Игра с нулевой суммой

— Хён, помоги, — прошептал Чимин. — Ладно, — сглотнул Юнги, понимая головой, но отказываясь понимать сердцем то, что ждет его впереди.       Голый, обнаженный Чимин в его руках; Чимин, доведенный до экстаза одними руками; Чимин, который застонет, закричит, закроет глаза и будет умолять дать кончить. — Иди ко мне, двигайся ближе, — поманил ласковым жестом хён.       Юнги заставил Чимина сесть между своих разведенных ног и опереться спиной о грудь старшего. Затем он аккуратно просунул холодные руки под футболку, забираясь под кромку домашних штанов и получая в ответ вздрагивания и волны мурашек.       Руки медленно и почему-то очень волнительно стягивали штаны вместе с нижним бельем, а Юнги на секунду заставил Чимина приподняться, чтобы до конца спустить штаны вниз и отбросить на край кровати. Чимин сидел с закрытыми глазами, не решаясь взглянуть на ладони хёна, мягко поглаживающие его бедра. Малыш попытался прикрыться, натягивая вниз футболку, но чужие руки уже не терпели возражения.       Господи боже! Разве о таком можно было мечтать? Этот момент действительно лучше любой фантазии — кожа гладкая, бархатистая, горячая. Карамельные бедра в руках сводят с ума от желания не просто прикоснуться к ним, а жадно впиваться, кусать, целовать, раздвигать и брать. — А Чимин возбужден, — пошловато проговорил на ухо Юнги, замечая новый всплеск смущения.       Чимин поражал своим хрупким телом, идеальным красивым членом – не большим, но и не маленьким; своими ногами, трусливо стиснутыми вместе. Колени дрожали, а руки снова не знали, куда себя деть. — Расслабься, Чимин. Просто доверься мне и наблюдай за тем, что я делаю, — шептал Юнги, как бы невзначай щекоча чужое ухо.       Чимин учащенно задышал и легонько выгнул спину, когда ладонь Юнги первый раз осторожно подняла край длинной растянутой футболки и легла на его твердеющее сокровище.       Приятный, такой искренний в своих эмоциях Чимин дрожал, чувствуя прикосновения, которые даже заставляют собственный член наливаться кровью, пульсировать — а у Чимина плоть твердая и горячая. Юнги задержал дыхание и бережно провел по всей длине, затем сжимая пальцы в кольцо и крепче обвивая чужой орган. — Постарайся не действовать слишком резко, прикоснись сначала, оцени, просто подержи в своей руке, — Юнги говорил тихо, рядом с чужим ухом, оставляя небольшое расстояние между тем, что можно и тем, что уже запретно.       Хён плавными движениями начал водить. Даже простых прикосновений было достаточно, чтобы понять, как Чимин волнуется. Из красивой, рельефной головки сочилась смазка, которую Юнги растирал пальцем, игрался, бережно и аккуратно доводил до жалобных тихих всхлипываний и стонов, красивых и мелодичных. Член так и пульсировал в руке, которая постепенно наращивала темп, водила быстрее, затрагивая каждую венку. — Хён, — невольно простонал Чимин, слегка откидывая голову назад, на плечо Юнги. Пальчики малыша мягко впились в бедра Юнги, сминали ткань штанов. Хотелось сделать ему так хорошо, чтобы этот «невинный ангелочек» просил добавки, умолял снова оказаться в руках хёна и только хёна, чтобы тот раз за разом отправлял на вершину блаженства. — Юнги-хён... — Чимин, не закрывай глаза, наблюдай, — немного грубо прошипел Мин, в котором разгорался новый конфликт интересов.       Чимин не должен так поступать с ним, не должен быть таким мягким, таким покладистым, покорным, почти тающим, таким, словно ему действительно приятно каждое прикосновение. Такой Чимин вводит в заблуждение, путает и приводит чувства в смятение.       С таким Чимином больно находиться рядом — ведь с ним нельзя делать все, что действительно хочется: нельзя просто коснуться губами щеки, укусить за ушко, провести языком по шее, нельзя даже сказать, как тот прекрасен...       Юнги умело водил рукой по пламенной, жгучей плоти, держа вторую на упругом бедре. — После того, как прикоснулся, постепенно начинай двигать рукой быстрее, заставь тело и плоть почувствовать тебя, твою ладонь и твои прикосновения, — проговаривал Юнги, лаская чужое бедро.       