Переправа

Вечером после ужина Дженсен направляется в свой номер. Джаред удивленно спрашивает: - Ты куда? – и вдруг осознает, как спалился. - Вообще-то это мой номер, если ты не знаешь, - невозмутимо отзывается Эклз, - и я в нем живу. - А, - глупее ситуации не придумаешь. Дженсен на что-то злится, но делает вид, что все в порядке, и даже машет рукой на прощание. Падалеки дожидается, когда он исчезнет в номере. Вот кто просил его открывать рот? Итак весь «Светлый берег» считает их любовниками. Не хватало только убедить Дженсена, что Джаред настолько дебил, что тоже так думает. Когда Эклз закрывает дверь, Падалеки замечает в конце коридора Чада. Парень, которого все тут считают весельчаком и обалдуем, с ненавистью и откровенной злостью провожает глазами Дженсена. Это что за фигня? - Чад! Погоди-ка… Чад и не думает ждать, исчезает в лестничном проеме, Джаред бежит за ним, собирая в складки коридорную дорожку. - Да, постой же, идиот. - Сам ты идиот, - бурчит зажатый в углу лестничной клетки парень, - что, обломал тебя любовник? - Дженс мне не любовник, - Падалеки надежно фиксирует Чада, физически более слабого, чем полицейский, - и я хотел просто поговорить. - Ну, говори, - нагло выплевывает слова прямо в лицо Чад, но Джаред с удивлением замечает, что коленки парня буквально ходят ходуном. Мать – перемать, да он же боится! - Чад, ты чего? Я не собирался тебя бить. Джаред осторожно отпускает его, готовый отразить удар, если Чад вздумает махать кулаками, но тот только тяжело дышит и смотрит яростно и затравленно, как загнанный в угол зверек. - Тебе же нравится доктор Сэмпсон? В злых глазах мелькает заинтересованность. - Ну, и что? - Можем мы поговорить где-то спокойно? Чад напряженно молчит, потом решается: - Ладно, пошли со мной. К большому удивлению Падалеки они забираются на чердак. Чад долго ковыряется изогнутой скрепкой в старинном навесном замке, шикает на Джареда, который пытается спросить, какого хрена они тут делают: - Стой на стреме! Свистнешь мне, если кто-то пойдет! Стой, кому говорю, они могут вернуться. До Джареда постепенно доходит суть происходящего, сердце болезненно сжимается от сочувствия. Он проработал в полиции без малого три года, и повидал всякое, такое – в том числе. Без колебаний он оттесняет Чада от двери, сам ковыряет скрепкой, замок поддается легко, он и висит здесь только для вида. - Ох, нифига себе! Чердак меняет представление Падалеки о «Светлом береге», огромная мансарда напоминает комнату заколдованного принца из диснеевского мультика «Красавица и чудовище». Нагромождение старинной мебели, накрытое простыней зеркало, треугольное окно от пола до скатов крыши. Сумеречный свет заливает чердак таинственным синим. Чад по-хозяйски сдергивает одну из простыней, обнажая круглый старомодный стол с поцарапанной полировкой и гнутыми ножками, вытаскивает откуда-то канделябр со свечками. - Настоящее убежище, да? – Чад чрезвычайно горд произведенным впечатлением. - Не то слово. Тайная комната в замке с привидениями. Чад ухмыляется, вытаскивает зажигалку, и мансарду заливает теплый свет свечи. - Так о чем ты хотел поговорить? Джаред восхищенно оглядывается. Его мысли начинают оформляться в картинку. - Чад, тебе же нравится мисс Сэмпсон. Почему бы тебе не пригласить ее на свидание сюда? - Ты охренел? Она не пойдет! – возмущенно трясет головой парень. - Почему? Это ж такая романтика. Можно съездить в город, купить вина, еды из ресторана, с музыкой что-нибудь придумаем… - Ты, придурок, она не пойдет на свидание со мной! – голос Чада истончается и звенит. - Да с чего ты взял? – мягко спрашивает Падалеки. - С того! Я слабак. Я размазня, и Синди это знает. Я говорил ей это на сеансах терапии. Но даже если бы она не знала… Я бы все равно не смог. Все бы испортил. - Чад? Парень, поджав губы, смотрит в окно, где снова поднявшийся с озера туман