Парадокс лжеца

      Если вы чувствуете, что засыпаете, то идите спать.       Это знание далось Тому Риддлу очень и очень тяжело. И только на восемнадцатом году жизни. Мозг, измученный беспрерывной двухнедельной работой, то и дело норовил выключиться. Кофе (о, он был великолепен. Уж первые десять чашек - точно), зелья (вкус с каждым проглоченным флаконом становился все ужаснее), холодный душ (честнее сказать, ледяной) и даже небольшая пробежка по лестнице (на кухню и обратно, в библиотеку) не дали нужного эффекта.       Если вы чувствуете, что засыпаете, идите в теплую постель и спите – иначе ваше пробуждение может оказаться не из приятных.       Регулус Блэк вопреки официальной версии – исследование любопытного магического феномена «Том Риддл» - не только ни разу не пытался понять, что приютил у себя под крышей, но даже и не попытался хоть как-то ограничить его в действиях. Наоборот, Блэк позволил делать Тому все, что только придет ему в голову. Разумеется, не покидая дома на площади Гриммо.       В огромном доме жил только Регулус и его слуга, Кричер. Первое, что насторожило в его жилище Тома, было не мрачное убранство помещения (сплошь потускневшее от времени серебро да потемневшая зелень и чернота), не гнетущая во всех смыслах обстановка (на стене висели отрезанные головы домовиков, а зонтики хранились в высушенной ноге тролля) и не лютый, продирающий до костей холод, нет. Нет.       Тишина. Густая, давящая на уши тишина. Словно закрывшаяся за его спиной дверь перечеркнула кипящую снаружи жизнь. Словно удары сердца и его дыхание были самыми громкими в мире звуками.       Словно он был единственным живым здесь существом.       Наваждение рассеял выползший откуда-то старый домовик, что-то непрерывно бурчащий себе под нос. Спустя добрых два часа, когда Регулус сам кратко описал, где Тому предлагалось жить, и общее расположение комнат. Эльф, увидав, кто пришел, шарахнулся от него в сторону, одарил гостя диким взглядом и запричитал над мало смущенным холодным приемом хозяином.       Блэк на контакт шел неохотно. Создавалось впечатление, что он избегал своего гостя, а на его вопросы отвечал резко и односложно.       И довольно непонятно.       Том после многократных попыток разобраться в сложившейся ситуации узнал массу неожиданных, но практически бесполезных в его положении фактов.       Например, что в двух огромных клетках в одной из гостиных на самом деле заперты адские псы. Ромео и Джульетта. Похожие на покрытых мелкой чешуей борзых монстры угрожающе щерились и рычали при его приближении, а их горящие глаза полыхали по ночам не хуже дьявольских костров.       А на кухне – и он все никак не мог это принять – в зачарованном круге сидел настоящий суккуб. Демону какой-то шутник (наверняка тот же, кто назвал адских тварей Ромео и Джульетта) дал кличку Челси – и «Челси» на нее отзывалась. По крайней мере, абсолютно черные, лишенные радужки, глаза при этих звуках начинали блестеть и смотрели в сторону звавшего.       Лысое бесполое существо то и дело превращалось: в детей, мужчин, женщин… И тем самым ощутимо напрягало Тома и раздражало Регулуса. Как объяснял Блэк, образы, натягиваемые суккубом - обнаженные, развязные, бесстыдные, - ему были знакомы: мать, отец, старший брат, одноклассники, первая чувственная привязанность… Демоница с легкостью считывала мысли и эмоции – и пользовалась теми личинами, что чаще всего мелькали в сознании жертвы. Но ни разу не пыталась выбраться из круга.       К ужасу Тома, Челси несколько раз превращалась в него. В него, каким он был сейчас - и каким был… каким, видимо, знал его Регулус. Его искривленное в этой ненормальной для него, чрезмерной страсти и похоти лицо (собственное – но при этом словно не его - лицо) вызывало внутри Тома дрожь отвращения и гнев. И, судя по отвратительной усмешке на лице твари, его бессильная ярость и замешательство доставляла ей удовольствие.       Риддл всякий раз усиливал ментальную защиту, не считаясь с нерациональными затратами энергии и возникающей оттого слабостью. Усиливал - и ждал момента, когда Челси проникнет в его разум.       О встречавшем на вокзале Поттера маге Блэк говорить попросту отказался. Заявил, что о нем не то, что говорить – долго думать опасно, и оборвал разговор. Но заметил на следующее утро, что может так статься, что Том снова с ним встретится. К сожалению.       Но одним из самых потрясающих воображение открытий стало то, что старуха на портрете напротив главного входа - это его одногруппница, Вальбурга. Женщина – старуха! - при его появлении прямо-таки взбесилась: размахивала руками, точно буйнопомешанная, разевала рот в беззвучных ругательствах. Ее сын, не обративший ни малейшего внимания на нарисованную мать (и посоветовавший Тому поступать также), каким-то образом лишил голоса все портреты в доме.       