настоящий воин, который знает понятие чести и помощи невинным. — Пошли вон! Или мне помочь? — рыкнул гном, не скрывая раздражения от бессовестности мужиков, направляясь к бочке и опасно сжимая кулаки со своеобразными кастетами на кистях. Люди не стали дожидаться помощи гнома и поспешили уйти подальше от злополучной деревяшки, что-то недовольно бурча под нос об эльфийском вине. — Ну и как ты тут очутилась, малышка? — тихо спросил Двалин, беря девочку на руки и отпинывая злосчастную бочку подальше. Ответом ему послужил непрекращающийся плач ребёнка. — Сейчас отнесу тебя к Балину, он-то получше меня с детьми обращается.