Парадокс лжеца

      Школа опустела.       Гарри, вставший пораньше, чтобы провести с друзьями немного времени перед их отъездом, обнаружил, что провожает не только их, но и практически весь Хогвартс. Нападения на учеников давным-давно прекратились, у профессора Спраут, чуть ли не ночующей возле третьей теплицы, почти созрели драгоценные мандрагоры, и Снейп в честь сего знаменательного события заперся в своей лаборатории, но обеспокоенные родители все равно не хотели слышать о желании своих чад остаться в школе. Этот массовый отъезд, в отличие от предыдущего, затронул даже Малфоя с его прихвостнями и всех Уизли. Последние звали к себе и Гарри, но тот, чувствуя себя особенно виноватым перед ними за потерянный фордик, отказался.       А вот Рона, Невилла и Гермиону ему пришлось чуть ли не силой заталкивать в поезд. Друзья, узнавшие, что он остается в Хогвартсе, не на шутку переполошились. Они, надо признать, небезосновательно, решили, что один он точно впутается в очередные неприятности. Особенно в свете недавних новостей.       Гарри, возвращаясь в гостиную после беседы с директором, чуть с ума не сошел, пытаясь решить, стоит ли рассказывать о чудовищном альтер-эго их нового приятеля Тома Риддла. Директор считал, что он «ненастоящий» и угрозы собой не представляет. Да и за время нахождения Тома среди них, он ни разу не казался жутким, ужасающим… Он не был Волдемортом, таким, каким он показал себя в прошлом году. В самом деле, обычный шестикурсник; скромный, умный и чертовски обаятельный парень. Он со вниманием слушал Джинни и Невилла, без проблем общался с ним, с удовольствием играл с Роном в шахматы, учил Гермиону… ладно, это как раз вызывало опасения.       Празднование в гостиной в честь завоеванного Кубка и наступивших каникул с его приходом разгорелось с новой силой, и Гарри, обеспокоенно посмотрев на смеющихся Нева и Мио, на что-то втолковывающему Дину Рона, на повеселевшую Джинни (она в последнее время перестала казаться его второй тенью, не иначе как все тот же Риддл постарался и объяснил, что преследование кого-либо – не самая хорошая идея) – и решил отложить разговор о молодом Волдеморте на потом. Когда сам разберется в ситуации.       «Ситуация» сразу после завтрака исчезла в неизвестном направлении, и Гарри, в последний раз помахав вслед уходящему поезду, с облегчением направился к единственному оставшемуся в Хогвартсе другу – Хагриду.       Кое-как отбившись сперва от пускающего на мантию слюни Клыка, затем от вознамерившегося задушить его на радостях великана, он устроился в кресле с гигантской кружкой душистого травяного чая в руках. Денек выдался прохладным, и что-нибудь сладкое и горячее точно было не лишним. - А чей-та ты здесь остался, а? Дурсли твои, конечно, не больно магию жалуют, но на недельке-то… того, проверка приезжает от попечителей. За завтраком директор говорил, не слыхал? - У кузена тоже каникулы, они к сестре дяди уехали. Я ее очень раздражаю, как увидит меня, так всю трясет от бешенства. Хуже Снейпа, честное слово, - фыркнул Поттер.       «Не больно жалуют», ага. Время до легендарного побега из дома тети Петуньи, выпавшее на его пятый день рождения, он помнил плохо. Но и того было достаточно, чтобы понимать: он не выжил, если бы остался. В памяти всплывали темная комнатушка-склеп с неприятным затхлым душком, паутиной и пылью, а еще голод, слабость, резь в глазах и ночные кошмары. Он был до сих пор безмерно благодарен неизвестной Эвелин, которая сбежала из дома со своим дружком, разбив сердце матери и подарив тему для сплетен половине населения городка. Повторить ее подвиг тогда показалось хорошей идеей. Тем более, разбить этим поступком сердце тетушки было невозможно: в то время Гарри был абсолютно уверен, что сердца у нее попросту нет.       Он, конечно, не был предусмотрителен, как Эвелин, совершенно не знал города, не взял с собой ничего – ни еды, ни денег, ни простой куртки – и был бы непременно возвращен родственникам тем же вечером или – максимум – на следующий день, но все решил случай.       На скамейке в городском парке сидела высокая худая женщина в черном и крутила в руках полупустую бутылку с пивом. Еще три такие же, опустошенные ранее, скромно теснились у гнутой ножки лавочки. Женщина, заметив одинокого ребенка, бродящего поздним вечером, громко и крайне недовольно цыкнула и принялась за расспросы. - Мальчик, ты чей?       Гарри, помня наставления тетушки, что нельзя разговаривать с незнакомцами, промолчал. Женщина, тем не менее, не отстала и, шумно отпив, продолжила: - Где твои родители, парень? Разве тебе не говорили: будешь ходить в одиночку – тебя утащит и съест ведьма. - Дядя Вернон говорил, что ведьм не бывает, - не выдержав, выпалил Гарри и исподлобья взглянул на странную взрослую. Та отчего-то развеселилась. - Твой дядя – идиот. Смотри, - женщина сильно встряхнула головой, словно попавшая под дождь собака, и мальчик во все глаза уставился на нее: пшеничные волосы, заплетенные в тугую косу, легко рассыпались по плечам крупными рыжими локонами, а на бледном до болезненной синевы лице выступили мелкие веснушки. – Ну что, убедился? А теперь иди домой. Ты, конечно, тощий как скелет, но уж больно я голодная.       