Переправа

Наутро погода налаживается, и сквозь щель в темно-синих портьерах льется яркий луч солнца. К сожалению, это единственная пока хорошая новость, а плохая отзывается резью в горле и пониманием, что Джаред все-таки простыл. Ангина, едва начавшись, мигом оккупировала его миндалины, к шее стало больно прикасаться, а глотать и вовсе адская пытка. Джаред уныло чистит зубы, одевается потеплее, подумав, достает теплый шерстяной шарф, который связала мама и с которым не расстается уже лет десять точно. Замотав шею, Падалеки топает вниз, даже не поинтересовавшись временем. Пофиг, ему нужен горячий чай, желательно с медом и липовым цветом, но сойдет и просто горячий. Даже кофе, на худой конец. В здании пусто, видно, еще довольно рано. Лестницу заливает робкий солнечный свет, ковер под ногами приятно пружинит. Джаред тихонько спускается в холл и видит стоящего у такого же панорамного окна Эклза. Вот так встреча! Дженсен любуется природой, заложив руки за спину и трогательно склонив голову к плечу. - Доброе утро, - приветствует его Падалеки, но голос предает его и получается что-то невнятное. Дженсен оборачивается, на лице написано крайнее раздражение: - Ну вот, у нас теперь новая мода, ходить замотанными в шарфы, - его рука нервно дергается к горлу, поправляет складку ткани. - Просто ангина, - неловко выгораживает себя Джаред. Цепочка мыслей проносится в голове: Какого хрена он оправдывается перед Эклзом? Его комплексы – это его проблемы, и именно их он приехал лечить. Но его комплексы произошли от прокола Падалеки, а значит, Дженсен имеет право раздражаться. - Просто ангина, - передразнивает журналист, - ври убедительней. Нет, что, правда, ангина? - Страшенная, - признается Джаред, - я и спустился-то попить горячего чая. Горло болит – сил нет терпеть. - Налево по коридору будет столовая, там можно хозяйничать. Иди пока туда, ставь чайник, я сейчас приду. Да, и мне кофе со сливками, двойными. Эклз минует лестницу и скрывается в коридоре второго этажа. Джаред, озадаченный превращением исключительного поганца в нормального человека, глядит ему вслед и отправляется на кухню ставить чай. Пока чайник кипит, а он ищет чайные пакетики, растворимый кофе и сахар, Дженсен возвращается. - Где мой кофе? – весело спрашивает он и машет коробочкой с какими-то таблетками. – Не нашел? Вот балда! Он безошибочно открывает нужный ящик, вытаскивает коробки, сахарницу и упаковку печенья. - Я вчера ужин проспал, - поясняет он, - проснулся голодный, как волк, и пошел на поиски еды. Набрел на это место. Он оттесняет Джареда от плиты и сам разливает в две кружки, расставляет вазочки по столу. Завершающим аккордом вынимает из пачки блистер и выщелкивает круглую таблетку: - Это обезболивающее, должно помочь. Я без них не засыпаю. Джаред вздыхает. Вот мог бы промолчать, гад! Зачем каждый раз тыкать его носом в ту историю? Джареду тоже нелегко, он тоже болел, переживая тот страшный случай, он и сейчас еще болен. Джаред запивает таблетку теплым чаем, который облегчением прокатывается по воспаленному горлу. Дженсен с упоением потягивает кофе и, сидя на высоком табурете, болтает ногой. Кухню заливает свет, в нем танцует золотой песок пылинок, Эклз весь окутан этим роем светлячков, который золотит его торчащие вихры и веснушки на носу. Глаза прозрачно-светло-зеленые, яркие, как у кота. Да, это не глюк, а тот самый Дженсен. - Чего замер? Что-то хочешь спросить? Джаред прячет взгляд в янтарной глубине чайной кружки. - Как ты оказался вечером на шоссе совсем один? - Глупость полная вышла. Поехал в Пайн-Ривер, это городок в семи милях от развилки. Думал, до темноты как раз смотаюсь и к ужину буду здесь. А там вдруг радиатор взял и потек, ни с того, ни с сего, представляешь? Оставил детку в мастерской, сам на рейсовый автобус – до развилки. Кто же знал, что в эту чертову глушь ни одна приличная сволочь не сунется? - А я, значит, сволочь неприличная? Дженсен с интересом смотрит на него, улыбается светло и широко, так что у глаз собираются лучики морщинок. - Еще какая. Разговор, который, наконец, смело можно назвать легким и приятным, прерывает появление зевающей Эмили. - Э… доброе утро, мальчики. Джаред! – расцветает она, едва продрав глаза. Падалеки делает последний глоток чая и спешит удрать от хищницы. Только романов в этом центре для психов ему и не хватало для полного счастья. Дженсен ржет ему в спину, попутно флиртуя с расстроенной Эмили Джин. После утреннего чаепития с Эклзом Джаред чувствует себя почти здоровым и совершенно не голодным, но все-таки заглядывает в столовую. Постояльцы «Светлого берега» оборачиваются на него с молчаливым интересом, Дженсена среди них предсказуемо нет, поэтому Джей придумывает сам для себя отличную отговорку, чтобы не ходить на завтрак. У него ангина, стоит только кашлянуть, тут же перезаразит весь санаторий. Помахав рукой остающимся, он направляется осматривать здание. «Светлый берег» имеет три корпуса, но