***
Вечер выдался на удивление слишком спокойным и безумно скучным. Рука всё также нещадно болела, но уже успела покрыться тонкой корочкой. Что же, надеюсь, что рана скоро заживёт, и я смогу снять повязку. В моей комнате было уже темно, лишь одинокая свеча у окна озаряла помещение. В полуночной тишине раздавался лишь тихий шелест переворачивающихся страниц. Мне понравилась книга, которую я нашла в тайной библиотеке принцессы. Она так же была спрятана в другую обложку. С виду я читала медицинский справочник, но по-настоящему я читала о своем мире, о своем времени до нашествия титанов. Знакомые мне бытовые предметы, техника — все это описывалось здесь. Хотелось даже стащить эту книжонку и показать Эрвину. Но Элинор не обрадуется, если часть её тайной коллекции пропадёт. Тихий стук в дверь отвлёк меня от чтения. Спрятав книгу под подушку, я, как ни в чем ни бывало, подошла к запертой на крючок двери. — Кто там? Робкий стук повторился. Я не спеша отворила дверь, оставляя маленькую щелочку. В тусклом свете я смогла увидеть лишь светлую макушку. — Клэрри, мне страшно, можно к тебе? — на пороге моей комнаты стоял младший принц. Его детское тельце было облачено в белый костюмчик, явно на несколько размеров больше, чем положено. — Заходи, — ответила я, не думая и пропуская Мика в свои покои. Босоногий мальчик забежал во внутрь, таща в руках длинное одеяло и подушку. — Что тебя испугало? — Не знаю, но в комнате темно и страшно. Няни не хотели зажигать свет, а мама не пускает к себе в комнату. А мне страшно. — Микаэль почти плакал. Уверена, что если поднесу свечу поближе, то увижу опухшие веки и красные от слёз глаза. — Ты же не прогонишь меня? Даже если бы и хотела, то в жизни бы не прогнала этого малыша. Микаэль завернулся в своё одеяло так, что видно было одну голову, он сидел на краю кровати, болтая ногами по воздуху. — Конечно нет, оставайся, на сколько захочешь. Микаэль захлопал в ладоши под одеялом и лучезарно улыбнулся, освещая комнату получше любой свечи. Я забралась на кровать с ногами, попутно освобождая место для юного принца. Видимо, эту ночь я проведу не одна. — Ложись поудобнее и ничего не бойся. Если что, я спасу тебя от всех монстров. — игриво подмигнула и сама опустилась на мягкую подушку. Принц также поудобнее устроился и смотрел на меня своими синими, словно океан, глазами. В темноте они были похожи на две бездны. — Расскажи мне сказку, пожалуйста. Я повиновалась. — Есть одна легенда, в ней говорится, что луна это «он», а не «она», как мы привыкли думать. И однажды он повстречал на земле девушку, которая в каждое полнолуние приходила на утес к морю и загадывала желание. Целый месяц он ждал её появления и радовался, когда она наконец приходила. Но в один момент девушка перестала приходить на утес, и Луна больше никогда не видел и не слышал её. И тогда он попросил помощи океан, чтобы тот искал её в каждом море и на каждом побережье. Он попросил помощи у волков, чтобы они искали её в каждом уголке нашей земли. Шли года, столетия, но вестей о пропавшей девушке все не было. На самом деле, Луна никогда не встретит её снова и не услышит её голос, потому что прошли века. Но океаны никогда не перестанут бушевать, и волки никогда не перестанут выть по ночам, говоря Луне, что так и не смогли найти его возлюбленную… Микаэль уснул сладким сном, а мне не осталось ничего другого, как лечь на соседнюю подушку и закрыть глаза.***