Он понуро опустил голову, но упрямо остался на месте и пробормотал себе под нос: - Так нельзя делать. - Что ты там бубнишь? Не неси чушь, сейчас не пятнадцатый век. Магия не запрещена. - Но дядя… - Твой дядя – идиот, - отмахнулась от него ведьма и отставила в сторону опустевшую бутылку. – Но домой тебе все равно надо возвращаться. Уже поздно. Чего головой машешь?.. Только не говори мне, что заблудился. Я не местная, случайно здесь оказалась. Ох… горюшко-то какое. Закрой уши, я полицейского позову. Не бойся, он услышит даже на другом конце города, но ты безнадежно оглохнешь, если не… - Нет, пожалуйста, я.. – Гарри в панике вцепился в черный плащ женщины и отчаянно замотал головой. Она, успев к этому моменту набрать в грудь воздуха, тяжело выдохнула и непонимающе вскинула брови: - М? Ты?.. - Я… из дома сбежал. - Что? – ведьма пьяно хихикнула и, щелчком пальцев вернув себе прежний облик, звонко расхохоталась. - Сбежал, значит. Знаешь, а я ведь тоже, лет семь назад – от мужа. Он был такой…       Женщина резко оборвала себя на полуслове и откинула назад голову, всматриваясь в медленно темнеющее небо и что-то напевая, тоскливое и, на взгляд мальчика, очень скучное. Гарри, почувствовав надежду на хороший исход этой встречи, робко присел на краешек скамейки. Ненормальная во всех отношениях – он по сравнению с ней показался бы дяде с тетей самым обычным ребенком – взрослая слегка пугала, но необъяснимо завораживала.       Однако готовность быстро убежать в случае опасности, вбитая кузеном и его приятелями, осталась при нем. - Как тебя зовут, мальчик? - Я Гарри. - Хм. А фамилия у тебя есть, Гарри? - Есть. Простите, мэм. Я Поттер. Гарри Поттер. - О-о, - женщина с каким-то странным интересом обернулась к нему, – И почему же ты, Гарри по фамилии Поттер сбежал из дома? М? Говори громче, будь так любезен, и подними голову. Ты не с асфальтом разговариваешь.       Гарри от хмурого тона сжался в комочек и, сдерживая почему-то наворачивающиеся слезы, проговорил: - Я все равно там никому не нужен.       Ведьма пристально на него посмотрела с нечитаемым выражением на лице, которое он время от времени замечал у учителей в школе и соседей, и медленно, словно обращаясь к самой себе, сказала: - Во-от как. И что же ты планируешь сейчас делать? Куда направишься? - …Я не знаю.       Женщина, не ожидавшая ничего другого, только устал вздохнула и потрепала его по голове… А через какое-то мгновение они стояли перед небольшим двухэтажным домиком.       Гарри испуганно отпрыгнул от спокойно, словно не произошло ничего из ряда вон – она даже снова начала мычать ту противную мелодию, - направившейся к дому ведьмы. Пораженно, глубоко внутри задыхаясь от восторга, огляделся вокруг: старый клен посреди неровно постриженной лужайки, яблони и вишня, качели, скрипучая ограда с висящими на прутьях горшками, горящими синим огнем фонарями и – мальчик побледнел – черепами каких-то животных. От городского парка и Литтл-Уингинга в целом не осталось ровным счетом ничего.       Вернее, их самих там больше не было. - Чего замер? Уже поздно, Гарри, - женщина кивком головы указала на вход в дом. – Завтра разберемся, что с тобой делать.       Завтра, однако, ничего не решилось. Как и послезавтра. И через неделю – тоже. Гарри все так же «временно жил» у ведьмы по имени Мишель Грей, минимум раз в день выслушивая шутки хозяйки и зашедших к ней гостей – не всегда бывших людьми – о похищении детей.       А потом он случайно активировал то, что Мишель назвала телепортом. В непонятном и страшном месте, где он оказался в результате этого, он провел пару дней, пока его не вывел жуткий и пугающий до дрожи в коленях муж (как выяснилось позже) Мишель. Мужчина вернул ребенка своей супруге, что-то резко высказал ей на непонятном грубом языке, осмотрел глаз и шрам Гарри и вернулся к себе (как образно выразилась Грей, укатил обратно в ад).       А потом он по поручению ведьмы зашел в ее лабораторию и опрокинул на себя зелье, из-за чего стал прозрачным и невесомым. Отловили его уже через два часа, но впечатлений хватило на целую неделю.       А потом он нашел в подшивке газет – он просто рассматривал движущиеся картинки – статью о гибели своих родителей. Мишель не смогла ничего о них рассказать, как и о том, кто такой этот Тот-кого-нельзя-называть и почему он убил маму и папу, но согласилась отвести его к их могилам.       А потом он забыл закрыть ворота, и пришлось сутки с небольшим искать по окрестностям двух сбежавших призрачных собак, любимцев Мишель – Джульетту и Ромео.       А потом он смог уговорить женщину взять его в ученики и научить всему-всему. Правда, в обмен на клятву продолжить ее дело: лечить и помогать тем, кто нуждается, и присматривать за некоторыми вещицами.       А потом как-то само собой оказалось, что из Мишель получилась заботливая и любящая мать, хоть и крайне безответственная и легкомысленная.       Его первое возвращение в дом тети состоялось только через полтора года. Они с мамой решили забрать документы Гарри Поттера – и самого мальчика, официально – у его опекунов. Было оно воистину торжественным. И очень шумным. Дядя орал и перебил, наверное, половину запасов посуды тети Петуньи. Кузен, смутно помнящий своего тощего, вечно прячущегося и удирающего братца, забился в угол и с удивлением наблюдал за кричащими родителями. На тетушку было жалко смотреть: женщина плакала и без конца металась по дому, заламывая руки, от закипающего чайника к нашедшемуся племяннику. Его, Гарри Поттера, несносного, ненормального мальчишку, оказывается, искали.       