High in the halls of the kings who are gone Jenny would dance with her ghosts
Несмело начинаю, когда стихи всплывают в памяти. Тишина накрывает лагерь, что теперь вслушивается в мой голос.The ones she had lost and the ones she had found And the ones who had loved her the most
Продолжаю с тяжёлым вздохом, окинув взглядом ближайшие шатры.The ones who'd been gone for so very long She couldn't remember their names They spun her around on the damp old stones Spun away all her sorrow and pain
Может, когда-нибудь и я найду эти чертоги ушедших королей, что заберут все печали и боль, закружив в танце?And she never wanted to leave, never wanted to leave Never wanted to leave, never wanted to leave
И больше я не захочу уйти оттуда. Больше никогда не выйду в свет, подставляя лицо ласкающим лучам солнца. Навсегда останусь в кругу серых камней с покоем на сердце.They danced through the day and into the night Through the snow that swept through the hall From winter to summer then winter again Til the walls did crumble and fall
Может быть, завтра в Гондоре обрушаться стены, и я окажусь призраком этих развалин, своими стенаниями подпевая завывающей вьюге.And she never wanted to leave, never wanted to leave Never wanted to leave, never wanted to leave
И я больше не буду задумываться о времени, долге или гномах. Больше не будет принцессы Эребора, обрёкшей на смерть свой народ. Будет лишь приведение, стонущее о своих печалях.And she never wanted to leave, never wanted to leave Never wanted to leave, never wanted to leave
Найду счастье в этом покое и больше не уйду, танцуя с ушедшими королями давних времён.High in the halls of the kings who are gone Jenny would dance with her ghosts The ones she had lost and the ones she had found And the ones she had loved her the most
Заканчиваю песню, вернувшись на своё место у костра. Отрешенно думаю, что Пеленнорские поля запомнят и мой голос, и Рингиль в руке девушки-воина. — Я был наслышан о прекрасном голосе подгорной полуэльфы, но уже не надеялся услышать его сам, — выражает почтение Теоден. Я благодарно киваю. — Красиво поёшь, — улыбается Арагорн, подсаживаясь рядом. — Зная тебя, не скажу, что ты будешь волноваться перед битвой. Что тебя тревожит на этот раз? — проницательно всматриваюсь в его лицо, ища там ответ. — Гондор, — вздыхает он, — И его корона. — Я знала одного Короля в изгнании, но он отвоёвывал своё королевство. Гондор же жаждет законного правителя. — Слишком многие узнали о том, что королевский род не прерван. Выиграй мы битву за Средиземье, и люди будут искать меня. — Следопыта не так просто найти, — усмехаюсь, подмигнув, — Но люди будут искать надежду в тебе. Не беги от этой ноши, — качаю головой, вставая, чтобы приготовиться ко сну. — Спасибо, — одёргивает он меня, задержав за руку. Почтительно киваю, мол, к вашим услугам, Ваше Величество. — Не о том тревожишься, Арагорн, — хмыкаю, отойдя, — Сначала нужно победить.***
«Бледные стяги как клочья облаков. Копья торчат как зимние заросли сквозь пелену тумана. Мёртвые идут. Их созвали». Дорога на Димхольт пронизывает мурашками. Рингиль слабо светится, стараясь рассеивать подступающую тьму. Черепа хрустят под ногами. Дорога мёртвых. Надежды выбраться нет, как и страха. Но в который уже раз словно невидимая рука вытягивает из бездны безнадёги, подталкивая к свету. «Мы с тобой». Чертыхаюсь, когда солнце слепит глаза, будто коря за мысли о смерти. «Прицелься как следует. О! Вот так, хорошо. Мы предупредили! Приготовьтесь к захвату корабля!» Теперь, когда