пациенты проживают в одном – самом просторном, длинном двухэтажном здании. Другие два корпуса поменьше, в одном из них – Падалеки прочел в глянцевом проспекте на стойке рецепшена – занимаются водолечением, в другом – физическими упражнениями. Есть еще чуть поодаль небольшое общежитие для сотрудников, которых здесь около десятка. Джаред сквозь огромную стеклянную стену холла с удовольствием разглядывает задний дворик. Небольшая круглая площадка со всех сторон утопает в золоте аккуратно подстриженных кустарников, вдали виднеется гравийная дорожка с двумя белыми старомодными беседками по бокам, а еще дальше режет глаза полоса горящей под солнцем воды. Конечно же, как в озерном крае да без озера. Джаред веселеет, ему нравится то, что он видит. И если погода постоит такой, как сейчас, хотя бы неделю, то его отпуск можно будет считать удавшимся. - Вот вы где, - раздается за спиной женский голос, - мистер Эклз или мистер Падалеки? К нему подходит женщина в белом халате, приятная внешность, строгие темные глаза, возраст где-то за сорок. - Падалеки, - протягивает руку Джаред. - Очень приятно. Я доктор Феррис, главный врач «Светлого берега». Если вы не заняты, милости прошу за мной на беседу. Это сказано таким тоном, что отказаться невозможно, приходится идти за миссис Феррис в ее кабинет на первом этаже. - Садитесь, - она заглядывает в заполненную карту, - Джаред. Итак, у вас посттравматическое стрессовое расстройство психики с минимальной дезадаптацией после того, как у вас на глазах расстреляли заложника? - Нет-нет-нет, - тут же вскакивает Джаред, хочется побыстрее разъяснить врачу, что произошла ошибка, - все не совсем так. Понимаете… В красивых глазах женщины появляется снисходительное внимание. Наверняка, многие пытаются откреститься от выставленного врачами диагноза и объяснить свое состояние внешними причинами. - Я вас слушаю, Джаред, - ободряюще кивает она, - и сядьте, пожалуйста, иначе придется дать вам успокоительное. Скрипнув зубами, Падалеки садится. Как же тяжело говорить с медиками, они будто существа с другой планеты, видят в тебе только комплекс болячек. - Мэм, дело в том… у меня нет никакой депрессии. - Позвольте судить об этом специалистам, - мягко улыбается она. - У меня… у меня была депрессия, да. Но, видите ли, человек, которого я считал погибшим, не умер. Значит, причины нет. - Причины нет? Разве в него не стреляли? - Стреляли, но… - На ваших глазах, Джаред? - Ну, какое это имеет значение? - Большое, потому что вы получили душевную травму. Вам все еще снятся кошмары? Присутствует обеспокоенность, страх не успеть, ошибиться в действиях? Джаред понимает, что ничего не добьется. Потому что она права. Все именно так и есть, и кошмары, и неизбывная тревога по каждому глупому поводу. Вот где сейчас этот невозможный Эклз, если ни на завтраке, ни в здании, ни в окрестностях его не было видно. - Мистер Падалеки, - привлекает его внимание доктор Феррис, что-то чиркая в карте, - я вижу, что вы не больны. Не нужно беспокоиться, что кто-то станет смотреть на вас косо или считать психом. Это обычная реакция на сильный стресс, испытанный вами в боевых условиях. Пока я не назначаю никаких препаратов, будете ходить на групповые занятия по обучению аутотренингу и самокоррекции, кстати, занятие начинается ровно в девять, Синди не любит, когда опаздывают. - А можно лучше индивидуальные занятия? В принципе, мне вообще это не нужно, но… - Опыт показывает, что таким, как вы, лучше будет в группе. Если что-то пойдет не так, придете ко мне. Да, и перед ужином – часы обязательного досуга в компании, все равно кого, главное, не быть в одиночестве. - Что это за терапия такая? - Наше ноу-хау, смысл потом поймете, а пока просто примите к сведению. Я буду проверять исполнение рекомендаций. Все это совершенно не по душе Джареду. Он надеялся насладиться прогулкой в одиночестве, раз уж попал в «сосновый рай» и погода такая чудесная. Но нет, придется идти на какую-то бабскую тренировку, где наверняка загибаются в асаны и выпевают мантры. Ладно, прежде чем спорить и что-то доказывать непробиваемой Феррис, придется сходить на одно занятие и убедиться, что такой метод психотерапии ему не подходит. - Хорошо, я приду. - Вот и отличненько, - с неожиданной теплотой улыбается доктор, - надеюсь, вам понравится, и самочувствие быстро улучшится. Всего доброго, Джаред. - Всего доброго, миссис Феррис. В дверях он сталкивается с Дженсеном, они едва не сшибаются лбами, Эклз отшатывается, едва не падает, хватая Джареда за рукав. Шарф сползает с шеи, обнажая жуткий багровый шрам. При свете дня он выглядит еще уродливее, выпуклей, ярче. Наверное, у Падалеки все отражается на лице, потому что растерянность Дженсена сменяется бешенством, он уже целенаправленно хватает Джея за локти, с силой прикладывая к стене, так что от удара затылком клацают зубы. - Не смей на меня так смотреть! Ошеломленный его выходкой, Джаред только примирительно