Все это было в некотором роде занятно. Забавно. Притягательно. Риддл до этого момента ни разу не был в «волшебных» домах. Однако тратить драгоценное время в попытках выяснить, к примеру, что за странная каменная чаша, наполненная до краев светящимся ядовито-зеленым зельем, стоит в подвале, он не собирался.       Так что Том, конечно же, окопался в библиотеке Блэков.       Хозяин дома, к его удивлению, не возражал против раскрытия фамильных знаний и тайн. Напротив, в один прекрасный день на своем «рабочем» столе Том обнаружил внушительную гору фолиантов, свитков и разного рода записей. Ничего из этого не принадлежало исключительно Блэкам и, похоже, являлось личной коллекцией Регулуса. К его удивлению, выданные тексты вполне соответствовали его исследованиям. Он не сообщал Регулусу, что именно ищет в запыленных древних томах, но… Тот, похоже, и сам догадался.       Том, то и дело задумываясь, для чего Блэку изначально потребовалась эта довольно специфичная литература о природе человеческой души и магии, от столь щедрого предложения отказываться не стал – и прочно завис над выданными трудами. Иногда, вчитываясь в выцветшие строчки, Риддл ощущал просыпающуюся глупую надежду и начинал ликовать.       Преждевременно.       Буквы, словно насмехаясь, все так же пророчили гибель. Менялись лишь сроки.       Тогда он в гневе захлопывал книгу и брался за другую, с каждой новой страницей все больше пропитываясь отчаянием и безысходностью. Ему приходилось думать о себе иначе, не как о человеке… в привычном смысле.       Только душа.       Всего лишь.       Душа не могла существовать без тела. Материальный мир требовал материи – или ее подобия. Вот только имеющийся у него сосуд медленно и незаметно разлагался. Пока незаметно. Идея занять чужое тело, как это делал всего пару лет назад оригинал, постепенно переставала казаться дикой. Или отвратительной.       От этого чуть ли не прямым текстом отговаривал некто «М. Г.», настрочивший чудовищное количество заметок на разных неподходящих для этого вещах – бумажных салфетках, чеках, перчатках… белой фарфоровой чашке. Неподходящая плоть – по его теории – отвергала вселившуюся душу. Чужое, не родное тело вызывало массу труднопреодолимых препятствий при адаптации. А магия и вовсе могла «перестать взаимодействовать с лишенным подходящего резонатора сознанием». Чтобы это, блядь, ни значило.       Читать заметки М. Г. оказалось тем еще испытанием. Кем бы он ни был, он был гением… и законченным психом. Но продираться сквозь мешанину устаревших и незнакомых – скорее всего, придуманных непосредственно автором – терминов было все-таки легче, чем разбирать практически нечитаемый почерк. Том как-то минут двадцать затратил на разбор одного предложения.       Оказавшегося рецептом тушеного мяса.       Две недели пролетели в мгновение. А единственным по-настоящему важным осознанным фактом стало только понимание, что он-из-диадемы был прав. Он знал, зачем его создали. Прочие глупости были… неуместны. Ну, разумеется, еще и…       …И если вы, чувствуя, что то и дело забываете, чем занимаетесь уже добрые пятнадцать минут, не пошли спать, не удивляйтесь, когда вашей подушкой окажется пахнущий гнилью гримуар десятого столетия.       Последнее, что помнил Том, - это звуки возбужденной возни адских псин этажом ниже, обычно тихих и спокойных. Следующим, что он увидел, была знакомая (хоть и менее лохматая, чем ему запомнилось) макушка. Гарри Поттер. Чертов вездесущий Гарри Поттер.       Гарри Поттер, каким-то образом оказавшийся в библиотеке Блэков.       Гарри Поттер, беззастенчиво копавшийся в груде свитков на его столе.       Гарри Поттер, одетый в просторную черную мантию, смотрящийся в магическом доме куда естественнее, чем Том Риддл.       …Гарри Поттер?       Что-то было не так – и дело было не только в неожиданной реакции, или коротких волосах, или черной мантии, что напялил на себя паршивец.       Глаза. Левый его глаз остался зеленым, а вот правый… Он уже видел такой насыщенный красный цвет. В глазах того, кто был заперт в диадеме Равенкло.       Если бы у Тома к этому моменту оставались хоть какие-то сомнения, то они исчезли бы без следа.       Некстати вспомнились способности – очевидно - носителя осколка его души находить смертельные неприятности – и в груди похолодело. Он должен быть где-то в Сурее, так почему же… - Что. Ты. Здесь. Делаешь, - наконец выдал Том глухим голосом.       