Рассвет за стеной

      Я практически не помнила, как меня дотащили до таверны. Периодически теряла сознание, что было очень на руку моему спасителю, — вези себе спокойно лежачее тело, да еще и в тишине, было легче. Отрывками помню, как шипела, когда меня максимально аккуратно укладывали на некое подобие каталки. Прекрасно помню её противный скрип колёс и чертыхание Джека. Джек…       Он последний человек, которого я ожидала встретить в том прогнившем месте. И первая мысль, что возникла у меня при виде брюнета — это то, что я действительно умерла. И именно моему напарнику выпала честь проводить меня к райским воротам. Если, конечно, мне суждено попасть в рай. Зная все мои косяки и грешки за спиной, меня припишут к грешникам.       — Ай-яй-яй, — кричу я, крепче сжимая свёрнутую тряпку в зубах. Она помогала не сильно, мой крик периодически выходил, оглушаю ночную тишину. Надо бы потише, не стоит привлекать лишнего внимания, но как только смоченная в спирту вата касалась ран на спине, зубы смыкались сильнее, приглушая вырывающиеся крики.       — Тише ты! — шикает Джек, и вновь прикладывает проспиртованную повязку. Мычу, но сдавленный крик всё же вырывается из горла. Сейчас я лежу на деревянном столе, заботливо застеленным старыми тряпками, в пределе кухни. Других работников не было. Да и куда там — три часа ночи…       — Больно, — оголённая спина во всей красе представлена парню, тот без стеснения разрезает ножницами разорванную в клочья ткань, а я опускаю взгляд, стараясь не смотреть на это. При обработке каждой рассечённой полосы, оставленной плетью, он хмурится, но продолжает водить тряпкой, убирая кровь и обеззараживая. Мне же остаётся лишь молча лежать, пытаясь заглушить стоны.       — Если не обработаю, то они загноятся, тогда будет худо. Будет заражение крови, — парень смахивает со лба прилипшую чёлку. — Да и как тебя угораздило вообще? Сказал же просто кофе купить, делов то! Перешел на другую улицу и всё — магазин под боком, — его слова исчезают под моим шипением. Но Джек прекрасно знает, что я его слышу, и продолжает. — Одни проблемы от баб. Что скажет дед, когда ты не выйдешь на работу сегодня? Вчера я тебя отмазал, хоть чуть люлей не втащил от него. А что прикажешь делать теперь?       — Я выйду на работу.        Это решение верное, хоть и очень тяжёлое. Не представляю, как я буду лавировать между столиками, неся тяжеленные кружки, с такой спиной. Слава богам, Вероника не успела вырвать ногти.       — С ума сошла? — крикнул парень и прижал вату к новой ране. Не выдерживаю и кричу в подушку, шум тонет в пуховом плене, а я дергаю ногами, пытаясь отвлечься от этой пытки. Но она не проходит. Уже час после моего спасения Джек добровольно латает моё тело, а вот голову обрабатывает крепкими, словно настой чёрного чая, словами. И совсем нелестными.       — Мне нужна эта работа!       — Дура.       Неосознанно вздрогнула и перевела удивлённый взгляд на парня. Последний раз меня так называл Ривай. Да и вообще, только он на это осмеливался. Это тёплое воспоминание о былых деньках никак не контактировало с настоящей действительностью. Он — непонятно где находится, возможно жертвует своей жизнью, а я — лежу, изнывающая от боли в таверне, почти нагая перед напарником по работе. Супер…       — Вроде всё… — окончил мои пытки Джек. Сажусь, принимая удобное положение, прикрыв руками грудь. Верхняя часть рабочей формы безнадёжно испорченна, нижняя пострадала меньше. Её даже можно оставить, если получится отстирать капли крови и грязь. Парень открыл верхний ящик, доставая оттуда баночку с чем-то белым, смутно напоминающий засохший жир животного. Даже думать не буду, что там такое на самом деле.       Джек пальцем набрал немного жирной массы, выразительно взглянув на меня. Кивнув самому себе, немедля принялся осторожными движениями наносить на повреждённую кожу, нанося на выступающие края. Щиплет, но это по сравнению с тем, что делал некий Крысолов — просто маленькое неудобство. Звук лопающейся кожи будет преследовать меня еще долго.       — Нужно обмотать спину, — произносит он, разматывая белый бинт. — Вставай.        Послушно встала, смущённо отворачивая голову. Джек подошел ближе, становясь почти вплотную. Его спокойный взгляд обнадёживал, хоть и не помогал убрать всю неловкость.       — Руки, — голос твёрд, как в нашу первую встречу, но я активно мотаю головой, говоря о том, что не собираюсь этого делать. Он раздражённо закатывает глаза, переминаясь с ноги на ногу. Слушать мои капризы он тоже не собирается. — Меня не интересует твоё тело, думаешь, сама сможешь себя забинтовать?       