прилип к стеклу, густой, как крепко сбитая мыльная пена. - А до того случая у тебя были проблемы с девушками? - Что? – удивляется он. – До того? Он забыл о прежней жизни, понимает Джаред, зачеркнул, будто и не было здорового, счастливого молодого парня, а сразу появился изломанный, болезненно-мнительный человек с грузом воспоминаний на плечах. Свеча трещит от сквозняка, огонек на фитильке дергается, танцует, отражаясь в глазах Чада. - Расскажи мне о том случае, - Джаред опускает руку на плечо парня. Они как-то естественно садятся рядом на пыльный пол, приваливаясь спиной к накрытой чехлом тахте. Чад начинает свой невеселый рассказ. Джаред слушает одну из тысяч подобных историй и в который раз мучается сочувствием и злостью на себя и себе подобных, потому что обязаны были помочь, спасти, но не спасли, не сумели. Сын богатых родителей Чад Майкл Мюррей был похищен неизвестными из элитного ночного клуба и провел в плену больше месяца. За это время родители дважды передавали похитителям требуемые суммы, но тем все было мало, полиция не могла выйти на след, а парень гнил в каком-то подвале, почти без еды, в антисанитарных условиях. После была психиатрическая клиника, многочасовые беседы с психологами, попытки самоубийства. Однажды Чад влюбился в своего доктора. Настолько, что дело пошло на лад, появилась положительная динамика. Но девушка категорично отказала ему, назвав последним человеком, с которым стала бы встречаться. Снотворные, которые медсестра забыла на посту, оказались как нельзя кстати… - Не суди всех женщин по поступку одной. Уверен, мисс Сэмпсон не обидит тебя. Просто имей в виду возможность отказа и постарайся не расстроиться слишком сильно. - У меня ничего не получится, - упирается Чад. Но Джаред чувствует, он, как ребенок, просто хочет, чтобы его еще поуговаривали. - Если не согласится, устроим мальчишник, напьемся до поросячьего визга. Что мы теряем? Чад внимательно смотрит на Падалеки, потом хлопает его по коленке. - А ты нормальный парень, Джей! Хоть и педик. Щеки вспыхивают огнем. - Сколько тебе говорить?! Я натурал, и мы с Дженсеном – не пара! Чад ржет, как конь, запрокидывая голову. - Ага-ага, еще расскажи, что ты папа римский и принял целибат! В коридоре почему-то не горит свет. Джей сдержанно ругается, вспоминая, какая по счету дверь его. Отсчитав семь дверей, он, наконец, находит восьмую – свою – и только тогда замечает привалившуюся к ней фигуру. Дженсен неподвижен и мрачен, с сурово поджатыми губами и сложенными на груди руками, похоже, давно ждет Падалеки и сердит куда сильнее, чем днем. - Нагулялся? – приподнимая верхнюю губу, демонстрирует он оскал. В полумраке коридора чудятся удлинившиеся клыки. Господи, что только не примерещится! - Э… привет. - Тебя искала Эмили, хотела позвать на укол. Не нашла и обратилась ко мне, - голос Эклза напоминает глухое рычание. Нет, точно оборотень! Тигр, лощеный, опасный и донельзя разозленный тигр. Джаред топчется на месте. - Мы с Чадом были… - С Чадом? Ты меня удивляешь, Падалеки. Значит, ты и по девочкам, и по мальчикам? - Нет! – восклицает Джаред. Да что они все, сговорились что ли? Какое им дело до его сексуальных предпочтений. Ему сейчас не до девочек и не до мальчиков. Вообще не до кого, кроме разве что этой сдержанно рычащей зверюги. – Причем здесь это вообще? Мы просто общались. - Где?! – повышает голос Эклз. – Где вы были, два идиота? Мы все кругом обшарили, и корпуса сверху донизу, и окрестности, я весь берег лично облазил! Только тут Падалеки замечает, что его куртка мятая, а волосы влажные и торчат во все стороны. Да что творится-то? С чего Дженсен так беспокоится о нем? Ведь сам сегодня указал ему его место. - Извини, не думал, что часовое отсутствие в номере так всех переполошит. Джаред и раньше замечал такие резкие перепады настроения у Эклза. Дженсен разом успокаивается, гаснет, будто