Расстались родственники почти мирно, особенно если сравнивать с предыдущей теплотой их отношений. Тетя Петунья потребовала обещание появляться ей на глаза хотя бы раз в год, регулярно давать о себе знать («Звони, пиши, да хоть птиц этих поганых присылай, негодник!») и расписалась везде, где ей только указали. Дядя хмурился, но, осознав, что так он избавиться от одной из своих проблем, скрепя сердце, согласился с решением жены. Зато Дадли, узнав, что его чокнутый кузен на самом деле настоящий волшебник прямо-таки загорелся от восторга и сильно расстроился из-за слишком быстрого расставания. Они даже время от времени созванивались и болтали: телефон в Пустошах, хоть и сильно шумел, но исправно работал.       Но всего через четыре года, когда не совсем законные исследования Мишель Грей (мальчик понятия не имел, чем занимается его приемная мать, но по некоторым оговоркам сделал правильные выводы) привели ко вполне закономерному заключению ведьмы в Азкабане, Гарри пришлось во второй раз переехать к тетке. Опять без предупреждения. Не то, чтобы она была от этого в восторге.       Но в чулане его больше не запирали. Да и отношение к нему стало… проще. - Хагрид, а что это такое? – второкурсник отставил в сторону пустую кружку и ткнул пальцем в гроздь хитро переплетенных бечевкой клыков на стене.       Великан оторвался от бурлящего в очаге котелка и обернулся. Мальчик, наученный горьким и весьма горячим опытом, полученным в прошлом году, тотчас же привстал, заглядывая внутрь: нет ли там очередного дракона? - А, дык это у волколаков местных сходки начались. Сшибаются по ночам, только шерсть и зубы летят, а я подбираю. А ну, подсоби-ка, - Хагрид с кряхтением присел на стул и поставил в центр большую миску с картофелем. – Их, клыки-то, растолки только, да в мешочке холщовом носи на шее – верная защита от перевертышей. Или Снейпу на зелья пойдет: для Больничного крыла или для вас, балбесов.       Гарри, подавившись смешком, взял в руку самый маленький в хижине лесничего нож и примерился к овощу поменьше, гадая, кто из питомцев Хагрида мог питаться картофелем – и зачем его тогда вообще чистить. Сам лесник ел вместе со всеми в Большом зале. Больше этого его интересовал только другой вопрос: стоит ли уточнять это у друга, бывшего сторонником принципа «лучше один раз увидеть, пережить и рассказывать всю оставшуюся жизнь, чем тысячу раз услышать».

* * *

      На следующий день Гарри привычно пожалел о своем любопытстве. Ничего особо опасного ему Хагрид не показал - по сравнению с драконом или акромантулами. Всего-то парочка забредших в Запретный лес боглов попросила дозволения разбить лагерь, и лесничий под это дело договорился принести немного еды в обмен на загадочное «кое-что», подозрительно звякнувшее перед исчезновением в кармане его куртки. С домовиками и их магией, как объяснил великан, родичи гоблинов не ладили, и еду у них не брали. Зато от запеченного с мясом и морковью картофеля не отказывались.       Боглы показались Гарри более симпатичными, чем владельцы Гринготтса, хотя внешне их напоминали: пузатенькие, длиннопалые, с серой кожей и острыми ушами. Уггл и Торхх, как они отрекомендовались, шли по следу «подлеца и вора», но немного сбились с пути. Они охотно травили байки до позднего вечера, поедая принесенные Хагридом и Гарри припасы, так что пробираться в школу студенту пришлось под мантией.       Тем не менее, ни веселье неожиданной гулянки, ни разбавленный бренди мудреный травяной настой, от которого у парня сильно колотилось сердце и валил дым из ушей, носа и рта, не спасли его от простуды. Пришлось идти в лазарет и целый день сидеть в замке.       Гарри с тоской смотрел на как назло безоблачное небо и залитое ярким солнечным светом поле для квиддича. Хотелось летать, но он осознавал, что делать этого не стоит. Пасхальные каникулы были слишком коротки, чтобы ради часового удовольствия рисковать остатком свободных от занятий дней. Поэтому, чувствуя, что таким образом превратится во вторую Мио, он принялся за домашнюю работу, да так и просидел над книгами до самого ужина.       В непривычно пустом Большом зале он задерживаться не стал. Спину сверлил пристальный взгляд Риддла, и он, не дожидаясь, когда слизеринец решит заговорить с ним первым, снова сбежал.       Думать о том, как выглядело это со стороны, не хотелось.       В гостиной не было никого, с кем можно было бы поговорить. Всего-то и народа, что две старшекурсницы, хихикающие над каким-то глянцевым журналом, сосредоточенный на своих записях пятикурсник и забытый Невом Тревор.       Выбор был очевиден. Поттер усмехнулся и выудил из кармана палочку. Жаба замерла на месте, сдаваясь на милость гриффиндорца. Парень вернул ее обратно в аквариум, задвинул решетку сверху и озадаченно почесал в затылке. Где друг хранит корм своего свободолюбивого фамильяра – и что вообще едят жабы – он не знал.       Ему самому нравились совы, маме – собаки и ящерицы, у Рона была крыса, Хагрид бредил всякими опасными тварями, а Мио как-то заикнулась, что хотела бы филина. Или кошку. На всякий случай – именно такой - он узнал немного про приживал магов, про всех, кроме…       Да. Кроме жаб и лягушек.       