Утро началось безмятежно и легко. Я смогла выспаться и проспать почти до обеда, что не позволяла себе уже очень давно. Белобрысой макушки рядом не оказалось. Видимо, юный принц не такая соня, как я. Потянувшись, разминая мышцы после сна, я сладко зевнула. Уходить из мягкой кровати хоть и не хотелось, однако лениться я себе не позволю. Настроение было очень хорошим, теплая погода продолжала нас радовать. Так, почему бы и не прогуляться? Быстро надев нежно голубое платье, чем-то напоминающее то, что мне подарили друзья на день рождение, я побежала вниз по многочисленным лестницам, перепрыгивая через ступеньки. На ходу стащила сладкую булочку у проходящей мимо служанки и, всё также смеясь, выбежала на улицу. Гуляя мимо стен замка и любуясь только-только распускающимся лепесточками на деревьях, я неожиданно столкнулась лицом к лицу с той, кого меньше всего ожидала увидеть во дворце. Скажу более, лучше бы я её и не встречала вовсе. — Вероника? — Кларисса? — тут же воскликнула та, не скрывая удивления. Какая неожиданная встреча. Мы стояли друг напротив друга ошеломлённо открыв рот. Женщина ничуть не изменилась, наоборот, даже похорошела, что ли? Её темные волосы были собраны в замысловатую причёску. Ни одна прядь не осмелилась выбиться из неё. Изумрудное платье с золотыми узорами прекрасно подходило ей, оттеняя такой же оттенок глаз. — Что ты здесь делаешь? — удивилась Ленор. Она элегантно сложила руки на груди, чуть надув и без того пухлые губки. Ох, если она также сильно «рада» меня видеть, как и я её, то это даже скрашивает всю горечь ситуации. — Принц Адриан пригласил, а вот что здесь делаешь ты — непонятно. Неужели слухи о том, что она любовница короля — правда? — Тебя пригласил кронпринц Адриан? — неверяще переспросила та. Я кивнула, нехотя отмечая то, что на мой вопрос она так и не ответила. — В это тяжело поверить, Кларисса. Зачем кронпринцу приглашать тебя? — Можешь спросить у его величества сама, если не веришь мне, — это ей крыть было нечем. Женщина зло на меня посмотрела, опуская руки. Но потом она расплылась в довольной улыбке. По коже пробежали мурашки. — Ох, это многое объясняет. А я то думала, куда ты делась. Ни Эрвин, ни Леви ничего мне не сказали, — она покачала головой. — А они тебя сплавили во дворец. Какая жалость! Её приторный ласковый тон не смог купить меня. Я знаю, какая она на самом деле изворотливая. Хитрый разрез глаз лишь доказывал это. Однако, она знала, куда бить. — Не переживай, Вероника, это недоразумение. Скоро я вернусь обратно. — Правда? Но тогда зачем тебя оставили здесь. Неужели Леви согласился отдать свою ученицу принцу? Та прищурилась, а мои кулаки резко сжались. Ногти впились в кожу. Рана на ладони вновь закровоточила. — Он не отдавал, ведь я ему не принадлежу. Это всего лишь поручение командира Эрвина. Скоро я закончу все свои дела и смогу вернуться. Это вопрос времени. Женщина облизнула губы и медленно, виляя бедрами, подошла ко мне, буквально вжимая в каменную стену дворца. Холодный кирпич впился мне в лопатки, но это по сравнению с кровожадными глазами женщины — ерунда. — Кларисса, ты же не глупая девочка, верно? Зачем Разведкорпусу оставлять своего солдата в тылу «врага»? Только ради информации, что он способен принести. Она ослепительно улыбнулась, а у меня задрожали руки. Было понятно, к чему клонит Вероника, однако я отказывалась верить в это. Меня не могли отправить сюда для этого. Это просто случайность. Просто принцу интересна жизнь простых людей. Не более. — Так вот, — интонация голоса заметно изменилась. В ней слышалось ликование. Женщина подошла еще ближе, показывая своё превосходство надо мною и совершенство. Глаза расширились от шока, но пошевелиться не получалось. Вероника Ленор удовлетворенно улыбнулась, видя мою реакцию, какую она и ожидала увидеть. — Я уверена, что королевская семья скрывает какой-то грязный секретик. Эрвин тоже это знает. И как же умно было с его стороны подослать тебя. Уверена, ты смогла очаровать кронпринца своей простотой и дерзостью. Он бы рассказал тебе свою тайну… через некоторое время. — Не думаю, за любую информацию надо платить, — процитировала я Адриана. Мне становится не по себе от её действий. Все мои нервные окончания