— Хён, поцелуешь меня? — прошептал Чимин почти в губы, медленно покрываясь румянцем. — Хён? Ты же хочешь поцеловать меня? — голос сильно выдавал волнение, а, может, даже плохо скрываемый страх. Но Юнги в любую секунду готов был поддаться, прильнуть к ласковому ротику, произносившему такие скромные и одновременно возбуждающие фразы. Чимин будто сам не понимал, что творил с ним, как сильно заставлял сходить с ума.
Такие скованные, трепетные, удивительно робкие и нерешительные вопросы, сладкие клубничные губы и делали его особенным, придавали еще больше красоты, обаяния и даже немного игривости, детского задора и желания портить это невинное создание.
Может, все это действительно могло подействовать, просто сам Юнги отказывался признавать? Не хотел видеть, как его сокровище проводит время с другими, как целует других, ласкает...
— Не очень убедительно, — соврал Юнги, все же отодвигаясь чуть дальше от соблазнительных манящих губ. — С вопросами нужно еще потренироваться. Ты должен лишь взглядом, мимолетным движением заставить желать себя так сильно, что невозможно будет устоять, понял?
«Тогда почему с ним это всегда работает?».
— Не убедительно? — расстроился Чимин. — Почему? Я что-то сделал не так?
— Ты просто слишком волнуешься. Ты не расслаблен, не уверен в себе. Ты должен раскрыться и почувствовать свою привлекательность, власть, возможность захватить всего одним поцелуем, — Чимин приблизился к груди старшего.
— Тогда сегодня ты должен научить меня, хён, — обнажил свои желания Чимин.
Он дышал слишком глубоко, ждал ответных действий хёна, его советов, руководств, его той самой власти и опытности, ждал с каким-то необъяснимым для самого Юнги замиранием сердца, содроганием во всем теле и ярким огоньком в глазах. Если бы не постоянные разговоры про Намджуна, Юнги бы, и правда, поверил в этот взгляд, поверил в его искренность и влюбленность.
Так смотрят очень редко. Так смотрят, когда действительно испытывают сильные чувства. И Юнги так хотел в них верить.
Может быть последний раз рассчитывая на взаимность. Последний раз представляя, что Чимин принадлежит ему... снова обещая себе, что это действительно в последний раз.
— Хорошо, — тихо произнес Юнги, уже не пытаясь сопротивляться своим чувствам, желая лишь наслаждаться, забывая о самостоятельно проведенной границе, решая, что один раз можно отдать себя сполна, утонуть и просто жить этим моментом.
Сегодня Чимин будет только его.
— Момент, когда вы окажетесь наедине, самый волнительный. Не будь слишком скованным, но и развратным тоже не будь. Просто покажи свое желание, свою искренность... — не закончил предложение Юнги.
— Как? — не дождался Чимин. — Я бы очень хотел, чтобы хён... Намджун-хён понял, как я к нему отношусь, — запнулся младший.
«Зависть к Намджуну? Бред! Не может быть!», отнекивался Юнги. Он бы тоже хотел так просто взять и показать, как относится к Чимину, как хочет касаться его каждую секунду, как хочет просто засыпать с ним рядышком.
Старший подозвал Чимина к себе и, осторожно сжимая сочные бедра, перекинул ноги через свои, сажая малыша верхом. Губы Чимина были так близко, но он то и дело смущенно отворачивался, хотя не так давно они целовались несколько часов именно в такой позе.
— Касайся его. Лица, волос, шеи, рук. Даже не задумывайся, просто дай волю. Но сначала позаигрывай немного. Не лезь сразу в штаны, — советовал Юнги, стараясь по возможности оправдать все свои дальнейшие, крайне необязательные действия.
— Ты смущаешь, хён, — засмеялся Чимин, уткнувшись маленьким теплым носиком в плечо.
— Я говорю так, как есть, — пояснил Юнги. Чимин обвил шею руками, чтобы было удобнее сидеть на ногах у хёна. — Сосредоточься! Сначала можешь легонько коснуться губами шеи, вызвать трепет, пустить мурашки, а затем начинай медленно спускаться поцелуями вниз, — Юнги раскрывал свои самые заветные мечты, связанные с Чимином.
