Паралич

      Утро выдалось вполне обычным, если можно считать нормой то, что рядом лежит подросток-инвалид-истеричка, который, к счастью, тихо сопел на другом краю кровати, не доставляя пока что никаких проблем. Мадара замечает его совсем рядом, когда глаза окончательно привыкают к утреннему свету и их больше не щипают проникающие через оконное стекло лучи. Обито дремлет крепко, с чуть приоткрытым ртом, из-за чего с уголка рта капает накопившаяся за ночь слюна. Мадара возмущенно цокает, хочется дать неряшливому мальчишке подзатыльник, но мужчина сдерживается и лишь обреченно вздыхает, слушая его ровное дыхание. Учиха приподнимается на локтях, чтоб еще раз убедиться в том, что тот спит, невесомо задевает его лохматую голову. Не реагирует. Ну и хорошо.       Опекун неприлично громко зевает и потягивается, вместе с тем принимая сидящее положение. Организм проснулся не до конца, веки своевольно снова закрываются, но Мадара противится и мотает головой, прогоняя сонливость. Много дел сегодня нужно было сделать. Перед тем как подняться окончательно, он зачем-то понадежнее закутывает Обито в одеяло. Чтоб лежал смирно, наверное. В этот самый момент, крайне неподходящий, парень резко открывает глаза и с недоверием косится на опекуна, явно озадаченный. Еще бы, только проснулся, а этот страшный дядька вытворяет какие-то странные до жути вещи! - Что ты делаешь? - инвалид щурится, он тоже проснулся не до конца. - Укрываю тебя, не видишь? - Зачем? Я уже проснулся. - Проснулся и сейчас начнешь играть на моих нервах, - проворчал Мадара. - Полежи-ка лучше так, пока я не закончу свои дела. И только попробуй сдвинуться с места. Учиха пригрозил кулаком, демонстрируя всю серьезность его намерений, на что Обито хмыкнул, но не стал возражать. Кто знает, на что в действительности способен Мадара? Лучше с ним не связываться, себе дороже будет. - А одеялом душить зачем? - задает последний вопрос парень, слегка озадаченный. - Для надежности, - последовало разъяснение. Глупость. - И долго мне так лежать? - Не знаю, если хочешь, то можешь считать минуты, - Мадара хмыкнул, в несколько шагов преодолел расстояние до двери из комнаты и вышел, оставляя укутанного Обито в полном одиночестве. Тот, впрочем, почувствовав свободу от того, что опекуна не оказалось рядом, попытался освободиться, но тут из-за дверного проема вновь показалась лохматая голова, что заставило парня содрогнуться и замереть. Учиха смотрел с прищуром, он словно предугадал его действия и вернулся ради того, чтоб насквозь прожечь парнишку взглядом. Ребенок молчал, уставившись на него в ответ. Тот указал на него пальцем, сказав сердито: - Я вернусь, Обито. Увижу тебя на полу с разбитой, Ками упаси, головой - добью. Понял? - Понял... - пробурчала в ответ "мумия", хотя особого значения Обито все равно не придал сказанному. Мадара кивнул ему, давая понять, что все услышал и вновь скрылся. После он больше не появлялся. Неизвестно сколько времени прошло после этого, а Обито все неподвижно лежал, вслушиваясь в доносящиеся из кухни звуки гремящей посуды и шуршание каких-то неведомых упаковок. Все это сопровождалось отборным матом. Похоже, Мадара серьезно разбушевался на кухне.       А ведь он и правда от нечего делать стал считать минуты. Одна. Вторая. Третья... Если бы он по собственной невнимательности не сбился со счету, то с уверенностью заключил бы, что прошло полчаса. Минутам к пятнадцати до этого все шумы резко затихли. К двадцати послышался аппетитный треск жарящейся еды. К двадцати пяти до парня дошел довольно приятный аромат яичницы. "Наверное гордится тем, что умеет ее готовить!" - усмехнулся Обито про себя. Вслух он такого не произнесет никогда.       Под одеялом жарко. Сначала просто, потом невыносимо, так что инвалид решился освободиться из мягкого плена. Получилось с трудом, бесполезные ноги мешались, да и Мадара постарался с "упаковкой", но вскоре Обито отбросил одеяло в сторону, перевернулся на спину и широко раскинул руки, облегченно вздохнув. Свобода. Относительная.       