вытягивались по струнке в её присутствии и наливались свинцом. Женщина наконец отстранилась и заливисто засмеялась. — А кто говорит, что он это сделает бесплатно. Проведи ты с ним пару страстных ночей, наш будущий король бы сдался и преподнес тебе все на золотом блюдечке. Эрвин сделал умный ход, подослав тебя. Вероника невзначай коснулась тонкого украшения на её открытой шее. Она это делала с такой безмятежностью, в то время, как у меня в груди что-то рассыпалось на куски. Я отрицательно покачала головой. — Ты лжёшь. — Сама подумай, милая, разве тебя бы просто так отпустили? — она издала тихий победоносный смешок. Но потом её взгляд стал непривычно серьёзен, и та продолжила. — Но знаешь, к твоему несчастью, ты меня заинтересовала. А такие люди, обычно, долго не живут. Есть в тебе что-то особенное, раз ты чем-то зацепила не только капрала Леви, но и принца. Я хочу узнать о тебе больше, Кларисса Кларк. Перед глазами все плыло. Последние слова я благополучно пропустила мимо ушей. Сердце билось о рёбра, словно многометровые волны об острые скалы. Я не могу в это поверить, это не может быть правдой. Однако что-то подсказывало, что так все и было. Я больше не могла находиться в её обществе. — Вижу, что ты осознала, что к чему, — Ленор продолжала усмехаться, глядя на мою попытку уйти. — А знаешь, я же спрашивала о тебе у капрала Леви. Он, казалось, совсем не расстроен твоим отсутствием. Хотя, нам некогда было скучать, если ты понимаешь, о чём я … Она определённо знала, куда больнее ударить. Я остановилась лишь на секунду, не решаясь оглянуться назад, и ускорила шаг. Перед глазами всё плыло от выступивших слёз. Горячая влага струилась по моим щекам, падая на голубую ткань платья. Почему он так поступил? Было больно, очень больно. А еще обидно до потери пульса. Ощущение, что меня использовали как ненужную деталь. Одолжили соседу за ненадобностью. С самого начала это был план Эрвина? И Ривай знал об этом? С силой сжимаю руки, прерывисто дыша через нос, и только сейчас замечаю, что бегу по ступенькам. Я знала, куда иду. Какой-то червячок шептал внутри меня о том, что мне несомненно нужно сделать что-нибудь глупое. Настолько безрассудное, что потом будет стыдно. Но сейчас я послала здравый смысл и рассудок куда подальше. Жгучая обида завлекала за собой в бездну. И я с готовностью последовала за ней. Никогда еще я не доходила до этой комнаты так быстро. Из памяти выплыли отрывки, как я преодолела винтовую лестницу и оказалась в комнате принца Адриана. И вот уже знакомая дверь перед лицом. Тот сидел за письменным столом, что-то строча на большом бумажном листе. Белая рубашка с пышными рукавами растянута, волосы лежат в тотальном беспорядке, а ноги босы. Наверное, стоит сказать спасибо, что хоть штаны надел. — Кларисса? Он явно не ожидал меня здесь увидеть. Это открыто говорили высоко взведённые брови и удивлённое лицо. Кронпринц отложил бумаги и подошел ко мне. Его явно насторожили подступающие слёзы и красные глаза. Мне нужны были ответы, в то время, как злость продолжала выходить наружу. — Ты же хочешь меня, Адриан? — я глубоко дышала от быстрого бега. — Так вот, я вся твоя. Не дожидаясь его реакции, впилась в его губы настойчивым поцелуем. Стоит сказать, что такого рода опыта у меня не было. Я целовалась всего два раза, и то с Риваем. Один из которых он был в полубреду и не контролировал себя, а в другой раз у меня была мини истерика, и я не контролировала себя. Сейчас же все по другому. Я осознано целовала Адриана, неумело работая губами. Если он и опешил поначалу, то через мгновение уже перехватил инициативу. Что же, он умеет целоваться, причём очень даже неплохо. Мои губы приятно засасывали, а чужие руки скользили по спине. Однако если при поцелуе с капралом я получала удовольствие, то сейчас… ничего. Действовала, будто