поднимает руки. - Я же ничего такого, просто… Дженсен брезгливо отцепляет от него руки, будто извозился в дерьме, залетает в кабинет Феррис и захлопывает дверь. Мда, казалось, что у него все в порядке с самоконтролем, ан нет. С другой стороны, не зря же его отправили сюда на лечение. Они оба долбанные психи, и виноват в этом он, Джаред. Объявившись в холле, Падалеки попадает в цепкие лапки Эмили Джин. - Джей, все уже ушли на аутотренинг. Быстрее переодевайся и беги во второй корпус. Джаред чувствует себя жертвой всемирного заговора. Он надевает положенный по инструкции спортивный костюм и легкие кеды и выныривает на задний двор. За ночь похолодало. Воздух морозный, горьковатый от хвои и терпкий от палой листвы – вкусный. Хочется просто постоять и подышать полной грудью. Еще лучше прогуляться до озера, мягким мерцанием виднеющегося впереди. Но делать нечего, надо идти на дурацкий аутотренинг гармонизировать инь с янем. На групповой тренировке оказываются не все, нет семейной пары и морского волка по фамилии Морган, которого Джей сразу мысленно окрестил Пиратом. На мягких ковриках прямо на полу сидят двое парней: Чад и Мэтт, рядом с ними покачивается, привалившись спиной к большому мячу Алона, все трое выглядят вполне расслабленными. Чуть в стороне от них в позе лотоса медитирует мисс Дженкинс, даже в зал психотерапии пришедшая с макияжем и укладкой. Джаред неловко улыбается, оглядывается в поисках коврика и выбирает себе место подальше от инструктора. Едва он успевает устроиться, в зале приглушается свет, из невидимых динамиков начинает сочиться музыка, и появляется тренер. Высокая брюнетка с располагающим лицом тут же выделяет Падалеки из числа уже знакомых пациентов, ободряюще улыбается, устраивается на коврике в середине. - Привет. Отличная погода. Все соглашаются, потому что погода действительно отличная, спорить не о чем. Чад выдувает пузырь жвачки, Алона безмятежно покачивается на мяче. - Чтобы настроиться на беседу, предлагаю… помолиться, - неожиданно заявляет Синди, удивляя не только Джареда. Все взгляды тотчас устремляются на нее. - Поскольку среди нас могут быть представители разных религиозных направлений, сделаем это мысленно, чтобы не оскорбить ничьих чувств. - А если я атеист? – ерничает Мэтт. - Тогда просто посиди в тишине и подумай о бегущей реке, Мэтью. Наша задача гармонизировать внутренние потоки, слиться с природой, получать от нее силы с каждым вздохом, с каждым движением каждой мышцы. Итак, закрываем глаза. Джаред чувствует себя разочарованным. Не то чтобы он неверующий, просто сейчас не видит нужды в молитвах. Они были тогда, но не помогли. А сейчас – нафиг не сдались. Но все закрывают глаза, и он покорно выполняет требования инструктора. Неожиданно упражнение оказывается приятным, что ж тут сложного – сиди, дыши, слушай музыку, одна забота – как бы не заснуть. Вот хохма будет! Тихий шепот, легкие шаги и едва заметный хлопок двери прерывают сон. Джей приоткрывает один глаз и видит крадущегося на свободное место Дженсена. Выходит, Феррис и этого недотрогу взяла в оборот. Занятно. Сквозь ресницы Падалеки наблюдает, как Дженсен возится на коврике, устраиваясь в позе лотоса, поводит плечами. Все-таки он шикарный! Джей, положивший годы на обретение мышечного рельефа, знает толк в мужской красоте. Широкие плечи, в меру накачанные руки с изящными запястьями, узкие бедра, кривоватые ноги, превращающие ходящее совершенство в живого, земного парня. - Начинаю отсчет, - медленно, негромко говорит Синди, - на счет один открываем глаза. Десять, девять, восемь… Джаред видит, как напрягается Эклз. Здесь он без шарфа, и чувствовал себя спокойным только когда на него не смотрели. Теперь же его пальцы судорожно переплетаются, на миг сжимаются, и – он берет себя в руки. - Два, один. Алона соскальзывает с мяча, Чад и Мэтт бросаются ее ловить, веселая возня снова отвлекает общее внимание от Дженсена. Только Джаред замечает мимолетное облегчение, промелькнувшее на его лице. - Ребята, - переждав хохот и тисканье троицы, говорит Синди, - у нас сегодня новенькие. Сейчас мы будем знакомиться, каждый представится, расскажет свою историю и назовет мечту. Не что-то сокровенное (пожалуйста, Чад, не перечисляй больше позы, в которых хочешь меня в трахнуть), но совершенно точно важное и очень желаемое. Так мы сможем узнать друг друга ближе и помочь друг другу справиться с бедой. Начнем с меня. Мое имя Синди Сэмпсон, я инструктор по психотерапии. Когда мне было восемь, меня сбил пьяный водитель на грузовике. Он сломал мне позвоночник, и до окончания школы я была прикована к инвалидному креслу. Мне повезло обрести здоровье, и я мечтаю помочь как можно большему количеству попавших в трудную ситуацию людей. Троица радостно хлопает, Чад снова выдувает пузырь, Мэтт незаметно, как ему кажется, делает Алоне «козу». - Твоя очередь, - кивает Синди Эклзу. Дженсен сжимает и разжимает пальцы, но начинает говорить расслабленно