***
Сладко потянувшись на кровати, я с удивлением обнаружила, что могу вытянуть на ней руки и ноги, не боясь свалиться на пол и получить пару шишек. Раскинутые руки полностью помещались на матрасе, лишь кончики пальцев бороздили пустоту. Это могло означать только то, что это не моя кровать. Встав так резко, что в глазах мгновенно потемнело, я начала присматриваться к окружающей обстановке, ожидая, пока зрение вернётся. И это была определённо та комната, в которой я провожу большинство свободного времени, то бишь — кабинет капрала. Но самого хозяина здесь не было, что очень радовало, сомневаюсь, что могу сказать что-нибудь внятное, увидев его сейчас. Поэтому, не став испытывать судьбу, поспешила смыться в свою комнату, пока последствия не пришли ко мне сами. Почти не встретив никого на своём пути, спокойно дошла до своей комнаты, еще больше радуясь тому, что в ней никого не оказалось. Обречённо присела на кровать, опираясь спиной на стену и запуская руки в волосы. Нужно разобраться в самой себе. Прямо сейчас, не откладывая. Да, согласна, я определённо что-то чувствую к капралу Леви. Это довольно нормально, когда рядом с тобой сильный, красивый и чертовски притягательный мужчина. Многие влюблены в него, а было бы еще больше, если бы не скверный характер, который отталкивает любого. Видимо, это банальная симпатия к своему учителю. Банально и очень неправильно. Нужно просто контролировать свои чувства, а потом они сами пройдут. Тогда нужно ограничить общение, что очень мне не хотелось. Но в душе понимаю, что так будет правильно. Капрал явно не интересуется мною, как женщиной. Даже думать смешно. Ну, подумаешь, на поцелуй ответил, это от неожиданности. Просто застала его врасплох. Я просто его ученица, с которой у него зародилась дружба. Да, именно дружба. И о моих чувствах он точно не должен узнать. Я приложу все усилия к этому. Дверь открылась с тихим скрипом, и через секунду зашла растрёпанная Ева, что почти не удивилась моему появлению. Она спокойно прошла в комнату, на ходу распуская короткие волосы, распутывая их руками. — Доброе утро, — поздоровалась я, чувствуя некое напряжение между нами. Оно и понятно, я бы тоже сердилась, если бы она ушла на ночь, не предупредив, и где-то шаталась до утра. Ева ответила мне скептическим взглядом и тут же отвернулась. — Сейчас обед. Потупила взгляд, чувствуя перед ней вину. — Прости, я не думала, что так все получится. Я сама не знаю, что произошло… Просто… — Где ты была всю ночь? — перебила она меня, скрещивая руки на груди, смотря исподлобья, раздражённым взглядом. Ева редко бывает такой. Последний раз, когда помню её такой злой, когда мы с капралом Леви отправились в заброшенную деревеньку, и тогда я забыла предупредить её об этом. В остальное время она просто непрошибаемый борец-миротворец, защищённая бронёй. И мне невероятно стыдно, что я обманываю её. — Я не могу сказать … Просто не могу сказать ей в лицо, что провела всю ночь в постели её брата. Своего начальника. Это не то, что нужно говорить лучшей подруге с утра пораньше. — Ясно, — надо было видеть, с каким разочарованием посмотрели мне в след. Она выскочила за дверь, громко хлопнув дверью напоследок. А я так и осталась сидеть на кровати, ошеломлённо глядя на то место, где секунду назад стояла Морель. И, кажется, это моя первая серьёзная ссора с лучшей подругой.***