пират падает, могу с гордостью сказать, что моя стрела — та, что я чуть подправила в руках Леголаса — попала точно в цель. Выкуси, Кили! Самодовольно хмыкаю, соглашаясь на спор с эльфом. Раз орк, два орк… Меч летает только успевай находить врагов, пока зеленоватая армия всех не перебила. Надеюсь, здесь на всех хватит. Двадцать. Двадцать девять. — Эй! Этот считается за одного! Семьдесят один. Семьдесят три. — Этот был мой! Девяносто шесть. Сто один. — Не смей трогать последнего! — и плевать на окаменевшие мышцы. Упрямство до сих пор течёт в крови. Гордость не желает быть поверженной. Сто восемь. Прекрасное сражение. Как будто мою руку направляют, не желая принимать в ряды почивших. «Я считаю вашу клятву исполненной. Идите. Мир вам».***
Синее сумеречное небо с зажигающимися звёздами напоминает о платье, в котором меня короновали. Выхожу из душного зала на террасу белого замка, подставляя лицо ночной свежести. — Куда ты пойдешь, когда всё закончится? — раздаётся мелодичный голос Леголаса, всматривающегося вдаль востока. — В Эребор, — пожимаю плечами, — Выбора нет, у меня один дом. — Оставайся в Лихолесье, — с выдохом произносит эльф. — Как? — опешиваю я, подавившись воздухом. — Хотела узнать, почему я не появлялся все эти годы? — виновато улыбается он, — Я влюбился в тебя, — мои глаза округляются, неверяще всматриваясь в друга, — Не хотел рушить твоё счастье и решил, что лучше будет уйти. — О, Эру, — протягиваю со стоном, облокачиваясь на широкие перила. То есть, всё время, пока я страдала по свадьбе Фили, делясь всем этим с принцем, он любил меня. Балрогова мать, что же я такая везучая-то?! — Лин, я понимаю, что любовь случается раз в жизни, но я буду непомерно счастлив, если ты просто будешь рядом. Тяжело вздыхаю, устремляя бездумный взгляд на горизонт. Силюсь увидеть знак в звёздах, сглатывая ком в горле. Легги, милый и добрый, не даст меня в обиду и подарит светлое будущее, не позволив сводам Горы обрушиться виной мне на плечи, но Фили… Мысленно простонав, прошу Валар послать мне хоть какой-то намёк. И когда я совсем отчаиваюсь дать ответ, мучая себя внутренними стенаниями, с небосвода падает звезда, привлекая к себе взгляд ярким светом, что на пару мгновений, кажется, затмевает луну. — Ты можешь не отвечать сегодня, но, прошу, подумай, — говорит пепельноволосый, собираясь оставить меня в одиночестве дум. — Я… Кхм, — заикаясь, останавливаю его, — Я вернусь в Эребор, чтобы узнать, что там происходит, — с этими словами в глазах эльфа селится непередаваемая грусть, — Но после вернусь в Лихолесье, — и заполняется блеском вновь. Махал, надеюсь, эта звезда не знаменовала мою оторванную голову за то, что я вообще допустила мысль о предложении друга. Однако в целом, не думаю, что смогу прожить в Эреборе хоть десяток лет, не видя там родных лиц. Простите меня.***
— Верная смерть! Никаких шансов на успех! Так чего ж мы ждём? — с запалом произношу я, удостаиваясь укоризненных взглядом. — Лина, — тяжело вздыхает Гэндальф, качая головой. — Я серьёзно, между прочим! — фыркаю в ответ, — Мы так и будем дырявить меня глазами или пойдём спасать Средиземье? — поднимаю бровь, ухмыльнувшись. Волшебник слегка усмехается, командуя собираться. — Я лично умирать не собираюсь, — хмыкает Леголас, — И тебе не советую. Нервно хихикаю. Почему у меня иногда такое ощущение, что он мысли читать умеет?***