Чимин не шевелился. Только тяжелое прерывистое дыхание было слышно. Комната наполнялась едва заметными искрами, электричеством, жаром, исходившим от двух тел, находящихся непозволительно близко друг к другу.
Почти запретно — с Чимином так всегда.
Юнги дотронулся губами до гладкой кожи шеи, оставляя невесомые поцелуи, легкие, но будоражащие, спускаясь вниз к ключицам. Чимин горел, сжимая домашнюю футболку хёна пальчиками, ерзал на чужих ногах, откидывал голову назад, открывал просторы своего карамельного тела для новых, еще неизведанных ранее поцелуев. Пальцы старшего расстегнули молнию на толстовке, обнажая голую грудь, мягкими и плавными движениями стянули вещицу и оставили Чимина беззащитным. Тот лишь тихо вздыхал от непрекращающихся поцелуев.
— Почему у тебя под толстовкой ничего нет? — спросил Юнги, но Чимин пожал плечами, и, не ответив, положил голову на чужое плечо. Горячее дыхание опаляло ухо старшего. — Не делай так, ладно? Пусть на тебе будет больше одежды, чтобы ее интереснее было снимать, — усмехнулся Юнги.
— Получается, я доступный? Даже если хочу показать, что люблю? — Чимин взглянул непонимающе.
Юнги не знал, как объяснить — да и делать это не очень хотелось. Он уже потерялся в лабиринтах чувств, запутался, упустил возможность разобраться. Если Намджун предпочитает иметь дело с доступными подстилками, значит, Чимин все делает правильно? Почему тогда сердце говорит, что это все совершенно неправильно? Почему ребра так щемит?
— Нет, Чимин, не получается, — хён заставил посмотреть ему в глаза, убирая слегка дрожащими пальцами челку с глаза. — Получается, что ты слишком хорош для него. Ты мне как младший братик, я переживаю, — руки медленно опустились вниз, поглаживали мягкую бронзовую кожу, а затем обвили талию.
Спина действительно была горячая, а малыш так приятно вздрагивал от прикосновений к ничем не прикрытой коже.
— Переживаю, что он просто поиграется с тобой и бросит, забудет, пойдет дальше. Может его вообще интересует только секс, – возмущался Юнги.
«Младший братик? Я для него просто младший братик...», Чимин едва сдержался, чтобы не заплакать от обиды.
— Я справлюсь, хён. Я уже взрослый, — ответил младший, снова обвивая руками, с отчаянием дыша в шею, а затем прикасаясь к коже губами.
Теплый, мягкий, манящий — самый родной и любимый Чимин сам льнет, обнимает, прижимается очень сладко. Юнги осторожно прикоснулся языком к ключицам — кожа на вкус сахарная, немного пряная, цвета золотистой карамели. Чимин томно вздохнул, когда губы начали опускаться ниже, когда руки сильно сжали бедра.
— Хорошо, — согласился старший.
«Младший братик, который сидит голый у него на ногах? Это что-то новое, Мин Юнги! Или что-то катастрофически глупое! Сам себе хоть признайся, что ты просто не хочешь его отпускать! Чимин справится, но справлюсь ли я?».
Юнги не мог остановиться, продолжал целовать, обнимать так, будто действительно не собирался никогда и никуда отпускать. Чимин взволнованно шипел, когда хён закусывал кожу, когда перевернул и опрокинул на кровать, когда стал проходиться поцелуями по животу, оставлять свои отпечатки, ожоги на восхитительном теле, пересчитывал каждую родинку на домашнем и милом малыше.
Старший казался себе собственником. Юнги не мог перестать глупо улыбаться, ведь чужие маленькие пальчики с силой впивались в волосы на затылке. Чимин дышал слишком громко, отвлекаясь лишь на чужие руки, блуждающие по его пылающему телу. Даже просто раствориться в нем было бы лучшей фантазией, лучшей мечтой, никогда не собиравшейся стать реальностью.