и спокойно. - Меня зовут Дженсен Эклз. Я журналист и писатель. Месяц назад меня сделали заложником в аэропорту имени Джона Кеннеди в NY. Полиция ничего не смогла сделать. Террорист ранил меня в шею, - Дженсен касается кончиками пальцев шрама и чуть заметно вздрагивает. Неужели еще болит? – Три дня при смерти, потом реабилитация, и вот я здесь. - Твоя мечта? - У меня нет мечты. - Хорошо. Следующая ты, Ребекка. Дама с прической изящным движением прижимает висок. - Я Ребекка Дженкинс. Домохозяйка. Два месяца назад, два с половиной, точнее, я пошла… пошла в супермаркет, - она замирает, некрасиво кривя губы, будто собираясь расплакаться. Блядь, ну что за идея пришла в голову этой дурочке психотерапевту. Зачем надо устраивать эту показуху? Джаред едва высидел спокойно, пока говорил Дженсен. Не хватало только истерики этой женщины. - Продолжай, Ребекка, - улыбается ей Синди профессионально отрепетированной улыбкой. - Грабитель ворвался в магазин, схватил меня… прижал к шее… к шее огромный нож. Она все-таки разрыдалась. Синди садится рядом, обнимает, гладит по спине, приговаривая, что все хорошо, все закончилось. Хочется провалиться сквозь землю. Алона и двое парней продолжают беситься, и Синди дергает Чада за рукав. - Теперь ты, Чад. - Я Чад Майкл Мюррей. Студент. Вечный, ха-ха, студент. Когда мне было двадцать, меня похитили, чтобы срубить капусты с моего отца. Две недели держали связанным в каком-то подвале. А там, представьте себе, даже толчка не было. Люди, хуже всего не голод и не жажда, хуже всего вонь собственного дерьма. - Чад, заткнись! – толкает его в бок Алона. – Меня сейчас вырвет! - И кстати, про мою мечту тут все знают. Мюррей валится на бок и ржет, как придурок. Нехило его там сломало, думает Джаред с брезгливым сочувствием. - Джаред, ты следующий, - вырывает его из размышлений голос Синди. Чувство такое мерзкое, будто стоишь на экзамене, и совершенно не подготовился к ответу. Вообще не знаешь, что говорить. - Меня зовут Джаред Падалеки. Я полицейский, - он переводит дух, сердце колотится. Он никому ничего не рассказывал. Никогда. Сейчас первый раз. – Недавно нашу группу вызвали в аэропорт, пакистанские террористы захватили мирных жителей, сошедших… сошедших… - С рейса из Канкуна, - подсказывает Дженсен. Пальцы побелели от напряжения и едва не переламываются. - Да…да, с рейса. Я пытался помешать убийству заложника. И не смог. Джаред трусливо поднимает глаза. Все молчат и смотрят на него. И Эклз тоже смотрит. Так, будто хочет убить его взглядом. Бледный от гнева, дрожащий, с расширенными глазами, в которых мелко трясутся точки зрачков. - Моя мечта… моя мечта – вернуть все, как было. Джаред не успевает больше сказать ни слова, Дженсен срывается с места и выбегает из зала. Глухо хлопает дверь дальше по коридору. - Что за…? – спрашивает Мэтт. Секунду спустя Джаред подрывается и несется догонять Эклза. Вот вам и аутотренинг, мать вашу! Судя по всему, Дженсен куда лучше ориентируется на территории, недаром же утром отсутствовал пару часов. Джаред дважды оббегает все три корпуса, заглядывает в беседки и спускается к озеру с отчаянной надеждой, что этот ненормальный не вздумает топиться. Топиться тот и не думает, у воды его нет, но вот быть найденным явно не входит в его планы. Кстати, и почему Джаред решил, что Эклз где-то прячется. Может у него внезапно живот прихватило или еще какие срочные дела появились. Не обнаружив Дженсена у озера, Джаред немного успокаивается, переводит дух и позволяет себе полюбоваться красотами природы. Собственно, об этом он и мечтал все утро: постоять, облокотившись о перила нависающего над самой водой мостика. Длинная деревянная дорожка над мелководьем ведет к покосившемуся лодочному сараю. Безымянное озеро небольшое, виден черный частокол сосен на противоположном берегу, было бы лето, можно было б сплавать туда. От солнечных бликов на водной ряби глазам больно, под веками скачут солнечные зайчики. Деревья о чем-то перешептываются, вместе с плеском волн об опоры моста, и все эти звуки вместе дают достаточное для городского жителя чувство причастности к природе. Сзади шуршит гравий от чьих-то шагов. Джаред оборачивается и вздрагивает от неожиданности, словно он и не искал Дженсена и вообще не ждал его здесь увидеть. - Почему, куда бы я ни пошел, везде натыкаюсь на тебя? – ворчит Эклз, он уже переоделся в свитер с высоким воротником, и, кажется, чувствует себя намного увереннее. - Я тебя искал. - Почему здесь? Думал, я, как эмо-девочка, сразу топиться побегу? - Нет, но… нельзя сказать, что ты был в порядке, когда сорвался с занятия. Вот я и подумал… Зеленые глаза ярко и как-то люто сверкают. - Я и был не в порядке, - с тихой угрозой подраненного, но еще опасного зверя отвечает Эклз, - я вообще не в порядке. Из-за тебя, Падалеки. Но я не сдох, как видишь! Видишь же? Я живой, хожу, дышу, говорю… а ты, сука, сказал, что не спас меня. На него страшно смотреть. Это не безумие, это