перерезали кабель питания. Лицо делается уставшим, а взгляд тусклым. - Ладно, - спокойно резюмирует он, - ты нашелся, все в порядке. Иди на свой укол, если не хочешь получить рецидив ангины. Он отлипает от двери и направляется к себе. Ну уж нет! Джаред хватает его за плечо, разворачивает к себе, Дженсен вырывается, стряхивает его руку. Оба тяжело дышат в темноте, борются, один за право уйти, другой за возможность прояснить ситуацию. Джаред побеждает за счет своих габаритов, все-таки он повыше ростом, и руки длиннее. Он фиксирует Дженсена, обнимая его со спины, уткнувшись носом в мокрые волосы. Дженсен дергается в захвате, тихо порыкивает. - Чего тебе надо, Падалеки? - Объясни, что с тобой происходит? Ты то прогоняешь меня, то ищешь, рискуя заблудиться в тумане, то ненавидишь, то изображаешь сиделку. Что творится между нами? - Нифига между нами не творится, - зло огрызается Дженсен, - я ненавижу тебя, Джаред. Ты разрушил мою жизнь. Отпусти немедленно. - Дженсен! Джей утыкается носом ему в холодную, колючую щеку, чувствуя влажный шарф на шее, едва заметный, хорошо знакомый аромат туалетной воды. - Мы еще не посмотрели «Большой куш» и у нас осталось примерно треть бутылки. Пойдем? – шепчет он, чувствуя, что по-дурацки переигрывает с интимностью, но ничего не может с собой сделать. Еще немного, и он просто не удержит эту дикую тигру. Дженсен молчит, шумно дышит, потом вдруг резко разводит руки Джареда и оборачивается. Он жадно смотрит в глаза, будто ищет и не находит какого-то ответа, а Джаред и рад бы его дать, но не может, просто не знает. Пальцы Дженсена, замерзшие, как ледышки, ложатся на его скулы, приятно охлаждают пылающие щеки. Эклз рывком притягивает его голову и впивается губами в губы. На миг – невыносимо долгий и одновременно краткий, как удар сердца – и тут же отпускает, отталкивает и быстрым шагом уходит в свой номер. Это что сейчас было? Ошеломленный Джаред слышит, как в замке щелкает ключ, приваливается к стене и в изнеможении сползает по ней на пол. В эту ночь Джареду не снятся кошмары. Просто потому, что он не спит. Мысли мечутся беспокойно и бесцельно, простыня скомкалась, потолок уже знаком до мельчайшей трещинки. Джаред то и дело касается кончиками пальцев губ, будто хочет убедиться в том, что поцелуй был. Был и оставил след. Дженсен его поцеловал. Значит ли это, что Дженсен испытывает к нему чувства? Что все, предшествующее этому поцелую, то, что Джаред принимал за признаки дружбы, на самом деле было подиктовано влечением. От этой мысли становилось как-то не по себе. Будь это кто-то другой, а не Дженсен, Джаред даже бы не раздумывал, он никогда не интересовался парнями и не считал для себя возможными подобные отношения. Но Дженсен… с ним связано столько разных, зачастую противоречивых впечатлений. Джаред до сих пор не отделался от страшного ощущения вины, от болезненного, выкручивающего душу сочувствия, а уже успел привязаться к журналисту, испытать восхищение живостью его ума, добротой и отзывчивостью. Он счастлив иметь такого друга, такого брата, готов отдать ему последний кусок хлеба и всю до капельки кровь. Но Дженсен его поцеловал. Он хочет от Джареда другого. Того, что тот в принципе не может ему дать. Джаред садится на постели и вцепляется в волосы. Что же делать? Как он сможет после всего, что натворил, отказать Дженсену? Доктор Феррис его убьет. Черт, что за бред лезет в голову, причем тут доктор Феррис, если сам Падалеки не сможет, ну вот физически не сможет сделать Дженсену больно. Тогда может быть попытаться? Дать Эклзу то, чего он хочет. Голова кругом. Надо еще раз подумать и проанализировать свои ощущения. Ведь ему не было неприятно, когда Дженс его касался, обнимал? Совершенно точно нет! Напротив, это вызывало какой-то внутренний трепет, узнавание чего-то близкого, почти родного. Дженсен не воспринимался, как