Гладкая кожа, которая на вкус, наверное, слаще даже меда, слаще самой сахарной карамели, а тело напряженное, подрагивающее от нетерпения и волнения одновременно. — А потом можешь оттянуть момент. Заставь млеть от желания, хотеть получить больше, — Юнги медлил, сбавляя, наконец, темп, и мучая, не доводя дело до конца, только проводя пальчиками вверх и вниз, обхватывая самое основание и сильнее заставляя выгибаться, а затем перемещаясь на пол, садясь между раздвинутых ног, не выпуская из рук член и ловя на себе чужой, слегка мутный от удовольствия взгляд. — Юнги, — только и успел выдохнуть Чимин, прежде чем язычок Юнги опустился на головку, легонько проводя круговым движением по пульсирующей плоти. — Хён.       Чимин хныкал, почти скулил, словно требуя, прося хёна ускориться, дать желаемое, но Юнги лишь наслаждался великолепием всхлипов и стонов, которые тянули внизу живота — слишком жарко и узко в собственных штанах от таких звуков.       Острые неописуемые ощущения — делать «приятно» Чимину, брать глубоко, насаживаясь своим ртом на сочащуюся смазкой плоть, двигать головой и водить языком, чувствовать глоткой горячий член, а потом выпускать, наконец, позволяя кончить лишь от легкого прикосновения рукой.       С тихим, довольным, но таким роскошным, изумительным стоном Чимин сладостно выгнулся, откидываясь спиной на кровать. Легкими и бережными движениями Юнги стер салфеткой сперму сначала с Чимина, а потом уже со своей руки и пола. — Чимин, что ты чувствуешь? — решил спросить Юнги, присаживаясь рядом. — Ты запомнил? Сможешь повторить с Намджуном? — ревностно, почти рыча, вытянул из себя хён.       Чимин глубоко и судорожно хватал воздух, старался отдышаться, но плохо справлялся с эмоциями, с новыми ощущениями, с чужими прикосновениями. Челка снова закрыла глаза, ненадолго скрывая смущение. Юнги протянул руку и поправил прядь, однако Чимин отвел взгляд в сторону окна, краснея и на ощупь водя рукой по кровати в поиске своих штанов. — Это было... потрясающе, — робко выпалил Чимин, натягивая штаны трясущимися руками. — Думаешь, я смогу также? Я, наверное, не смогу. Мне страшно... — прошептал малыш.       Чимин запрыгнул с ногами на кровать, обнял подушку и посмотрел на Юнги, который все еще пытался справиться со своими собственными накатившими чувствами от произошедшего, новыми угрызениями совести за бурную фантазию — та все же представила Чимина своим, не удержалась и снова кольнула в самое сердце.       Все равно чувства проявляли себя в легких касаниях к волосам или коже, во взгляде, в том самом трепете, которого никогда не ощущалось ни к кому прежде. Влюбленность делала уязвимым, лишала показного безразличия, обнажала душу, хоть Чимин никогда не замечал даже намека во всех этих скромных, неявных проявлениях чувств. — Не переживай, все получится, — не слишком искренне пытался успокоить Юнги, мечтая, чтобы Чимин просто раскраснелся и убежал в тот самый момент. — Я не знаю, — неуверенно ответил младший. Хён погладил по плечу.       «В последний раз, я делаю это в последний раз!», корил себя Юнги за очередную несдержанность. — Мы можем еще потренироваться? — Уже довольно поздно, мы можем продолжить в четверг, — предложил Юнги. — Я хочу попробовать. Можно? — боязливо, отчего то трусливо, но все же набравшись немного мужества и отбросив неуверенность в своих силах, попросил Чимин.       Он выглядел немного разомлевшим, мягким и совсем пушистым — от этого внутренне хотелось просто прижать его к себе, успокоить, обнять крепко-крепко, забывая о занятиях в Академии, и провести несколько дней вместе.       Юнги кивнул, глубоко вдыхая воздух, словно перед неизбежным, непоправимым. Перед последствиями, которых будет не избежать, перед страхом за самого себя и за то, что он испытывает, перед недопустимостью действовать решительно рядом с бархатным, до невозможности ласковым Чимином.       Юнги оперся спиной к стене, когда Чимин сел напротив, взглядом показывая, что намеревается сделать. Юнги приподнялся, позволяя трясущимся ручкам кое-как стянуть с себя штаны и белье. Его не самый маленький член давно был тверд, давно требовал немного ласки, истекал смазкой, доводил до крайности, хотя Юнги упорно игнорировал тесноту. Чимин долго смотрел, видимо привыкая к чужому обнажению, более раскованному, чем его собственное. — Прикоснись, не бойся, — маленькая ладошка несмело опустилась на давно твердый, давно беспокоящий возбуждением член.       Было неимоверно приятно просто чувствовать теплые пальчики Чимина, ощущать трепет, дрожь и волнение через такие восхитительные, умопомрачительные касания, через рваное дыхание, просто отдаться несмелым движениям, но уже самым дорогим.       