Непокорная моя любовь Любит не меня уже который год.
Оин сказал, что мне пойдёт на пользу отлежаться после всех приключений и с чистой совестью запер мою присмиревшую натуру в лазарете на три недели, которые на удивление прошли незаметно. И, честно говоря, не знаю, чего бы я хотела сейчас больше — чтобы это время длилось дольше или побыстрей закончилось. Окончание постельного режима значило приближение ненавистной свадьбы, а пребывание во владениях Оина, конечно, сковывало меня постоянным присмотром, но в этот раз было не особо скучным. Меня никогда надолго не оставляют одну. С утра, каждый день, заходит Торин и мы много разговариваем о делах в Эреборе или попусту болтаем ни о чём. Потом его часто сменяет Бильбо. Мне кажется, он нанялся моей сиделкой, ибо всё то время, пока мы в Горе с хоббитом особо не пересекались, сейчас двукратно навёрстано, но я и не против. После обеда приходит Кили, постоянно шутит и веселится, а мне иногда хочется его ударить за это, потому что смеяться-то больновато. За всё это время меня по нескольку раз успели навестить гномы из отряда, и, чего уж таить, я даже немного радуюсь такому повороту событий, потому что не знаю, когда бы у нас ещё было столько времени. Дис находит время в своих заботах и каждый день приходит перед ужином. Два раза в день заходит Меди и проделывает свои эльфийские манипуляции с мазью, что определённо хорошо сказывается на моём здоровье. Арья вечно хлопочет около меня, прибегая по первому зову, за что я ей безмерно благодарна. Пару раз забегал Фаир, постоянно справляясь о моём самочувствии и притаскивая яблоки, и я очень надеюсь, что он не стащил их. Ну, а к ночи приходил Фили. С ним мои кошмары проходили, и я могла спокойно выспаться, что безусловно помогало выздороветь. Он возился со мной на протяжении почти месяца, засыпая то на софе, то на стуле, боясь подвинуть меня, и нет на свете ничего милее его заботы. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, и почему-то очень быстро. Оин отпустил меня сегодня, и радости от этого, как ни странно, не прибавилось. Всё опять возвращалось на круги своя, как будто и не было этого месяца. До свадьбы неделя. Приговор понятен. Почти сразу же меня ведут примерять платье на приближающееся торжество, словно насмехаясь. Свадьба не моя, но камзол надеть не разрешают. Уверенность в том, что я не приду, растёт с каждым днём. В швейной меня встречает относительно простое платье. Не слишком пышное и не облегающее, с тёмно-синим верхом и кружевом на плечах, тянущимся до кистей, и постепенно белеющей юбкой из тюля, по талии пустили кружевной пояс и атласную ленту. Лёгкое платье, которое не должно затмить главный наряд невесты. Гномки одевают меня, отмеряют что-то, подкалывают ткань булавками, а я в это время смотрю на их работу в зеркале, перед которым меня поставили, терпеливо стараясь не кривиться. — Ещё одна невеста? — лучисто улыбается Фили, подходя сзади и становясь у зеркала, рассматривая меня. — Упаси Махал, — добродушно усмехаюсь в ответ, — Какими судьбами? — Не только ты готовишься к свадьбе, — пожимает плечами принц, — Вы закончили? Такую красоту грех не проводить — украдут ещё. — Что за…? — смеюсь, видя пляшущие огоньки в его глазах. — Да. Ваше Высочество, можно переодеваться, — оповещает меня Ардис, одна из швей, трудящаяся над моим нарядом, и ведёт за ширму, где осталась прежняя одежда, помогая снять платье, — И ещё выберете, пожалуйста, ленту для пояса, какую хотите. Они в ящике в шкафу. — Конечно. Одевшись, иду на поиски этой коробки с лентами. Шкаф, ящик, «синие ленты» — гласит надпись, но одна я туда точно не доберусь — слишком высоко расположились эти кусочки атласа: я лишь могу залезть туда кистью. Лестницы или хотя бы стула рядом не замечается, поэтому выкручиваюсь, как могу. — Фили! — принц быстро объявляется на мой крик, наверняка успев надумать себе множество худших вариантов, — Подсади, а? — я награждаюсь взглядом, мол, серьёзно? — Пожалуйста, — расплываюсь в милой молящей улыбочке. — Залезай, — вздыхает гном, наклоняясь. Я забираюсь ему