Прошло две недели с той ссоры, а мы так и не смогли помириться. Как бы я не пыталась подловить Еву, она ловко соскальзывала от меня, словно воришка со следа полиции. И все мои попытки оказались провальными. В комнате она почти не находилась, даже по вечерам уходила к Дмитрию, приходила поздно ночью, думая, что я сплю, на тренировках она встала в пару к Жану, что было сродни ножа в спину. Короче говоря, меня полностью игнорировали. И все эти две недели я была одна. За исключением Ханджи и Джо, что составляли мне компанию. Честно говоря, я пряталась в их каморке, избегая не только Еву, но и капрала Леви. Это было несложно. Вскоре, его опять вызвали в город, а когда вернётся — неизвестно. Впервые я так радовалась его отсутствию. Пока его нет, можно попытаться избавиться от зарождающихся чувств. Это надо же додуматься! Влюбиться в собственного наставника! — Я устала, Ханджи. Я просто эмоционально подавлена, — безразличным голосом говорю ей. Первое время пыталась завалить себя работой и учёбой. Заучила все записи по теории о лечении человека, дважды убралась в её кладовке, в общем, вкалывала как могла. Потом она с Джо еле успокоили меня, видя, как я себя извожу. И все же, это не помогало. — Клэр, — женщина понимающе положила руку на плечо. — Ты многое пережила за это время, естественно, что ты немного не в себе. Тебе нужна поддержка друзей. Почему бы тебе не попытаться еще раз поговорить с Евой? Почему вы поссорились? Привычно закусила губу, опуская взгляд. Ну, и как ей сказать правду? Я слишком много обманывала всех, пора кончать с этим. — Я слишком многое от неё скрывала. И продолжаю скрывать. Подозреваю, что пора раскрыть все карты. — Ты расскажешь ей о своём прошлом? — брови Зоэ сдвинулись. Вряд ли ей понравилась эта идея. Если подруга ненароком сболтнёт лишнего, это может подставить под удар нас всех. — Нет, но кое-что личное все же придется. Женщина кивнула и ненадолго потеряла ко мне интерес. Что было мне на руку. Сейчас все обдумаю, а потом пойду к Морель. Давно надо было все обсудить. Слишком много недомолвок для нашей дружбы. Доделав свои дела, я попрощалась с учёными и отправилась в свою комнату, в надежде, что там будет находиться моя соседка. Удача, в который раз, показала средний палец и убралась восвояси. Делать нечего. Искать приключения впервые не захотелось. Поэтому, я просто напросто легла на кровать, сверля взглядом потолок. Несколько не особо интересных трещинок привлекли моё внимание. Небольшие, но определённо действующие мне на нервы. Надо будет потолок побелить, что ли? Да и вообще, уборку сделать нужно, а то слой пыли накопился. Этим я и занялась. Пока убираешься, можно все тщательно обдумать. Уборка — своеобразный способ медитирования, пока расставляешь все по полочкам в комнате, мысленно расставляешь все по полочкам в голове. Для начала, нужно помириться с Евой, потом выкинуть симпатию к Риваю. И вот, сразу станет чисто. Дверь с тихим скрипом отворилась, и послышались шаги. Ева, все так же не обращающая на меня внимание, зашла в комнату и принялась копаться в шкафу, что-то ища в нем. Ну вот, у меня есть шанс начать разговор. — Потеряла что-то? — ненароком интересуюсь я. Не поворачиваясь для ответа, она все так же копается в шкафу и холодно бросает через плечо: — Да, запасную тетрадь. — Можешь взять мою, — открываю шкафчик и достаю чистую тетрадь, протягивая её девушке. Та долго думает, прежде, чем принять её и выдать тихое «Спасибо». Неловкое молчание повисло в комнате. Мы обе кусали губы, искоса глядя друг на друга. — Нам нужно поговорить, Ева. Это больше не может продолжаться. — Говори, — просто ответила она. Я вздохнула. Её непрошибаемость убивает. Разговор обещает быть тяжёлым. — Может, присядем на кровать? Так удобнее будет, — Морель пожала плечами, но все же села на свою кровать. Через секунду к ней присоединилась я. Раньше мы часто так сидели у нее. Рассказывали истории, да и