Парадокс лжеца

- Мистер Риддл, к доске, - коротко рявкнул Снейп вместо приветственных слов седьмому курсу. Риддл застыл с непередаваемым выражением лица. В одной руке он сжимал учебник, в другой – сумку. Он явно был против подобного учительского произвола, однако все равно послушно отложил книгу и направился к доске, сопровождаемый сочувственными шепотками и взглядами. Свое недовольство он выразил лишь чуть приподнятыми бровями и тяжелым вздохом. Однако среди всех семикурсников, даже среди этого, довольно неплохого выпуска, он был, пожалуй, единственным, кто в самом деле мог правильно выполнить сегодняшнее задание. И – это Снейп признавал с огромным трудом и чудовищным ударом по самолюбию – куда лучше объяснит свои действия своим тупоголовым «сокурсникам», чем он. Приходилось согласиться с фактом, что Темный лорд в детстве был примерным студентом. Вот бы все его ученики были такими... Снейп покосился в сторону вежливо улыбающегося ему Риддла и содрогнулся. - Тема сегодняшнего – и следующих пяти занятий, - объявил Снейп, внутренне предвкушая реакцию вызванного студента, - противоядия. Настала очередь Риддла нервно передергивать плечами. Снейп помнил, как в его школьные годы Слизнорт несколько раз упоминал, как происходило обучение зельеварению во времена Диппета. Сам он, конечно, не одобрял общее направление преподавания, но… некоторые методы Дамблдору определенно стоило оставить. Хотя бы на курсах Высших зелий. Травить Риддла он, конечно, не станет – и те тридцать секунд, в течение которых тот об этом не знал, были… достаточно веселыми. Снейп вытащил из ящика стола справочник ядов. Нет, травить Риддла, как и любого другого студента в аудитории, было (к сожалению) нельзя. Значит, можно испытать его удачу другим способом. Карточки с наименованиями ядов. Обычно подобные использовали зубрилы, повторяющие материал перед экзаменом, однако и в качестве способа случайно выбрать что-то они годились. Риддл, увидев толстую пачку карточек, с видимым облегчением перевел дыхание. Как и ожидалось, раньше – в его время – широко практиковалось использование ослабленных ядов в учебных целях. Дамблдор, к счастью, придя на пост директора школы, сразу же запретил подобные методы обучения наряду с физическими наказаниями провинившихся студентов. «Дыхание черной саламандры». Снейп вскинул брови. Везунчиком Риддл определенно не был. В своем времени он практически наверняка бы погиб. Даже ему было бы весьма затруднительно приготовить противоядие, будучи отравленным даже сильно разбавленным раствором этой дряни. Какая жалость… Риддл, очевидно, тоже это понимал: он на несколько секунд застыл, пораженный, потерявший дар речи, наверняка представляя, как бы он выкручивался в кабинете Слизнорта. К его чести, взял себя в руки он быстро и протянув вытащенную карточку профессору вопросительно уставился на него, ожидая указаний. - Предположим, вас или вашего товарища отравили данным веществом, - сухо проговорил Снейп. – Вам это неизвестно. Как бы вы определили яд? Какие будут дальнейшие действия? Опишите и приступайте к демонстрации. - Кхм, - Риддл кашлянул и повернулся к аудитории. – В чистом виде дыхание черной саламандры является газом тяжелее воздуха без ярко выраженного запаха… Снейп обреченно закрыл глаза. Риддл был… неплох. Оскорбительно неплох. Проклятье, он был хорош. Даже в восемнадцать он приковывал внимание людей к себе, исподволь очаровывая, подчиняя, изменяя «под себя»… Северус вновь передернулся, разглядев в наклоне головы Риддла, в его движениях рук и в мягком голосе самого Темного лорда. Дамблдор хотел, чтобы Поттер, пообщавшись с этой версией Лорда, обнаружил его слабости, узнал о его умениях, выяснил все о его личности, привык к нему, забыл о страхе… запомнил его как человека, которого