на шею с восторженным писком — когда-то давно он катал меня так, и было весело. — Можешь подойти ближе? — не вижу всего содержимого даже так, потому что моя лошадка слишком далеко. — Здесь столько всего навалено, так что нет, — качает он головой, прикидывая шансы навернуться на мотке распустившейся ткани. — Тогда держи, — пыхчу, вставая ему на плечи, держась за шкаф. Сначала поднимаюсь на колени, потом вырастаю в полный рост. Фили удержит, я знаю. Начинаю копаться в ткани, почти вполовину перегнувшись через ящик. Дёргаюсь из-за того, что ткнулась пальцем о дно, и теряю равновесие. Взвизгиваю, стараясь удержаться, но хватаю лишь пару лент и с криком падаю вниз, молясь о том, чтобы вновь не попасть в лазарет. Это уже будет слишком. Но вместо встречи с твёрдым полом, меня ловят сильные руки принца. Удивительно. Фили шипит, потирая волосы, которые я нечаянно зацепила. — Поймал, — произносит тот, ухмыльнувшись, — Теперь принцесса свободна? Ай! — зажим на его волосах всё-таки расстёгивается, и косичка расплетается. — Теперь принцесса вся в твоём расположении, — облегчённо выдыхаю, не почувствовав боли в ребрах. Я, вновь крепко чувствуя пол под ногами, оставляю схваченные ленты на первом попавшемся столе. — Сама распустила, сама и переплетай, — хмыкает светловолосый, подняв зажим с пола. — Без проблем, — пожимаю плечами и беру распустившуюся прядку. Стараясь не дёргать волосы, быстро заплетаю новую косицу. Придержав пальцами кончик, протягиваю руку за зажимом, заглянув в глаза принца — так и искрятся чертиками, хотя мои не лучше. По губам его расползается довольная ухмылка, в моей руке оказывается зажим, а косичка — закреплена. — Его Высочество довольно? — притворно вежливо интересуюсь. — Очень, — протягивает Фили, не отводя с меня потемневшего взгляда, — Пойдём, — он даёт мне руку, и мы выходим в шумящий город, оставляя опешивших швей за закрытыми дверями. Да-да, волосы для гнома — святое. Гуляем по центральным улочкам, заходим на бастион, много смеёмся и болтаем. Именно так проходит вся неделя. Фили не даёт мне загрустить, заполняя весь день собой, не оставляя времени на плохое настроение. Даже кошмары пока не беспокоят, несмотря на то, что гном не спит со мной. Всё чаще и чаще я замечаю другую парочку, так же отлично проводящую время — Кили и Этельвид. Я не знаю, что это значит. Ответ Фили или попытка поссорить нас, в любом случае, выглядит она не особо обделённой. Пока ничего не случилось, это неважно, и я буду радоваться счастливым моментам, пока могу. Но сегодня я просыпаюсь с одной мыслью — завтра свадьба, а значит вряд ли мы продолжим так много общаться с Фили, когда его невеста станет женой. Настроение впервые за эту неделю скатывается, останавливаясь между отметок язва и унылая остроухая. Встаю, простонав от безысходности, и плетусь умываться. Холодная вода бодрит, но не приносит душевного облегчения. Лениво натягиваю повседневную одежду, совсем не желая покидать в ближайшие два дня свою спальню. Радуюсь, не встретив никого из близких — иначе точно не избежать ненужных сейчас разговоров — и захожу в трапезную. — Что-то ты сегодня припозднилась, — подмечает отец, кивнув в приветствие. — Спать хотелось, — пожимаю плечами. — И до сих пор хочется, — добродушно смеётся Меди. Видимо, сегодня Торин решил собрать всех, ибо здесь также присутствует Этельвид. И почему у меня такое чувство, что меня скоро подвинут? Вон, Кили уже подвинули, усадив рыжую между ним и Фили. Внутренне рычу. Каша не вызывает никакого аппетита, лишь желание поскорей убраться отсюда. Ковыряю ложкой эту жижу, изредка попивая травяной чай, приготовленный по рецепту Дори. Сегодня почти всё разговоры сходят на нет. В трапезной царит молчание, прерываемое просьбами передать хлеб. Видимо, не у меня одной плохое настроение. Наверное, тяжело прощаться с холостяцкой свободой. — Всё было очень вкусно, — монотонно произношу заученную фразу, — Можно уже идти, а? — вопросительно поднимаю, поворачивая, голову к Торину. — Но так нельзя! — тихо изумляется Этельвид. — Кому нельзя, тот пусть и