просто вспоминали сегодняшний день, делали ставки на завтрашний. Она делилась проблемами о Дмитрии, а я давала ей советы. — Даже не знаю, с чего начать… — ерзаю на покрывале, потупив взор. И с какого же места мне начать? С самого начала, как я подружилась с капралом Леви, который, как думалось ранее, вообще ни с кем не хочет иметь близких отношений, или с того момента, когда мы целовались. Причем не один раз. — С правды. Тяжело вздыхаю. Она права. Я мучительно подбираю слова, пытаясь объяснить всю эту неправильную ситуацию, но не могу. Слов опять нет, но с чего-то начать нужно. Глубоко вдыхаю. — Ту ночь я провела в комнате капрала Леви. Секунд семь Ева не подавала признаков жизни, лишь широко выпученные глаза, изредка моргавшие, говорили о том, что девушка всё ещё в сознании. Наверное, стоило начать с простого, а не с самой сути. Например о том, что Жан проявляет недвусмысленные намёки Микасе. Но слова обратно не вернуть. — Ты и мой брат? Вы… вместе? — выдохнула наконец она. На её лице читалось сотни мыслей, но ни одна из них мне не нравилась. — Нет, мы не вместе, — заверила её. — Я просто осталась там на ночь. Случайно заснула, когда помогала ему заполнять отчёты… Ай, да чёрт с ним! Ева, капрал Леви выглядел просто ужасно, думаю, еще немного — и он бы рухнул от бессилия. Я просто уговорила его немного поспать и все. А потом, ему начал снится кошмар. И я просто хотела помочь ему справиться с ним. Но случайно уснула. И всё, ничего не было, клянусь! Ева внимательно слушала мою исповедь, иногда хмурясь, а иногда удивляясь. Что же, подруга, тебя ждёт много открытий сегодня. — Клэрри, скажи честно, тебе нравится мой брат? — единственный вопрос, который я боялась услышать, уже прозвучал. Он прозвучал еще давно, в далекие времена, когда бы были совсем юными новичками. Да и звучал он с шутливым подтекстом. Но сейчас она совершенно серьёзна. «Лучше бы нет» — думаю я, но сомневаюсь, что такой ответ её полностью устроит. Я пообещала себе не обманывать больше, говорить только правду. Ну, вперёд. — Немножко. Совсем капельку, — отчаянно, почти безнадежно. А Морель если и была удивлена, то виду не подала. Казалось, наоборот, её лицо приобрело расслабленное выражение, которое почти всегда было на ней. — Ну, это … — Стоп, подожди, — прервала я. — Знаю, что ты хочешь сказать. Это все неправильно, полностью с тобой согласна. И это надо прекратить, между нами не может быть никаких отношений, кроме партнёрских. Он сильнейший воин, а я простой солдат, более того, он мой наставник, учитель. Любые отношения между нами запрещены. Запрещены, так что даже думать об этом стыдно. Но тогда, что это все между нами было. Не просто совпадение или случайность. Капрал Леви делал все это осознанно. Осознанно оскорблял, осознанно делился проблемами. Он рационален. И всегда ставил меня на место, когда я заходила слишком далеко, лишь потому, что рационален. Это вовсе не оправдание, а лишь подтверждение того, что все зашло слишком далеко. И это все далеко с твоей стороны, Кларисса! Он делает только то, что хочет, что ты сама позволяешь ему делать с собой. И напрашивается один единственный вопрос. Какого хрена со мной случилось? Даже отрицать глупо — что-то действительно случилось. Но почему? Когда? Как бы хотелось, чтобы это было лишь в моей голове, но это происходило на самом деле. Со мной. С ним. С нами. — Клэрри, — мягко попыталась ослабить затянувшийся узел Ева, но я продолжила, несмотря на её попытку. Так ведь правильно, правда? — И еще, я знаю, что тебе сейчас неприятно слушать все это, но дослушай, пожалуйста, до конца. Я обещаю тебе, что между нами ничего не будет, более