нарушитель личного пространства, он вписался в него легко и гармонично. Джаред с радостью принимал его заботу, не подозревая, что за ней кроется нечто большее, чем чисто человеческая приязнь. Все было так хорошо, так правильно, черт, зачем Дженсен так все усложнил, зачем поцеловал его? Джаред заставляет себя вспомнить все с самого начала. Аэропорт, террорист в цветных тряпках, растерянный, изумленный Дженсен, еще не до конца осознавший, ЧТО именно с ним произошло. В первые секунды разум просто не может справиться с шоковой информацией, и в глазах журналиста мелькает нечто очень яркое, человеческое, не имеющее отношения к катастрофической ситуации, в которую они оба вовлечены. Джаред и рад бы откреститься от этого воспоминания, но вынужден признать, что и он потратил несколько ценных секунд, чтобы разглядеть заложника. И разглядел, и оценил, и успел налюбоваться солнечной красотой. Все же Дженсен невероятно привлекательный парень. Он помнил ощущение натянутой, звенящей от напряжения нити, связавшей их взгляды, их помыслы в тот миг. Может быть, поцелуй стал отголоском этой связи? Может быть, тогда, с выстрелом террориста, не все между ними было сломано, разорвано, отравлено ненавистью? Джаред моргает, трет ладонью лоб, ошеломленный догадкой. Связь никуда не делась, она заставляет их обоих совершать странные поступки, хоть и воспринимается ими по-разному. Джареду нужно прощение, Дженсену – тепло. Видимо, Дженс отчаялся объяснить ему иначе, поэтому просто поцеловал. Господи, и что теперь делать? Джаред вскакивает с кровати, подходит к окну. Лес кутается в привычный уже туман, который не может скрыть даже ночная тьма. Он прижимает пылающий лоб к холодному стеклу, переживая заново каждую встречу с Дженсеном, каждый диалог, взгляд, уже по-иному трактует его слова и действия. Теперь, когда он знает, все представляется другим, более правильным, понятным, и оттого еще более сложным. Видимо, с Дженсеном не бывает просто. Джаред чувствует, что мысли пошли по кругу. Еще немного, и он просто свихнется, так и не додумавшись ни до какого решения. Как теперь себя вести? Что подумают остальные? И среди всех этих мыслей самое глупое: как он скажет маме, что полюбил мужчину. Причем тут мама? И… полюбил? Он правда произнес это? Пусть мысленно, но четко и явно. Джаред полюбил Дженсена. Мысль не вызвала отторжения ни на йоту. Вот так ясно и естественно, полюбил и точка. Кому какое дело? Главное, Дженсен. Как он там сейчас? Вряд ли спит после такого. А если он сейчас тоже мучается неизвестностью, ревностью, сомнениями. Вибрирующий, мучительный стон, словно вырвавшийся из самой глубины души, нарушает тишину. - Дженс! Это глупо – их разделяют стены трех номеров. Джаред не мог слышать Дженсена, но почему-то точно уверен, что стонал он. Не заботясь об одежде, в одних тренировочных штанах, он выскакивает в коридор, ковровая дорожка неприятно колет босые ноги, он снова собирает ее в складки, когда мчится к номеру Эклза. Стучит в запертую дверь, колотит кулаком, словно за ним черти гонятся, не думая, что сейчас перебудит весь «Светлый берег». Замок щелкает. Дженсен напряженно и немного испуганно отступает назад, в свой номер. - Что случилось, Джей? – почти враждебно интересуется он. Лицо у него не заспанное, но вид вполне постельный – он стоит в одних боксерах. Джаред зависает на зрелище идеального тела: широких плеч, кубиков пресса, сильных руках. «Это не ты сейчас стонал?» - самое глупое, что только можно сейчас сказать. Джаред на миг теряется в своих мыслях и желаниях. Он так и не придумал, как ему действовать дальше, не решил, что скажет. Он еще не знает, что почувствует, если… Джаред решительно обхватывает плечи Дженсена двумя ладонями и прижимается губами к его напряженно сжатому рту. Дженсен вздрагивает, дергается, но не может вырваться из захвата, потому что на