Слова попали точно в цель. Постояв еще немного, я медленно убрала ладони, прикрывающие обнаженное тело. Удовлетворённо покачав головой, мой напарник принялся аккуратно обматывать бинт вокруг спины. Морщусь, когда бинт касается краёв ран, но терпеливо жду конца процедуры. Лицо не перестаёт полыхать, но успокаиваю себя мыслью, что Джеку на это все равно.       — Слушай, — парень завязал крепкий узел и подал мне свободную кофту, взамен изрезанной старой одежды, — мне нужно идти домой. Дед увидит, что меня нет, сразу шуму наделает, — он усмехнулся. — Ты можешь поспать здесь, утром решим, что делать дальше.       — Джек, — шепчу я устало. Хоть мне и не нравится сидеть у кого-то на шее, но соглашаюсь, понимая то, что другого выхода нет. До дома Морель я не дойду, скорее грохнуть где-нибудь за углом. — Прошу, передай Диаману Морель, что со мной всё хорошо. Он и Ванесса будут волноваться, что я пропала вот так вот. Они живут недалеко, возле швейной лавки тётушки Лидии…       — Хорошо, — он выходит, оставляя меня стоять одну. Вспоминаю, что забыла сделать что-то очень важное, то, что не терпит отложения. Бегу за ним, несмотря на боль. Путаюсь в длинной юбке и догоняю почти у самой двери.       — Стой! — парень послушно остановился, удивлённо смотря на то, как я торопливо ищу что-то в кармане. Достав от туда монетку, смущённо отдаю ему. — Вот, я ведь так и не купила кофе, это твоё.       Его взгляд сменился, хоть я и не могу понять, что конкретно изменилось. Джек взял золотую монетку и положил в карман, смерив меня тёплым взглядом, от которого у меня расширились глаза и подкосились ноги. Улыбнувшись на прощание, он сказал что-то о кровати в задней комнате и поспешил удалиться. Мне же остаётся только ждать утра.

***

        В очередной раз открыв глаза, я оказалась в хорошо знакомом мне помещении. Тут хранились мешки с овощами, вперемешку со всем остальным. Длинные лавки, на одной из которых заночевала я, укутавшись во всевозможные тряпки, мешки с картошкой, прибитые полки, на которых стояли соленья.       Мрачно усмехнувшись, попыталась встать, но потерпела поражение, ложась обратно на живот. Дабы больше не нервировать раны, вытянула руки вперёд, рассматривая их. Боже правый. Захотелось взвыть и зарыдать. Кожа была разорвана и слегка гноилась, хоть Джек вчера и вылил добрую банку спирта на моё пострадавшее тело, этого явно не хватало для полной дезинфекции от всей заразы. Запечённая корочка крови придала мне надежду, что воспаление скоро пройдёт, и уже через пару дней натертости уйдут.       Поднимаюсь, больше не в силах смотреть на это уродство, и иду в сторону кухни. Лишь бы не напугать никого своим видом. Если встречу работников кухни, то от вопросов убежать не получится. Сказать — мол, с лестницы упала… отговорка так себе.       Выглядываю из-за приоткрытой двери, стараясь не подавать признаков своего присутствия, продолжая наблюдать за происходящем на кухне. Поваров не было, зато был Джек, что прямо сейчас что-то усердно готовил, разливая по кружкам чай и накладывая нечто в тарелку. Что сказать, едой меня можно заманить всегда.        Ноги передвигались с трудом, все мышцы затекли за ночь, находясь в неудобном положении. Но, несмотря на это, появилось странное желание проверить, а услышит ли мое приближение Джек?       Стоило мне сделать четыре шага, как его голова резко повернулась в мою сторону:       — Ногами шаркаешь, словно труп ходячий. За версту слышно.       — Ну, извини, — сажусь на стул, завороженно наблюдая за паром, выходящим из кружки. Да еще и еда в непозволительной близости от меня. Чувствую, как слюни стекают по подбородку, и спешу вытереть их рукавом. Но чувство стыда перекрывает чувство голода.       — На, ешь. Приятного аппетита, — пододвигает тарелку с овсянкой парень, а сам садится напротив, делая глоток свежего кофе. Не медля, набросилась на неё, словно одичавший зверь, голодающий месяц. Не помню ни вкуса каши, ни вкус куска булочки, заботливо предложенной мне.       Джек внимательно наблюдал за мной, не произнося ни слова, ждя, пока я наемся и смогу стать хоть немного похожей на цивилизованного человека. Громко стучу ложкой о тарелку, черпая последние остатки каши и довольно запиваю всё чаем. Ну, а как должен себя вести обессиленный после пыток человек?       — Поела? — увидев мой положительный кивок, он продолжил. — А теперь говори, что с тобой случилось? Так просто людей не пытают.       