Паралич

- ...Но сначала ты выпьешь таблетки, как положено, - добавил Мадара, оставшись сидеть на месте, всем своим видом давая понять, что без выполненных требований и пальцем не пошевелит, не вернет парня "на место", и, при всем желании, отказаться Обито не мог, вдруг ему, чего доброго, вздумается запихнуть горькие пилюли прямо в его глотку? Наверняка сказать подросток ничего не мог. Ничего относительно возможной жестокости. Зато мнение о личности Мадары сложилось у него четко, пусть даже и недели со дня их сожительства не прошло. Неприятный тип, задевающий чувства окружающих без сожаления, как ему уже довелось узнать. Ужасно. Лучше бы он оказался жестоким домашним тираном, нежели так. Обито вытерпел бы любые удары, любую боль, но только не бесконечные издевательства, коих ему за всю жизнь хватило.       Несчастный наглядно изобразил страдание на лице. Ожидаемо, не помогло. - Не делай такую морду, сам знаешь, что это необходимо. - Давай, неси уже свои проклятущие пилюли... - Вот только не мои, а твои. Не путай.       Хмыкнув в ответ на страдальческий закат глаз, мучитель, если таковым его можно назвать, покинул кухню, вернувшись уже со всем необходимым, в том числе с бумажкой, традиционно исписанной непонятным почерком, ясное дело, врача. Уже освобожденные от упаковки, многочисленные пилюли различных нежных оттенков с нечитаемыми названиями лежали перед ним. И когда он успел приобрести все эти лекарства? Хотя, можно ли назвать многочисленные успокоительные препараты и антидепрессанты лекарствами? Это вряд ли. Никогда младший Учиха не понимал, в чем смысл всего этого идиотизма. Пичкать таблетками и без того покалеченного инвалида он считал откровенным издевательством, учитывая тот факт, что это не спасало и не могло спасти. Чертовы успокоительные не вытащат его из инвалидной коляски, не вернут счастливое детство. Ничего не изменится, разве что наизнанку вывернет когда-нибудь от одного только их вида. - Воды, - почти приказным тоном произнес Обито, собрав в кулак всю силу воли, подавляя и в правду подступивший к горлу ком. Стакан с водой чуть ли не мгновенно оказался перед его носом. - Не подавись, - пожелали ему, видимо, от всего сердца. Почему-то очень сильно захотелось плюнуть Мадаре в лицо, что вполне осуществимо, вот только с огнем играть не стоит. Да, определенно.       Преисполненный твердой решимости, Обито закинул в рот все таблетки разом и запил их одним глотком, от чего те едва ли не застряли в горле. Тошнота подкатила с новой силой, в попытке остановить весь этот ужас, парень сгорбился, низко опустив голову, прикрыв рот ладонью. Легче не стало. - Из такого пустяка раздул целую драму, - прокомментировал Мадара, страдальчески закатив глаза. - Нормальные люди глотают по одной таблеточке, вообще-то. А ты, видимо, ненормальный, и вообще не человек.       Его слова сопровождались хриплым кашлем собеседника, который, к счастью, недолго продлился. Возможно, будь Обито на тот момент способен сказать что-либо, он выдал бы что-то грубое, не оценив подобной шуточки, однако сцена не закончилась семейным скандалом и громкой сценой. Да и оно к лучшему, честно сказать. Кашель и правда бывает полезным. Сразу по его окончанию Мадара вновь поднялся с места, не забыв от всей души похвалить первенца, уже привычно ухмыляясь на глухой, но весьма злобный рык в ответ, словно они не один день были знакомы, а несколько месяцев, а то и лет. Уже без всяких возражений и вялого сопротивления, малец позволил подхватить себя на руки, невольно крепко уцепившись руками за мужчину, боясь упасть, уже наученный горьким опытом. Больше никакого своеволия, сам пострадает по своей глупости, да еще и добит будет, причем далеко не кулаками...