Падалеки внезапно обрушивается понимание: ему тоже этого хочется. Настолько, что кружится голова. Дженсен на ощупь, на вкус и запах не имеет ничего общего ни с кем из тех, кто прежде появлялся в жизни Падалеки. Дженсен нужен. Просто нужен, невзирая ни на что. - Поедешь со мной в Пайн-Ривер? Утром здорово похолодало. Дженсен вчера слышал, как Эмили и доктор Феррис обсуждали прогноз погоды на ближайшие дни, но и без того стало понятно – в номере поутру царит ужасный холод. - Ох, балбес, - Дженсен отвешивает подзатыльник начавшему вылезать из теплой кровати Джею, - куда собрался? Опять заболеешь. Сейчас принесу тебе свитер и тапочки. Они просто спали рядом в эту ночь. Джаред был полон решимости дать Дженсу большее, если он так этого хочет, но ничего такого не потребовалось. Дженсен, заметно расслабившийся после своеобразного признания Падалеки, сказал, что очень устал, и потащил его в кровать. Они даже не целовались, просто легли рядом, прижавшись боками, чтобы хватило одного одеяла, и разом отрубились. Джаред не помнил, успел ли ему присниться кошмар за те пару часов, что остались до утра. Дженсен выбирается из постели и потягивается, с удовольствием хрустя позвоночником. Джаред разглядывает своего почти прирученного тигра. Ох, неужели это он полночи мучился сомнениями? О чем тут можно думать? - Кстати, - натягивая толстовку и джинсы, вспоминает Дженсен, - ты так и не рассказал, что нарыл в библиотеке. Ну, кроме голубоглазой зажигалки. - Читал про пожар. - Про какой пожар? - В котором выгорело полгорода. В том числе и церковь. - И что же в этом интересного? - Может быть то, что устроившая пожар банда байкеров в нем же и сгорела. А причину так и не установили. - Занятно. Тогда, конечно, я с тобой. Пока одеваются – Джареду достается футболка и очередной свитер Эклза – в коридоре начинается какая-то возня. Постояльцы топают, разговаривают на повышенных, и апогеем этой суеты становится стук в дверь номера Дженсена. - Мистер Эклз, мистер Эклз, - взволнованно кричит Эмили Джин, - вы не видели Джареда? Дженсен и Джаред переглядываются. В уголках глаз журналиста собираются лучики морщинок. Он щелкает замком и открывает дверь. За спиной Эмили толпятся Чад, Алона и Морган. Эмили хлопает глазами, приоткрыв в изумлении рот, но быстро собирается с мыслями и выдает: - Я же говорила: берите один номер! Дженсен заходится хохотом, приваливаясь к стенке и хватаясь за живот. Падалеки чувствует себя до ужаса неловко, осознавая, что все это произошло оттого, что он позабыл ночью запереть дверь своего номер – так спешил к Дженсену. - Все не так, - начинает он, уши горят так, будто их поджаривают. - А как? – ржет Чад Мюррей, откровенно забавляясь смущенной физиономией Джареда. Морган досадливо и облегченно качает головой и уходит к себе, Алона насмешливо посматривает, дожидаясь, чем закончится дело. - Я просто… просто решил, что Дженсену… Джаред замолкает. Он никогда не умел врать и придумывать на ходу небылицы, даже завидовал наличию этой способности у других. - Все с вами ясно, - складывает руки на груди Эмили Джин, обличающим взглядом прожигая вовсю веселящегося Дженсена, разворачивается и уходит. - Моему доброму имени конец, - бормочет Падалеки. - Не переживай о том, чего не было, чувак, - ободряюще хлопает его по плечу Чад. – Так наш договор в силе? Ты сделаешь все, как обещал? - Что это вы задумали? – с любопытством спрашивает Алона, Дженсен перестает смеяться и проявляет живейший интерес. Джаред и Чад рассказывают свою задумку. Джаред украдкой поглядывает на Дженсена – как он отнесется к идее свидания Мюррея с доктором Сэмпсон. Оказалось, нормально. Дженсен, раз он все равно едет в Пайн-Ривер, вызвался помочь с покупками, а Алона напросилась поучаствовать в обустройстве любовного гнездышка. - Погода – отстой, - поеживаясь на пронизывающем ветру, делится наблюдениями