на автомате. Двигала ртом, когда надо, позволяла себя ласкать, но ничего не чувствовала. Мы переместились на кровать. Королевское ложе скрипнуло под тяжестью двух тел. Шёлковое покрывало приятно холодило кожу. Мне б такое в Разведкорпус, сразу бы стала предметом зависти всех обитателей. Мысли о доме доставили только новую порцию боли, заставляя прикусить чужие губы. Принц стонет мне в рот, а я стараюсь поглотить заново выступающие слёзы. На вкус, как кислое вино. И тут до меня кое-что дошло. Целовала я Адриана, но мысленно представляла на его месте другого. И не просто вспоминала те мгновения, а действительно воображала, будто сейчас была с ним, переживая снова и снова то охватившее нас безумие — сначала на дне водонапорной башни, потом прямо на пороге его кабинета. С закрытыми глазами это было легко, но как только я открывала их, то видела принца. В этом есть что-то неправильное. Он целует меня крепко, с каким-то неистовым отчаяньем, снимая резинку с волос. Пряди вмиг рассыпаются и лезут в лицо, но это только больше его заводит. Адриан нависает сверху. Я чувствую, что что-то упирается мне в бедро, но совершенно об этом не думаю, а просто запускаю руки в длинные тёмные волосы. Нерасчёсанные пряди застревают в пальцах и мне приходится приложить не мало усилий, чтобы случайно не вырвать клок волос. — М-м, Сахарочек, ну почему ты так пахнешь, что тебя хочется съесть? Его голос звучит низко и хрипло. Я непроизвольно вздрагиваю, сильно сжимая ноги. Адриан не заметил моего состояния и переходит на шею, руки на грудь, я не смогла сдержать стона. И вижу, что ему это понравилось. Чёртова физиология! Этот контраст сводил с ума. По-настоящему сводил с ума, потому что все это было до невозможности неправильным и отвратным. Мне хотелось не этих рук, не этих губ на моих губах. Совершенно не хотелось лежать на шелковых простынях в до неприличия мягкой кровати. В этот самый момент я хотела другого. Пусть не касаться. Просто смотреть. Чувствовать. Видеть, как выражение на его обычно непроницаемом лице сменяется одно за другим. Видеть его рядом. Зачем? Просто нужно. Простое слово вдруг оказалось слишком масштабным, поглощающим все остальное. Пришлось сильно закусить губу, чтобы предотвратить надвигающие слезы. Когда я начала так сильно нуждаться в нем? — Прекрати, — я едва соображала, что происходит. Постепенно мозг вернулся на своё прежнее место и начал хаотично обдумывать всё происходящее сейчас. Адриан издал низкий рык и одна его рука заскользила по оголённому бедру, прослеживая форму кожи и пробираясь выше. — Прекрати, хватит, — я вырываюсь из-под его объятий. Он смотрит на меня не мигая, словно еще под наваждением. Чувствую себя вдвойне отвратительно, за то, что так поступаю с ним, но ничего не могу с собой поделать. Какая же ты мразь, Клэрри. — Я не могу так. Я не люблю тебя Адриан и… никогда не полюблю. — Я знаю это, — горько усмехнулся тот, вставая с кровати и застёгивая ширинку. — Я всегда это знал, Кларисса. Глупо было на что-то рассчитывать. — Тогда, почему ты…? — Хотел узнать, на сколько тебя хватит. Как видно, ненамного. Такова моя жизненная установка: со мной всегда все происходит слишком быстро и интенсивно, разом меняя чувства и разрушая их одновременно. Я абсолютно точно не подхожу к этому времени. — Прости, — мой тихий шепот звучал словно гром среди ясного неба. — За что? За то, что не сумел понравиться тебе? Шепот у него странный, так не похож на шепот Адриана, что был со мной на балконе. И снова тоскливый вой где-то под ребрами. — За всё. Мне лучше уйти отсюда, — говорю это и выбегаю из покоев, оставляя на полу свои туфли. Босые ступни пробегают по холодному камню, звонко шмякая. Я была благодарна тому, что на моём пути я никого не встретила, ни Арин, ни бабулю Роуз. Сложно было бы всё объяснить. Так же