Судорожно вдыхаю, зная то, что этого разговора не избежать. Джек выжидающе смотрит, нужно что-то сказать, что-то связанное с правдой, но не открывающее все карты.        — Я разведчик, — на одном дыхании произношу я, глядя на расширенные зрачки товарища. — На нас объявили охоту за то, чего мы не совершали. Мы не убивали того человека, но власти хотят повесить на нас убийство… Вчера меня перехватили полицейские… Джек чертыхнулся себе под нос, зарываясь рукой в тонкие волосы.       -… они пытали меня, но я не сказала им ничего, — ничего важного, по крайней мере, я по прежнему ношу маску загадки для Вероники, пусть так и остаётся. — У вас не будет из-за меня проблем. Правда, они, кажется, поняли, что ошиблись и отпустили меня. Точнее выкинули.       Джек молчит, сверля остывающий кофе взглядом. Мну пальцы рук, дабы было чем себя занять, переживая это напряжение. Меня сейчас могут запросто выкинуть на улицу. Фактически — я преступница, которую нужно сдать властям, но по правде — я самая обычная девушка с маленьким секретом за спиной.       — Разведчица значит, — наконец произносит он, и я киваю. Джек поднимает глаза, рассматривая каждую мою чёрточку. Может, ищет во мне признаки лжи, вот только их нет. — Говоришь, что не вы убили того мужчину? — вновь киваю. Парень глубоко вздохнул и откинулся на спинку стула, запрокидывая голову и смотря в потолок. — Хорошо.       — «Хорошо?» — переспрашиваю у него, скептически подняв бровь.       — Хорошо, — в той же манере вторит тот. — Вчера был бунт в одном захолустье-трущобе. Местные жители до смерти забили двоих полицейских. По слухам, убийство дело рук кого-то из них, то бишь, разведчики тут ни при чем. Ты только подтвердила эти слова.       — Так значит…       — Да, — твёрдо отвечает он. — Я тебе верю.       Это признание поразило меня сильнее, чем всё мною пережитое вместе взятое. Джек сидел прямо, смотря на меня с долькой интереса и уважения. Что безумно подняло мне настроение. Знать то, что хоть кто-то на твоей стороне и готов помочь, да хоть просто подставить плечо, очень многое значит. Чувствую, как выступают слёзы, и спешу поскорее их вытереть, видя скривившуюся мордашку парня:        — Спасибо тебе, Джек.       — Пошли, горемычная, будем тебя к рабочему дню готовить, — тот встал, ведя меня к задней части харчевни. Там, где стоит санузел. И тут я опешила, не зная, что от него ожидать. Видя моё замешательство, он прояснил, что поможет вымыть мне голову, раз мои руки временно недееспособны. Лишних инфекций нам не хватало только.       Вытерпев это довольно унизительное представление, мне перевязали раны, щедро смазав вонючей мазью и сменили окровавленные бинты на чистые. Прям почувствовала себя человеком. Так как моя старая форма безнадёжно испорчена, Джеку пришлось долго порыться в шкафу, чтобы найти нечто подходящее, что скроет раны и подойдёт мне. Через несколько минут меня облачали в белую рубаху с пышным коротким рукавом, да выдали передник со шнуровкой, которую мы ослабили как могли. Всё хорошо, вот только короткие рукава никак не прикрывают изуродованные руки, запястья которых покрылись сине-фиолетовыми полосками от верёвок.       — А с руками что? — переспрашиваю я, но и на эту проблему нашлось решение. Бело-серые перчатки с маленькой кружевной вставкой по краям были преподнесены мне для прикрытия. Они прикрывали запястье и истертую кожу рук. Но я сомневалась, что такой аксесуар входит в обычную рабочую форму.       — Ещё один штрих, — заговорчески произносит парень, закручивая косу вокруг головы, надёжно закрепив её заколкой. Он выходит и через секунду возвращается с маленьким мешочком, подозрительно довольный собой. — Закрой глаза.       Послушно выполняю его приказ, чувствуя какие-то невесомые движения на коже. Лёгкие, словно прикосновения пера. По губам что-то прошлось, и я дергаюсь от неожиданности и щекотки, но Джек мягко щелкает меня по носу, заставляя вернуться в прежнее положение.       — Ну вот, теперь все! — открываю глаза и смотрю на улыбающегося парня. Тот лыбится так широко, что задумываюсь о том, что у меня просто галлюцинации. Но нет, это происходит на самом деле. Чудеса.       Он протягивает мне зеркало, и я ахаю, не зная — плакать мне или смеяться. Вид все еще убитый, но от прежней меня мало что осталось — лицо приобрело более здоровый оттенок кожи: исчезли синяки под глазами, как и покраснения. Глаза были выразительно подведены чем-то темным, но неярким, лишь придавая им некий акцент, распахивая их еще больше и отвлекая внимание от полопавшихся сосудов. Зато губы были цвета спелой земляники. Откуда у него косметика?       