Дженсен, пока они идут к импале. Джаред удивляется, насколько естественно у него возникает мысль подойти и обнять его, чтобы согреть и унять дрожь. Пока сложно и страшно повторить тот вопрос, который у него вырвался вчера вечером. Что все-таки творится между ними? Джаред нагоняет Эклза на парковке и обнимает за плечи, притягивает, впечатывая в себя. - Что ты делаешь, Падалеки? - Защищаю от ветра, ты же сам сказал, погода – отстой. - Тьфу, черт, ну что за нежности телячьи! Терпеть это не могу. - А придется, - мстительно обещает Джаред, неохотно выпуская его из рук. В машине он включает печку, и холод отступает, становится даже жарко. Дженсен оттягивает с шеи шарф, обнажая горло и шрам. Настроение понижается на градус. - Расскажи-ка поподробнее про этот пожар, - деловым тоном просит Дженсен, - почему все-таки ты интересовался только им и ничем другим больше. - Пожар случился в пятьдесят третьем году, осенью. В городке была благотворительная ярмарка, много приезжих. В том числе и та самая банда байкеров. После танцев и гуляний сильно нетрезвые парни ворвались в церковь и устроили там погром, а после подожгли. Вместе с приходом сгорела половина города. Среди жертв те самые байкеры, пастор, который жил при храме, и его дочь. - Это официальная версия, я так понимаю? - Точно. - Но ты явно подозреваешь что-то еще, а, Джей? Джаред усмехается. - История шита белыми нитками, тебе так не кажется? С чего бы целой банде гибнуть в пожаре ими же самолично устроенном? Ни свидетелей, ни улик не нашли, весь город хранил молчание. И церковь, ты ее видел? Она до сих пор не отстроена. - Ты уверен? – поднимает брови Дженсен. Они уже въезжают в город, журналист кивает в окно: - Не ту ли церковь ты имеешь в виду? Или есть другая? Джаред смотрит на новехонький, нарядный, будто с картинки, храм и беспомощно хлопает глазами. Он же сам вчера видел закопченную крышу и черные зияющие дыры в местах, где кровля провалилась. Бред какой-то! - Ладно, какой у нас план? Джаред паркует импалу у супермаркета, но вылезать из теплого салона под начинающийся дождь совершенно неохота. Напротив, появляется жгучее желание развернуться и ехать назад, в «Светлый берег», чтобы завалиться с Дженсеном в кровать и неспешно, с удовольствием потягивая согретый коньяк, говорить обо всем на свете, изучать друг друга, привыкать друг к другу. Дженсен замечает его плывущий от мечтательности взор и спускает с небес на землю. - Ты идешь закупать продукты для рандеву Чада и Синди, а я наведаюсь в библиотеку и сам взгляну на твою за… - Дженс, я все придумал, - перебивает его Джаред, - ничего не было. Дженсен улыбается лукаво, протянув руку, ласково треплет его шевелюру. - Я знаю, балда. Встретимся тут через час. Вчерашняя история вполне предсказуемо повторяется. Похоже, у Дженсена напрочь отсутствует чувство времени, и в своем расследовании он не может остановиться вовремя. Ну не мог же он взаправду сделать с библиотекаршей Эми то, о чем Джаред так неудачно пошутил. Черт, нет, это было бы слишком! То есть вчера, когда они еще были не… до того странного признания, которое все перевернуло с ног на голову, наверное, мог. Но теперь Дженсен точно не имеет права на горизонтальное общение с кем-либо, кроме Падалеки. Джаред снова корит себя за то, что не спросил у Эклза номер мобильного. Прождав полчаса, он уже не находит себе места и решает сам сходить в библиотеку. Машину он так и оставляет на парковке, чтобы Дженсен, если они разминутся, знал, что он не уехал, ждет его. Библиотека закрыта, оказывается, сегодня воскресенье, выходной. Но на двери виднеется втиснутый в щель выдранный из блокнота листок. «Падалеки, не теряй меня. Я иду в храм. Оказывается, твоя «зажигалка» - дочь приходского священника». Что-то щелкает у Джареда в голове. На работе это называется профессиональным чутьем. Видимо, Эклз тоже что-то