того, доведу наше общение до минимума. Ева покачала головой, закрывая глаза. Она не спешила отвечать, словно обдумываю все мною сказанное. Глубокий вздох вырвался из её груди, а на губах заиграла расслабленная улыбка, от которой у меня защемило сердце. — Обдумай всё хорошенько, Клэр. Я не принимаю твоё обещание, — девушка слезла с кровати, направляясь к выходу из комнаты. Преодолев расстояние до двери, она остановилась, оборачиваясь ко мне. — Я рада, что мы наконец все обсудили, а сейчас, нам пора на ужин. Не забыла? К нам перевелось несколько новичков. Нужно помочь им обжиться здесь.***
Весь месяц, а то и больше, я не ходила на тренировки, лишь с завистью в глазах смотрела на свою команду, когда они приходили потные и уставшие обратно. Они приходили, вытирались полотенцем и жадно припадали к чистой воде, когда я сидела и изнывала от скуки и безделья. Мне строго настрого запретили приближаться к любым нагрузкам, особенно занятиям по физической подготовке. Оставалось лишь издали наблюдать за группой, смотря, как они разучивают что-то новое, летают на УПМ или устраивают мини соревнования между собой. Вся эта радость проходила мимо меня. Может, я и не занималась, как остальные, но это не мешало другим использовать меня, как им хочется. На этот долгий месяц я стала «девочкой на побегушках». Типичные фразы вроде — «Принеси», «Подай», «Передай», преследовали меня тут и там. А на мой недовольный вид отвечали однообразным, будто сорванной со страниц фразой «Тебе жалко, что ли? Всё равно ничего не делаешь». Проще говоря, эти добрые люди напрягали меня похлеще любой разминки перед жёстким боем. Ну, по крайней мере, у меня оставалось больше времени на занятия с Ханджи, по поводу лечения солдат. Только теперь, практику я проходила в нашем лазарете. Капрал Леви сказал как-то, что это настоящая помойка, но тут я с ним готова поспорить. Довольно чисто, если не заглядывать под кровать и не рассматривать дальние углы. Но куда ему до этого? Вот и я не знаю. Ханджи все так же пыталась разгадать загадку чудо-воды, что мы принесли из заброшенной деревни. Дела шли не очень, но каких-то успехов она достигла. Учёная сравнила остатки спинномозговой жидкости и структуры воды и пришла к выводу, что они состоят из одного состава. А это значит, что, выпив эту воду, можно превратиться в безмозглого гиганта. Но то ли сыворотка, что была добавлена в воду, оказалась бракованной, то ли еще какое-то обстоятельство, но действие работало не до конца. Бедные мыши, что мирно доживали свои деньки в клетках, ждя своей смерти, погибали один за другим, лишь с небольшим различием. Они все так же растворялись, превращаясь в неясный прах. Но лишь единицы начинали мутировать, но также очень скоро погибали. Проведя вскрытие несчастных, мы обнаружили в их асимметричном теле одну закономерность — органы (а зачастую они были разных размеров) не справляются с нагрузкой. Сердце останавливалось почти мгновенно. Свои мысли я записывала в тонкую тетрадь, а потом мы все это обсуждали в лабораторной вместе с Зоэ и Джо. Иногда смеялись от бредовости идей друг друга, но, в целом, превосходно проводили время. И я бы ни за что не призналась этим двоим, что отсиживаюсь тут, словно в окопе, ожидая конца боя. — О, Кларисса, и ты тут, — солнышко заслонила крупная фигура, выдающая моего командира. Давно заметила одну особенность — моё полное имя нравилось ему куда больше, хотя все и называли меня просто «Клэрри». Эрвин стоял в привычном полупальто, даже несмотря на довольно теплую погодку, что радовала нас в последнее время все чаще. Такую одежду он надевал только в том случае, если собирался в