что-то хуже, где-то над обычным пониманием вещей. Он сам «над» с этими его расширенными в светлый день зрачками, взглядом, которым наверно можно спалить весь этот мостик вместе со стоящим на нем Джаредом. Джаред любуется им и одновременно боится. Кажется, что Дженсен что-то сейчас сделает, отомстит ему за свою неудавшуюся смерть. Некоторое время они просто смотрят друг на друга, и воздух между ними искрит, осыпается кристалликами льда, намагничивается и наоборот. Сейчас их должно либо притянуть друг к другу, либо разбросать в разные стороны. Но выходит иначе. У Дженсена просто сходит на нет запас моральных сил. Он первым опускает взгляд, отпускает Падалеки, словно охотник вызволяет птицу из силков. Плечи устало опадают. Джаред, повинуясь внезапному сочувствию, прыгает с моста к нему и… - Не подходи! - Ладно. Ладно, извини. Чего ты завелся? Это же чушь все, там одни клоуны. Не хватало только рассказать им, что я впал в депрессию, потому что считал мертвым парня, который на самом деле жив. - Это была бы правда, - цедит сквозь зубы Эклз. - Хорошо. Извини, я в другой раз всем все объясню. - Нахрен мне твой другой раз! - Ну хочешь, пойду сейчас и расскажу все, как было. Хочешь? Неприязнь на лице Дженсена сменяется брезгливым сожалением. - Ты такой забавный, Джаред. Думаешь, мне есть дело, что обо мне подумают эти люди? - А до чего тебе есть дело? – мысленно радуется Джаред, переводя разговор со скользкой темы на безобидную. - Ну вот ты, например, стоишь тут в одной футболке со своей ангиной. Мне интересно, это ради меня или ты все-таки наврал про горло? Джаред чувствует, что щеки помимо воли заливает румянцем. - Не наврал, - отвечает он, хватаясь за шею и внезапно начиная ощущать першение и угнездившуюся в уголках глотки боль, - просто твоя таблетка заставила забыть. - Моя таблетка или мой побег? – Дженсен уже вовсю издевается. - И то, и другое. Джаред не успевает возразить, а Эклз уже стаскивает с себя свитер и кидает ему. - Утепляйся и марш в номер, мистер Спаси Весь Мир Ценой Жизни. - А ты? – подозрительно спрашивает Падалеки. - А мне, думаешь, нравится стоять тут голышом? Джаред натягивает шерстяной свитер, пропитанный ароматом туалетной воды Дженсена и его теплом. Рукава чуток коротки, но в целом он давно не чувствовал себя настолько уютно. Зато Дженсену наверняка сейчас холодно, вот уже мурашки побежали. Взгляд помимо воли притягивается к шраму на шее. Страшными, пробивающими на дрожь флешбеками мелькают кадры, как к нежной, гладковыбритой шее журналиста прижималось гладкое дуло «гюрзы», вминалось, делало больно. - Топай уже. Дженсен опять злится, дергает плечом, будто пытаясь прикрыться. Разворачивается и указывает вперед – им навстречу быстрым шагом направляются Феррис с Эмили, а возле входа в санаторий толпится вся группа доктора Сэмпсон. - Молодые люди, извольте объясниться, - доктор Феррис едва сдерживается от того, чтобы начать метать громы и молнии, - почему срываете сеанс терапии? Эмили Джин с осуждающим взглядом старой девы со стажем стоит рядом с начальницей, уперев кулачки в бока. - Миссис Фер…кхе-кхе… - Мэм, - перебивает Джареда Эклз, - это моя вина. Думаю, мне не подходит групповая терапия. Слишком… слишком трудно, мне тяжело дается общение с людьми сейчас. Дженсен играет очень убедительно, но Джаред уверен – он притворяется. Потому что видел, как он «не играет». Как тут не сгорело все к чертям? - Джаред просто хотел помочь. Доктор Феррис долго изучает их лица, пытаясь найти подвох, потом ее лицо смягчается. - Посмотрим. После ужина жду обоих у себя. По очереди, естественно. Чувствую, мне придется разобраться в этой истории. Они все возвращаются в корпус. По пути Синди хватает Дженсена, силком накидывает на плечи свою розовую олимпийку, что-то шепчет на ухо. Джаред, косясь на них, с трудом отбивается от пристающей с вопросами Эмили. Почему-то ему не нравится, как инструкторша прилипла к Эклзу, хотя никаких объективных причин для недовольства нет. Свитер чуточку колется, но, оказавшись у себя, Джаред не спешит его снимать. Странное чувство, что именно он, этот свитер, хранящий еще тепло и запах Дженсена, самое главное доказательство, что он жив. Падалеки ловит себя на простой мысли – ему необходимо видеть Дженсена как можно чаще, все время, каждую минуту убеждаться, что он есть. Через пятнадцать минут, которые Джаред бесцельно шатается по номеру в свитере Эклза, в дверь стучит Эмили. - Мистер Эклз велел пригласить тебя пить горячий чай. Он сказал, что у тебя ангина. Это правда, Джей? Джаред удивленно и обрадовано улыбается. Дженсен не сердится, раз позвал его пить чай. Джаред несется на кухню и замирает на пороге. На столе стоит одинокая кружка ароматного чая, над темно-янтарной поверхностью вьется серебристый пар. Возле кружки печенье и сахарница. И что тут думать? Дженсен приготовил для него чай, отправил Эмили, чтобы позвала, и ушел. Может, еще вернется? - А я меда принесу, у меня