надо при необходимости – и возможности – остановить. Директор хотел воспользоваться этим ожившим воспоминанием. Это не было хорошей идеей. Конечно же, не было. Но, раз уж его, Северуса, мнения никто не спрашивал… почему бы не поступить также? Риддл, в конце концов, и вправду был хорош. И точно лучше как учитель, чем он. Тем более, это был скорее вопрос доверия… Звонок прервал лекцию Риддла на полуслове. Вероятно, можно было предположить, что он увлекся, однако котелок, в котором Риддл готовил противоядие, был помещен в немагический стазис – и это говорило о его идеальном чувстве времени лучше любых слов. Студенты с шумом потянулись на выход. Риддл тоже принялся за сборы, утянув свою незаконченную работу на стеллаж и стерев свои записи с доски. Глядя на его неторопливые движения, назначение его на пост школьного старосты казалось таким логичным. Даже очевидным. Предсказуемым. - Хорошая работа, - медленно проговорил Снейп. – Двадцать очков Слизерину. Риддл на какое-то мгновение замер, удивленный. Но быстро взял себя в руки и как ни в чем ни бывало направился к своей сумке. В дверях нетерпеливо приплясывали его приятели. Собирать Риддлу было всего ничего – лишь засунуть свой так и не открытый учебник в сумку, и Снейп добавил то, что должен был в данной ситуации: - Вам стоило бы задуматься о карьере преподавателя. Невысказанное продолжение: «А не развязывать гражданскую войну за лучшую жизнь» повисло в воздухе, злое и горькое. - …Я хотел, - Риддл закинул сумку на плечо и повернулся к нему. «Но что-то пошло не так». На лице молодого Воландеморта застыло странное болезненное и разочарованное выражение. Похожее сожаление Снейп видел каждый день – у себя в глазах, и потому поспешил выкинуть из головы непрошенную жалость. Сочувствие к дьяволу, не более. - Всего хорошего, профессор, - Риддл снова натянул свою вежливую улыбочку и быстро распрощался. – И спасибо за совет. Глядя на закрывшуюся дверь, слушая удаляющиеся голоса («Что декан хотел?» «А у тебя круто вышло…»), Северус захотел себя проклясть. Потому что, пусть на мгновение, но уподобился Поттеру с его дружками, вообразив, что, будь он на месте хитрого Слизнорта, что не будь в те годы Дамблдора, Том Риддл бы не стал тем, кто он есть. Словно проблема крылась не в гнилой натуре Риддла, а в его воспитании и учителях. Как сопливый гриффиндорец. Как наивная девчонка с романтической кашей в голове.

* * *

Вопрос доверия. Вот в чем было дело. Лонгботтом не доверял ему. Боялся, как ясно показал его боггарт (при воспоминании о призраке Снейп скривился, будто выпил горькую настойку). Риддлу Лонгботтом доверял. И наверняка из его объяснений он поймет куда больше и наконец исправит ту глупую ошибку, что из раза в раз допускал в попытках освоить базовые шаги окклюменции. Снейп покачала головой, не веря в то, что в самом деле собирается это сделать. В любом другом случае он бы ни за что не отправил кого бы то ни было к Темному лорду за помощью. Он помнил, чем обернулись его мольбы. Однако… вероятно, именно по этой причине Дамблдор не запер Риддла в темнице, позволил ходить по Хогвартсу, не уничтожил его… - Вам стоит поговорить с мистер Риддлом о ваших… затруднениях, - медленно проговорил Снейп.       Лицо Лонгботтома вытянулось, побледнело. Возможно ли, что Поттер легкомысленно рассказал своим приятелям… Снейп скривился. Рисковать он, однако, не мог. - Отец мистера Риддла… известен своими талантами в области легилименции и окклюменции. Известен. Темный лорд учил его. Мальчишке необязательно об этом знать. Северус помнил Алису и Фрэнка. Смотреть на нелепые попытки их не самого талантливого сына освоить сложнейшее ментальное искусство для их исцеления было невыносимо. Риддл задумал что-то совсем безумное, раз считал, что в этом был смысл.