Мысленно попросив прощения у Невилла, парень открыл его тумбочку, надеясь, что ему сегодня хотя бы в этом повезет. После беглого осмотра пожитков Лонгботтома он достал искомое - небольшую баночку, подписанную знакомым всему их курсу почерком леди Августы. Надпись гласила, что кормить Тревора следует раз в два дня, ни в коем случае не перекармливать и «пожалуйста, Невилл, не забывай закрывать крышку на аквариуме». Гарри тепло улыбнулся. Такие вот записочки с напоминаниями от бабушки можно было обнаружить практически на всех вещах Невилла.       Тревор благодарно квакнул и принялся за еду. Гриффиндорец некоторое время понаблюдал за ним и, решив никогда не иметь дел с земноводными, повалился на свою кровать.       Руки привычно скользнули под подушку, нащупывая теплый переплет и острые уголки фотоальбома. Эту его привычку – прятать под подушкой самые важные вещи, - выработанную еще в темном чулане Дурслей, не победила ни собственная комната в доме у мамы, ни ее забота, ни потеплевшее отношение дяди и тети.       С фотографий, подаренных Хагридом, ему улыбались и махали руками родители и их друзья. На некоторых он узнавал преподавателей. На одной, например, как-то совсем неожиданно обнаружился Снейп, неловко замерший в уголке. На новых изображениях, собранных у друзей и вставленных в альбом им самим, подмигивала приемная мама, дулся на маленькое количество подарков Дадли, смеялись Рон и Гермиона, сражался с собственной неуклюжестью Невилл, передразнивали сурово хмурящегося Перси близнецы…       На улице зарядил дождь, и из открытого окна потянуло холодком. Гарри передернулся, вернул на место альбом и, зевая, побрел в душ. Пора было ложиться спать, если он хотел завтра пробираться за едой на кухню.

* * *

      Том торжествующе усмехнулся, подкрадываясь к застывшей фигуре Поттера. Мальчик сидел на его, Тома, месте возле озера, и, сгорбившись, читал присланное ему сегодня письмо. Пальцы его рассеянно поглаживали белоснежную сову, и он, казалось, совершенно не замечал окружающий мир.       Поймать паршивца удалось только сейчас, на третий день каникул, буквально в последний момент перед проверкой школы. Если раньше он выскакивал буквально из пустоты и умудрялся быть практически везде, то после двух спокойных дней Риддл даже начал сомневаться: а был ли мальчик? После его побега от него и своих друзей в последний учебный день гриффиндорца будто подменили. Он стремительно бледнел при виде Тома, тихо бормотал что-то, отдаленно напоминающее приветствие и, стеганув напоследок полным ненависти и обиды взглядом, исчезал из поля зрения.       К тому же, декан в своей обычной манере сделал ему замечание и напомнил держаться подальше от их «чувствительной» - чтобы это, черт возьми, ни значило – знаменитости. - Попался, - хрипло шепнул на ухо зазевавшемуся мальчику Риддл.       Мстить таким образом было довольно мелочно, но все равно приятно.       Поттер, как и ожидалось, потешно дернулся и с гневным воплем отпрянул от обидчика. Однако, стоило ему только сообразить, кто перед ним, опять побледнел и, похоже, приготовился к битве насмерть. Другого объяснения его чересчур серьезному и решительному виду Риддл подобрать не смог. - Т-ты что делаешь, Риддл? У меня чуть сердце не остановилось, - попытался все же возмутиться мальчик.       Слизеринец осклабился. Значит, теперь он «Риддл». Славно. - Меня Том зовут, если ты забыл, - напомнил он, склонив набок голову. Настороженный, опасливый взгляд Гарри нервировал, напоминал взгляды его соседей по приюту. Словно он дикое животное, зараженное бешенством. – Ты пропал совсем. Я тебя повсюду искал. - Какое совпадение, я от тебя повсюду прятался, - автоматически огрызнулся Поттер, с вызовом уставившись на собеседника.       Том хмыкнул и расслабленно оперся спиной на дерево. Мальчишка хотя бы дрожать перестал, и то хорошо. Ко время от времени прорезающемуся хамству взъерошенного очкарика, люди привыкали достаточно быстро.       Солнце приятно пригревало, но то и дело поднимающийся ветерок и близость озера не давали согреться. Надо было возвращаться в замок. Парень, сделав вид, что не заметил мигом напрягшегося еще больше Гарри, засунул руку в карман, доставая к удивлению Поттера полупустую пачку сигарет. Зажигать сигарету палочкой он не стал. Негромкий щелчок пальцами – красивый жест, честно подсмотренный у Розье, - и на лице мальчишки смешались изумление, недоверие и небольшая толика восторга. - Ты… с ума сошел? – наконец выдавил он, закашлявшись. – Если кто увидит…       Риддл повел бровью и выдохнул горьковатый дым в его сторону. Безобразие, конечно. Раньше ему бы и в голову не пришло курить на территории школы, еще и при свидетеле, но теперь… - То что? Отчислят?- хмыкнул парень и указал зажатой между пальцами сигаретой наверх. Гарри рефлекторно запрокинул голову, вглядываясь в нависающие над ними ветви. – Немного ниже. Видишь, в ствол гвоздь вбит? Моя работа. Раньше я приходил сюда позаниматься в одиночестве, а на него вешал сумку и мантию, чтобы не испачкать в траве. Чар отвлечения внимания на этом месте, разумеется, больше нет, но из замка оно все равно не видно. Я проверял.       