В такой позиции он пролежал, увы, недолго. Вскоре послышались неторопливые шаги и в комнате очутился уже знакомый человек. - Выполз все таки, - проворчал недовольно Мадара, подходя ближе. Хоть и недовольный, но враждебно настроен он не был. С кровати малец не навернулся, и на том спасибо. - Жарко, - оправдался Обито, состроив безразличное ко всему выражение лица. От этого рубцы на правой стороне почему-то ощущались сильнее, от чего он поморщился. Мадаре от чего-то стало смешно, на что подросток незаметно возмутился. Отморозок. - Пойдем, поешь хоть, - старший протянул руки к худощавому тельцу и, не встретив сопротивления и возражений, остался довольным. Обито даже обхватил руками его шею, чтобы не упасть. Теперь он хотя бы не висел в его руках безвольно, подобно мокрому белью на веревке. Прогресс. - Не очень-то и хочется... - пробурчали ему на ухо в ответ. Обито настолько близко, что Мадара чувствует и слышит его размеренное дыхание очень хорошо. Чужие лохмы, но почти такие же как и у него самого, щекочут нос. Они все еще пушистые после мытья и даже пахнут чертовым шампунем. Из-за этого таскать на руках пусть даже и легкое тельце оказалось весьма неудобно. Но конечно же все эти внезапно проявившиеся минусы были проигнорированы. Несчастный нос это переживет. - Издеваешься, что ли? Ты себя-то видел? Похож на скелет, обтянутый кожей, такой же худой и дохлый! - Мадара уже преодолел комнату и коридор, ведущий на кухню. - Не видел. И с каких пор ты переживаешь из-за недееспособного урода? - О, мальчик, поверь, я не переживаю ни капли, - настигнув наконец кухни, он посадил подростка за стол и подвинул к его носу тарелку с едой, продолжая при этом говорить. - По крайней мере не за тебя. Думаешь, брать кого-то под опеку это так просто? Нет. Через какие-то пару недель ко мне придут из органов опеки, посмотреть как ты тут поживаешь. Именно поэтому нужно, чтобы ты питался побольше, набирал вес. Продолжишь походить на скелет, и мы оба столкнемся с последствиями твоего уебищного упрямства. Понял намек?       Обито предпочел смиренно промолчать. Как и вчера, Мадара вручил ему нужные столовые приборы и уселся напротив. - Пожри нормально. Сделай одолжение нам обоим до того момента, как припрется кучка идиотов, а потом хоть неделями голодом себя мори, плевать.       Под пристальным взглядом мужчины, Обито неуверенно взял вилку и, боязно насадив на него кусочек, попробовал. Вполне съедобно, по крайней мере не вызывает тошноту, как в детдоме. И все равно он ел нехотя, назло Мадаре, но тот теперь в его сторону даже не косился, полностью сосредоточив внимание на вид улицы за окном. Подростка это злило, иногда он тихо рычал, несильно стуча вилкой по днищу тарелки, но все же ел, вскоре бросив все попытки привлечь внимание. Ну не смотрит и не смотрит, хотя бы не достает! Когда с утренней трапезой было покончено, Обито откинулся и прикрыл глаза. Давно уже непривычное чувство сытости оставляло его в какой-то степени счастливым. Хотя какая разница, шрамистая морда-то все равно унылая как и обычно, без изменений.       Мадара, как и предполагал Обито, лишь притворялся, что ничего не видит и не слышит. Стоило тарелке опустеть, как он тут же повернул голову обратно. Малец же, словно почувствовав это короткое движение, приоткрыл один глаз, наблюдая за ним. - Ну вот, совсем другое дело! - старший Учиха выдал жутковатого вида улыбку, видимо поощряя таким образом послушного мальчика. Вышло не очень, если честно. По крайней мере у Обито от этого холодная дрожь пробежала по телу, оставля неприятное впечатление. Лучше бы не улыбался.       