Вопрос так и вертелся на языке, но я уже знаю, что ответа мне не дадут. Усмирив своё любопытство, еще раз поблагодарила напарника, но тот лишь отмахнулся в привычной манере, да послал встречать первых посетителей. Что уже так и норовят заполнить все стулья в столовой.       Еще только утро, а зал почти забит. Основные посетители довольно молодые люди, не старше тридцати пяти. Они сидели в кучках и активно что-то обсуждали, перекрикивая друг друга. Невольно вспоминаю вчерашнего солдата-мальчишку, что ворвался в момент казни и сообщил Веронике, что на стены надвигается огромный гигант. Как же хорошо, что это неправда. Кем бы он ни был, он спас мне жизнь, пусть и никогда об этом и не узнает.       Боль все никак не проходила: раны жгло и стягивало, а еще они пульсировали, доставляя еще больше дискомфорта. Обезболивающего, как такового, тут не было, так что надеяться было не на что. Жутко хотелось расплакаться: громко и навзрыд, запереться в пустой кладовке и погоревать над своей жестокой участью. Но я боялась, что унизительные всхлипы услышат повара или, не дай бог, Джек. Поэтому терпела.       В таком темпе прошел обед, а клиентов меньше не становилось. Мы с Джеком обменивались счастливо-обеспокоенными взглядами, не понимая, что происходит, но тем не менее, радуясь выручке за день. Когда задний столик взорвался криком — «За новую королеву!», я предусмотрительно остановилась, обдумывая информацию. Мой напарник тоже навострил уши и поглядывал на дверь, боясь того, что ворвутся полицейские и арестуют всех за подрыв авторитета короля. Но ничего такого не случилось, наоборот, соседние столики ответили тем же криком и демонстрирующие стукнулись бокалами если не вина, то пива, если не пива, то чая.       Вновь переглядываемся и пожимаем плечами. Что же такое могла произойти всего за сутки, что весь мир переменился. Более того — власть сменилась. Неужели, переворот?       — Вы сказали новая королева? — подхожу к тому столику. Разнообразная компания, состоящая как из девушек, так и из юношей, обернулась на меня, не скрывая радушных улыбок. — Не могли бы вы рассказать подробнее?       — Конечно! — девушка с веснушчатым лицом улыбается так широко и искренне, что я не смею сомневаться в её словах. — На престоле был не истинный король, а подставной. Случился переворот, его устроил гарнизон, на ряду с легионом разведки, — сердце ускорило ритм. Хочу задать ещё один вопрос, но девушка продолжает говорить под дружное поддакивание друзей. — Всех разведчиков оправдали, а командира Эрвина выпустили из-под стражи. Оказывается, это кто-то из военной полиции убил того человека, теперь им, явно, не так весело, как неделю назад, — за столом захихикали. — Вчера вечером, в северном районе, титан-гигант напал на стену. Нас спасла истинная хозяйка стен. Она остановила титана и спасла нас всех.       Девушка подняла кружку с бледной жидкостью, обращаясь ко всем присутствующим:        — Так давайте же выпьем за новую королеву — Хисторию Райс!       Зал взорвался криками и свистками. А я стояла всё там же, пытаясь справится с гамом в ушах и головокружением. Информация усваивалась медленно, нехотя. На ватных ногах подхожу к барной стойке, где сейчас стоит Джек и обеспокоенно косится в мою сторону. Подхожу и обнимаю его так сильно, как только могу.       — Они справились! Джек, у них получилось… Они справились! — зарываюсь носом ему в рубашку, пытаясь справится с накатившими эмоциями. Слёзы вот-вот пойдут из глаз. На этот раз от счастья. Парень успокаивающе гладит меня по голове и говорит что-то обнадёживающее. Неужели это всё? Скоро вернётся на круги своя, и мы вернёмся домой? Я прорыдала добрые десять минут.       Вечер наступил крайне быстро — за маневрированием между столиками, да разносом заказов, я совершенно не обратила внимание, когда часы пробили восемь часов. До закрытия еще четыре часа. Боль в спине все нарастала, хоть после обеда Джек успел сменить повязки. Я чувствую, как новые бинты пропитываются кровью. Медленно, но неотвратимо. Я отдыхала через три часа — просто лежала на животе, давая ранам хоть немного затянуться. В такие моменты становилось легче, но всего на пол часа.       Когда колокольчик на входной двери привычно зазвенел, я уже напялила приветственную улыбку, чтобы встретить очередного посетителя, как застыла на месте, открыв рот и выпуская поднос из рук. С металлическим звоном он рухнул на пол. Хоть тарелок на нем не было.       Размеренной походкой в зал входили люди в зелёных плащах. Они весело переговаривались и смеялись. Многие приветливо махали мне руками, проходя мимо и занимая свободные столики. Рот продолжал быть открытым и не спешил вернуться в прежнее положение. Здесь солдаты легиона разведки.       