После этих слов, сказанных нарочито небрежным тоном, Риддл, забавляясь, повернулся к почти переставшему дышать Гарри. Несколько томительных секунд они молчали. Поттер осторожно подхватил свою сову и мелкими шажками, не сводя глаз со старшекурсника, начал обходить его, вновь пытаясь сбежать. Том, изрядно заскучавший за время вынужденного одиночества, закатил глаза и поинтересовался, втягивая гриффиндорца в разговор: - Твоя птица? Не самый удачный окрас для почтальона. Слишком заметная.       Мальчишка, задетый его словами, вскинулся.       Том довольно усмехнулся. Чтобы ни вообразил себе Поттер, чтобы ни наплел ему старик, слухи, ходившие среди учеников, не врали. Ненормальный герой в самом деле быстро привязывался к людям, и это было весьма кстати. Расположение любимца населения магического мира, пусть и непонятное и во всех отношениях странное, следовало вернуть. У победителя Темного лорда Воландеморта было слишком много странностей – от шрама до змеиного языка. - Хедвиг мой фамильяр. И ей нравится носить письма. Сейчас она от Мио прилетела, например. Тебе, кстати, привет от нее. - Спасибо. Если будешь писать ответ, передай и от меня. Значит, Хедвиг? Умная.       Птица признательно заклекотала и перелетела от Гарри на плечо Тома. Слизеринец мягко дотронулся до пернатого бока, пощекотал ее под подбородком. Вот и еще одна странность Поттера – «неверный» приживала. - Ого. А Рона и Мио она не особо жалует вниманием, хоть и знает их уже почти два года. Невилла и вовсе к себе не подпускает. - Я нравлюсь животным, - рассеянно отозвался Риддл. – У меня в детстве тоже был кто-то вроде фамильяра. - Попробую догадаться: змея. - Ну да. Наг. Обычный ужик, нашел его в лесу. Прятал его под подушкой от воспитательниц. Я тогда даже про Хогвартс не слышал. А потом Билли испугался за своего кролика и с дружками задавил его камнями. С тех пор животных я не заводил. - И… что ты с ним сделал? - С Билли? Ничего. А ты почему здесь сидишь? – Том еще одним щелчком пальцев сжег окурок и «вспомнил» о более важных вещах. - Письмо читал. Погода хорошая, чего в замке сидеть.       Том чуть дернул щекой. Действительно, чего в замке сидеть.       Паршивец точно повсюду от него прятался. - Письмо мог и в школе прочесть. Слышал ведь о проверке? Комиссия должна вот-вот приехать, а ты сидишь здесь, у всех на виду. - Так это не я должен прятаться, а ты, - пожал плечами гриффиндорец.       Риддл на пару секунд прикрыл глаза, борясь с желанием дать легкомысленному дурачку подзатыльник. Он даже не понимал, в каком положении находится, что члены комиссии наверняка захотят поговорить если не с человеком, «убившим» василиска, то хотя бы со студентом, приволокшим «героя» в лазарет. Том очень сомневался, что байка о его появлении здесь сработает. В конце концов, нужно быть идиотом, чтобы поверить во что-то подобное. Или студентом Хогвартса. Он не узнал у Дамблдора или Снейпа, занятых подготовкой к визиту членов Совета попечителей, официальную версию, и потому неплохо было бы подстраховаться и спрятать Поттера где-нибудь на время проверки.       К сожалению, в Хогвартсе было мало подходящих мест. Ни Тайная комната, ни Запретный лес не подходили. А вероятность удержать мальчишку в известных только ему (и то, не факт) комнатах-тайниках, обычно тесных и ужасно грязных, без нанесения ему вреда казалась чем-то из области несмешных анекдотов. - Тебе тоже не следует показываться им на глаза. Что ты ответишь, когда тебя спросят, как ты отыскал Тайную комнату? Расскажешь о Джинни? Признаешься, что солгал директору, когда говорил, что ваша компания нашла меня случайно? Учти, дневник я сжег, а в свете наличия у тебя умения говорить со змеями…       Гарри яростно сверкнул глазами, поджав губы, но сдержался и с кулаками, как подумал на мгновение Том, не набросился. На его лице так и читалось: «Я тебя умоляю, уж кто бы говорил». Видимо, мальчишка сам понятия не имеет, откуда у него знание серпентаго. Том опустил голову и задумчиво провел кончиками пальцев по нижней губе, из-под челки рассматривая след от – предположительно – убивающего проклятия на лбу Гарри. - И что с того? - Знаешь, почему парселтанг считается признаком темных магов? Этот, как принято считать, язык является одним из самых сложных ответвлений магии разума. От вмешательств в сознание с помощью змеиного языка невозможно закрыться, а способ получения такой власти над умами людей настолько отвратителен, что его вымарали практически из всех темномагических гримуаров. Серпентаго передается детям и внукам, но его сила слабеет с каждым новым поколением. Я получил эту способность от матери, а она была потомком настоящего змееуста. - Слизерина, - прошептал непослушными губами Гарри, содрогнувшись.       Том кивнул. Дальнейшие объяснения не требовались. Что же, два года в Хогвартсе не прошли для мальчика даром: понятие, что просто так от знаний маги не отказываются, он приобрел. Но, как он и подозревал, Поттер знал о его происхождении… чуть больше, чем хотелось бы.       