сложно, как и выступающие слёзы из глаз и помятое платье. Иду в ванную комнату и включаю воду на полную мощь. Раздеваюсь до гола и залезаю в наполняющуюся ванну. Горячая вода обжигает кожу, заставляя ту краснеть. Но, не обращая на это внимания, беру жёсткую мочалку и тру кожу в тех местах, к которым прикасались чужие руки и губы. Больно, но я лишь сильнее надавливаю и вновь тру. Кожа горит огнем, щиплет и краснеет. Но мне все время кажется, что этого недостаточно, что невидимые следы до сих пор присутствуют на мне. От этого работа идет еще усерднее, а трение жестче. Когда вода достигла краев ванны, а кожа потеряла чувствительность, наконец-то останавливаюсь и закрываю глаза. Всхлип вырвался так же неожиданно, как и осознание того, что в этом мире я осталась совершенно одна. За первым всхлипом последовал другой. И тысяча других. Эти слезы были горькие и жгучие, душили и разрывали тело и душу. Но разве сейчас не все равно на это? Я чувствовала одновременно разрушающую пустоту, приправленную отчаяньем, и всепоглощающую злость. Я просидела так, пока вода полностью не остыла и тело не начало дрожать от холода. Глядя на тонкую кожу, покрытую мурашками, в голове мелькали картинки, как принц касался меня, целовал и прижимал к себе. Я ненавидела себя за то, что поддалась собственным эмоциям. За то, что снова повелась на слова Вероники. Мне все еще нужны были ответы на вопросы, и я сомневалась, что смогу найти их здесь в одиночку. Я сомневалась, что вообще смогу что-либо сделать теперь.***
Если утром было ласковое солнышко, а днем невероятно душно, да так, что не спасала ни одна льняная рубашка, то сейчас, бушевала гроза. Чёрные свинцовые тучи окутали небо, а духота сменилась сильными порывами ветра. Казалось, что я смотрю в саму тьму. Ветер неистово бушевал, то и дело пытаясь разбить хрупкие стёкла. Вспыхнула молния и озарила помещение. От раската грома я вздрогнула. Никогда не боялась грозы, но в этот раз непогода бушевала с особой силой. Деревья в саду гнулись, а дождь безжалостно ударял по земле крупными каплями. Я сидела на холодном полу в коридоре, укутавшись в одеяло и оперевшись спиной о заднюю часть кресла, напротив большого окна. Оно начиналось прямо от пола и заканчивалось где-то у потолка. Отсюда можно прекрасно наблюдать за начинающимся штормом. Весь периметр как на ладони, в темноте то и дело мелькали всплески молний. Сейчас глубоко за полночь. Я уложила Мика спать в своей комнате (тот наотрез отказался оставаться один), а сама пришла сюда. Хотелось все обдумать и осмыслить, погода как никогда соответствовала моему состоянию. Мне всегда нравилась гроза. Большинство людей бегут от опасности, а меня же притягивает к ней, словно магнит. Крупные капли дождя барабанили по черепице, играя свою собственную симфонию. Мне казалось, что я слышу треск деревьев, такой бури многие, особенно самые старые, могли не выдержать. С утра можно будет обнаружить внутренний дворик в страшном беспорядке. Вновь показалась молния, всего на секунду озаряя замок. В следующую секунду грянул гром — гулко и резко. И внезапно мне показалось, что я слышу что-то еще. Робкий и едва уловимый звук, будто кто-то топчется у порога, бесшумно касаясь холодного каменного пола. Вновь короткая вспышка молнии. Я успела заметить неясную тень прежде, чем комната вновь погрузилась во мрак. — Вы меня напугали, бабушка Роуз. Женщина ничего не сказала. Она все так же стояла в темноте, словно статуя, глядя на меня с непередаваемым недовольством. Вечно хмурая, смотрящая поблёкшими глазами, её легко можно принять за злобного духа. — Воспитанные леди должны лежать в своих кроватях, а не сидеть на полу, прячась за креслом. Старая леди пошатнулась в темноте и направилась ко мне, с тихом скрипом опустившись на мягкое сидение. Комнату вновь осветило, лицо бабушки