Он бы хотел перестать удивляться этому поганцу. Или хотя бы не иметь никаких причин беспокоиться о нем.       Заметив, что Том проснулся, Поттер в упор уставился на него, с явным скептицизмом оглядывая его запятнанные чернилами пальцы, смятую одежду и захламленный стол. - Привет. Опять проводишь эти свои саморазрушительные эксперименты? – склонил голову набок он.       Том поморщился, борясь с зевотой и смущением. Почему-то собственная (выданная Регулусом) одежда – легкий джемпер и домашние штаны – на какое-то мгновение показалась до раздражающего нелепой, а заспанное лицо – чем-то неприличным. Как мог этот быть…       Гарри выхватил из его руки тетрадь с заметками, отбежал к двери и замер там, наблюдая, как Том, пытаясь справиться с головокружением, встает из-за стола. - Пошли, - улыбнулся Поттер и выскочил в коридор, стоило только Тому подойти к нему ближе.       Том последовал за ним. Очень хотелось свернуть паршивцу шею, но он уже был внизу и, нагло скалясь, обмахивался отъятой тетрадью как веером. Риддл поджал губы. Одного взгляда на ступеньки оказалось достаточно, чтобы на него разом навалилась усталость последних дней. Поттер подождет. Маловероятно, что мальчишка сможет разобраться в его заметках. А вот переодеться и сходить в душ было бы неплохо.       Оказалось, так и есть.       Шею ломило; Том с досадой вспомнил об очередной ночи безрезультатных поисков. Пацан, как начинало казаться, был прав: его исследования в самом деле носили деструктивный эффект.       Домашнюю мантию Том после недолгих размышлений засунул обратно в шкаф. Все-таки, не самая удобная вещь. И совершенно точно не для повседневной носки, чтобы ни думали выросшие среди волшебства маги.

* * *

      Поттер сбежал на кухню. Обнаружившийся там же Регулус – что само по себе было необычно: Блэк редко покидал свою комнату днем, предпочитая прохладные сумерки и смутные предрассветные часы – никак не выказал своего удивления его появлением. Хотя и, судя по недовольному голосу Регулуса, этот визит не был запланирован. - …не стоило покидать дом Петунии. Особенно сейчас. - Но… - Читай, - Регулус, пресекая любые возражения Гарри, сунул ему газету и, заметив замершего в дверях Тома, кивнул: - Доброе утро. - Доброе утро, - в чужом доме лучше было не спорить лишний раз с хозяевами, так что Том согласился с утверждением.       Он сел за стол рядом с Гарри. Есть на кухне в этом доме ему еще не доводилось. Кричер и Блэк попросту не признавали пригодными для принятия пищи помещения, кроме столовой. Челси в углу кухни беспокойно заворчала и превратилась в длинноволосую женщину, худую и высокую. Незнакомую: суккуб раньше не принимала этот облик. Риддл отвел глаза и с любопытством уставился на рекомендованную Поттеру страницу. До этого момента пресса ему на глаза в этом доме не попадалась. Он даже думал, что Блэк не читает газет.       Гарри, почувствовав чужой взгляд над своим плечом, чуть повернулся, удобнее разворачивая газету. На первой полосе красовалась фотография мужчины в арестантской робе. Спутанные грязные волосы, исступленная ярость на кричащем в камеру бледном лице…       Прочитав заголовок, Том не удержался от категорического – возмущенного – возгласа: - Чушь. Это невозможно. - Магглы его по телику показывали, - рассеянно отозвался Гарри.       Риддл фыркнул и выхватил из его рук газету. В заметке утверждалось, что на фотографии был запечатлен массовый убийца Сириус Блэк, сбежавший из Азкабана несколько дней тому.       Что.       Сбежал. Из. Азкабана.       На какое-то мгновение Тому захотелось обратно в «свое» время. Где он не становился лидером террористов. Где у него была свобода действий, перспективы и планы. И где преступники-психопаты не сбегали из Азкабана. - Сириус Блэк? – Том со значением взглянул на Регулуса. - Мой брат, - как всегда сдержанно ответил он. – Взорвал тринадцать человек. От его убитого им школьного друга нашли один лишь палец. - И какое отношение он имеет к Гарри? – наобум спросил Том. Серьезно, он почти шутил и, вероятно, Гарри, ехидно поджавший губы, это понимал.       Чего нельзя было сказать о Блэке. - Считается, что Сириус был одним из твоих приближенных, наравне с нашей дорогой кузиной Беллатрикс. В течение противостояния с Министерством был шпионом в аврорате. Одним из последних его деяний была выдача местоположения семьи Поттеров. С известными последствиями, - Регулус замолчал, чтобы выпить кофе.       Том, задумавшись над словами Блэка о его принадлежности к Пожирателям, упустил из виду застывшего на какое-то мгновение Поттера - и его холодный тон стал для него неожиданностью. - Ты не говорил, что у тебя есть брат.       