главный округ или возвращался из него. — Ага, — пожала плечами. — Сижу вот тут, под деревом. Решила литературой заняться, раз уж меня от всех дел отстранили. — Не переживай, как только придёшь в норму, так сразу вернёшься в строй, можешь не сомневаться. Благодарственно улыбнулась, полагая на то, что разговор окончен, и командир уйдёт сейчас по своим делам, позволяя мне заняться своими. Но Смит не уходил. Напротив, пристально разглядывал меня, отчего становилось жутко. Через несколько минут он нарушил тишину: — Знаешь, раз тебе пока нечем заняться, можешь передать эти документы капралу Леви? Я оторвалась от письма, посылая ему самый недовольный взгляд, от которого сквозило вселенское раздражение, переплетаясь с желанием убивать. Но прежде, чем я смогла возразить, меня перебили. — Я забыл сказать «пожалуйста». Эрвин Смит дьявольски улыбнулся, довольный тем, что смог поставить меня в тупик, где выход только один — в кабинет капрала. Не то, что бы я не могла отказаться… просто, когда тебя просит сам Эрвин, да еще и добавляет это «пожалуйста», сам понимаешь, что лучше согласиться. Беру протянутую папку, сжимая её крепко в руках, желая только запустить её в ближайшую канаву. А Эрвин, гаденько улыбнувшись, радуясь тому, что успешно свалил на меня свою работу, поспешил свалить. Умеет же настроение испортить! Делать нечего — придётся идти. Стоит сказать, что с возвращения Ривая прошло больше двух недель, которые я успешно отсидела в кладовке с Джо, перепрятывая от него спирт, или в госпитале, латая солдат. Неужели придётся встретиться после многозначного молчания? Ладно, может избегала его я, но он то явно это заметил. Заметил и ничего не сказал. От этого стало как-то обидно, но, вспомнив своё обещание Еве, я успокоила свои чувства, что как раз вовремя, потому что нужная дверь уже стояла напротив. Ничего. Все в порядке. Получалось же у меня избегать его все эти дни. И пусть это сводило с ума. И пусть это завязывало каждую жилу в крепкий узел. Я не могу позволить себе расслабиться, ведь знаю, что могу сорваться. Но как можно игнорировать того, чьё присутствие чувствуешь каждой своей нервной клеткой? Тихо постучав, молясь на то, чтобы там никого не было, я повторила стук. Потом еще, но громче. Ничего. Никакого ответа. Облегчённо вздохнув, потянула ручку, еще больше радуясь тому, что дверь оказалась не заперта. В комнате никого не было, лишь коричневая куртка, одиноко висевшая на спинке стула. Такому течению обстоятельств грех не обрадоваться. Поэтому, не теряя времени, я быстренько положила документы на стол, кладя их на самое видное место, чтобы капрал Леви заметил их сразу же. Пусть думает, что это Эрвин занес, никак не я. Вот только тихий щелчок открывающейся двери заставил сердце опуститься где-то на уровень желудка. Сглатываю, прежде, чем обернуться. На пороге стоял по пояс обнаженный капрал Леви, что прямо сейчас настороженно разглядывал меня, при этом вытирая мокрые волосы маленьким полотенцем. О, Боги, дайте мне сил. Не обращая внимания ни на моё замешканное состояние, ни на затягивающуюся воронку где-то в районе живота, капрал размеренным шагом дошел до стола, практически не глядя на меня. Казалось, температура воздуха в кабинете упала разом на несколько десятков градусов по Цельсию, а потом снова взлетела до небес, стоило лишь пересечься с ним взглядом. — Вот, — указала рукой на документы, стараясь укротить дрожащий голос. — Это просил передать Эрвин. И все же, я старалась не показывать своей нервозности. Тот совершенно спокойно взял в руки документы и начал пролистывать их, вчитываясь в информацию. Тишина была оглушающей, её нарушал лишь