при таком освещении казалось зловещим и покрытым множеством морщин и складочек. — Простите, бабушка, мне сейчас не до сна. А приличной девушки из меня не выйдет. — перед глазами вспыхнул момент, когда я прижалась к кронпринцу. Щёки запылали от стыда. Что ж за день сегодня такой? Почему так сильно хочется умереть? Что-то разъедало меня изнутри. Во-первых, глупость своего поступка. Во-вторых, осознание того, что Риваю все равно на меня. Больно. — Бабушка, а вы любили когда-нибудь? — прошептала я. Морщинистое лицо чуть вытянулось, а потом губы расплылись в улыбке. Мне даже показалось на секунду, что это лишь морок, принесённый штормом. Так непривычно видеть улыбающеюся старушку. — Любила, внучка, любила. Слова были произнесены со вздохом, что я невольно задержала взгляд на глазах женщины. Они были грустны, но в них витала еле видимая радость. — А любить — это всегда больно? — тихий всхлип вырвался из меня прежде, чем я успела закрыть рот ладонью. — Всегда, внученька, всегда. Найти крепкую любовь, такую, которая отдаёт столько же, сколько принимает — это величайший подарок. — Бабушка, а как понять, что ты влюбилась? — Всё просто. Ты помнишь, как вы познакомились? Такое трудно забыть. Мне пятнадцать, я лежу на сухой земле, вся в порезах и крови, не понимая, что происходит, а на меня надвигается титан с широкой улыбкой. Потом — дуновение ветерка, и я уже спасена, и валяюсь на крыше дома. А передо мной стоит он — недовольный, чуть удивлённый, с туго сведёнными бровями, но все равно такой красивый капрал Леви. — Помню, все помню. Как это было, как он на меня посмотрел, что говорил… Но это же не любовь… — Эх, внученька, любовь — это когда ты помнишь не себя, а его: во что он был одет, что говорил, как себя вел. А если помнишь лишь себя, то это влюблённость. — Но что делать, если я ему не нужна, если он любит другую? — боль от своих же слов ранила намного сильнее, чем слова Вероники Ленор. Ривай всегда делал то, что хотел, если, конечно, это не приказ Эрвина. Если он не хочет иметь со мной дела, то тут уже ничего не поможет. — Знаешь такую детскую игру, когда в центр ставятся стулья, заведомо меньше, чем игроков. Дети носятся вокруг них под музыку, а когда она стихает, должны успеть сесть на свой стул раньше, чем его займет кто-то другой. Ты ведь играешь в такую же игру, верно? Зачем же бегать вдвоём, а то и втроем, вокруг одного стула, когда в стороне стоят свободные незанятые стулья. Если это твоё, оно от тебя никогда не денется. — Почему же тогда так больно? — я пыталась заглушить всхлипы, но получалось скверно. В ночной тишине любой шорох казался оглушительным грохотом. — Я ревную его, но это же неправильно. Между нами не может быть никаких отношений! Это неправильно… — Внучка, ревность — это обманчивое чувство. Ты не ревнуешь, ты боишься потерять. Но ты не бойся, это бессмысленно. Потому что если повода для ревности нет, то ревновать глупо, а когда повод уже есть, то поздно. «Поздно» — эхом пронеслось в голове. Для меня уже все поздно. — Значит, у меня нет шансов, — шмыгнула носом и рукавом утёрла влагу на щеках. Что-то я в последнее время слишком много реву. Совсем распоясалась. Нужно взять себя в руки, а не страдать ерундой, как например размышлять — любит ли меня капрал или нет. Скоро дойду до того, что буду на ромашке гадать. Любит — не любит. От такой абсурдной идеи меня передёрнуло. — Вспомни все, что между вами было. Делал ли он что-то ради тебя, при этом жертвуя собой? Любовь всегда подразумевает жертву, причем с двух сторон, дорогая. Я задумалась. Что ради меня делал Ривай? Тренировал, хотя вряд ли это жертва. Он заваривал мне чай, когда я засиживалась у него допоздна. Приносил одеяло мне на дежурство, чтобы я не замерзла и составлял мне компанию, хотя у него и без этого дел невпроворот. Ривай отправился со