Риддл с любопытством взглянул на Гарри. Ослепляющая, безрассудная ненависть на его лице была чем-то новеньким. Хоть и оставляла после себя невнятное чувство беспокойства.       Регулус, не обратив внимания на негатив со стороны одного из собеседников, налил себе еще кофе и продолжил: - Правда, я ни разу не видел его в нашей ставке. Так или иначе, ходят слухи, что он сбежал из-за тебя, Гарри. - Замечательно, - огрызнулся Поттер и отвернулся к Челси. Суккуб тряхнула головой и, мурлыкнув, сменила внешность, став миловидной зеленоглазой рыжулей. Гарри скривился и вернулся к своему чаю.       На кухне воцарилось напряженное молчание.       Том, обычно с легкостью избегающий подобного рода дискомфорта (или специально вызывающий его), кашлянул и взял ситуацию под свой контроль. Тем более, ни Гарри, ни Регулус так и не соизволили объяснить, как и зачем здесь объявился Поттер. - Так что ты здесь делаешь?       Гарри пожал плечами. - Я сбежал от тетки.       Что. Том чуть приподнял брови, предполагая, что ослышался. - Боюсь, после нашей с ней встречи в живых остался бы только один. И я очень сомневаюсь, что это была бы Мардж, - пояснил Поттер и легкомысленно добавил: - Я доехал на «Ночном рыцаре».       Риддл устало потер переносицу.       Гарри Поттер был той еще проблемой.

* * *

      Он ошибся.       Опять.       Чтобы это понять, потребовалось всего лишь три недели.       Гарри Поттер не был проблемой.       Гарри Поттер был сущим стихийным бедствием.       Он был везде – и это выводило из себя.       После исторического чаепития на кухне паршивец, сославшись на усталость, заперся в своей комнате. Буквально своей. На двери даже висела аккуратная табличка с выведенной угловатым почерком Регулуса подписью: «Гарри Дж. Поттер». Том буквально застыл на месте, когда понял, что не замечал ее раньше. Это яркое доказательство далеко не первого визита Гарри в дом Блэков оказалось отнюдь не единственным.       Маггловская одежда, барахлящий и пронзительно пищащий тетрис (чем бы эта штука ни являлась), кассетный плейер (Мио показывала похожий, вот только музыка у нее была получше) и даже фотографии. Всего пара штук в гостиной, но они стояли вместе с остальными, на которых были запечатлены члены семьи Блэк.       На них он также смог увидеть пресловутую приемную мать Поттера и супругу того самого пугающего типа, встречавшего его на вокзале. Именно ее образ – высокая худощавая женщина, когда-то привлекательная, но обезображенная шрамами и ранней сединой – столь часто «примерял» в присутствии Гарри суккуб. Малой скучал по ней; и это порождало в груди чувство озлобленной радости и злорадства.       Эта женщина и Гарри (последнее Том при всей своей фантазии представить так и не смог), по словам Регулуса, спасли ему жизнь. Подробности узнать не удалось, но то, что мать Гарри оказалась за решеткой, было прямым следствием этого. Дело отдавало скверным душком темной магии, и это предположение в некоторой степени объясняло странности Гарри. В очень небольшой. Ладно, положим, практически ничего не объясняло, но воспитание ведьмы ведь вполне могло наложить свой отпечаток, не так ли?..       Гарри Поттер был сущим стихийным бедствием; и он был везде, оказывался в самых неожиданных местах. И это, конечно, раздражало, но…       …Но когда он исчезал из поля зрения, это вызывало нешуточную тревогу.       Конечно, не то, чтобы Тома это в самом деле тревожило. Или волновало. Скорее, немного… беспокоило. Как постоянная, но несильная зубная боль.       Потребность – необходимость – постоянно видеть Гарри Поттера, по-настоящему беспокойного носителя частицы его души (и не подозревающего об этом. За это Том подсознательно, но искренне благодарил небеса), образовалась незаметно. Словно сама по себе.       Например, вот Гарри спрашивает его за завтраком о подвалах семьи Блэк – и получает закономерный отказ лезть туда «чтобы посмотреть, что там воет, если трижды постучать по тому холодному люку в центре комнаты».       А вот Том, пытающийся изучать очередной труд сомнительного происхождения (и сомнительной полезности, раз такое дело), раз за разом ловит себя на том, что продумывает, как любопытствующий Поттер будет убиваться в том злосчастном подвале. Убиваться сам – и убивать его. Оригинального его. Одним словом, его.       Волнение было подобно разумному беспокойству человека, засыпающем в незнакомом месте и не могущем вспомнить, закрыта ли дверь. И сколько бы раз ни был провернут ключ, оно не затихало.       И сводило с ума.       «…Теория астральных путешествий подразумевает временное разделение души и отделение сознания от тела…»       И упаси Мерлин, чтобы душа так и осталась блуждать сама по себе.       «…Так, «освобожденный» фрагмент души обладает достаточным количеством энергии, чтобы удалиться от сосуда на огромные расстояния – и выполнять некоторые действия…»       Да, например, шариться по чужим подвалам.       «…Тем не менее, душа вне тела хрупка и уязвима. Вдали от родной материи…»       Том с тяжелым вздохом отложил книгу.       За Гарри следовало присматривать.       Определенно стоило.       Он обнаружился на чердаке, где располагалась небольшая зельеварня.       Ну, хотя бы Гарри не пошел в подвал. - Что ты делаешь? - Успокоительное. Мио писала, что ее мучают кошмары с конца года.       Том нахмурился. Гермиона, конечно, была умной и способной девочкой, но… Девочкой из хорошей и - главное - маггловской семьи. Маловероятно, что первое прямое столкновение со смертельным проклятием обошлось бы без последствий для ее психики. Со временем впечатлительность магглорожденных ведьм (и в целом младшекурсников) снижалась. Уже на старших курсах вчерашние невинные девочки с хихиканьем бегали по ночному Запретному лесу – и хорошо, если все-таки одетые. - А ты как? - незаинтересованным тоном спросил Том. Поведение Гарри говорило о его состоянии лучше любых слов.       Смерть Локхарта, очевидно, никак не повлияла на его спокойствие. - А я и не такое видел, - отмахнулся Поттер, подтверждая предположение. - Кстати, похожие проклятия любят использовать ревнивые деревенские ведьмы. Ну, типа… «Так не доставайся же ты никому!» Забавно, да?       Том закатил глаза. Он мог бы поспорить – тем более прекрасно понял, с кем его только что сравнили, - но в этот момент Поттер, в нарушение любых понятий о технике безопасности заглянул в котел. Риддл схватил его за ворот и оттащил от токсичных испарений зелья. Взгляд, полный презрительного осуждения, он проигнорировал. - Не лезь в кипящий котел. Как тебя Снейп вообще на третий курс допустил? - С ужасной головной болью и потеряв лет десять жизни. За каждый год. Не думаю, что он доживет до моего выпускного.       В этот момент Том по-настоящему осознал, что его недавние изыскания в самом деле не имели смысла. Поменяться сознаниями с Поттером – или даже вселиться в его тело было обречено на провал.       Придирающийся почем зря Снейп (Том как-то видел, как декан снял очки за громкое хождение по библиотеке. И слышал, что снял все те же очки за чтение личной литературы вне стен замка) совершенно точно бы понял, если со всеобщим любимцем станет хоть что-то «не так». Том практически не сомневался, что Снейп при необходимости пожертвует своим нелюбимым учеником.       Том не испытывал также иллюзий насчет Дамблдора.       Он не был знаком лично с приютившей Гарри парой, но догадывался, что обмануть их не удастся. Если он, конечно, не придумает, как это провернуть. - Если бы друг сказал тебе, что видел во сне твою смерть, что бы ты сделал? – неожиданно спросил Гарри, отсекая любые разумные мысли на добрую пару секунд.       Риддл бросил на него внимательный взгляд. Гарри не выглядел встревоженным, скорее… измазавшимся в пыльце лилий, входящих в состав зелья. Вопрос был, видимо, не только внезапным, но и беспричинным.       Тому хотелось надеяться на это.       Рональд Уизли обладал неплохими зачатками провидца, хоть и не осознавал этого, беспорядочно озвучивая свои мысли и свои озарения. - Постарался бы узнать подробности и попытался бы избежать его воплощения.       Гарри на мгновение отвлекся от своего варева и ошарашенным взглядом уставился на него, чуть приоткрыв рот. С черпака на мантию капнуло зелье и, довольно зашипев, растворило кусок ткани размером с сикль. Гарри, недолго думая, провел по пятну голой рукой, стряхивая жидкость на пол. - Так ты что… веришь в предсказания? - Разумеется. И что же видел Рон? - Рон видел сон. - Как можно жить в магическом мире и не верить в пророчества?       Гарри скептически хмыкнул и попытался уронить в котел собственные очки. Его способности к квиддичу начинали вызывать сомнения. - Тебе бы с Мио об этом поговорить. А как же арифмантика?       Том пожал плечами и, потеряв терпение, отодвинул Гарри от котла. Зельеварня Блэков, конечно, располагалась не в подземельях. И здание от взрыва на их головы не обрушится. Однако взрыв в любом случае оставался взрывом.       Снейп, к тому же, развил таки в нем убеждение о полной неспособности Поттера к зельям.       Травить Мио было бы глупостью. - Арифмантика это скорее прогнозы, основанные на вычислениях… - Теория вероятности?       Том вздохнул, но смиренно кивнул, принимая формулировку.       Успокоительное зелье умиротворяюще булькало в котле.