тихий шелест страниц, но и то он был очень редок. Становилось неуютно. Тогда наилучший выход — сбежать, пока никто не видит. Шаг назад, потом еще. Обходим бочком читающего мужчину, делая самое незаинтересованное лицо при этом. Потом еще шаг в сторону, и меня разделяло лишь несколько метров от желанной цели, под названием «дверь». — Я тебя не отпускал, — словно гром среди ясного неба раздалось позади, от чего я застыла, не решаясь обернуться назад. Преодолев страх, оборачиваюсь. Ривай отложил документы обратно на стол и теперь смотрит на меня немигающим взглядом, способным прожечь в человеке знатную такую дыру. Что он и делает. Это уже не было смешно. Ни черта. Просто выводило из себя. Если во вторник он старался просто не обращать внимание на то бегство, то в среду это уже начинало раздражать. Утром на завтраке — раздражать, а к вечеру, в попытке перехватить взгляд голубых глаз с другого стола, вызывало просто бешеную ярость. Потому что она совершенно не смотрела на него. Даже на занятиях. Куда угодно, но только не в его сторону. Аккерман смотрел на нее почти в восхищении, наверное, потому что Кларк превзошла все его ожидания своей упертостью и глупостью. Ну, не дура ли? Определённо — да. Действительно, сколько можно избегать его? Пальцы сжимались и разжимались в кулаках. И взгляд сменился с холодного на пылающе-горячий. Его плечи дернулись, с хрустом потягиваясь. Было ощущение, что этот хруст заполнил собой всю комнату. — Мне нужно идти, — бормочу, смотря под ноги. Какие интересные у меня оказывается ботинки: кожаные, потёртые, словно высохшие русла рек, но такие удобные. А я и не замечала. — Кларк, — вскидываю голову на свою фамилию больше по привычке, чем из-за желания. Из его уст она звучит как-то по-особенному, но в данный момент угрожающе. — Я знаю, что у тебя нет сейчас занятий. Он глубоко вдыхает, борясь с накопившейся злостью, а я лишь наблюдаю как вздымается его грудная клетка, покрытая мелкими шрамами. Даже натёртости от УПМ отошли на второй план. Он зол. А когда Аккерман злится, то от него шарахаются все, включая меня. — Мне нужно к… ну, я должна отнести… Леви вернулся глазами к её лицу. И как девчонка только не задохнулась от такого количества лжи? В глаза же врёт, так нагло и бесстыже. Она думала, задыхаясь от неясного страха перед ним. Соображала. Наверное, о том, как сбежать. «Хера с два ты сбежишь, » — промелькнуло в голове, и он согласился с этим. Ну сколько можно уже? Лицо пылает. Пытается мыслить, быстро и остро, как всегда. Глаза бегают из стороны в сторону, не знают где остановиться. А румянец выступил на нежных щеках, поднимаясь на скулы и опускаясь на шею. Кларк не выйдет из этой комнаты пока, черт возьми, не перестанет изводить его так. Иначе он сойдет с ума. — Хватит, — рычит разведчик, обрывая на полуслове. Ривай отходит от стола, уверенным шагом неотвратимо приближаясь. Мне хочется бежать, но ноги намертво приклеены к полу. Каждый его шаг гулом отдаётся в голове, этот монохромный звук помогал нарастать выступающей панике. Мне хотелось убежать от него куда подальше, лишь бы не стоять перед ним, когда капрал в таком состоянии. — Ривай, — отчаянно начинаю я, собираясь ему все объяснить, все то, о чем задумала, и замолкаю. Опять скользкий липкий туман заволок разум, не давая возможности высказаться, только пятиться назад. Глухо зарычав, он снова двинулся вперед. — Прекрати, — угрожающе потребовал разведчик. И тут стена дрогнула рядом с моей головой. Аккерман впечатал в неё кулак. Потом еще раз и еще. На мои плечи посыпалась побелка. Еще одно напоминание о том, что происходит, когда его доводят до предела. Мои