Не желая больше видеть лица немного странноватого типа, Обито тоже уставился в окно. Куда-то туда несколько секунд назад пялился Мадара, игнорируя его, что-то увлеченно рассматривал. Городскую суету, наверное. Наблюдать за проезжающими мимо машинами, за проходящими мимо людьми, либо просто измерять взглядом высокие здания, довольствуясь городским пейзажем, приятно не всем. Мадара, можно подумать, входил в исключение. В основном такие исключения делают людей особенными. Особенные люди всегда находят что-то такое же особенное в самых обычных вещах. Однако для младшего Учихи не существовало ничего особенного больше. Для него все казалось черно-белым. Не привлекало его все это, даже раздражала вся эта ситуация. И улыбка эта кривая тоже выводила из себя, но что он мог сделать? Ничего. "Вот и живи теперь с этим..." - думает он с досадой и внезапно, сам не зная по какой причине, резко вспоминает свою жизнь до всего этого. С ним такое довольно часто происходило после несчастного случая. Вроде как светлые воспоминания, ведь тогда все было хорошо. Вот только мысли о прошлом вызывают у него лишь острую душевную боль, заставляя сердце мучительно сжиматься, словно ребра давят на него. К горлу от всего этого подкатывает тошнота, но Обито ничего не может поделать с назойливыми мыслями. Они настойчиво лезут в голову одна за другой, отрывисто, словно разорванные на куски, из-за чего чувствуется полнейший хаос. Внутри Обито мясорубка. Он в аду.       И все же есть кое-какой просвет во всем этом. Есть кое-кто... - О девушке той думаешь? - выводит внезапно его из забытья вопрос Мадары, который удосужился вспомнить девчонку, которую он впервые увидел тогда, когда ему выдали "тридцать три несчастья". Он, похоже, каким-то образом смог опередить его мысли. В каком-то смысле это спасает несчастного, возвращая его в реальность. Ада больше нет. - С чего ты взял? - спросил растерявшийся подросток, обомлев. - Ну-у-у, ты сейчас так мечтательно загляделся туда, где вы прощались вчера... - опекун усмехнулся, подпирая подбородок рукой, снова смотря на мальчишку в упор. Усмешка, смех... Эта дурацкая привычка смеяться!       Тогда Обито сдался. Раз уж Мадара обо всем догадался, то... - Ее зовут Рин, - тихо признался он. - Она работала в детдоме, часто наведывалась ко мне, но не так часто, как к одному моему другу.       Наблюдая за тем, как неосознанно хмурится парень после сказанного, мужчина лыбится все шире. Смешно видеть его ревность. К счастью, Обито на тянущуюся лыбу Мадары не смотрит, будучи сосредоточенным на подбирании подходящих слов, чтобы не выглядеть совсем уж глупо. - Она, ну... - он запнулся, приобретая несколько смущенный вид. - Нравилась мне. И можешь смеяться сколько хочешь над моими чувствами к взрослой девушке, мне все равно!       Младший Учиха сказал это грозно, предупреждая Мадару, ожидая в ответ услышать хохот. Но ничего такого не последовало. Между ними повисла тишина. Не в силах вынести ее, подросток продолжил: - Она дорожила мной, единственная из всех, кого я знал. Заботилась обо мне, волновалась... - Оно и видно по твоим торчащим отовсюду костям, - перебил его грубый голос Мадары. - Ты, вероятно, не знаешь, что такое настоящая забота, мальчик. Это отнюдь не одно только присутствие человека рядом и его внимание. Это поддержка и помощь с его стороны. Вот я о тебе забочусь, даже чересчур много. Видишь разницу?       Обито его слова разозлили. Он крепко стиснул зубы, сдерживая себя от гневных возражений. Отморозок в лице опекуна, как ни странно, перестал улыбаться, приняв серьезный, даже суровый вид. - Конечно, видишь... - Мадара многозначительно хмыкает. - Девка эта с первого взгляда мне показалась такой себе. Еще и улыбалась мне, холера.       Тут-то юнец не выдерживает и бьет кулаком по столу со всей силы, чем вызывает у Учихи неподдельное любопытство. - Не смей говорить о ней так! Ты ведь понятия не имеешь, как много она для меня сделала! - Обито срывается на крик. Мадара же угрюмо молчит и только "избитый" стол и жалеет. Не хочется провоцировать первенца на грубости, выражая свое мнение, вдруг разревется потом, кто его знает. А соплей и слез Мадаре хватило сполна прошлой ночью.       Глазами мелкий, казалось, метал молнии, косясь на Мадару с яростью. Однако он быстро утихомирился, смирившись с его молчанием. Оба сидели под гнетом тишины еще немного, пока Обито, резко переменившись в настроении, не попросил робко: - Можно мне уже обратно на коляску?.. - Без проблем.