* * *

      Новость о пророчестве Рона, которое «просто сон», отложилась до лучших времен. А уже к обеду следующего дня стало совсем не до нее.       К Регулусу пожаловали гости. Точнее, всего один-единственный гость. Принесший с собой дурные вести. И загадочные разговоры в гостиной на первом этаже.       Том переглянулся с недоуменно пожавшим плечами Гарри. Обычно догадаться, что сделает в следующий момент Поттер, было довольно-таки затруднительно. Особенно после происшествия с подвалом, в который этот упрямец все-таки полез (а потом получил по шее от Регулуса, успевшего вмешаться до непоправимых результатов).       Однако если бы Гарри не вытащил бы из кармана мантию-невидимку, Том бы просто разочаровался в этом авантюристе.       И зарекся планировать что-либо с участием Поттера.       Гарри понятливо накинул невидимку на них обоих. Тому пришлось пригнуться: мантия для них двоих была коротковата. Идти было неудобно; идти тихо – практически невозможно, но у них обоих был… некоторый опыт в подслушивании у дверей.       Гостем оказался Люциус Малфой собственной персоной. Он сидел в кресле и в волнении вертел в ладонях бокал. Регулус со скучающим выражением лица слушал его излияния. Говорил он тихо, неразборчиво, но яростно, захлебываясь словами и эмоциями. - …Ты не понимаешь, Блэк. Годами я… хранил… этот юноша… - Напротив, Люциус. Я понимаю лучше кого-либо, - холодно отрезал Регулус. - Тогда… - Нет. Никаких объяснений. Никаких встреч. И никаких разговоров, Люциус. Повторяю. Никаких. Разговоров. - Эта твоя непоколебимая верность ему всегда вызывала во мне уважение. Хоть и казалась несколько… женственной. - Сочту за комплимент.       Малфой отставил в сторону бокал, так ни разу к нему и не приложившись, и медленно поднялся на ноги. - Ты отвратительный человек, Регулус, и будь я проклят, если понимаю, чем ты привлек его внимание, - возвестил он. - Именно этим. Всего хорошего, - Регулус, не вставая с кресла, зажег огонь в камине, выпроваживая незваного гостя. - Доброго вечера, - криво усмехнулся Люциус и исчез в гудящем изумрудном пламени. - И что это было? – буркнул себе под нос Гарри, крадучись покидая комнату. – Зачем только приходил…       Том рассеянно пожал плечами. Он не собирался объяснять Поттеру что-либо, что могло хоть как-то навести его – или его многочисленных знакомых – на его, Тома, истинное происхождение.       К сожалению, похожей схемы поведения придерживался и Блэк. Выяснить причины его поступков у Тома все никак не удавалось. - Кстати, насчет особого внимания к Регулусу. У него на прикроватной тумбочке парное фото с настоящим тобой, - абсолютно некстати заметил Гарри, стаскивая с них невидимку. – Ну, я имею в виду, с взрослым тобой.       Том от неожиданности запнулся о ножку кресла.       А, может, и удалось.       Периодические превращения Челси в него внезапно приобрели неожиданно другое значение.       Том пообещал самому себе взглянуть на это грешное фото, под каким-нибудь предлогом зайдя в спальню Регулуса, и поспешил оттащить Гарри от Ромео и Джульетты. Все его заверения, что эти звери не кусаются, все еще оставались на удивление малоубедительными.