губы уже искусаны до крови, но я не прекращаю их кусать. — Думаешь, я не понимаю? — то ли шепчет, то ли кричит капрал куда-то в шею, опаляя горячим дыханием. Аккерман всегда был слишком горяч. И сейчас грозился взорваться. — Думаешь, я не вижу, что происходит? Меня зажимают к стенке так резко, что из груди вышел весь воздух от соприкосновения с твёрдой поверхности. Лишь успеваю порадоваться тому, что раны почти зажили, перед тем, как сильные руки легли на мою талию, резко притянув её ближе к полуобнажённому телу. Аккерман уже не знал о чем просить: о быстрой смерти или успокоении. Потому что ощущать настолько сильную зависимость — было невыносимо. Он не мог и не хотел. Но ощущал. Словно что-то внутри сжималось, а потом вновь затвердевало, когда она проходила мимо, намеренно опуская взгляд в пол. Не замечая его. Совсем. За эти две недели Ривай несколько раз сошел с ума. И продолжал сходить. — Пусти, — шепчу я и лёгким движением сбрасываю чужую руку. На это он только хмыкает, но тут же находит другое решение. Не спеша он расставляет руки по бокам у моей головы, облизывая сухие губы, от чего я вжимаюсь в стену еще больше. Он играет со мной, как кот с мышкой, а я не могу ничего поделать, лишь быть его безвольной куклой. Из-под прикрытых глаз капрал наблюдает мою реакцию на его движения, и могу вас заверить, она его полностью устраивает. Я пытаюсь вырваться, но Аккерман лишь резко дергает ногу вперёд, да так, что его колено плотно упёрлось мне между ног. Я охаю от неожиданности, пытаясь совладать с собой от неожиданных ощущений. Пульс убыстряется до отметки двести и не спешит останавливаться, чтобы хоть как-то прийти в себя, закусываю губы, чувствуя на языке привкус металла. На задворках сознания мелькает мысль, что это только начало… Я дёргаюсь, пытаясь вырваться из его влияния, но делаю только хуже — его колено лишь сильнее вжимается, даже не думая уходить. Шумно вздыхаю, но дыхание давно сбилось к чертям. Всегда знала, что он садист, но чтобы настолько! Интересно, а если пустить слух, что капрал Леви зажимает юных солдаток по углам, то сколько новобранцев к нам присоединится? Подкинуть бы эту идейку Эрвину, но боюсь — не поймёт. И вдруг ощущаю скользящее дыхание, что невидимой дорожкой начинается где-то в районе ключиц, а заканчивается на щеке. Ривай сейчас слишком близко и умело пользуется этим. Мне нужно что-то сказать, чтобы он отпустил, но меня хватает лишь на томный вздох. — Ну, набегалась? — шепчет он мне на ухо, от чего по телу бегут приятные мурашки. И только сейчас замечаю, как глубоко он дышит, и как быстро вздымается обнаженная грудь. Это придыхание заставляло сердце замереть. Знала же, что он заметит, знала, но продолжала избегать его, прячась в кладовке и больнице, избегая серых глаз, что и так прочно засели в голове. Невесомо он касается передних прядей волос, накручивая их на палец, словно играя с ними. Как со мной. Наверное, это конец. Потому что ощущения теплого дыхания на щеке и чужих губ в опасной близости возле собственных подкашивали ноги. Тихий, млеющий вздох, граничащий со стоном, вырвался из груди. Я просто не сумела его сдержать. — Думаешь, два поцелуя, и можешь позволить себе такое обращение ко мне? — мой хриплый голос заставляет его отстраниться. Еще секунду он смотрит чёрными угольками глаз, что сейчас потеряли свой прежний оттенок стали и стали полностью черными. Аккерман действительно был готов признать, что сходит с ума. Опять. Из-за неё. Пусть хоть что-нибудь поставит её на гребаное место. — Три, — поправляет капрал. А пока я лихорадочно вспоминаю, когда же был третий, он наклоняется и целует меня. Легко, почти