есть, - радостно сообщает Эмили Джин, - можно я составлю тебе компанию? Я еще даже не завтракала, представляешь? Джаред пожимает плечами и садится за стол. День еще не успевает войти в полную силу, а погода уже начинает портиться. Джаред наблюдает за тем, как лес затягивает плотный, густой туман, сидя с найденной в библиотеке «Темной башней» на диване в комнате отдыха. Рядом в кресле стучит спицами миссис Дженкинс. Джаред жалеет, что снял и оставил в номере свитер Эклза. Он хотел вернуть его хозяину, но дверь оказалась заперта, на стук Дженсен не отозвался, и свитер остался у Джареда. К сожалению, не было никакой возможности надеть его снова – это выглядело бы глупо, у него своих свитеров штуки три. В итоге, Джаред поеживается в толстовке, постоянно нервно стягивая шнуровку в попытках защитить больное горло, которое, кстати, разболелось по новой, видимо, действие таблетки окончательно закончилось. Вездесущая Эмили Джин сгоняет всех на обед, но даже аппетитные ароматы с кухни не могут развеять траурного настроения – в столовой царит полумрак из-за непогоды, но свет почему-то не включают. Экономят, что ли? У Джареда болит горло, вкус еды кажется ему извращенным, а глотать больно до искр в глазах. Дженсен, видно, и правда избегает бывать в обществе людей, потому что и на обеде его нет. Джаред отодвигает недоеденное рагу, смотрит на туманную хмарь за окном, ему в голову приходит гениальная идея отнести Эклзу обед. После случившегося утром, он немного беспокоится за Дженсена, исполнен благодарности за свитер и еще хотел бы попросить таблетку. Водрузив на поднос тарелки и стакан с компотом, Джаред поднимается по полутемной лестнице. «Светлый берег» выглядит берегом вымершим, из всех звуков – только скрип деревянных перил и стук капель за окном. Интересно, куда разбредаются все постояльцы в свободные от терапии часы? Джаред стучит в номер Эклза. Ему чудится движение за дверью, приглушенный голос. Выждав минуту, он стучит снова, чуть громче. Снова тишина, теперь никаких звуков, будто там никого и нет. Стучит, уже не таясь. Не открывает. Да черт с ним. Джаред поворачивается, чтобы уйти и слышит щелчок замка. - Джаред? – Дженсен просовывает голову в щель двери. – Что случилось? - Обед, - Падалеки протягивает поднос. Дженсен смотрит с сомнением, будто подозревает в нем отравителя. В темноте коридора кажется, что в ярко освещенном номере мелькнула чья-то тень. В душе полилась вода. - Спасибо. Дженсен решается, забирает поднос и тут же захлопывает дверь перед носом Джареда. Падалеки пару секунд топчется в коридоре, как последний дурак, чего-то ждет. Вспоминает, что хотел отдать свитер и попросить таблетку. Плевать! Настроение портится окончательно, как и погода за окном. Лучше бы было пойти в номер, но его несет вниз, к людям. В огромном и пустом холле среди гротескных черно-белых теней тоненькая одинокая фигурка Алоны кажется еще более хрупкой и беззащитной. Она стоит, уперев ладони в стекло, напряженно вглядываясь в прилипший к окну туман. Алона не видит Падалеки до того момента, как он оказывается совсем рядом, и, наконец, заметив, громко вскрикивает и хватается за сердце: - Джаред? Напугал! - Извини. Чего ты здесь одна? Алона глядит удивленно и настороженно. - Это личное время. Каждый может делать, что хочет. - Хочешь сказать, что в компании ты находишься только потому, что доктор прописал? - Не совсем так. Но кому какое дело? Она отворачивается к окну, прижимая ладони еще крепче, будто пытается его выдавить. Будто это ее клетка. - Что-то случилось? – спрашивает Джаред. - Мэтт ушел. Его не было на обеде, вообще давно нет. Джаред, конечно, не заметил отсутствия Мэтта, ведь его интересовал только Эклз. - Куда он мог подеваться? - Боюсь, он уплыл, - со странной интонацией говорит девушка. - С чего бы ему плавать? Не май месяц! Алона поджимает губы, смотрит с осуждением. - Дурачком прикидываешься? Мэтт не может оставить меня здесь, что я тогда буду делать? - Вы с Мэттом пара? Пальцы с отвратительным влажным скрипом скользят по стеклу. - Слушай, ну давай сходим, поищем его. У меня фонарик есть. - Давай, - легко соглашается Алона, - мне одной как-то боязно, а с тобой пойду. - Тогда подожди, я возьму куртку и спущусь. Джаред поднимается в номер, обнаруживает, что горничная открыла форточку, и вся комната промерзла, как склеп. Свитер, бережно сложенный на кровати, манит своим теплом. Плевать, в который раз за сегодня убеждает себя Падалеки и натягивает на себя кофту Дженсена. Тут же зарывается лицом в мягкий вязаный ворот, натягивает повыше, до самых губ. Шерсть приятно покалывает кожу. Джаред стыдливо прячет свитер под ветровкой и выскакивает в коридор. Еще не хватало, чтобы Алона подумала, что он струсил и решил не ходить. Возле двери в номер Эклза Джаред замирает и прислушивается. Где-то внутри снова нарастает глупый детский протест. Дженсен разговаривает с кем-то, слышится женский голос и даже смех. Черт, они