Вопрос, почему он спокойно ходил за, как он должен считать, будущим убийцей своих родителей, пока тому не вернули палочку, оставался актуальным. - Верно. А как получилось, что говоришь на змеином языке ты? - Я всегда умел. - Это и тревожно. В Англии осталось не так много потомков настоящих змееустов. Сомневаюсь, что твои родители были одними из них. Теперь ты понимаешь? Даже такой простой вопрос: «Как вы, мистер Поттер, зашли в Тайную комнату, если пароль с нее был снят только через месяц после убийства василиска?» - вызывает множество вопросов посерьезнее.       Гарри нахмурился, что-то лихорадочно соображая. Риддл, который приблизительно представлял, к какому выводу придет мальчик, отвернулся к копошащейся у него в волосах Хедвиг, скрывая торжествующую ухмылку. Он как-то увидел в зеркале, каким становится его лицо в такие моменты, и с тех пор старался не показывать это выражение окружающим. Радость его не красила.       Проходить в мантии-невидимке до позднего вечера у Гарри не выйдет, а прятаться в одиночку от лучше знающих замок выпускников Хогвартса было просто смешно. В этой школе практически невозможно остаться никем не замеченным.       Оставался Дамблдор, который без проблем оказал бы помощь напуганному студенту и, возможно, нашел бы решение попроще, но…       У Тома был вариант интереснее.       Заодно можно было попробовать разобраться в той каше, что варилась в голове у Гарри. - Не хмурься так, - старшекурсник растрепал и без того ужасно спутанный хвостик гриффиндорца, все так же делая вид, что не замечает его дрожи, вызванную то ли страхом, то ли отвращением. – Давай прятаться вместе, а то мне одному скучно. Я знаю хорошее место. Тебе понравится.       На лице у Гарри отразилось сомнение.       Немыслимо. Как будто ему было позволено выбирать в данной ситуации.       Риддл нетерпеливо схватил его за плечи и потянул за собой. - Пошли, вернем твою Хедвиг в совятню.       И, вероятно, надо было заскочить на кухню: проверка точно до ночи будет.       Поттер вырвался из его рук, но все равно послушно побрел следом. Том издал едва слышный смешок, искоса взглянув на взволнованного паренька. О чем бы ни думал паршивец, его кошачье любопытство с легкостью победило благоразумие и осторожность.

* * *

      Гарри, наблюдая, как Том Риддл медленно расхаживает по пустому коридору на восьмом этаже, отчетливо понял: «философский» инцидент его ничему не научил. Захотелось то ли побиться головой о стену, то ли убежать отсюда куда подальше.       Он снова пошел черт-знает-куда («И никто тебя не услышит», - возникла в голове непрошенная мысль) за Воландемортом, и эта намечающая тенденция не могла его обрадовать.       В прошлый раз все закончилось уничтожением двух легендарных артефактов, а также палочек Рона и Невилла, смертью Квирелла, магическим истощением Уизли и собственным месячным лежанием в больнице в бессознательном состоянии. Что будет теперь, он даже не представлял.       Гарри очень надеялся, что мама, когда выйдет из тюрьмы, никогда не узнает о том, что он творит в школе.       Том совсем не походил на ужасного темного мага, скорее на раздолбая и хулигана, при взрослых изображающего паиньку. Может, у него раздвоение личности, и Воландеморт – его злая сторона? Сработает ли в таком случае Непреложный обет?..       Гриффиндорец верил Дамблдору, что этот Том не опасен, что он не представляет ни для кого в Хогвартсе угрозы, но нехорошее предчувствие все равно не покидало.       Как тошнота перед важным экзаменом.       Неожиданно посреди стены, на которую посоветовал смотреть Риддл, медленно проступила неприметная дверь. Примерный ученик Макгонагалл, за два года крепко запомнивший, что стены Хогвартса и подобных ему зданий специально зачарованы и трансфигурации не поддаются, оторопело уставился на вовсю веселящегося слизеринца. - Я же говорил, Гарри, тебе понравится. А ты еще внутри не был, - лукаво улыбнулся тот и распахнул невозможную дверь. – Заходи.       Парень нерешительно заглянул внутрь комнаты и, восхищенно ахнув, замер на пороге. Правда, уже через мгновение его попросили – то есть, просто пихнули в спину – продолжить движение, и Поттер влетел в самое необычное из виденных им помещение.       Мебель, часы, доспехи, колонны книг, ряды запыленных ящиков, бутылки и пузырьки, садовый и алхимический инвентарь, чучела животных, плети, картины, одежда… Горы разнообразного хлама образовывали настоящий лабиринт. Некоторые вещи, например, нежно-розовый кружевной комплект женского белья на пластиковом манекене (Гарри смущенно порозовел и отвел взгляд в сторону) казались неуместно современными, а некоторым, как тикающий набор крутящихся шестеренок с двумя маленькими коробочками по бокам и треснувшим циферблатом, он не мог подобрать названия. Да что там, он разглядел среди всего этого мусора даже огромные шахматы Макгонагалл – хорошо хоть, что не двигающиеся. Это была самая настоящая магическая свалка, бессистемная и, как казалось на первый взгляд, бесконечная.       Поттер совсем не удивился бы, если из одной из палаток вдруг выскочила бы в конец обалдевшая мантикора.       Или даже дракон. - Ну как тебе? - Это… потрясающе. Что это за место?       