— Знаешь, не думала, что умру, сражаясь бок о бок с эльфом, — осматриваю армию Саурона, окружающую нам темными волнами. Глядишь, паду воином, так глаза закроют на жизнь в лесу, до которой я так и не дожила. — А как насчёт бок о бок с другом? — улыбается Леголас. — Да, звучит неплохо, — растягиваю улыбку в ответ, — Быть бы сейчас ещё у других гор, — с долей досады поджимаю губы. — Ты дойдешь до Эребора. Обещаю. Тяжело вздыхаю, кивнув. Не рассказывать же ему о том, как меня третью битву уже преследуют мысли о смерти, и третий раз ятаганы, сражающие тысячи воинов, не достигают меня. Видимо, объяснять всё сыну мне придётся самой. Конец Барад Дура. Конец Саурона. Солнце вновь ярко сияет над Средиземьем, заполняя земли светлой надеждой, дарящей процветание замёрзшей душе.***
«Наступает эпоха короля! Да благословится она». — Вам ли кланяться, друзья мои? — Конечно, нет! — восклицаю, — Когда это я кому кланялась? — смеюсь, врываясь в душещипательный разговор Арагорна и хоббитов. Элессар смеётся, вздохнув, — Прости, — лукаво повожу плечом, — Мы уезжаем. — Обещай, что не забудешь нас, — кивает новоиспеченный король с искренней улыбкой. — Ага, забудешь вас, — добродушно фыркаю, — Пыталась я. Вылилось это в спасение судьбы Средиземья, так что я, пожалуй, сохраню ваши светлые лики в своей памяти. Смех теряется в крепких объятиях.«Как найти и подобрать нити прежней жизни? Как жить дальше, когда в глубине души начинаешь понимать, что возврата к прежнему нет? Есть вещи, которые не лечатся временем. Некоторые раны уходят так глубоко, что не заживают никогда».
***
Приключение закончилось. Теперь предстояла долгая дорога домой в родные чертоги. Путь мне этот помогал преодолеть Леголас, так как тропа жизни вела нас через Лихолесье. А здесь будто посветлело с уходом в небытие Саурона. Слышно робкое пение птиц, сквозь крону раскидистых деревьев пробиваются солнечные лучи. Дворец Трандуила белым оплотом ветвистых переплетений встречает путников. Мои губы трогает улыбка. Всё как всегда — мост через реку, стражники у ворот. Вот оно бессмертие эльфов. Сколько всего я уже пережила за свое скромное существование? После всего, что случилось, могу смело заявить: с меня хватит походов (почти) и мечту детства — обойти весь свет, считаю исполненной. Я пережила и повидала многое, но до сих пор, если меня спросят, какими были твои лучшие дни, я без сомнений отвечу — те, когда мой любимый любил меня. Каждую ночь мой взгляд также устремлён на звёздное небо, а в голове звучит голос папы. В дороге мне прибавился ещё один год — сто пятьдесят первый, знаменуясь, в моем понимании, новым началом, где мне предстояло полностью изменить свою жизнь, променяв гномов на эльфов. Надо же было мне! — Неужели я дожил до возвращения своего блудного сына? — холодно фыркает Трандуил, спустившийся с трона. Я округляю глаза, удивленно подняв брови. — Прости, отец, — виновато вздыхает принц, потупив взгляд в пол. — Ты должен был доставить Элронду послание, что Голлум сбежал, и вернуться домой! Что такого трудного в этом?! — А, так я не одна совершенно не планировала топать в Мордор? — хмыкаю, встревая в разговор. — Эру, Лина, не лезь! — сокрушительно качает головой венценосный. — Да что? Уши на месте, лук при нем. Что тебе ещё надо? — Ты с неё решил пример брать? Свести меня в могилу хочешь? — обращается он уже к сыну. Меня словно ушатом холодной воды облили, лишив воздуха. — Ada, — шипит друг, тяжело вздохнув, пытаясь привести меня в чувство. Трандуил меняется в лице. — О, нет, Лина, я не о том, — спохватывается тот, — Прости. Ты не виновата. — Знаешь, что там происходило? — выдыхаю сквозь зубы, закрыв лицо руками. Слышу, как король просит сына уйти, и