* * *

      Тридцать первого июля он снова проснулся в библиотеке. В этот раз на притащенном Поттером низком диванчике. Вернее, ворчащим Кричером по просьбе Поттера. Диванчик поставили в дальнем углу библиотеки, чтобы не заметил Регулус. На немой вопрос Тома Гарри рассеянно улыбнулся и пояснил, что раз уж Риддл все равно тратит уйму времени среди книг, то почему бы ему не начать спать с ними же. Тогда паршивцу вновь досталось по шее, но уже на третий день Том по достоинству оценил предложение. Так что его очередное пробуждение в библиотеке тридцать первого июля не было ничем особенным.       Проснулся он от необычного шума.       За дверью слышались голоса и громкий топот по лестнице. Кто-то поднимался в библиотеку. Том вскинул голову, прислушиваясь. - …Ну, знаешь, плотоядные книжки, жуткие древние тексты и… ну, такое, - скучающим голосом экскурсовода говорил кому-то Поттер.       Незнакомый мальчишеский голос что-то возбужденно - и неразборчиво - проголосил. - Не-не-не, Биг Ди. Сюда лучше не заходить. Тут завелся злой колдун. Самый настоящий, я бы даже сказал, классический. Вернее, там приколы со временем, все сложно, но это тот самый Тёмный лорд - я рассказывал. Только подросток. Короче говоря, у него там в последнее время что-то не ладится, так что он жестко психует. Что?.. Да не знаю я, чем там занимаются психи вроде него, когда одни остаются. Репетируют пафосные монологи у зеркала?.. Очень смешно, Биг Ди… Да не…ничего особенного. Как, как… как ботаник, месяц живущий на кофеине, вот как он выглядит.       Том, потеряв терпение, резко распахнул дверь, пресекая оскорбительное обсуждение. Паршивец под его яростным взглядом нагло оскалился и толкнул толстого пацана с прилизанными волосами рядом, словно говоря: «Ну, что я говорил». - Гарри. Иди отсюда, - Риддл ядовито улыбнулся, мысленно посылая это исчадие ада домой, к дьяволу, и захлопнул дверь.       Его исследование и впрямь не ладилось.       И он уже был почти готов согласиться, что в самом деле психует.

* * *

      Самый долгожданный день лета Том встретил с колотящимся от необъяснимого – беспричинного - страха сердцем и за обсуждением сборов в школу.       Письма из Хогвартса положили конец его самоизоляции от мира (то и дело прерываемой, благодаря вмешательству Гарри). Само собой, ни о каком совместном визите на Косую аллею и речи быть не могло. Это понимал даже Поттер – и тактично не лез под горячую руку.       Пойти хотелось. Пусть и так, непривычно.       С кем-то.       Косая аллея была символом начала. Знаком, приближающим его к дому. К Хогвартсу. Далекому, изменившемуся, необычно опасному Хогвартсу.       К тому же, Том не отказался бы хотя бы заглянуть в некоторые книги, упомянутые в записях М. Г. Этот ученый, хоть и был конченым психопатом (Гриндевальд с его экспериментами над магглами казался щенком, этот живодер не имел ничего святого, и пускал под нож и палочку все, что видел), но имел интересные идеи.       Тому больше импонировало создание новой телесной оболочки. Но подходил, как это ни странно, симбиоз. Благо, подходящее тело, способное выдержать еще одну часть души и остаться разумным мыслящим организмом с двумя сознаниями, имелось буквально под рукой. Каждое утро бегало по дому в неизменно мятой черной мантии. И перекошенных очках.       Проблему с «внеклассной» литературой решил Блэк. За день до похода за покупками он потребовал список «необходимого, но не вошедшего в присланный школой». Так и сказал. Риддл, успевший к этому моменту увидеть ту самую фотографию, без лишних сомнений призвал требуемое… и дописал еще с пяток пунктов. Регулус к его выходке отнесся более чем спокойно. Надо полагать, и не такого от него натерпелся.       Фото оказалось именно такого характера, как и подозревал Том. Слишком интимное, чтобы оказаться обычным снимком. Хоть и на собственной надменной физиономии он так и не разглядел ни малейших признаков привязанности (в отличие от восхищенного обожания со стороны Регулуса), сам факт объятий… говорил о чем-то.       Вообще-то, он не обнимался.       Тем более, так.       И уж точно не стал бы терпеть кого-то, кто посмел сесть рядом с ним в кресло. Даже пусть и на подлокотник.       Регулус Блэк был кем-то особенным – и спрос с него был соответствующим. Он, правда, прекрасно справлялся, оправдывая и - чего уж там – предвосхищая любые ожидания.       Том, конечно, осознавал, что лояльность Блэка не была обусловлена одним лишь физическим влечением. И даже сомневался, что оно вообще имело место быть в настоящее время. Регулус не выглядел способным даже на обычное чувство голода. Но это было самым простым объяснением.       