Солдаты все приходили и приходили. И вскоре, от зелёного начало рябить в глазах. Я ходила от столика к столику, записывая заказ, да бегая на кухню за ним. Подойдя к следующему по списку столику, я еле сдержала пронзительный визг. Там, сидя за большим столом, разместилась моя группа, они смотрели на меня хитрыми глазами, еле сдерживая комментарии и смешки.       — Ребята… — осевшим голосом произнесла я, прежде чем броситься к ним. Они все здесь, рядом. Все, кроме Хистории. Но ей сейчас явно не до нас, обидно, но я не огорчаюсь. Она теперь королева.       Следующие минут десять мы обнимались, попутно рассказывая друг другу обо всем. Больше всего меня поразило то, что Эрена чуть не съели. От этого пробежал холодок, но я быстро успокоилась, глядя на то, как зеленоглазый брюнет активно уплетает булочки.       — Ты работаешь здесь? — спросили меня, когда все вновь уселись за стол. Ну, а что им сказать? Что я работала здесь, дабы хоть как-то помочь им, правда, вышло это скверно.       — Ага, — хихикаю в ладошку. — Я теперь Кассиопея Морель, двоюродная сестра Евы.       — Мы не похожи! — воскликнула подруга, надув губки. Но я вижу весёлый огонёк в её глазах, ей самой смешно от такого заявления. Ребята наперебой рассказывают все о побеге, о подземелье, о коронации. А я стою и не могу нарадоваться. Слышу выразительное покашливание за спиной, оборачиваюсь и смотрю на напарника. Его вид откровенно пугал, но я, не снимая улыбки, подхожу к нему, смело облокачиваясь на его плечо.       — Ну что, напарник? Всё закончилось хорошо. Теперь весь легион ужинает под крышей твоего бара, а выручка пойдёт также тебе в карман.       — Не расслабляйся. — хмыкает он, показывая пальцем на столик в центре. — Обслужи-ка этот, остальными займусь я. Ты бледная, как поганка после дождя.       Киваю и, не видя подвоха, приближаюсь к указанному столику. Слишком сильно витаю в облаках, чтобы обратить внимание на то, что за столиком собрались отнюдь непростые личности. Белобрысую макушку замечаю первой, сердце глухо пропустило удар, но я не меняю направление.       — Что будете заказывать, господа? — лучезарно улыбаюсь всем присутствующим, лишь на секунду задержав взгляд на конкретном человеке. Даже не знаю, как мне себя вести сейчас с ними. Эта неловкость слишком очевидна, но Эрвин принимает мою игру, усмехаясь себе под нос:       — Всем по отборной кружке пива. Самого лучшего.       Замечаю, что он выглядит иначе. Под глазами залегли тени, да и еще виднеющийся синяк на скуле навеивает мысли о том, что о пытках он знает не понаслышке. Отлично, теперь нас двое. Только вот он не прячет свои побои за косметикой, в отличие от меня. И за это становится как-то щекотливо стыдно.       Принимаю заказ и отношу его Джеку, что уже изрядно устал перетаскивать пивные и винные бочки из кладовки. И как он, такой худющий заморыш, их таскает? Была мысль помочь, но, вспомнив о том, что творится под шнуровкой платья, отбрасываю эти мысли.       Как бы мне не хотелось посидеть за столиком с друзьями, но работать кто-то должен. Клиентов было слишком много, и они все прибывали. Нам даже пришлось соорудить на ходу импровизированные лавки, подставив под два табурета длинную доску. Но гостей и это устраивало.       Приходилось много двигаться, огибать кучу людей, чтоб случайно не задеть их и не уронить поднос с едой и выпивкой. И даже это не мешало мне искоса поглядывать в сторону офицерского стола. В частности поглядывать на Аккермана. Разведчик почти не ел. Хмуро смотрел перед собой, слушая то, что говорил Эрвин или Зоэ, немного наклонившись. Изредка отвечал. И без остановки постукивал костяшками пальцев по столу.       Он отчего-то злится. Но его можно понять. Слишком много людей поглибло за столь короткое время. Эта революция обошлась нам слишком дорого. А он всегда остро переживал каждую потерю своих людей. Я понимаю капрала Леви. Это что-то за гранью фантастики.       Сердце тут же заныло, когда наши взгляды случайно пересеклись. И, кажется, Леви тут же перестал слышать то, что говорили за столом. Только немного нахмурился, но продолжал смотреть. Сжав поднос посильнее, я слегка кивнула.       Неясно, зачем вообще. Кивок несущий в себе ничего особенного. Это было и «привет», и «все нормально» одновременно.       