поднимаю голову к нему в ожидании рассказа. Дверь в тронный зал закрывается, оставляя нас наедине. — Не больше твоего, — поджимает он губы, — Слышал плач по королю, потом ещё один. Не знаю, кого провожали. У нас у самих были проблемы с орками Дол-Гулдура, так что до Эребора я не добрался. Слышал, что гномы разбили осаду. — Понимаю, — понуро киваю, — Рада, что здесь всё в порядке, — только радости совсем не слышно. — Ты не виновата, — твердит эльф, — Они не будут рады, видя, как ты самолично лишаешь себя жизни изо дня в день. — Знаю, — тяжело вздыхаю, — От этого не легче. — С нашей последней встречи взгляд у тебя полегчал, — ободряюще хмыкает Трандуил. — Полегчало бы ещё возвращаться. — Хочешь погостить у нас? — предлагает владыка. — Леголас предложил мне жить здесь. Я согласилась. — Я рад, — улыбается он, — Без полуэльф жизнь не та. — Но сначала мне нужно в Эребор, — эльф уже открывает рот, чтобы предложить что-то, но я прерываю его, — Ничего не нужно. Просто скажи Легги, что я обязательно вернусь. — Удачи, — понимающе кивает Трандуил, потрепав меня напоследок по плечу. Шагая по землям леса, стараюсь представить, как поживают гномы в Горе, и, честно говоря, понятия не имею, как они примут меня. К вечеру прихожу к границе эльфийских владений и, не доходя до берега озера, закутываюсь в лориэнский плащ, засыпая под деревом. С утра решаю не мудрить с передвижением по воде и продолжаю топать, огибая так и не обжитый водоём. Дольше дорога — больше мыслей. По мере приближения к месту назначения всё больше всерьёз задумываюсь об отвоевании Мории. До отъезда из белого города я всю бороду Гэндальфу проела, расспрашивая о возможности этого. И маг не нашёл весомых доводов запретить мне поход. Наконец впереди, из-за холмов и валунов, появляются величественные ворота, с трудом выдолбленные в камне Одинокой Горы. Я не была здесь порядка года с небольшим, но ощущение такое, будто вечность. Ступаю на мост, ведущий ко входу, любуясь массивными статуями, стерегущими королевство от незваных гостей. По мере приближения к небольшому рву, сердце начинает всё больше трепетать. Пока меня ждут, я всегда найду дорогу домой. Правильно сказал Фили, но остается ли Эребор мне домом? Стоит собрать волю в кулак и постучать, как каменные створки распахиваются. — Покажись, — звучит приказ стражника, старательно рассматривающего меня. Была — не была. Скидываю зелёный капюшон, открывая гномам чуть отросшие чёрные, как смоль, волосы, худое лицо со впалыми щеками, и рассматриваю воинов синими глазами, стараясь узнать хоть одного. — Кхм, — прочищаю горло, — Моё имя Элиниэль. Если оно здесь ещё звучит. — Ваше Величество! — неверяще всматриваются стражники с горящими огнём надежды глазами. Только теперь замечаю, как в Горе непривычно тихо. — Величество? — непонимающе переспрашиваю их, хмурясь. — Лина! — раздаётся рваный вздох в темноте караульной. Спустя пару секунд я оказываюсь в безумно крепких объятиях. Почти отцовских. Двалин. Улыбаюсь, отгоняя мрачные мысли прочь. Дядя здесь, это уже хорошо. — Двалин, — отлипаю от него, смотря на вояку со свежо рассечённой щекой, — Что у вас происходит? — Махал, — шепчет он, — Фрерин! Быстро сюда! Лина жива! — не в силах убрать улыбку с лица кричит Двалин, рассматривая меня со всех сторон. Варда, Эру, поверить не могу. Он живой. Фрерин живой! А с ним и частичка Фили… Давай, моё Солнце, свети.Я закончила свою сказку на чудесной ноте. Но мне было страшно раскрывать правду — что возвращение домой не было концом моей истории. А лишь новым началом.