* * *

Окклюменция была первым шагом к исцелению родителей. Самым простым, как утверждал Риддл. Беда была в том, что уже на первом шаге Невилл исхитрился застрять. - Снейп сказал, чтобы я поговорил с тобой, - бесхитростно сказал Невилл, вообразив, что бы на его месте сделал Гарри. Да. Именно так он бы и поступил. Просто подошел бы и прямо сказал, что ему надо, не задумываясь, как это выглядело бы со стороны. Слизеринцы вытаращились на него как на заговорившую ослицу. Невилл, услыхав это выражение от самого Риддла, почему-то именно так себе этот шок и вообразил: немое оцепенение и отказ от понимания происходящего. Гарри называл это «разрывом шаблона». Том вскинул брови и с тоской посмотрел вниз, на свою полупустую тарелку. - Ты слишком много общаешься с Гарри, - с мягким укором проговорил он, но все равно вышел из-за стола. – Пойдем. Малфой неразборчиво проговорил что-то язвительное, и Невилл, вспыхнув, поспешил убраться от слизеринского стола. Вероятно, брать пример с Гарри не всегда было хорошей идеей. По крайней мере, точно не стоило подходить к Риддлу в Большом зале во время обеда. Том повел их в библиотеку. Он выглядел разочарованным, но все равно повернулся к семенящему позади Лонгботтому с вежливой улыбкой. - Итак? Что случилось? Невилл объяснил. Настолько быстро, насколько смог. О том, что, несмотря на все старания, у него никак не получалось добиться хоть малейшего успеха. О том, что даже Снейп был не в состоянии объяснить, что именно он делал не так. И о том, что в итоге профессор отправил его к тому, кто все это и начал – к Риддлу. - Он не рассказывал о легилименции? – недоверчиво переспросил Том. - Ну, в общих чертах пояснил, но в детали не вдавался. Он же нас окклюменции учить должен. Риддл поджал губы. Нахмурился. - Снейп не использует заклинание, верно? - Заклинание? - Легилименс. - Ну, на первых занятиях использовал. Потом перестал. А что? - Да так, - покачал головой Том. – Он не упоминал, кто его самого обучал? Невилл пожал плечами. Еще на каникулах, как только он узнал об истинной сущности Тома, Невилл, пока бабушка спала, втихую залез на чердак, где пылились старые родительские заметки по Пожирателям смерти. Он и раньше их просматривал - настолько часто, что некоторые мог цитировать дословно. Бартемиус Крауч. Рудольфус Лестрейндж. Рабастан Лестрейндж. Беллатрикс Лестрейндж. Он должен был знать своих врагов. В этот раз он искал только одну заметку. Ту единственную, к которой всегда боялся прикоснуться. Темный лорд Воландеморт. Невилл, на самом деле, и в этот раз боялся. Но все равно внимательно изучил – ради самого себя, друзей и тех, кто был в Хогвартсе, жил рядом с ожившим воспоминанием о Воландеморте. Или Воландеморта. Заметки, в прочем, оказались бесполезными. Разве что послужили еще одним доказательством, что Том Марволо Риддл, их Том, и был Воландемортом. Все, абсолютно все, что выяснили о его личности авроры, Невилл с друзьями уже знали – от парселтанга до его страсти, одержимости изучением магического искусства. Даже смазанное, откровенно паршивое фото, на котором Темный лорд скорее угадывался и добыча которого наверняка стоила многих жизней, казалось лишь глупой шуткой. Они – дети – знали больше. Обо всем. О его вспыльчивости, склонности к долгим поучительным разговором и красивым жестам, привычке курить дрянные маггловские сигареты и чуть отклонять голову во время замаха палочкой. Даже о его чертовой аллергии на орехи и феноменальной памяти. Это было так нелепо. И до смешного обидно. Тем не менее, в заметках родителей – авроров – не было ни слова о способностях Воландеморта к легилименции. Снейп знал. - Наверное, ты. Ну, старший ты. - Тогда понятно. - …А? - Видишь ли, легилименции, в отличие от окклюменции, нельзя научиться. Можно овладеть заклинанием, но оно неполноценно. Таким нужно родиться. Так что… то, что очевидно для меня, для Снейпа… неочевидно для других и создает дополнительные трудности в обучении. Окклюменция служит для защиты от легилиментов. Это целый набор приемов и механизмов для противодействия проникновению в разум. Однако она вторична. Иными словами, от того, как хорошо ты понимаешь