хохочут над чем-то во все горло. А Джареда, этого эгоистичного ублюдка, вовсе не радует их веселье. Хотя, что может быть лучше, чем искренняя радость человека, которому ты причинил большое зло, и который несмотря ни на что находит повод наслаждаться жизнью. Джаред демонстративно топает на лестнице. Он чертовски злится на Дженсена, но сам себе не может объяснить причины этого раздражения. Алона дожидается его у рецепшена, о чем-то тихонько переговариваясь с Эмили Джин. - Джаред! – у Эмили в глазах зажигаются стоваттные лампочки, когда она поворачивается к нему. – Идите скорее, этот балбес наверняка у лодочного сарая. - А где Чад? - Думаю, как всегда подглядывает за мисс Сэмпсон. А мисс Сэмпсон проводит индивидуальную терапию с Дженсеном. - И откуда ты все знаешь? – ехидно интересуется Алона. Эмили вздыхает, подпирая щеку кулачком. - Работа такая. Выйдя на улицу, Джаред морщится от резанувшего горло холодного воздуха. Чертова ангина! Угораздило его подхватить ее сейчас. Туман тут же облепил беззащитные лицо и руки, как вражеский разведчик, пополз в тепло, пробираясь под одежду. - Джей, не беги так быстро, - Алона с трудом догоняет его у беседки, цепляется за локоть. Джаред сбавляет шаг. В таком тумане немудрено потеряться. Протянешь руку вперед и уже не видно собственных пальцев. Зато в белой мути мелькают тени, какие-то фигуры, кажется, сделаешь шаг и наткнешься на неведомого опасного чужака. - Мэтт, - кричит Алона, поскальзывается на щебенке – вот же бестолковая, зачем сапожки на каблуках-то надела? - Мэтт, - пытается крикнуть Падалеки, но получается ерунда – только горло начинает саднить еще сильнее. Сейчас бы коньячка хлебнуть. Ох, Джаред так и представил, как горькая, жгучая, ароматная жидкость окатывает глотку, небо, язык, забирает боль. Надо попросить Эмили Джин, может, принесет контрабанду. Правда, заплатить, похоже, придется натурой. У озера они пытаются оглядеться. А если и не увидеть, то хоть услышать что-то. Но туман поглощает все звуки, как мягкая обивка в комнате для буйно помешанных. Не слышно даже плеска волн, облизывающих гальку берега. - Мэтт, где ты? - Ну здесь, - из тумана выныривает фигура парня. Такое ощущение, что он, как апостол, ходил по воде. – Ал, ты чего? Только теперь Джаред замечает, что Алона мелко трясется от рыданий. Мэтт тут же шагает к ней, оттесняя Падалеки. Тот понимающе отступает. - Не буду мешать. На крыльце стоят двое, но разобрать, кто именно, удается только подойдя почти вплотную. Джаред чувствует резкий запах крепких сигар, а потом кто-то его буквально сшибает с ног, бьет плечом в плечо. И табачный дым, густо разлитый в заплесневелом мокром воздухе, перебивает очень знакомый, почти родной аромат туалетной воды. Конечно, целый день проходил в чужом свитере. Жесткие пальцы вцепляются в локоть. - Где ты был? Чертов туман! В нем лицо Дженсена кажется совсем белым и испуганно-злым. Непонятно только, почему он злится. - Помогал Алоне искать Мэтта. Она… - Эмили сказала, ты ушел к озеру, - продолжает психовать Дженсен. – Про Алону ни слова. - С чего бы ей это говорить? Она видела, с кем я ушел и куда. Дженсен, ты чего? - Никогда не ходи к озеру! Слышишь? – шипит Эклз. – Никогда не ходи к озеру без… - Без чего? – удивляется Джаред. Кажется, из-за своей ангины он стал хуже соображать. - Парни, - окликают их с крыльца, Падалеки узнает голос Моргана. Хотя кто ж еще будет курить тут кубинские сигары, кроме одноногого Пирата. – Только драку не устройте. Не хотелось бы вас разнимать. Дженсен сжимает локоть Джареда до боли, будто хочет переломить кость. - Идем отсюда, Джаред. И тут Падалеки некстати вспоминает про мисс Сэмпсон, которая проводила сеанс психотерапии прямо в номере Эклза. - Ты что-то хотел, Дженсен? Если нет, отпусти мою руку. И не дожидаясь реакции, Джаред выдергивает локоть из захвата и шагает к корпусу «Светлого берега». Он врывается в номер, стаскивает куртку и сдергивает с ног ботинки. Какого черта Эклз поперся за ним? И что за бред он там нес! Как тяжело дышать! Этот затхлый, как в застоявшемся колодце, воздух приходится проталкивать в легкие через воспаленное, заложенное горло. От непосильного труда трещат ребра, сердце колотится, как бешеное. Джаред падает на кровать, ворочается, но легче не становится. Напротив, внезапно делается жарко, свитер колется, по мокрой от пота спине ползут мурашки. Джаред вскакивает, с раздражением срывает свитер, швыряет в кресло и распахивает окно. Господи, как хорошо! Даже этот промозглый смрад лучше духоты, им хоть и трудно, но можно надышаться. Джей падает поперек кровати, раскидывая руки в стороны, и просто дышит, успокаивая колотящееся сердце, старательно игнорируя ползущий по рукам и ногам озноб. Сочетание внутреннего жара и холода снаружи – настоящий конфликт восприятия, почему-то именно от этого сейчас так кайфово. Но обдумать мысль не получается, голова отключается, как только основные раздражающие факторы гасит чистый, пусть