заподозрил, раз пошел туда и до сих пор не вернулся. Перед глазами встает обугленная, обрушенная крыша храма, какой Джаред видел ее вчера. Он несется со всех ног в сторону церкви, надеясь только, чтобы все эти подозрения оказались дурацкой паранойей, и Дженсен нашелся живым и здоровым. В сквере возле храма дрожат, трясутся от холода тонкие деревца, ноги по щиколотку утопают в желтой и ржавой листве – видно, здесь давно никто не метет. Во всем: в облупившихся скамейках, колючих вороньих гнездах на верхушках осин, сбитых плитах тропинки – чувствуется сиротливость, запустение. Новенький фасад храма в таких декорациях выглядит чужеродным, будто бриллиант в оправе из глины. Джаред, не помня себя, бежит по дорожке, взбегает по лестнице и изо всех сил дергает на себя массивную дверь. Она легко подается, Джаред врывается в церковь и замирает на пороге. Внимательные глаза прихожан смотрят на него с интересом и кротким осуждением. Врываться во время проповеди – какая наглость! Но для Джареда главным является то, что на одной из скамеек мирно сидит и слушает пастора Дженсен Эклз. Оглянувшись, журналист делает большие глаза и жест, похожий на: «сядь быстрее, не мельтеши перед глазами». Джаред выдыхает с облегчением – все-таки паранойя – пробирается к Эклзу, тихонько извиняясь перед строгими прихожанками. - Ты что здесь делаешь? – возмущенно говорит он Дженсену. – Час давно прошел, я задолбался тебя ждать! - Ну, извини, часов у меня нет, а время летит быстро, - шепотом отвечает тот. - Ты что-то накопал? - Познакомился с пастором Джоном, он пригласил меня послушать проповедь. - Тише! – шипят с задних рядов. – Поговорить идите на улицу. Дженсен делает вид, что его безумно интересует проповедь, Падалеки пытается вслушаться и неожиданно увлекается. Пастор рассказывает о любви, но говорит не прописные истины, типа возлюби ближнего, а куда более нетривиальные вещи. Например о том, что любовь не отменяет страдания и смерть, но возвышает над ними, и любая жертва во имя любви оправдана. С ним сложно не согласиться, талант ритора воспламеняет сердце, заставляет верить и искать в себе силы именно для такой огромной, чистой, жертвенной любви. Способной на прощение, каким бы ни был грех. Джаред смотрит на Дженсена, спокойно слушающего проповедь. Как бы он хотел, чтобы Дженс его простил. Не на словах, а в глубине души, искренне и до конца. После проповеди к ним подходит улыбающаяся Эми. - Джаред, - радостно, как старому знакомому, кивает она, - как же здорово, что ты зашел! И даже послушал проповедь. У отца талант проникать словами в самое сердце. - Это точно, - подтверждает Дженсен без тени улыбки. Ух ты, и его, оказывается, пробрало! - Мальчики, а вы приедете послезавтра? У нас будет ежегодный благотворительный бал, танцы, разные конкурсы, как журналисту, вам должно быть интересно, Дженсен. Но даже если нет, просто приезжайте развлечься. Мы с отцом вас приглашаем и будем рады видеть. Эклз с готовностью соглашается, и Джареду очень не нравится горящий в его глазах азарт. Дженсен не обманулся красивой оберткой, он что-то подозревает и намерен докопаться до истины. В этот момент Джареду делается очень страшно. Он не верит во всяческую мистику, точнее, не верил до сегодняшнего дня, но сейчас интуиция просто в голос орет – что-то неладно с этим городком и его жителями. - Мы обязательно приедем, - Дженсен широко, солнечно улыбается дочке пастора Джона. - Зачем ты пообещал Эми, что мы приедем на праздник? – возмущается Джаред, когда они по рыжей от листвы дорожке возвращаются к парковке. Дженсен сердито дергает плечами, прячет замерзшие руки в карманы. - Если не хочешь, я могу съездить один. Извини, что сказал за нас обоих, не посоветовавшись с тобой. Нет, он когда-нибудь сведет Падалеки с ума! - Дело не том! Конечно, поедем вместе, раз уж ты собрался. Но объясни, какой в этом смысл? Что