принцип работы легилименции, зависит, насколько успешно ты сможешь от нее защититься. Невилл кивнул. Риддл любил поговорить, совсем как Гермиона. И только три года общения с ней позволяли ему понимать… ориентироваться в том, что говорил сейчас Том. Но у него не было выбора. Он должен был понять все. Усвоить. Научиться. - Как ты думаешь, - неожиданно спросил Том, - в чем разница между телепатией и легилименцией? - С помощью легилименции маг не просто «считывает» поверхностные мысленные образы, - автоматически оттарабанил Невилл, десятки раз отвечавший на подобные вопросы Снейпу и уже практически переставший понимать смысл собственных слов. – Она раскрывает практически все процессы человеческого мозга, сознательные и практически все бессознательные. - Не совсем. Легилименция обнажает все. Мысли, воспоминания, аналитические процессы, прогнозы, сны… даже эмоции. В разум легилимента моментально передается вся информация о человеке. По сути, это объединение двух людей в одно целое. Следовательно, первоочередная цель легилимента – разобраться в той неорганизованной мешанине всего, что ему открылась. Успех, что очевидно, зависит как от самого легилимента, так и от его жертвы. Это не так уж и сложно. Люди устроены схожим образом. Имея некоторые знания о работе человеческого тела, можно без особых усилий «считать» человека. Его личность. Главную опасность и на этом, и на следующем этапе взаимодействия несут эмоции. В них… легко увязнуть. Поэтому для более сложных действий легилименты также изучают окклюменцию. Уже не в качестве защиты, а… для более успешного нападения. Она помогает там, где интуиция и знания людей бессильны, где требуется именно умение реорганизации сознания: изменение снов, вмешательство в логические цепочки, внушение, нереалистичные прогнозы и аналогии, стимуляция болезней, паники, тревоги, бессонницы… Довольно иронично, не находишь? Люди создали окклюменцию, чтобы защититься от легилиментов, но вместе с тем подарили некоторым из них большую власть над собой. Однако вынужден признать: с окклюментами всегда сложно. Знаешь, почему? Невилл качнул головой. - Люди, повторюсь, устроены схожим образом. Сила окклюменции не только в защите разума и не только в организации мышления, но еще и в предумышленном изменении сознания. Да, зачастую можно отследить логику в изменениях, но… даже быть связанным с чем-то, что по всем признакам должно быть человеком, но на деле не совсем им является… не то что неприятно, но… некомфортно. Хоть и можно, - Том поморщился и добавил: - Лично я никогда не пытался глубоко влезать в «защищенный» разум, но теоретически… мог бы. Но это довольно болезненно для обеих сторон. Так что, хоть окклюменция не дает полной защиты от проникновения в разум и влияния на него, но и легилименцию можно обмануть. И твоя первая задача в изучении окклюменции – это сделать свой мозг в достаточной степени неудобным местом. - Снейп говорил, что нужно очистить разум и не думать ни о чем, - робко сказал Лонгботтом. Все, что наговорил Риддл, немного не вязалось со вступительной речью Снейпа и его наставлениям, но и удивительным образом не противоречило им. Словно и в самом деле профессор что-то упустил в своих объяснениях. - Верно, - согласился Том. – Потому что первое, за что «ухватится» любой легилимент, первое, что «бросается в глаза» при вторжении в чужой разум – это как раз те самые поверхностные образы и тревожные воспоминания. Эмоции. «Это ни в коем случае не должны узнать», - думаешь ты – и тем самым собственноручно даешь вторженцу ниточку, с помощью которой он сможет размотать весь запутанный клубок твоего сознания и смотать его по-своему. При этом, необязательно даже, что легилимент обратит внимание на тщательно скрываемую мелочь. Лонгботтом побледнел, и Том, усмехнувшись, добавил: - Да не бойся ты. Таких крутых специалистов считанные единицы. - А ты? – ляпнул Невилл. Он не хотел. Но слова сорвались. Том красноречиво вскинул руки, демонстрируя шрамы Обета. - Взрослый ты. - …Вероятно, - нехотя признал Риддл. – Зато и толка от меня и моего – предположительно – ученика Снейпа в твоем обучении будет больше, согласись?..