остаётся. Для меня это семейный завтрак, а не королевский приём, — раздражаюсь, не дав никому вставить слова, и поднимаюсь из-за стола. — Ты даже ничего не съела, — доносится в спину довод Торина, но я совсем не хочу там больше оставаться, поэтому пропускаю его мимо ушей. Быстро прикинув, где я могу расслабиться, сворачиваю на кухню к Бомбуру. Перекинувшись парой фраз с гномом, захватываю несколько булочек и держу путь в библиотеку, надеясь застать там Ори и провести день в его компании. Удача наконец поворачивается ко мне лицом, ведь гном как раз усердно работает над своей книгой. Он радушно принимает меня, уверяя, что я пришла очень вовремя. С удовольствием начинаю делиться своими воспоминания, моментами, которые не застал сам Ори, впечатлениями и пережитыми эмоциями. Так проходит достаточно много времени, а чернильница порядком пустеет. Мы даже не замечаем, как наступает вечер. Под конец я упрашиваю летописца показать мне его рисунки, чтобы подольше душой остаться в этом беззаботном времени похода. Ну, относительно сердца беззаботным. На первом листе изображён Торин, в компании Балина прикидывающий лучший дальнейший путь. На следующем рисунке Двалин бережно-любовно затачивает свои топоры. Дальше нахожу эпизод, видимо, из самого начала похода, на котором гномы поедают запасы Бильбо. Среди всякого на глаза попадается момент у Беорна, когда Торин отчитывал нас с Фили за детскую безответственность. Следом идёт лист, запечатлевший наш поединок. Явно могу разглядеть те искорки веселья, скрывшиеся в моём взгляде, и боязнь Фили поранить меня. Замечаю рисунок эльфийской темницы, где нас заключили. Ори сидел в камере напротив. По мере разглядывания таких особых моментов энтузиазм утихает, сменяясь ноющей болью в области сердца. Ещё пара карандашных линий, изображающих нас вместе, и истерика накроет с головой. В общем-то, сославшись на усталость, ухожу из библиотеки, захватив с собой понравившиеся рисунки, которые Ори с радостью отдал. Тяжело дышу, представляя лишь дверь своих покоев, за которой можно вывернуть душу, и не замечаю ничего вокруг. Врезаюсь в кого-то, но даже не слышу упрёков в свой адрес. Кажется, это был Бильбо. Захлопываю дверь, спускаясь по ней спиной, усаживаюсь на пол. Кручу в руках листы, рассматривая детали. Нет. Не могу. Делаю последний рывок до постели, раскинув рисунки по полу. Утыкаюсь лицом в подушку и даю волю рыданиям. Разбитое сердце не склеить.Те же стены и цветы, те же люди и стихи, Те же мысли и слова вслух.
Я не знаю, как буду жить здесь, постоянно встречаясь с этой парой на улицах Эребора. Мы просто не сможем не видеться — мы одна семья! Балрог! Мою душу сковывает льдом, здесь больше не прорастёт ничего, не зацветёт ни один цветок. Душевные раны хуже физических. С каждым днем рана от меча будет затягиваться и наконец совсем перестанет беспокоить. Но ноющее сердце каждый день будет напоминать о себе, пока ты дышишь. В комнату аккуратно заходит Бильбо, тихо ступая ближе к кровати. Значит, это всё же он был в коридоре, но мудро не стал останавливать, ибо женщина в своём горе страшна. — Что случилось? — изумляется хоббит, — Я могу чем-то помочь? Если могу, то ты скажи, я с радостью, — обеспокоенно тараторит он. — Слишком поздно, Бильбо, — всхлипываю, подняв на него заплаканные глаза. — Никогда не поздно исправить ошибку, — не сдаётся полурослик, придерживаясь светлого настроя. — Боюсь не в этот раз, мой друг. Если только ты не знаешь, как отменить завтрашнюю свадьбу. — О чём ты? — удивляется он, — Неужели опять заговор? — ахает, округлив глаза. — Заговор против моего сердца, Бильбо, — горько усмехаюсь и тяжело сглатываю в новом приступе слёз, — Я люблю его, Бильбо! — не выдержав, вновь захожусь рыданиями, сдавливающими горло. — Кого? — недоумевает хоббит. — Фили! — истерично вскрикиваю так, что взломщик отшатывается, не ожидав такого. — А он? — осторожно уточняет Бильбо, подходя ближе, чтобы погладить по спине для утешения. — Что он? Что он, Бильбо? Он завтра женится! — поворачиваюсь к нему, активно размахивая руками, пока они без