такого интересного на благотворительном балу ты ожидаешь увидеть? Дженсен сбивается с шага, пинает листву, взлетающую желтыми бабочками и тут же оседающую на асфальт. - Джей, разве ты не видишь? Все один к одному: священник, его дочь, благотворительный бал. Все, как тогда, в пятьдесят третьем. Вот он и сказал это. Промозглый ветер налетел, забрался под куртку ледяными пальцами. Погода сегодня и правда отстой. - Пойдем скорее, я замерз, - ворчит Джаред. На душе нехорошо, холодно и мерзко, будто под одеждой, рядом с телом, свернулась змея. Они молча идут до парковки, погруженные каждый в свои мысли. Та радостная легкость, которая возникла в их отношениях после проведенной вместе ночи, исчезла, оставив горькое послевкусие. Дженсен, обиженный на что-то – интересно на что? – откровенно издевается. - Показывай, что ты там накупил? Ага, морепродукты – это очень здорово! Особенно если учесть, где мы и где море. Надеюсь, мисс Сэмпсон не отравится. А где свечи? В этой коробке? Джааааред, только не говори, что купил эти дурацкие китайские фонарики. - Они не дурацкие. Чад просил их купить – я купил, чем ты недоволен? - Недоволен у нас ты, - Дженсен садится и громко хлопает дверцей, - если не хотел помогать мне с расследованием, зачем навязался? - Я навязался? Теперь и Джаред хлопает дверцей. Выезжая с парковки, он едва не сносит правое зеркало импалы. Возвращаются они в молчании и тишине, Падалеки даже радио не включает, слышно только, как рычит мотор и стучит по крыше дождь, из мороси плавно превращающийся в ливень. Джаред вспоминает проповедь пастора Джона о любви и с мучительным разочарованием думает, что не верит красивым, жарким речам профессионала по выносу мозгов. В «Светлый берег» они въезжают под аккомпанемент ливня, грохочущего в лобовое стекло, будто очередь из пулемета. Дженсен молча вылезает из машины и тут же исчезает в пелене дождя. Джаред растеряно оглядывается, пытаясь понять, куда он направился. Хотя куда он мог пойти в такую собачью погоду, кроме теплого номера. Джаред натягивает капюшон, бежит в здание, которое едва видно в сером сумраке непогоды. - Джаред, - Эмили Джин на привычном месте сияет улыбкой во все тридцать два, - вы уже вернулись. А где Дженсен? - Разве он не приходил? – вопрос риторический. Если Эмили его не видела, и пол в холле сухой, значит, Эклз не вернулся. Черт, черт, черт! Куда еще понесло этого балбеса? Джаред выскакивает в дождь, вертит головой. - Дженс! Крик словно застревает в плотной, насыщенной влагой атмосфере, не может пробиться сквозь толщу дождя. Джаред срывается с крыльца, преодолевая ливень, будто слои прозрачной пленки. Вода заливает лицо и ничего не видно. Где его искать, черт побери? - Эклз! – с его-то горлом только кричать. Джаред, подозревая особую пакостность натуры журналиста, бежит к озеру. Картина разворачивается потрясающая в своей жути. Нити дождя прошивают мерцающую серебристой ртутью поверхность озера, соединяют с таким же дымчато-серым небом. На несчастный мостик обрушивается столько воды, что стоит грохот будто от барабанного оркестра. Мокрые доски блестят в тусклом свете, как полосы металла. На мостике, облокотившись о перила, стоит Дженсен. Дождь колотит по его спине, по обреченно опущенным плечам. Джаред мчится к нему, оскальзываясь на дорожке, громко хрустя гравием. Дженсен резко оборачивается, удивленно-обиженно моргает, на слипшихся ресницах повисли капельки дождя. Джаред глотает комок, застрявший в горле, шагает на шаткий мостик и хватает его в объятья. Не обращая внимания на занудное ворчание про холод, дождь и ангину, зарывается лицом в мокрую шевелюру, всхлипывая от облегчения. - Меня к озеру не пускаешь, а сам? Зачем сорвался, да еще в ливень? - Мне можно. - Я не разрешаю. Пойдем домой. - Домой? - Домой. Нужно принять горячий душ, и еще хочу кофе. Черт, да я душу продам за кофе!