* * *

Друзья разбежались кто куда. Гермиона, едва дождавшись этой возможности, тут же поспешила к Хагриду. Хагрид всегда был ее другом, как Гари, Рон и Невилл. Ее немного наивный, добрый друг, надежный, пусть и легкомысленный взрослый. Обращаться к нему как к учителю было странно. Но, наверное, впервые за три года в Хогвартсе, она не смогла отыскать ответ на свой вопрос в школьной библиотеке. Проблема была в животных. Вопрос, почему Живоглот так рьяно бросается на Коросту, оставался открытым. Гарри был прав: фамильяры так себя не ведут. Грейнджер наблюдала за Хедвиг. Сова была такой же сумасбродной, как и ее хозяин. Она жила в совятне, однако могла в любой момент прилететь к своему хозяину, выпрашивая ласку и вкусненькое. Гарри то и дело ходил поцарапанный и взъерошенный большей частью из-за своей любимицы. Однако она также видела, как Хедвиг за спиной Гарри регулярно устраивала пакости его преследователям, то мешая пройти, то стаскивая перья и свитки с домашней работой, то таская особо надоедливых за волосы и одежду. Поттер даже не знал о большинстве выходок своей совы. Живоглот действовал по-другому. Он был вполне добродушным котярой и практически никогда не выпускал свои когти. Однако очень не любил Коросту. В хижине Хагрида ожидаемо никого не оказалось. Даже сам Хагрид возился за домом, что-то разгребая на своем огороде. Великан, тем не менее, с радостью вышел ей на встречу и, сияя, затащил в дом пить травяной чай. - Хагрид, можно с тобой поговорить? – нерешительно спросила Гермиона, чувствуя себя неловко и даже, пожалуй, глупо. Кресло, в котором она по обыкновению устроилась, было огромным, как и нелепая кружка, явно слепленная самим великаном. Жаркий плед, что накинул на ее плечи Хагрид, кололся даже сквозь форму, а Клык, обычно лезущий к Рону, теперь пускал слюни ей на юбку. Гадость. - Само собой, - Хагрид с довольным оханьем опустился напротив нее, шлепком отгоняя Клыка. Пес, довольно вильнув хвостом, тут же забрался на колени хозяина. Огромная собака на фоне великана казалась мелкой собачонкой, и Гермиона расплылась в улыбке. Их большой и надежный друг. - Это насчет Коросты и Живоглота. Ты же знаешь, что мой кот не любит крысу Рона, да? - Не любит эт мягко сказано, - кивнул Хагрид. – Рона говорил, что твой котяра, Живоглот, да?.. устроил на крысу настоящую охоту. Гермиона кивнула, опустив голову. Да. Верно. Живоглот и вправду очень не любил Коросту. Ей даже пришлось – после последней ссоры с Роном – запереть кота в спальне для девочек и выгуливать его на шлейке вокруг школы утром и вечером. Совсем как собаку в маггловском районе. Живоглот, казалось, все понимал, однако… Самой Гермионе было стыдно. - Как ты думаешь, почему? Живоглот хороший кот. Он ни на кого не бросается без причины и… и… Знаешь, в магазине мне сказали, что он полуниззл. Он очень умный и н стал бы бросаться на Коросту просто так. Может быть, есть какая-то причина… - Може, Короста больна, - предположил Хагрид, нахмурившись, и кивнул на стену, куда он приклеивал разные газетные вырезки. – Рон ее вона, в Египет возил, а там болячек уйма. Или в проклятье влезла. Вона твоя животина ее и гоняет. Чует, что что-то не так, а сказать и не может, вот по-свойму и справляется. Других же он не трогает, говоришь? Гермиона расстроенно покачала головой. Рон и Гарри, значит, были правы: Живоглот и в самом деле мешает Коросте доживать свои последние дни. Но он же не был виноват!.. На глаза начали наворачиваться слезы, и Мио упрямо закусила губу. Она знала, что с ее котом все в порядке. Но, может быть, что-то было не так с Коростой?.. Вероятно, ей следовало бы узнать больше о крысах. Может быть, она смогла бы помочь любимице Рона. Но… …Больше никто из питомцев гриффиндорцев не нападал на Коросту…

* * *