Гарри, не переставая оглядываться по сторонам, бездумно пошел вперед. Подобный поглощающий внимание и способность мыслить восторг он испытывал, когда впервые оказался на Косой аллее и потом – в Хогвартсе. Следующий за ним Риддл с излишне демонстративно скучающим выражением на лице казался на фоне хаотичного нагромождения диванов, подсвечников, шкатулок, инструментов и украшений казался возмутительно аккуратным, преступно организованным. - Это Хранилище Хогвартса. Здесь оказываются все потерянные предметы и хранятся ненужные вещи. Я нашел его в позапрошлом году… для меня позапрошлом. Конечно, это не самое безопасное место, заходить сюда… не то чтобы запрещено, о нем уже давным-давно никто не помнит, но довольно опасно. Мне как-то пришлось вытаскивать из своего горла полутораметровую металлическую нить, хорошо еще, что она медленно росла и была тонкой. Но в лазарете меня все равно заперли, язык и гортань были больше похожи на... ладно, проехали. А я всего-то открыл пустой, как мне казалось, пузырек и, наверное, втянул в себя вместе с воздухом мелкие крупицы этой гадости. Так что будь осторожнее, Гарри. Но что хорошо, так это то, что найти нас здесь невозможно. Дверь в коридоре исчезла и появится только когда потребуется нам.       Гарри нервно сглотнул и попытался улыбнуться.       В голове снова заметались панические мысли. - З-здорово. И как мы узнаем, когда можно будет выходить?       Том картинно отошел в сторону и махнул на огромное зеркало, потемневшее от времени. На его пыльной поверхности кто-то оставил отпечаток ладони и нарисовал улыбающуюся рожицу. - Конечно, лучше было бы использовать хрустальный шар, но он слишком маленький. Это неудобно, - Риддл быстрым движением вытащил палочку и одним взмахом очистил зеркало от пыли. Стекло мягко завибрировало и затянулось мутной белой пеленой. В тумане шевелились человеческие фигуры. – Это называется ясновиденьем. Не путай с прорицанием или, того хуже, провиденьем. Видишь, это Дамблдор. Мы будем видеть все, что происходит рядом с ним, а директор во время проверок обязан быть с комиссией. Правда, слышать разговоры мы, к сожалению, не сможем…       Гарри при виде тисовой палочки в длинных пальцах, покрытых не стершимися до конца пятнами чернил, окаменел, уставившись на нее. Дышать сразу стало тяжело. Воландеморт с такой же легкостью, с какой только что избавился от грязи, убил его родителей. С таким же лицом – и этими руками.       Происходящее начинало отдавать безумием.       Молодой Воландеморт, стоящий рядом с ним, не замечая полыхающей в нем ненависти и ужаса, казался чьей-то дурацкой шуткой.       Не Воландеморт – чье-то старое воспоминание о нем.       Гриффиндорец в который раз повторил про себя слова директора, успокаиваясь, и попытался вникнуть в монолог старшекурсника. Риддлу следовало бы стать учителем или, в крайнем случае, ученым, а не пытаться навести в стране свои порядки. - …А пока можем сыграть во что-нибудь. Уверен, что шахматы или карты здесь есть. Вон подходящий столик… - Лучше расскажи еще о парселтанге, - встрял Гарри и на миг онемел от собственной наглости. Если он разозлится…       Том в удивлении округлил глаза и внимательно, очень внимательно посмотрел на него, становясь удивительно похожим на гигантскую змею. Поттер шумно сглотнул, жалея о своей попытке узнать больше о способностях Неназываемого. Информация, которой располагал потомок Слизерина о проклятом змеином языке, явно не стоила такого интереса со стороны темного мага. - Ну, или об этом твоем ясновидении, - попытался пойти на попятную он. - Это очень, очень темная магия, Гарри. Но если тебя так беспокоит серпентаго, я… немного расскажу о нем. - Том любит делиться информацией? – неловко пошутил Гарри, все еще чувствуя неприятный изучающий взгляд Риддла.       Парень слегка усмехнулся, показывая, что шутку оценил. Плавно повел воздуху палочкой, подманивая кресла, и, опустившись в одно из них, неторопливо начал рассказ.       Гарри сел в соседнее кресло и, не зная, куда деть глаза, уставился на движущиеся в зеркале фигуры, завороженно слушая негромкую размеренную речь старшего мага. Если таким его видели окружающие, то гриффиндорец вполне мог понять, почему за ним без раздумий шли люди, почему никто не разглядел в нем монстра… Даже он, зная, кто перед ним, что он сделал – или сделает – не мог не слушать о тех чудовищных вещах, о которых он говорил. - Змеиный язык, серпентаго или парселтанг может получить любой маг, сведущий в темной магии. В прочем, он также должен обладать изрядной долей сумасшествия, чтобы пойти на такое. По сути, это проклятие крови, наказание, ужасная кара, постигающая не только, с твоего позволения, грешника, но и его потомков. Очиститься от этой скверны, отравляющей плоть и магию, невозможно. Однако, если потомки не будут повторять действия их предка, то кровь рода со временем очистится. Как и большинство могущественных магических таинств, серпентаго постигается через ряд ритуалов. Там, откуда я узнал об этом, говорилось примерно так:       «Тот же, кто решит обратиться к этой магии, должен сперва на седьмой день от начала года семь дней и семь ночей обнаженный голодать, спрятавшись от глаз людей. Дозволено ему лишь пить воду из ночного ручья и жевать ягоды можжевельника. На восьмой день должно голод утолить змеиным мясом и кровью из тисовой чаши – на глазах у всех. С каждым часом голод будет крепнуть, и с каждым восходом солнца сложнее будет его погасить. В тот миг, когда унять его станет невозможно и семью стоунами мяса, маг должен отрезать свою плоть, бросить ее в котел с плотью семерых мужей и семерых жен с магией в венах и семерых детей, магии лишенных, и вновь уйти от мира. Когда же пища подойдет к концу, а в котле останется только смрадная субстанция, надо лечь на дно, чтобы гнилая кровь покрыла тело, и заснуть с живой смертью до конца года; и пусть мертвый сон хранит Змеиный король, оставленный за меловым защитным кругом».       