мной в ту деревушку, из которой исчезли все жители, лишь чтобы проверить мою теорию. Считается ли это? — Он мне всегда помогал. Обучал, спасал из неприятностей. Делился чаем и называл глупой девчонкой, — я глубоко вздохнула и улыбнулась, слёзы уже прошли, дышать стало легче. — Когда увидел мои раны, принёс заживляющую мазь. Нес на руках, когда я случайно напилась, и словом не обмолвился об этом. А еще ответил на поцелуй. — Так почему же ты решила, что он тебя не любит? — глаза старухи опасно сверкнули в темноте, и мне показалось, что передо мной сидит древнее божество. Мудрое и великое, пережившее не одно поколение, видевшее все войны и потери человечества. — У него… были отношения, то есть, есть отношения с одной женщиной. Она сама заявила на него свои права. — А что сказал он? Тот человек подтвердил свои отношения с той женщиной? — Нет, — отозвалась я. Гроза проходила, уходя все дальше. Дождь уже не гремел, а вспышки зарниц раздавались совсем уж далеко. В воздухе пахло озоном. — Тогда откуда ты знаешь, что у них все серьёзно? — женщина хмыкнула себе под нос, будто вспоминая что-то своё. — Она сама мне так сказала. — И ты просто так поверила? — удивилась бабуля Роуз. — Деточка, пока твой мужчина лично не скажет, что у него серьёзные намерения с кем-то, не стоит в это верить. Мы — женщины, намного слабее мужчин, нам не дано держать в руках оружие. Мы привыкли действовать хитростью. И многие в этом преуспели. Так что, внученька, не руби сгоряча. Поговори с ним, возможно, ты не так поняла его чувства. Если они вообще есть. И все же, это не меняет факта, что меня сбагрили в замок ради информации. А еще, я не знаю как рассказать то, что чуть не переспала с принцем. — Бабушка, я не знаю, стоит ли ему все рассказать. Все, что было со мной в замке… — я не надеялась, что меня поймут, но все же, попытаться стоило. — Вроде бы и ничего такого не было, но вдруг он узнает? И признаться не в чем, но и рассказать не могу. Как я могу требовать от него быть честным со мной, если сама начинаю что-то скрывать и недоговаривать? Женщина горько вздохнула. — Внученька, запомни три главных правила. Первое: никогда и ни при каких условиях не обманывай его. Второе: никогда и ни при каких условиях не изменяй ему. И третье: если уж обманула и изменила, то никогда, ни при каких условиях не рассказывай ему об этом. Только помни, как бы тебе ни хотелось, но последнее правило следует только за первыми двумя. Я молча обдумывала информацию и слова женщины. Её мудрость поразила меня до дрожи в коленях. Неужели передо мной и правда олицетворение всей мудрости богов? Бабуля Роуз сидела на кресле, подпирая подбородок рукой, и смотрела в окно. С крыш капала вода, еле слышно ударяясь о землю. — Вашему мужу, должно быть, очень повезло с вами, — я улыбнулась, но женщина не разделила моей улыбки. — Мой муж погиб очень давно. Мне тогда было двадцать четыре. — Простите, я не хотела… как он погиб? — За стеной, треклятый разведчик, — её губы искривились в гримасе, но только блестящие глаза говорили правду о настоящих чувствах. — Обещал вернуться, герой, и бросил меня одну. Мне вспомнилась наша первая встреча. Когда она цокнула, узнав, что я из легиона разведки. Внезапно все стало на свои места. — Грёзил мечтами о новых землях, о свободе. Дослужился до майора, всегда возвращался целым с вылазок, а потом — всё. Кусок окровавленной эмблемы в руках и выкидыш на пятом месяце… По сухому лицу скатилась хрустальная слеза. Я сжала руку женщины, может, хоть так удастся облегчить её боль? Собственные проблемы оказались такими мелочными. — Слушай меня, внучка, если собираешься связать себя с разведчиком, то готовься к тому, что кто-то из вас пострадает рано или поздно. А тот, кто останется, будет винить себя до конца своих дней. Да смилуется Господь над нашими душами…