Игнорировать возбужденно тарахтящего Поттера о грядущей встрече с друзьями оказалось несколько проще, чем собственную неясную тревогу. Это предчувствие надвигающегося катаклизма, казалось, не давало покоя не только ему. Нетипично болтливый и суетливый Гарри, испуганно скулящие псины, забившаяся в угол недвижимая Челси, дрожащий Кричер… Все живое в доме ощущало холодную угрозу чего-то мрачного, что пыталось попасть внутрь. Блэк в ответ на вопрос лишь пожал плечами и услал Гарри в комнату к зеркалу.       Прическа у него и в самом деле была весьма и весьма… жалкой.       Однако, стоило ему скрыться наверху, как Блэк, полностью проигнорировав собственные принципы поведения, обхватил плечи Тома руками. - Я пытался его сдержать, но он потерял терпение, так что слушай внимательно и не перебивай. Он знает, что ты и знает, как тебя уничтожить. Его не интересует мир, но он ответственен за Гарри. Если есть в тебе хоть капля ненависти к нему – засунь ее как можно глубже и забудь. Он не станет проверять дважды. Но в будущем может помочь. Если у тебя, конечно, будет, что предложить. Не пытайся с ним говорить и ничего не бойся. - О чем ты… - Риддл попытался вывернуться из мертвенно холодных рук, но Блэк вцепился как клещ. - Ты уже видел его – и, надеюсь, больше не сможешь. Тем не менее, он будет здесь. Сегодня. Скоро. Вот-вот. Разожги камин. Завесь зеркала. Будь в гостиной наверху. Играть на фортепиано ты еще… ты не умеешь, но можешь включить проигрыватель. Не радио и ни в коем случае не эти ваши… наушники. Держись подальше от окон и в… - Блэк запнулся и посмотрел в сторону лестницы. Оттуда доносился топот: спускался Гарри. Регулус отошел на два шага назад и выдохнул: - Будь осторожен. Мы скоро вернемся.       Том нахмурился. Это внезапное чувство тревоги от столь невнятных предупреждений и инструкций только усилилось. - Я сделал все, что мог, - возвестил Гарри и настороженно посмотрел на них. – Что-то не так? - Да. Твои волосы, - незамедлительно откликнулся Риддл, встряхнувшись.       Если бы он не знал Гарри, то предположил бы, что он и вовсе не брался за расческу. А то и в зеркало не заглядывал.       Поттер закатил глаза и зашагал к выходу, утаскивая за собой безмолвного Регулуса и остатки теплой атмосферы.       Пренебрегать прямым советом было бы чистой воды идиотизмом, и Том поднялся в гостиную. Разжигать в камин, слушать мрачную (а иной Блэк и не имел) музыку, завешивать зеркала, избегать окон и, скорее всего, воды и ждать… Из кончика палочки, разогревшейся и приятно вибрирующей, посыпались искорки.       Ладно, было еще кое-что. Кое-что, что было невозможно сделать при хозяине доме. Нежелательно.       В одном из стеллажей на кроваво-красной бархатной подушечке лежал тяжелый серебряный медальон со знакомой змеиной «S» на крышке. Никаких сомнений быть не могло: это был медальон Слизерина. Он нашел его – раньше или сейчас.       Защитных чар ни на дверцах шкафа, ни на артефакте не оказалось. Вообще. Ни единого следа. И, взяв холодную тяжесть в руки, Том понял, почему. Разочарование полоснуло по нему не хуже огненной плети. Безумно захотелось заорать от ярости и бессилия и по широкой дуге запустить медальон в стену. Безупречная, как чудилось, поверхность была лишь видимостью. Заднюю стенку покрывали уродливые черные пятна, оставляющие на пальцах рассыпающиеся частички металла, а изящная витая цепь была разорвана пополам.       Медальон был пуст.       Бесполезная безделушка; великая драгоценность, испорченная каким-то варваром.       Том со смешанным чувством в груди вернул медальон на место и обессиленно рухнул в кресло.       Проигрыватель плакал незнакомой тоскливой мелодией. Огонь почти не грел, и думать было почти невозможно. Том закрыл глаза буквально на мгновение, а когда открыл… время застыло. Остановилось. Пламя в камине замерло, чуть дрожавшие от сквозняка всего секунду назад шторы обвисли безжизненным тряпьем.       Риддл выпрямился в кресле. Оглядел комнату. Вслушался в тишину за пугающе оглушительной музыкой. Сердце будто сжали невидимой рукой. Том тяжело сглотнул и заставил себя расслабить сжавшиеся в кулаки руки. По затылку прошелся неприятный холодок.       У него за спиной кто-то стоял.       Том разозлился. - У меня есть более важные дела, чем Гарри Поттер, - яростно проговорил он в слушающий и всматривающийся холод.       Никогда раньше он не был так рад услышать настойчивое тиканье часов.       Риддл вскочил на ноги и круто развернулся, сжимая в пальцах дрожащую от нетерпения палочку.       За спиной никого не было.