- Нет, Риддл! – возмущенно запротестовал Поттер. – Это не так делается! Том знал это. Но Тому было плевать. Гарри и Том стояли на возвышенности у доски в «их» аудитории. Напротив друг друга, палочки наготове. Поттер пылал энтузиазмом, Риддл – яростью. - Вообще-то, - Риддл ядовито улыбнулся, - это делается именно так. Гарри. - Да, но… ты немного не улавливаешь смысл! - Я прекрасно улавливаю смысл. - Не-а. Если бы ты в самом деле улавливал, у тебя бы ни за что не возникло бы проблем с этим заклинанием. - А тебе не приходило в голову… - Мне много что приходило в голову, поверь. Большой опыт, правда. - …что это заклинание просто мне не подходит? По лицу Гарри можно было заподозрить, что больше всего на свете он желает съездить Тому по физиономии. Риддл, однако, знал, что он этого не сделает. И с чистой совестью продолжал его доводить. Специально, конечно же. Заклинание Патронуса ему не подходило. Он знал это уже давно. Еще на четвертом курсе, стоило ему только узнать о существовании дементоров, Том выяснил, как можно от них защититься. По описанию они выглядели проблемой большим образом гипотетической: дементоры не шлялись вне Азкабана без ведома Министерства. Однако… Однако заклинание, единственное действенное заклинание, по какой-то причине оказалось ему не под силу. Как… …унизительно. Том провел часы в безрезультатных попытках овладеть этой магией. Он целых пять раз оказывался в лазарете и чуть было схлопотал свое первое «Выше ожидаемого» - причем по трансфигурации. Унизительно. Все его старания, все труды оказались напрасными, и Том… Том сдался. большей частью из-за уязвленной гордости. Возможно, подойди он к профессорам… Какая чушь. Они наверняка бы начали нести этот бред про счастье, надежду и все такое прочее… - Что ты представляешь? – после долгого молчания тихо проговорил Гарри. Том закатил глаза. Да, вот что-то подобное профессора и начали бы. Спрашивать, лезть в душу… - Я знаю теорию получше тебя. Поверь, - уклонился от ответа он. - Ну, тогда ты знаешь, что для Патронуса формирующее заклинание особенно важно. Уверен, что выбираешь правильно? Риддл раздраженно дернул щекой. И спрятал палочку, снова сдаваясь. Зачем он вообще пошел на поводу у Поттера, когда тот, прячась от своих разозленных их выходкой с обменом телами друзей, пришел к нему со своим «интересным предложением»? Потому что это Поттер? Потому что дементоры перестали быть чем-то воображаемым, гипотетическим и отдаленным настолько, что словно бы и не существовали? Потому что теперь он вообразил, что может… Поттер уселся прямо на ближайший стол. Он выглядел… разочарованным. Будто ожидал большего. Наверное, так оно и было.       Гарри знал его как Воландеморта. Наверняка и в мыслях не мог представить, что у величайшего волшебника может быть такое слабое место. Что у него может что-то не получаться. Что-то, что сам Гарри мог проделывать с удивительной легкостью.       Да, с легкостью. Заклинание, настолько сложное, что не каждый взрослый волшебник может выполнить, Поттер продемонстрировал, даже не изменившись в лице. Плотный серебристый дом довольно быстро выплыл из его палочки и завис в аудитории, а в его очертании, приглядевшись, Риддл различил расплывчатые – пока – очертания… лошади? оленя? козла?.. Как бы то ни было, их занятия с Люпином только начались, а Гарри уже призывать Патронуса. Полноценного, настоящего Защитника!.. Возможно, со временем у него получится призвать и телесного.       Поттер, к тому же, неплохо объяснял материал. И, что удивительно, знал немного больше об этом заклинании, чем Риддл. Хоть и мелочи наподобие возможности отправки телесного Патронуса в качестве проводника к другому человеку.       У-ни-зи-тель-но.       Том недовольно покосился на Гарри. Он попробует еще раз. Всего один – или один десяток. Но сперва Поттеру стоило уйти. - Что? – фыркнул Гарри – Занятие окончено, можете идти, мистер Риддл. - Зачем тебе это? - Что «зачем»? - Зачем ты пытаешься научить меня Патронусу? – Риддл сел рядом с Поттером и вытащил из кармана полупустую пачку сигарет. Было бы неплохо расслабиться и собраться с мыслями. - Ну-у… Я подумал, это будет честно. - М? - Ты помог мне. Сам знаешь, с чем, - Поттер опустил взгляд на свои практически зажившие ладони. Риддл понятия не имел, как объяснил Поттер свои повреждения друзьям, и знать отказывался. Хотя, возможно, он ничего и не объяснял: Гарри постоянно влипал в неприятности, и иногда было действительно проще закрыть глаза на его очередную выходку. – Так что я решил помочь тебе. Дементоры же на тебя влияют в не меньшей степени, так что… Раз уж получилось у меня, у тебя-то точно выйдет как надо! Это звучало логично. И вместе с тем довольно оскорбительно. - Просто попробуй еще, ладно? – проговорил Поттер, не выдержав тяжелого