сил не плюхаются обратно на кровать. — Он хотя бы знает о твоих чувствах? — А смысл? — обречённо пожимаю плечами, — Как будто от этого что-то изменится. Бильбо чуть усмехается — «А ещё говорят, что у эльфов острое зрение!» — Что ты вообще ко мне пристал?! — обиженно забираю подушку из-за его спины. — Прости, я пойду, — спешно прощается хоббит. — Вали! — надрывно кричу, — Валите все! — подушка летит вслед за Бильбо, ударяясь о захлопнувшуюся дверь. Из глаз, не переставая, льются слёзы, выпуская всю боль наружу. Я сворачиваюсь на постели, обнимая себя за колени. Бурные эмоции утихают, остаются лишь тихая обида на несправедливую судьбу и никак не высыхающие дорожки на щеках. Не знаю, сколько проходит времени — может, час, может, пять минут — как раздаётся стук в дверь. Я даже не оборачиваюсь. Не собираюсь делать вид, что всё хорошо — на это не осталось сил. — Я же сказала, уйдите все, — недовольно фыркаю, даже не обдав вошедшего ледяным взглядом. Вместо этого внутри морозит меня. Не слушая никого, незваный гость подходит к кровати, потом аккуратно разворачивает меня, усаживая на постель лицом к себе. Фили. Затравленно поднимаю на него красные глаза. Он бережно смахивает катящиеся слезинки большими пальцами, взяв в свои ладони моё лицо, чтобы я не отвернулась. И осторожно целует? Целует. Проглотив вставший в горле ком, несмело отвечаю, обняв его за шею. И что? Что дальше? Он уйдёт, сорвав последние цветы моей души, захлопнув дверь. Фили отстраняется, но пока не отходит. Судорожно сглатываю слёзы, отрешённо переведя взгляд на камин. — Лина, — тихо зовёт он, заставляя повернуть голову обратно. Тяжело вздыхаю, но повинуюсь. Ещё немного и я не выдержу, — Я люблю тебя, — отчетливо произносит принц, выжидающе смотря на меня. Не верю самой себе, ища на его лице усмешку или жалость, но он полностью серьёзен. В голубых глазах плещется трепет и непередаваемая нежность. Не в силах ответить, увлекаю его в новых поцелуй, стараясь, чтобы он понял. И я знаю, он чувствует мои эмоции, мою боль и любовь, и делится своей. Поцелуи становятся настойчивее, жарче, страстнее. Я оказываюсь на кровати, он надо мной, губами спускаясь по шее к ключицам, не пропуская миллиметра оголённой кожи. И там, где проходят губы принца, расцветают огненные цветы от его прикосновений, срывая стоны с губ. Сегодня Солнце и Луна сойдутся вместе.Люби меня, люби жарким огнём, Ночью и днём, сердце сжигая.
И боль перерастает в наслаждение. И двое становятся единым целым. Махал, разве может быть так хорошо? Махал, разве можно так отдаться всей душой?Люби меня, люби, не улетай Не исчезай, я умоляю.
***
Просыпаюсь от скрипа открывающихся створок. Сонно поднимаю голову, всматриваясь в пришедших, но меня заворачивают в одеяло, повернув спиной к двери. Не ушёл… Довольная улыбка против воли расползается по губам. — Фили, — звучит холодный голос отца. Етитская богомышь. Бледнею, радуясь, что не вижу его, — Ты в курсе, сколько времени?! Мы тебя по всему Эребору ищем, а ты… здесь, — Дубощит замирает, когда взгляд его натыкается на мою открытую спину, — Кхм, — да, такие шрамы едва ли есть у ещё одной девушки. Светловолосый быстро укрывает голую кожу, но это уже ничего не исправит. — Дядя, — спешит оправдаться Фили. — Я так понимаю, свадьбы не будет? — железно перебивает его Торин. Я замираю. — Я не женюсь на той, которую не люблю, — уверенно кивает принц. Прикусываю губу, чтобы не рассмеяться от рвущегося наружу счастья. Узбад тяжело вздыхает: «Я не буду расхлебывать за тебя твои проблемы.» После этой фразы папа разворачивается к двери, слышатся удаляющиеся шаги. — Я жду племянников, — хохочет Кили, подмигнув брату, и, похлопав меня по голени, уходит с широкой улыбкой. Выбираюсь из кокона-одеяла и вижу довольное-предовольное лицо принца. Нужный принц, нужное королевство. — Я люблю тебя, — произношу на выдохе, приблизившись к его губам, и запечатляю там лёгкий поцелуй. Фили отвечает, укладывает меня обратно и накрывает одеялом, обнимая со спины. — Я же сказал, что моя свадьба не пройдёт без тебя. Спасибо, Бильбо.