***

- Приятной поездки, - уже который раз бросает Мадара подобные "милые" пожелания, усаживая Обито обратно на коляску. - Да... Спасибо... - уже безэмоционально отвечает ему ребенок. Таблетки, в общем-то, действуют, но не так как надо. Все внутренние чувства, эмоции и духовные переживания заменяет пустота. Таблетки... Эта дрянь умеет добить остатки разума и прежней личности...       Туманность от выпитого продолжается еще некоторое время. Мадары рядом уже нет, от плывущего сознания кажется, будто он исчез прямо перед глазами, но не это волнует подростка. Точнее, его уже ничего не волнует. Безумно хочется спать. Взгляд его становится томный, еще не затуманенным уголком разума он противится этому, заставляет слипшиеся веки открыться вновь, вот только все бесполезно и он вскоре засыпает сидя. Ни снов, ни кошмаров, ни видений из прошлого. Лишь непроглядный туман в пустой голове.

***

- Эй, парень... - чей-то голос, едва различимый на фоне плывущего рассудка, доносится до ушей инвалида, заставляя того кое-как проснуться и разлепить веки. Оказывается, плывет не только в голове, но и перед глазами. Неясный силуэт постепенно приобретал различимые черты. Первой в глаза бросается длинная шевелюра, по которой, хочешь не хочешь, а признаешь стоящего напротив даже под таблеточной эйфорией.       Мадара, склонившись над ним, несильно потряс парня за плечо. - Чего еще... - Обито произносит это настолько тихо и умирающе, что фраза даже не кажется вопросом, хотя Мадара и это счел хорошим знаком. - Ты весь день в отключке, - он хмурится. Беспокоится наверное, в одном доме с трупом находиться-то не очень хочется. - Ну а ты чего ожидал?.. Сам же успокоительными накачал, как наркотиками... Потом еще и удивляется... Идиот...       Подросток говорит так, словно Мадары рядом нет, но того это не задевает. Пустяк. Хотя манера речи мужчины становится раздраженной: - Откуда мне было знать, что все так хуево?! - но замечая несчастное, но крайне бледное выражение покалеченного лица, он приходит к самообладанию и смягчает тон. - Ладно. Намек понят. - Таблетки зло? - пьяно спрашивает его мальчишка, изо всех сил выдавливая ухмылку. - Таблетки зло, - повторяет Мадара, и правда согласный с этим. - Черт с тобой, успокоительные действительно хуйня, при том недешевая. К черту. - На какой хуй тебе вообще выписали все это, ты, что ли, бешеный? - Немножко, - парень выдает придурковатую улыбку. - Понял-принял, ты отправляешься в кровать, - раздосадованно фыркнув, Мадара вновь потащил его, не без вялого сопротивления, конечно. - Оставь, меня тошнит... - жаловался Обито, случайно зацепившись за длинные волосы несчастно, а от того разозлившегося мужчины. - Не ной, - рыкнул тот, грубо бросая подростка в постель. - Раз уж твоей жизни, кроме меня, ничего не угрожает, то лежи. И чтоб ни малейшего движения. Подвижными частями тела, я имею ввиду. - Но ведь... - начал было парнишка, но его тут же перебили: - И ни малейшего звука, - Мадара показательно приложил указательный палец к губам. Подросток растерянно кивнул, еще каким-то трезвым уголком разума понимая, что с огнем лучше не играть. Только тогда его оставили в покое. Конечно, для опьяненного таблетками парня особого труда не составило уснуть почти сразу же, едва он прикрыл глаза.