Как ты понимаешь, любая неточность в заклинаниях, мельчайшее вмешательство со стороны приводило к мучительной смерти незадачливого колдуна. Многие умирали от голода и мороза, от яда змей или тисовой посуды. Еще больше погибало в попытках умертвить других волшебников в своем ослабевшем состоянии. Если кто-нибудь находил мага на первой или последней стадии он также погибал, фатальным был даже случайный взгляд непрошенного свидетеля. И ты видел василиска – провести год без сознания рядом с ним, оградившись от него лишь хрупким руническим кругом, почти невозможно. В случае же успеха кровь новорожденного змееуста темнела и густела от порченой магии, тело не выдерживало и мучительно разрушалось, а голод становился прямо-таки… животным.       После всего услышанного ты, должно быть, подумал, что игра не стоила свеч, но ты ошибаешься. Серпентаго, как я уже говорил, не язык, а разновидность ментальной магии. Он буквально калечит подсознание человека, перекраивает его по вкусу змееуста, причем зачастую незаметно для жертвы. Это хуже Империуса, заклятья подчинения. Я мог бы, к примеру, сказать тебе, что выхода из комнаты нет – и ты уже никогда бы отсюда не вышел, даже если бы тебя ткнули носом в распахнутую настежь дверь. Или внушить твоему декану, что она кошка, превращенная в человека, или что она умеет летать, или что она ненавидит свою зеленую шляпу, или что умрет, если до конца недели не выйдет замуж за Снейпа – и так и будет.       На других змееустов это, разумеется, не действует.       В некотором роде с помощью парселтанга можно влиять и на материальный мир. Именно по этой причине Тайную комнату не нашли за столько лет, а искали даже основатели школы, а мне никогда не требовался пароль, чтобы зайти в гостиную факультета.       В прочем, за столько лет от проклятия Слизеринов почти ничего не осталось. Остатков хватает на довольно невинные вещи вроде шуток над спящими приятелями, зачарования небольших предметов или того же понимания шипения змей. Помню, как шепнул одному из Блэков, что белое – это черное, а черное – это белое. Он полдня слонялся по школе с обалдевшим видом, но это было максимум, на что я решился. Воздействие на разум было совсем слабым, но я чуть не вскипятил себе мозги.       Ну что, мой юный ученик? Вопросы есть?       Гарри, за риддловский монолог почти разучившийся дышать, быстро-быстро замотал головой. Ему совершенно точно не следовало спрашивать про парселтанг, и узнать что-то еще он не хотел. Напротив, он бы не возражал, если Том попытался бы стереть ему последние сорок минут из памяти. Теперь хотя бы стала понятной реакция школьников на его умение говорить со змеями. - Нет, пожалуйста. Что ты там говорил о картах?       Том понятливо кивнул и, рисуясь, жестом фокусника извлек из кармана колоду. Гарри пододвинул приглянувшийся слизеринцу столик ближе к креслам, с удивлением наблюдая, как ловко Риддл тасует карты.       В зеркале Дамблдор шел по коридору рядом с агрессивно что-то рассказывающем Люциусом Малфоем. Позади них маячил незнакомый волшебник со смешным котелком на голове. Поттер слабо хихикнул, чувствуя, как у него потихоньку сдают нервы, и потянулся за стащенной Томом из кухни едой. Подкрепиться было бы неплохо.       Откусывать от ароматного пирожка Гарри, тем не менее, не стал. На блестящей раме зеркала парень разглядел странную тень и, вытащив палочку, он резко обернулся назад.       Сзади никого не оказалось. Гарри до рези в глазах всматривался нагромождение хлама вокруг, вслушивался в тихие шорохи Хранилища.       Никого, кроме него и Риддла, в комнате не было. Гарри опустил палочку. - Ты чего? – раздался над самым ухом голос Тома.       Второкурсник слегка успокоился, при этом странным образом понимая, что присутствие Риддла ни в коем случае не делает ситуацию проще. Или безопаснее. - Я кого-то видел в отражении на раме. Он стоял там, у сломанного буфета.       Том нахмурился и тоже вытащил палочку. - Домовой эльф? Щуплый такой коротышка с огромными глазами и длинными ушами? – неожиданно спросил он, словно предполагал положительный ответ. - Нет. И… домовик? Почему домовик? - …Нет? А кто? - Мужчина. Высокий, в черном. Стоял и смотрел на нас. Судя по позе, давно. Я не рассмотрел толком, как выглядел, он исчез. Может, привидение?       Старшекурсник вместо ответа шепнул «Гоменум ревелио» и поднял вверх палочку, после чего застыл, прислушиваясь к чему-то. По телу Гарри пробежала волна мурашек, словно от прохладного ветерка. - Может, и привидение. А тебе не могло показаться? - проговорил Риддл и повернулся к гриффиндорцу. – Кроме нас, здесь никого нет       Поттер пожал плечами. После таких вот историй он в детстве не мог спать и боялся ходить по ночам по дому: повсюду виделись дрожащие плотоядные тени и монстры. А померещиться в Хогвартсе, полном оживших воспоминаний, боггартов, призраков, тайников и магии, могло что угодно. - Никого так никого. Так мы играем?