— Ты уже думал об этом? О том, как будешь показывать свою любовь, Чимин? — спросил Юнги. Ноги младшего осторожно обвивали его талию, а упругие бедра в руках плавно ерзали от сжатий, от впивающихся пальцев. Юнги приблизился к алым губам, желая услышать ответ. — Как ты хочешь, чтобы это было?
— Я просто... Думал, что сначала признаюсь, а потом поцелую и крепко обниму. Потом я бы хотел медленно стянуть одежду, не стесняясь, — рассказывал Чимин, поглаживая волосы хёна, совсем не замечая, просто перебирая высветленные пряди. — Но ведь Намджун так не любит, поэтому я не знаю, что делать...
— Сомневаешься, что ему понравится твоя нежность? — Юнги не верил таким заявлениям, но младший кивнул.
Чимин, даже просто лежащий рядом, робко проводящий пальчиком по груди или сладко целующий в губы был до сумасшествия притягателен, изящен, красив. Ему не нужен был ни опыт, ни раскованность, ни похоть и разврат, чтобы завоевать чье-то сердце и душу. Чимин свел бы с ума, если бы просто прошептал в губы ласковое:
«Хён, я твой» или
«Я так давно мечтал прикоснуться к тебе, хён».
— Просто делай то, что тебе нравится, а остальному я научу, — прошептал Юнги и с удивительной легкостью и страстью вернулся к поцелуям. Не хотелось тратить время на разговоры и комментарии, на слова, которые произносились с горечью на сердце.
Хотелось, чтобы Чимин говорил такие вещи ему, чтобы делал все эти вещи только с ним, был нежен, раним и хрупок только рядом с хёном.
Чимин откинул голову на подушку, позволяя учить себя, наблюдая, как действует хён, как чужие бархатные мягкие губы проходятся по коже, пока руки расстегивают ширинку на брюках и плавно их снимают.
Младший еще больше порозовел, задрожал и засмущался. Но с Юнги можно смущаться, можно краснеть, можно даже терять голову — потому что так приятно наблюдать и знать, что прикосновения и поцелуи вызывают трепет, что, может быть, это не просто «тренировка», а что-то большее.
С Чимином так казалось постоянно.
Он вызывал мурашки по всему телу, изящно выгибаясь; он перевернул Юнги, и, крепче обхватывая ногами, дотянулся пальчиками до края домашней футболки и осторожно стянул ее с хёна. Маленькие теплые ладошки гладили грудь, мягко прикасались, пока Чимин ждал одобрения, разрешения продолжать, но Юнги лишь шептал, что тот может
«делать все, что хочется».
Юнги в его власти.
Чимин снова сидел у Юнги на ногах, снова обнимал, касался пухлыми губами скул, не решаясь дотронуться до чужих губ. Хён достал из-под кровати баночку со смазкой. Чимин напрягся, когда Юнги начал стягивать белье, но все же позволил рукам действовать, привставая с чужих ног, становясь на колени прямо на кровать. Он крепче сжал плечи Юнги, чувствуя холод смазанных пальцев возле своей попки. Другая рука старшего прошлась между половинок, раздвигая их, прикасалась к волнующим воображение просторам.
— Все хорошо, Чимин. Расслабься. Если будет неприятно или больно, скажи мне, — прошептал Юнги, проталкивая первый палец.
Чимин сжимался, впивался ногтями в плечи, начинал шипеть, когда хён двигал пальцем внутри, слабо скулил, когда добавился второй. Рука хёна обвила стройную талию и прижала к себе.
— Успокоить тебя? — спросил Юнги, ощущая чужое напряжение.
Чимин несмело кивнул, когда хён первый раз за долгое время поймал его губы, снова ощутил на своих клубничную сладость, даже невольно прикрыл глаза, растворяясь в ощущениях.
Хотелось, чтобы эти губы принадлежали ему.
Чимин немного забылся, а хён начал двигать пальцами внутри — жарко, влажно, глубоко, слишком приятно. Чимин застонал, чувствуя проникновение еще одного пальца, но движения были мягкими, медленными, тягучими, давали привыкнуть к ощущению наполненности.