и холодный, лесной воздух. Кто-то долбится в номер с таким грохотом, что может поднять даже мертвого. Джаред, кажется, пока еще не мертв, поэтому не реагировать на это вопиющее безобразие не может. С трудом поднявшись, он замечает дикий холод, царящий в номере. Его мгновенно начинает колотить, все тело ломит и от этой тряски делается только хуже. Джей закрывает окно, задергивает штору. Все вокруг слегка кружится, горло распухло настолько, что кажется, под подбородком привязана подушка. Кто-то продолжает настырно выламывать дверь его номера, надо доползти, открыть и послать всех доброхотов в пешее эротическое. - Падалеки, немедленно открывай! Я начинаю ломать! Дженсен. Теперь уже Джареду кажется, что у него перебор, передоз Дженсена в жизни. Ему и без того хреново, чтобы еще смотреть на этого парня и терзаться невыносимым чувством вины перед ним. А вина никуда не уходит, грызет изнутри, и Эклз только подкармливает ее своей неуместной заботой. Джаред нажимает на ручку двери, замок мягко щелкает. - Привет, - оказывается, горло еще способно издавать звуки. - Феррис велела перед ужином всем быть в комнате досуга, помнишь? Все ждут только тебя. – Дженсен говорит, а сам выглядывает что-то у него за плечом. - Я не пойду. - Куда денешься? Потащу силой. - Попробуй, - устало отвечает Джаред. Вниз он спустится, только если его понесут. Желательно, вперед ногами. - Ну и холодина тут у тебя, - хмурится Эклз, - и выглядишь ты так себе. - Эмили Джин с тобой не согласится, - обижается Джаред, хотя и странно, что в таком состоянии его еще может что-то уязвить. - У тебя все в порядке? – не ведется Дженсен. – Черт, похоже, нет. Он нахально нарушает личное пространство Падалеки, касается лба тыльной стороной ладони и отдергивает руку. - Ты горишь весь. Живо в кровать! Ну, - Дженсен двумя руками вталкивает Джареда в номер, быстро оглядывается и хватает с кресла свой свитер, - надевай. Молодец, а теперь в постель. Джаред как-то на удивление быстро подчиняется. У него есть пара вопросов к журналисту, но сейчас просто нет ни сил, ни возможности выяснять отношения. Дженсен впихивает его в постель прямо в одежде и наклоняется низко, лицом к лицу, чтобы перевернуть и взбить подушку. - Приподнимись, - теплое мятное дыхание касается сухих воспаленных губ, хочется его вдохнуть, выпить, задержать в себе, - вот умница, Джей. Теперь ложись и лежи смирно, а я по-быстрому сгоняю за доктором. Похоже, без антибиотика нам не обойтись. Это «нам» отпечатывается в памяти и звучит все то время, пока Дженсена нет. Нам. Будто они, Дженсен и Джаред, имеют нечто общее. Ну, кроме совместных мучительных воспоминаний. Доктор Феррис появляется не на шутку встревоженная. Неизвестно, что там Эклз ей наговорил, но она настроена решительно. Светит фонариком в горло, пихает в рот электронный термометр и, подозвав мелькающую в дверях Эмили, просит принести лекарства. Спустя минуту номер превращается в палату. Джаред протестует против второго одеяла, голова итак грозит взорваться от боли и жара. Его не слушают, ставят укол, чем-то мерзким брызгают в горло и не дают пить. - Останешься с ним? – просит Феррис Дженсена. - Конечно. Джаред издает мученический стон. Только не Дженсен. Видеть его в кошмарах, чтобы открыть глаза и увидеть наяву – это наказание хуже не придумать. - Ты мне мстишь? – спрашивает Джей, когда доктор уходит. - За что? В полумраке зеленые глаза светятся, как у кошки. - За аэропорт. За то, что не спас. - Ты не мог, Джаред. Я знаю, ты не мог. Такой, как ты, обязательно бы спас, если б была возможность. Он легонько касается его волос, убирает со лба налипшую прядку. - Спи, Джей. Не думай о плохом. Он прыгает из кошмара в кошмар. В каждом сне Дженсен ждет помощи и, не дождавшись, умирает. Спаси… Озеро утопает в тумане. Выползает из тумана языками волн, лижет гальку и целует прибрежные травы. Лодка покачивается на воде. С тихим плеском падает в воду весло. Одно. Темная расплывчатая фигура отдаляется, туман поглощает ее с жадностью ненасытного чудовища. Спаси меня. Спаси тупым предметом на висок, Спаси, как никогда не спас. Пусти по венам ток На 220 вольт по 220 раз. Спаси меня. Спаси, не погружая в пустоту, А оставляя крик, Голодный крик в бреду В 120 герц сквозь зубы и язык. Спаси меня. Не ночью перед сном И не являясь мне в закрытые глаза, Шагая по завесам век в мой дом. Спаси меня, верни меня назад. Спаси меня. Спаси большой иглой. Спаси, в меня вливая кровь свою, Засыпав все, что умерло, золой, Сыграв со мной вничью. Спаси меня. Спаси любым путем. Чтоб только не сказали «поздно». Большими лопастями, маленьким винтом, Угарным газом наполняя белый воздух. Спаси меня. Спаси, на цифры разделив, На до и после разделяя ткани. Спаси меня, пока еще ты жив. Пока ты жив, а я уже на грани. Спаси меня. Спаси чудовищным желанием спасти. Спаси простой боязнью без причины опоздать На железнодорожные пути. Спаси меня, верни меня назад. (Инна Кукишева)