***

      Вечер - самое нелюбимое время суток для Мадары. Ему совершенно нечем заняться в такие моменты, а теперь, когда его нестабильное настроение окончательно упало ввиду непредумышленного покушения, он уныло восседал в кресле, закинув одну ногу на другую. Напольная лампа, составляющая компанию уже несколько лет, не менее уныло освещала часть комнаты, от чего пространство частично покрывал мрак, казалось бы, сочившийся из окна. Занавески не скрывали вида скромного жилища уже давно. Не имеет значения то, что находится снаружи, люди чужды Мадаре. Все.       Внушая это самому себе, на ум в конечном итоге всегда приходит тот, кто все еще жил в самой глубине его сердца. Изуна незаменим и незабываем даже спустя столько лет, даже если он ушел в небытие. В памяти всплывают те немногие отрывки из прошлого, напоминающие собой рваные клочки бумаги, потому что Учиха начинает забывать. Память вообще штука странная, почему-то пожизненные отпечатки на ней оставляют только негативные моменты, а все остальное со временем исчезает. Иногда Мадара не без усмешки думает, что стал счастливым обладателем амнезии, несправедливо сортирующей воспоминания в его голове. Может оно и так, однако мужчине все равно.       Размышления сопровождает тянущаяся к потрепанному мобильному рука. Телефон в очередной раз сжимают чуть подрагивающие от волнения пальцы, подносят его близко к лицу, словно самовольно набирают номер... Ничего. Учиха уже не подносит его к уху, не надеется на ответ. Его действия - привычка, которая, увы, тоже не забывается. Время, вопреки человеческим убеждениям, не лечит.       Звучат хорошо знакомые гудки, нарушающие тишину в комнате. Они тянутся на протяжении нескольких секунд, затем женский механический голос равнодушно произносит характерное "вызываемый абонент не отвечает". Он не договаривает, поскольку Мадара с каменным лицом сбрасывает вызов. Это продолжается не один год, с каждым разом он чувствует себя все хуже от того, что не знает, что творится с младшим братом. Жив ли он вообще? Тоже загадка.       Вечер так же тянется. Время на телефоне, подсвечивая, гласит, что пробило ровно девять. Как по команде, раздается едва уловимая человеческим ухом возня со стороны спальни. - Если проснулся, то лежи на месте! - кричит Мадара, даже не думая вставать.       К счастью, источник шума в лице Обито мгновенно затихает, на что Мадара вздыхает с облегчением. Чуть погодя, он в конце концов принимает титаническое решение, и излюбленное место в кресле остается одиноко стоять под удаляющиеся неторопливые шаги своего хозяина.       Мужчина доходит до двери, приоткрывает ее, заглядывая внутрь. Ничего особенного в комнате с лежащим на постели подростком. Мадара заходит, показываясь в поле зрения, и только тогда мальчишка реагирует, поворачивая лохматую голову в его сторону. Губы Обито болезненно сжимаются. Должно быть отходит после препаратов. - Ты даже не представляешь, как я рад, что ты подаешь признаки жизни, - с присущим ему ежедневным равнодушием говорит Мадара. На это ему не отвечают должным образом. - Сколько я пролежал?.. - Ну как тебе сказать, - рука взрослого Учихи устремляется в сторону, указывая на настенные часы, которые Обито уже довелось наблюдать. Девять вечера. - Черт... - он снова лениво поворачивает голову и утыкается взглядом в белоснежный потолок, на котором, впрочем, долго не задержался. Он прикрыл глаза, что придало лицу еще более несчастный вид, чем у него до этого был прежде. - Предпологаю, так и проходила твоя жизнь, да? - У меня нет жизни, - отзывается лохматое недоразумение и тут же издает тихий, хриплый стон от резкой мигрени. - Чувствуешь боль, значит живой. - Моя внешняя оболочка уродливого калеки, - уточняет парень, когда становится легче. - Тоже неплохо, - Мадара пожимает плечами. Надо же, они снова перешли на странноватые диалоги. - А тебе, я смотрю, совсем худо. Может таблеток подсыпать, мм?       Его колкий сарказм вызывает у Обито недовольство, однако сил ответить на это нет никаких, поэтому он лишь вяло сжимает кулаки. Наблюдательный Мадара, по собственной прихоти, не иначе, бросает донимать занудного сынка. Все равно никакого толку. - Оставь меня в покое... - Ты и так в покое, причем не один час, - подмечает Мадара и начинает стягивать с себя одежду. - Так будь добр, не вытесняй и мое право на покой.       Далее они не взамодействуют.       Обито с трудом отворачивается, чтобы не видеть ничего и вздрагивает, когда матрас чуть прогибается под весом еще одного человека. Становится некомфортно и от чего-то страшно, хотя они даже не задевают друг друга. Неудобно. Особенно когда одеяло приходится делить со страшилой.       Свет маленькой лампы на прикроватной тумбе, померцав пару раз напоследок, исчезает. Мадара отбирает законный кусок одеяла, стараясь держаться как можно дальше и, фыркнув пару раз затихает. Обито тоже хочет спать, мигрень, как после бессоной ночи, клонит в сон. Он не противится своим желаниям. В конце концов сон спасает от, по словам Мадары, жизни.