За всё время работы, я не переставала чувствовать пробирающий взгляд серых глаз, что внимательно следили за каждым моим шагом. От этого я напрягалась, что сильно отражалось на заживающих ранах под повязкой. Я чувствовала, как капля то ли крови, то ли пота скользит по позвоночнику, стекая вниз. Но проверить не представляло возможности.       — Этот красавчик с тебя глаз не сводит, — с лёгкой завистью пропел Джек, едва я приблизилась к барной стойке, устало опускаясь на стул. Ноги гудели, а руки уже не выдерживали веса кружки. Боюсь представить, что творится под перчатками. Могу поспорить, что кожа на запястье еще больше покраснела и вздулась, ведь именно запястьем я шевелю больше всего.       — Тебе кажется, приятель, — устало улыбаюсь, слыша такое обращение к капралу.       — Я тебе отвечаю. Был бы я на твоём месте, то уже давно прижал бы его к стенке где-нибудь за баром…       Представляю эмоции на лице Ривая, если бы он услышал эти слова. Отдала бы все, лишь бы увидеть эту гримасу в реальной жизни.       — Он сам кого хочешь зажмет, — невнятно бормочу и тереблю выступающие пряди. Я слишком устала для таких разговоров. Слышу смех за столиком своих друзей, там Конни рассказывает глупую шутку, активно размахивая руками и случайно задевая Жана по голове. Смеюсь и расслабленно опускаюсь на стол, кладя голову на руки.       — Устала? — киваю Джеку в ответ. — Ладно, — сдался он, — иди отдохни, я пока сам справлюсь.       — Спасибо, — отвечаю ему на автомате. — Пойду на воздух. Голова разболелась от шума.       Выхожу через задние коридоры на крыльцо с другой стороны бара. Тут тихо и почти не слышно разговоров солдат. Можно немного посидеть на ступеньках, дав ногам отдохнуть. Ночью все еще холодно, но сейчас я почти не чувствую его, наоборот, мне нужна хорошая встряска. В такой атмосфере меня начало клонить в сон. Я и забыла, что совсем недавно, почти сутки назад, была отхлёстана плетью, забыла, что пролежала неизвестно сколько времени на холодной земле, забыла, что почти не спала этой ночью.       — Почему ты ушла? — вздрагиваю от неожиданности и пытаюсь всмотреться в темноту, отделяя силуэт от мрака. Из тени выходит человек, облачённый в привычную мне форму с платком на шее. Его размеренные шаги эхом отдаются в голове. Меня буквально пригвоздило к крыльцу, даже пошевелиться не могу.       — Ну? — он подошел совсем близко, садясь на ту же ступеньку, что и я. Чуть облокачиваясь спиной назад. Это напряженное ожидание в его глазах заставило прикусить губу. Оно нервировало. — Долго мне ждать ответа?       Сколько раз прокручивала в голове этот разговор, а в самый ответственный момент растерялись в голове все слова. Это нормально. Почти естественно. Было бы. Не стой передо мной капрал Леви.       — Устала, — шепчу я, вдыхая знакомый аромат ночи и мяты. Почти как раньше, когда я несла дежурство, а капрал Леви составлял мне компанию. Вот только между «как раньше» и «сейчас» слишком большая пропасть. Эти два месяца принесли многое в наши жизни.       — Так, значит, вот здесь ты работаешь? — он не выглядит ни удивлённым, ни рассерженным. Предполагаю, что он вспомнил это место, когда ускальзывал от Кенни. Интересно, где этот недоковбой в шляпе?       — Ага, неделю уже, — пожимаю плечами. Ривай все еще не смотрит на меня, продолжая смотреть вперёд. Тишина завязывается, а у меня так и чешется язык сказать что-нибудь. Не люблю, когда есть что сказать, но слов не хватает. — Знаешь, — начинаю я осторожно. — Когда вы пропали, я испугалась. Думала даже, что вас схватила военная полиция. Ты так быстро исчез…       — Мы отправились за Эреном и Хисторией. Действовать пришлось быстро, важна была каждая секунда.       Моё время отдыха давно кончилось, но я не спешу уходить. Надеюсь, что Джек справится и без меня.       — У нас много жертв? — спрашиваю у него тихо, продолжая разглядывать его лицо из-под опущенных век. Мы не виделись не так долго, но кажется, что целую вечность. Он всё так же бледен, вижу, как красны глаза от недосыпа. Если бы мы сейчас находились в родном Разведкорпусе, то живо бы его напоила чаем и приказала ложиться спать. Шанс того, что меня послушаются, равен нулю.       — Достаточно, — спокойно ответил он, но видно, что эта тема довольно тяжела. Революции немыслимы без жертв. Кто-то должен погибнуть, чтобы другие жили. Это трагично, но мне радостно думать, что среди погибших не было моих друзей.       Из-за приоткрытой двери послышались разговоры, но они тут же стихли, словно боялись нарушить этот момент. Сегодня у нас в «гостях» слишком много людей, испытавших на себе слишком много, чтобы заставлять их вести себя потише, отказывая в веселье. Однако чувствовалось в воздухе некое напряжение, хоть я и ума не приложу, откуда оно могло между нами взяться. Поднимаюсь со ступенек с лёгким скрипом, стараясь выглядеть как можно более непринуждённо,       — Мой перерыв окончен, пойду дальше работать, — разворачиваюсь и ухожу в сторону входа.       — Стой, — Ривай также поднимается и идёт вверх по ступенькам, становясь рядом со мной. Он напряжён всем телом, чувствую, как над ним нависают грозовые тучи, что становятся все чернее с каждой минутой. Он не спускал с меня взгляд весь этот вечер и продолжает вести себя очень странно.       — Что-то случилось?       Для Ривая случилось многое за эти быстрые, короткие, полные неопределённости и страха быть пойманным дни. И странное поведение его ученицы — последнее, что должно его волновать. Но волновало. И он был вынужден наблюдать за ней весь вечер, смотреть, как она мило улыбается каждому солдату, сжимая кулаки под столом.       — Да, — после долгой паузы он произносит. — Что с тобой?       Этот вопрос поставил меня в тупик. То ли он видит моё смущение перед ним, то ли замечает нечто другое. Молюсь о том, что бы он не прознал о ранениях, хоть и понимаю, что ничем выдать себя не могла. Я была предельно осторожна и всю боль терпела с высоко поднятой головой, пусть и скрипя зубами.       — Со мной? — глупый вопрос. К кому он еще может обращаться, как не ко мне. Делаю максимально расслабленное лицо, стараясь уверить капрала в своём благополучии и нормальном состоянии. — А что со мной не так? Я почти все время отдыхала и наслаждалась безопасностью. Наконец-то отпуск получила.       Шутка вышла не совсем удачной. Ривай прищуривает глаза, все еще не сводя с меня тяжёлого взгляда, под которым хочется сказать всю правду. Какой бы она не была.       — Ты неестественно ходишь, — сказал капрал с нажимом. — Твоя походка слишком напряжённая. Ты стараешься меньше использовать кисти, а еще постоянно морщишься. Думаешь, я не заметил этого?        — «Заметил» — мысленно отвечаю на вопрос.       — Ну, что ты, — делаю шаг назад, потом еще и ещё, пытаясь уйти от щекотливого вопроса. — Тебе показалось. Я немного руку потянула, поэтому и кисть стараюсь не напрягать.        Если я отступаю назад, то капрал, наоборот, наступает на меня. Вероятно, капрал Леви не хочет позволить расстоянию между нами возрасти еще больше. Он смотрит не моргая, читая на лице ложь, которой, казалось, я уже пропиталась.       Наступил тот страшный момент, когда отступать стало некуда. За моей спиной стена, а впереди — капрал. Безвыходная ситуация. Он все еще выжидающе смотрит, ожидая ответа. Мои слова никак не переубедили великого война, наоборот, только больше разозлили. Эта злость была выражена по-другому. Если бы Ривай разозлился, накричал, я бы поняла, это ожидаемо. Но сейчас он стоял, не двигаясь, и просто смотрел. Не мигая. Очень жутко.       Капрал делает еще шаг. Последний, потому что дальше шагать уже некуда. Он находится так непристойно близко, что, казалось, делили одно дыхание на двоих. Я не выдерживаю и отклоняюсь, вжимаясь в постройку.       В следующую секунду округу оглушил короткий, но тем не менее громкий вскрик. Я мигом отпрянула от стены, краем глаза замечая выступающий гвоздь. Столь быстрый порыв заставил меня врезаться в капрала, впечатавшись ему в грудь. Тот и не шелохнулся. Кривлю лицо от боли, едва не теряя сознания. Закрываю глаза, не давая слезам вырваться снова. И жду, пока эта волна пройдет. По ощущением, ждала я вечность.       — Что с твоей спиной? — и вновь меня осыпают вопросами. Отхожу от мужчины, стараясь смотреть только под ноги и никуда более. Буравить взглядом меня не перестали, зато, резко развернув, да так, что чуть не упала, меня перевернули лицом к двери. И спиной к капралу…       — У тебя кровь, — видимо, встреча с гвоздём не прошла бесследно. Маленький подарок она оставила. И этот подарок только что меня спалил, выдав с потрохами. Я молчала и все так же старалась игнорировать его, что безусловно бесило капрала Леви. Но все же, спустя время, решилась ответить:        — На гвоздик налетела. Ничего страшного.       Однако расплывающиеся полосы крови и жгучие слезы, что все-таки выступили, портили всю картину. Чувствую, как ворот платья оттягивается, а задняя шнуровка ослабла. По позвоночнику тут же загулял сквознячок. По телу пробежали крупные мурашки, когда пальцы Ривая коснулись бинта.       — Кто? — хрипло рычит он, когда еще одна возведенная стена между нами ломается. Оборачиваюсь, встречая надвигающийся шторм. Впервые вижу всегда собранного капрала таким… убийственно страшным. Его рот застыл в скалящейся гримасе, а глаза горели огнем, страшным пламенем, что разрушало все на своём пути.       — Это неважно, — пытаюсь умерить его пыл. Успокаивающе кладу ладонь на грудь мужчины, жестом прося его расслабиться, чувствуя через одежду, как быстро колотится его сердце. Такой бешеный ритм может быть, разве что, от погони. Ни мои слова, ни жесты не помогают вернуть его прежнее состояние. Он все так же ошарашен, видя мою перебинтованную спину с кровавыми полосами. Зрачки, как у дикого зверя, настолько расширены, что почти полностью поглотили радужку.        — Кто? — уже твёрже, голосом, не терпящим отказа, спросил Ривай. Я дрожала, словно в лихорадке, стыдливо опуская голову. Чёрт возьми! Даже при пытке не было так стыдно, как перед ним. Выходит, что все наши уроки напрасны, раз меня так легко одолели и избили.       — Военная полиция. Они перехватили меня вчера…       Каждое слово буквально клешнями отцепляю от себя. Закусываю губу, когда его ладони слегка сжимаются на локтях, беря аккуратно руку и спускают перчатки, что так ловко скрывали перетёртую кожу. Слышу, как глубоко он вздыхает, казалось, что капрал еле сдерживается, чтобы не пуститься в свободное плавание и не пойти мутузить каждого, кто причастен к военной полиции.       Он долго рассматривает сначала одно запястье, потом второе, невесомо проводя пальцами по краям ран. От его прикосновений щекотно и немножко больно. Но я терплю. Это почти неважно, когда в душе у тебя происходит извержение вулкана.       — Почему ты не сказала раньше?       — Я не привыкла жаловаться, — замечаю то, что он так и не выпустил мои руки, продолжая держать их в ладонях. — Да ты бы и не поверил…       — Почему? — он удивлённо вскидывает брови, наблюдая как я всё больше нервничаю, пытаясь смотреть то под ноги, то на ночное небо. И зачем я только вышла сюда? Могла бы остаться в зале и болтать с друзьями.       — Потому что они были не одни, — слова звучат так тихо, что Ривай наклоняется, дабы различить их при громком шуме. Тысячу раз думаю, прежде чем сказать это имя. Имя, которое принесло мне одни неприятности. — Там была еще Вероника. Вероника Ленор.       Его взгляд стал пугающе холодным. Но по глазам вижу, хоть он и удивлён, он мне верит. Не может не верить.       — И почему ты думала, что я не поверю?       — Ну, — мямлю я. — Ты и Вероника, вы ведь…       Слово «вместе» не хочет слетать с языка, но это и не нужно. Меня прекрасно поняли и без этого. Лицо Ривая мрачнеет еще больше, если такое вообще возможно.       — Нет. Между нами ничего нет, — я еле удерживаюсь от замечания, что в тот день Вероника не просто так сидела на его коленях, томно закусывая губы. Но мне не хочется ссориться с ним. Не хочется, поэтому я задаю другой, не менее тяжёлый вопрос, который не имею права задавать:       — Ты спал с ней?       Часть меня не хочет ничего знать об этом. Потому что, когда я услышу ответ, то не смогу так же, как и раньше смотреть на него. Потому что горькое осознание, что пока покоилось лишь в моей голове, превратится в реальность. Мне проще думать, что Вероника солгала. Но тем не менее я жду ответа.       — Да, — словно гром среди ясного неба на меня обрушился ответ. Я заранее знала ответ, но стало больно как первый раз. — Это было давно, — зачем-то добавляет он, сам не понимая зачем. Слова звучат как оправдания, отчего Аккерман приходит в некое замешательство, что граничит со смущением, которое он ни за что не покажет. Не в этой жизни. А от его замешательства становится легче мне.       — Ленор говорила, что была в Разведкорпусе с тобой. Пока я «гостила» в замке.       — Я не видел её с бала, — это заявление заставляет широко распахнуть глаза и приоткрыть рот. Эта чертовка провела меня. Но она так все правдоподобно описывала, что у меня и мыслей не было усомниться в них. Мною жёстко манипулировали.       — Ну, мне повезло меньше. Встреча с ней в замке была… — вспоминаю, как её слова ранили меня. И то, как я после них пошла к принцу, едва не наделав глупостей. — … Неприятной.       Вспоминать былое не хочется, но те мерзкие ощущения навеки застыли в моей памяти. Ривай ничего не отвечает, видимо, сделав собственные выводы. У него всегда был талант читать мои мысли раньше меня самой. Иногда это пугает, но очень скоро к этому привыкаешь.       — Зачем вы здесь? — сменяю неприятную тему. Больше не хочется вспоминать об этой змеюке, да и о замке тоже.       — Празднуем победу, — в его глазах заплясали те еле уловимые искорки счастья, что так редко показывают себя. — А я забираю тебя домой.