взгляда своего «ученика». – Я уверен, у тебя получится. Не верится, что я это говорю, но постарайся быть оптимистом и… ну… немного дураком, что ли? - …Иди отсюда, - бросил Риддл. Поттер громко цыкнул. Но безропотно (почти: Гарри все-таки задержался в кабинете на целых пятнадцать минут. То ли для того, чтобы побесить Риддла. то ли раздумывая, стоит ли в самом деле уходить) покинул комнату, буркнув что-то насчет тренировки по квиддичу. - …Спасибо, - выдавил из себя Том. Он не просил, чтобы ему помогали. Но Поттер попытался. Чувство глухой признательности, подобно мыльному пузырю раздувающееся где-то внутри, было одной из самых ненавистных эмоций. За окном медленно догорал день. Скоро должна была наступить весна, а за ней – лето. Дамблдор не говорил этого, но Том наверняка вновь отправится к Блэку. На Гриммо ему с большой долей вероятности придет конец. Сколько ему там удастся продержаться? Месяц? Полтора?.. Младший Уизли сказал, что ему надо идти куда-то юго-восток. Он помнил из своего давнего кошмара, что он настоящий… оригинал находится где-то в лесах. Возможно ли это вообще? …И надо ли?.. Бессмысленно.       «Постарайся быть оптимистом и… ну… немного дураком, что ли?» Риддл устало прикрыл глаза. Ему не надо было ни стараться, ни пробовать. Он уже был тем самым дураком.       Без надежды.       Глупо.       Абсурдно.       У него не было ни шанса, что Гарри Поттер выживет. Что он увидит, как Мио утирает нос всем этим надменным задницам из чистокровных семей. Как Невилл вылечит свою семью. Что никто – Дамблдор - не поймет, что он, Том, такое. Что Регулус и впрямь поможет ему. Что все – это абстрактное и неясное все – пойдет как надо и не станет еще хуже.       Или что Рональд ошибся в своем проклятом пророчестве. Риддл на удачу взмахнул палочкой, уверенный практически на все сто процентов, что ничего не выйдет, особенно в таком дурацком настроении: - Экспекто Патронум. Том, если бы у него осталась хоть капелька сил, наверняка бы вскочил на ноги, пораженный. Однако его колени были так слабы… и он остался сидеть, молча наблюдая за тонкими серебристыми струйками, вырвавшимися из его палочки, слабыми и прозрачными, но... раньше он не мог и этого. Поттер оказался неплохим учителем, и Риддл поклялся, что Гарри никогда не узнает об этом. Вряд ли он когда-нибудь еще сможет повторить это заклинание.

* * *

Рон зло покосился на люк на потолке. Он не был уверен, что сюда, к этой старой вешалке, ему стоило приходить одному. Напротив, он знал наверняка: это было ошибкой. Но… - Проходи, хороший мой, - вдруг прозвучал знакомый голос позади него, и Уизли отскочил в сторону, нелепо вскрикнув. Профессор Трелони, никогда ранее не виденная им вне своего кабинета, стояла у него за спиной, худая и неземная. Резко захотелось рассмеяться, отшутиться и убежать обратно в гостиную, к упрямо изучающему Карту Мародеров Гарри, однако люк над головой открылся и к его ногам упала веревочная лестница. Как всегда. И Рон полез наверх, чувствуя, как холодеет спина под пристальным взглядом улыбающейся сумасшедшей училки. Без одногруппников кабинет выглядел иначе. Жутковато. Том, описывая Гарри аудиторию Трелони, упомянул, что она напоминает ему одну древнюю чайную в Лютном. Тогда его поддержали все, кто хотя бы мельком видел кабинет Прорицаний, даже сам Рон. Со временем свое мнение пришлось изменить. С каждым его посещением чувство, что он находится в камере пыток, только усиливалось. - Присаживайся, мой хороший, - Трелони махнула рукой в сторону его обычного места, а сама бесшумной летучей мышью заметалась по кабинету. Чай. Она делала чай. Рон скривился. Не стоило приходить. Его попросила Лаванда. «Отнеси, пожалуйста, профессору Трелони», - Рон так и слышал ее тонкий голос. – «Это наши курсовые. Да, вызвалась я, но Макги… у меня отработка, пожалуйста, Рончик!..» Рончик. Рон передернулся и согласился. В основном, чтобы сбежать от едва сдерживающих смех Гарри и Невилла. Их хохот, правда, все равно ударился ему в спину, и Уизли понял, что ближайшие пару дней большинство людей в школе будут звать его именно так. - Я принес курсовые, профессор, - буркнул Рон, мечтая уйти отсюда как можно скорее. Хрен с ними, с дразнилками. Даже если это будут Фред и Джордж. - Какие курсовые? Ах, эти… Положи мне