невесомо касается кончиком языка к моей нижней губе, от чего все лишние движения сошли на нет. Осторожно, будто спрашивая разрешения. «Нельзя его целовать, » — крутится в голове, когда рот интуитивно приоткрывается. — «Держи себя в руках, Клэрри!» «Нельзя.» — и это было единственной здравой мыслью в гудящей голове. Нельзя было допускать этого, нельзя было приходить сюда, поддаваться ему. Под рёбрами зарождался жар. Нет. Нет. Нет. Но как можно было противостоять этим прикосновениям? Я забыла вздохнуть, а может даже забыла дышать. Обо всем забыла. Слишком нежно, слишком сладко, что совсем не контактировало с привычным мне образом капрала Леви. Он целовал меня не так, как было раньше. Что-то изменилось. Сейчас не было того напора, который присутствовал тогда, поцелуй был медленным и нежным. Было видно, что он пытается сдерживаться, лишь лёгкое подрагивание пальцев выдаёт его. Это было совершенно дико и разрывало на грёбаные куски. Он был уверен, — чувствовал, что никто и никогда еще не целовал её так, как сейчас. Волнующе и горячо. Будто слетели все возведенные преграды, выпуская на волю голое желание. Пульсирующее, давящее, душащее. — Клэрри, — хриплым шепотом говорит разведчик. Он слабо контролирует свой голос, отстраняя руку и скользя пальцами по животу, под складками задранной рубашки. — Ты боишься меня? — Никогда, — единственное, что успеваю вымолвить тихо, едва слышно, где-то на грани звучания, когда последние остатки благоразумия стирают напористые поцелуи, от которых подгибаются коленки. Внезапные, неожиданные прикосновения его ладоней к своим и медленные движения вверх, к локтю — кожа к коже. Хочется благодарить за это. Он нежен. Он почти никогда не бывает нежен. Только сейчас. И от этого хочется плакать. Так нужно, что сводит зубы. И так нельзя, что сжимает сердце. Не знаю, куда деть руки, поэтому, не придумав ничего лучше, запускаю их в его волосы, которые легко скользят сквозь пальцы. Сквозь поцелуй Ривай глубоко вдыхает и прислоняется еще ближе (хотя, куда еще ближе). Его руки блуждают по моему телу, останавливаясь где-то на талии, плавно опускаясь к бедрам. Сквозь одежду невозможно ощутить все прелести прикосновений, но и этого мне достаточно. Или недостаточно. Определённо недостаточно! Потому что хотелось ощутить жар кожи прямо на своей собственной, чувствовать каждое движение. Теперь из легких вырывались лишь рваные выдохи. Аккерман почти забыл, где находится, сжимая горячую кожу. Ловит ладонями пылающее лицо, несколько секунд вглядываясь в горящие, почти что синем пламенем глаза. Она всегда была такой горячей? Он даже не заметил. Стоит сейчас на дрожащих ногах — едва не падает. Смотрит из-под припущенных век. Вся такая соблазнительно-растерянная. Такой явный контраст с тем, что Кларк представляла собой в последние дни. Совсем не та, дрожащая от страха перед ним на заднем дворе бара. Не те обвиняющие глаза, когда он опускал язвительные комментарии. Сейчас же в ней столько непонимания и бушующей мятежности. Воздуха почти не остаётся. Словно его разом исключили из этого кабинета за ненадобностью. Губы прекращают работать и сминать. Останавливаются. Дыхание сбилось, и, от ощущения этой неразберихи, я начинала чувствовать, что снова задыхаюсь. И наконец осознаю, каково это ощущение, когда ты хочешь не просто мужчину, а, черт побери, своего наставника — великого и непревзойденного капрала Леви. И единственное, что могла сделать правильное в этой ситуации — позорно сбежать, выскочить из его объятий, стремительно закрыв за собою дверь, услышав напоследок лишь довольный смешок. Для него игра только начинала набирать обороты.