Юнги вздрагивал осторожно, боясь спугнуть, боясь даже громко дышать. Чимин касался так робко, но нежно, не сдавливая, а просто водя, легкими движениями поглаживая по всей длине, иногда задевая головку. — Хён, почему ты молчишь? Я все правильно делаю? — Юнги кивнул, не отводя взгляда от маленьких пальчиков, но затем сжал руку Чимина своей, помогая крепче взять, водить быстрее и активнее, задевать самые чувствительные места. — Эй, это необязательно! — почти крикнул старший, когда заметил, что Чимин сел совсем близко, прямо между ног, и опустил голову к члену, пухлыми губами легонько задевая головку. — Я хочу попробовать, — прошептал малыш, перед тем как осторожно облизать головку, затем погружая в ротик член лишь наполовину, совсем неумело, но все равно красиво.       Юнги готов был кончить от одного вида, лишь от взгляда на пухлые покрасневшие губы, которые так сладко делали свое дело. Чимин старался двигать головой быстрее, иногда больно задевая плоть зубами и слыша тихое шипение в ответ.       Виноватый взгляд и ласковые успокоение хёна о том, чтобы тот «попытался убрать зубки, не царапать и погружаться не спеша», немного сбивали малыша с толку, что не укрылось от Юнги. Он шептал, что все хорошо, что Чимин отлично справляется для первого раза, ведь тот немного привык, расслабился после ласковых слов хёна, вбирал уже чуть глубже и смелее.       Юнги чувствовал предел, когда щеки Чимина касались головки, когда тот пошло заглатывал, двигал головой осторожно и так бережно, боясь причинить боль, и каждую секунду хотелось поцеловать его, хотелось облизать эти губы, хотелось...       Его.       Будто все было по-настоящему, будто снова во взгляде хотелось увидеть те самые розовые сердечки, будто Чимин с ним такой любящий. Хотелось всего.       Хён помог Чимину довести себя до оргазма, сжимая его руку своей, выплескивая сперму в обе руки и ловя в глазах малыша мимолетный восторг. Юнги расслабился и дал себе возможность отдышаться. Чимин заботливо протянул салфетки, уже не показывая свою улыбку, которая вполне могла быть очередной иллюзией в воображении старшего. — Ты молодец, Чимин, — погладил по спине Юнги, снова успокаивая, мягко проводя ладонью, но быстро убирая ее. Он же обещал себе. — Ты отлично справился. Не переживай, — утешал старший, подсаживаясь рядом на кровать с борющимся со своими собственными переживаниями Чимином. — Мне очень понравилось, правда. — Было хорошо? Тебе понравилось? Я был плох... Мне кажется, — не мог перестать волноваться Чимин, впиваясь пальцами в собственные волосы, а у Юнги перед глазами были лишь звездочки и чужие губы, и проклятая безысходность. — Ты с ума сошел? — возразил Юнги, желая рассказать уже, что чувствовал на самом деле, какой восторг и бурю невероятных эмоций от страсти до самой настоящей любви к маленькому милому существу он испытал, но вовремя останавливая себя.       Хён сбавил тон, смотря, как Чимин снова обвил руками подушку. Маленькие щенячьи глазки медленно закрывались, хоть и старались смотреть на Юнги. — Тебе кажется, — ответил Юнги, на что Чимин слабо улыбнулся, растворяясь в одеяле. — Я принесу попить. Что ты будешь? — Лимонад, — прошептал младший.       Юнги вышел в коридор общежития и пошел к автоматам с напитками, взял себе кофе и стаканчик сладкой газировки для Чимина. Голову разрывало от противоречий, от невысказанных чувств, от того, что Чимин сейчас совсем один и лежит на его кровати.       Юнги поспешил вернуться, надеясь, что Чимин не заснул и можно будет отправить его к себе, а потом подумать, хотя каждый раз эти размышления заканчивались плачевно.       Поздно. Милый хорек уже спал, обняв подушку и уткнув мордочку в стену. Юнги не стал будить — за это утром он непременно станет корить себя. Он лег рядом, укрываясь с Чимином одним одеялом, надеясь поскорее провалиться в сон, но лежать рядом с малышом тепло и приятно — именно этого он всегда и опасался. Того, что не захочет больше отпускать, желая лишь ощущать желанное тепло и прижиматься к горячей спине, целовать шею, гладить по волосам и засыпать вместе.       Только ночью Чимин ушел — тихо, почти неслышно, стараясь не шуметь. Юнги бы и не заметил, если бы спал. Но Юнги не спал...

Урок 2: Не стоило начинать, если не сможешь отпустить!