на стол. Рон положил. Но Трелони, конечно же, подзывала его к себе. Подманивала. - Выпей со мной чаю. Ко мне редко заходят гости. «Потому что ты живешь у черта на куличках», - с раздражением подумал Рон. – «И потому что ты чокнутая». - Я не хочу чай, мэм. Он, однако, все равно сел на свое место. Рядом с Трелони. Все равно вцепился в «свою» кружку. Чай был неплохим. Молчание пялящейся на него Трелони – тревожным. Рон кашлянул. - Профессор Трелони, - не выдержав, решил спросить он, - вы не поставили оценку за мою домашнюю работу. И за предыдущие – тоже. Трелони и в самом деле не ставила ему оценок. Вообще. Всем ставила, но ему – нет. В табеле, тем не менее, они были (довольно неплохие притом), и лишь это останавливало Гермиону от того, чтобы по-настоящему «взяться за него». - Ах, мой хороший, - Трелони всплеснула руками и по-совиному захлопала глазами. – Разве истинный Дар возможно оценить? Оставь отметки простым смертным и не думай о таких мелочах. Ты же мой лучший ученик, прояви снисхождение к менее талантливым сокурсникам. Профессор по своему обыкновению похлопала его по руке. Рон, смешавшись от ее слов, не обратил на это внимания. «Лучший ученик»? Уизли предпочел бы, чтобы такое ему сказала Макгонагалл. Или Флитвик. Даже время от времени воображал это. Реальность, конечно же, оказалась такова, что его способностей… способностей… - …Профессор? – встревожился Рон. Небезосновательно. Одно дело подозревать самому. Подозревать – или, вероятно, бояться. Другое – получить подтверждение от учителя. Пусть и такого как Трелони. Профессор снова улыбнулась. Ни на ее лице, ни в ее глазах не было ни тени сочувствия, но она произнесла: - Мне жаль. И спросила: - Ты что-то видел? - Мне приснился сон. Рон опустил голову и быстро пересказал увиденным им летом кошмар. Кошмар. Просто сон. Гарри и Гермиона повторяли это, и он почти в это поверил. Почти. А потом начались странности с чаинками и кофейной гущей. Он видел знаки – и безошибочно расшифровывал их, почти не заглядывая в справочник. Он понимал, что видит: так же, как понимал буквы и цифры, как понимал слова. - Это хорошо. Вещие сны говорят об интуиции. Твоя ноша будет легкой, - Трелони сделала значительную пауза, позволяя оценить свой единственный добрый прогноз за этот год. – Твой Дар идет от ума, мой хороший. Рон фыркнул: ум – это явно не про него. Чай расплескался по столу, но профессор не выглядела ни огорченной, ни разозленной. И даже продолжила свой рассказ, словно ничего не произошло. - Заглядывать в будущее, на самом деле, много, кто может. Для этого необязательно даже быть волшебником. У каждого со временем накапливается ряд способов виденья: через карты, знаки природы, книги, сны… Способов много, но всем им обычных людей научили Провидцы. А Провидцы бывают разные. Твой дар исходит от ума, - профессор, повторив это, мягко дотронулась до лба Рона. – Хоть тебе и доступны прочие методы виденья, однако твой естественный путь – это прогнозы и озарения. Интуитивное знание, познаваемое лишь тогда, когда твой мозг освобождается от умственных шор. Это самый легкий путь Провидца, поверь мне. Самый комфортный для мирской жизни. Дар может исходить из магии и тогда он, неограниченный и бесконтрольный, уничтожает разум носителя видениями будущего, вместе с тем являясь самым точным. Однозначным, если можно так выразиться. И, конечно же, Дар может идти от души. Это неестественно. Такие Провидцы получают свой Дар одновременно с повреждением своей души – самого центра личности. Душа, наверное, самая крепкая и сбалансированная структура, но некоторые проклятия и заклинания могут ей навредить. И тогда… даже малейшей царапинки, самого незначительного повреждения достаточно, чтобы… Дар таких Провидцев самый слабый, самый эгоистичный и самый печальный. Они способны увидеть отдельные и случайные отрывки своей жизни, расплывчатые, которые они не способны понять… но лишь своей. У твоего друга Томаса, например, такой Дар. Он, бедняжка, даже не понимает, но… это очень грустно. Присматривай за ним. Рон, просидевший всю лекцию с отсутствующим выражением лица, кивнул, обрадовавшись, что Трелони наговорилась.       Он, конечно же, не собирался «присматривать» за Риддлом.       По крайней мере, в том смысле, который подразумевала Трелони.