Рот, приоткрытый от стонов, сбитое дыхание, ускорившиеся движения пальцев, малыш, который лег спиной на кровать, предоставляя возможность проникать глубже, растягивать увереннее, давать почувствовать хёна внутри — каждая секунда должна была тянуться вечность.
Юнги аккуратно вынул пальцы, быстро стянул штаны, проводя смазанной рукой по твердеющему органу. Взгляд Чимина не был испуганным, лишь слегка смущенным, напряженным. Он лежал обнаженный, с разведенными в разные стороны ногами, впиваясь руками в простынь, тяжело дышал — снова картина из фантазии, снова образы с
«его» Чимином — самым любимым и таким домашним, крохотным, родным.
Юнги пристроился головкой к узенькой дырочке и начал проникать внутрь. Горячо. Слишком узко. Чимин тихо постанывал, прикрыв глаза. Он сильно сжимался, заставлял член пульсировать от тесноты и близости, от жара и влаги внутри него. Гладкие стеночки чувствовали твердую плоть, дрожь распространялась по телам, сводила с ума.
Юнги вошел до основания, обхватил Чимина руками; тот прижался сильнее, обвил, почти расцарапал ногтями спину, когда хён начал двигаться. Сначала плавно, осторожно, отвлекая от резкой боли прикосновениями губ к щеке, к скулам, к чужим пухлым губам, затем немного ускоряясь. Чимин закусывал кожу на шее, а потом целовал ее, ластился, когда хён двигался быстрее, сжимал в себе, доводил до безумия.
— Хочешь побыть сверху? — предложил Юнги, на что Чимин скованно кивнул, доверяя хёну.
Он снова сидел на ногах у Юнги, прижимаясь всем телом, чувствуя, как глубоко проникает его член, ощущая его пульсацию, твердость, всю длину в своей горячей попке.
— Я помогу тебе двигаться, — старший сжал руками ягодицы, аккуратно насаживая Чимина на свой член, погружаясь в горячее влажное удовольствие, головокружение от такого малыша, так хорошо его принимающего, стонущего, кусающего, а затем целующего ранки.
Чимин постепенно привыкал, насаживался сам, выгибал спину, чувствуя, как член попадает по самой чувствительной точке, стонал так музыкально, так сладко. Юнги прижал к себе, двигался в одном ритме, лаская чужую плоть свободной рукой.
Малыш громко вскрикивал, вплетал пальчики в волосы, невольно оттягивая их, пускал поцелуи по телу, раз за разом заставляя хёна задыхаться, кончая тому прямо на живот, тяжело дыша и пряча очередное смущение в чужой шее.
Юнги плавно вышел, тоже кончая себе на живот, еще держа на своих ногах расплавившегося, совершенно разморенного Чимина.
— Все хорошо? Тебе не было больно? — занервничал Юнги. Младший с взмокшей от пота челкой крепко обнял хёна, прошептав на ушко
«спасибо», от которого защемило в груди. Но затем Чимин поцеловал — не в губы, а лишь едва коснулся щеки. И не было в тот момент никаких доказательств любви. Одно прикосновение, но Юнги почувствовал достаточно. Так, как всегда мечтал, как всегда представлял.
— Да, хён, — ответил Чимин. — Немного, только в начале. Но ты был так нежен, — малыш расплылся в улыбке, вставая с колен хёна и отвлекаясь на поиски одежды. Юнги вытерся и быстро нацепил домашние штаны. Футболку уже успел перехватить Чимин. — Только в субботу я хочу попробовать больше.
— Останешься? — с тоской поинтересовался Юнги. Малыш должен был быть рядом. После первого раза вместе он просто не мог уйти, да и отпускать совсем не хотелось.
Изящный, пленительный и в то же время уютный, совсем маленький и родной Чимин, который натянул на себя домашнюю футболку хёна и больше ничего — малыш сладко зевнул и залез под одеяло.
— Прости, я даже не спросил. Можно? — с надеждой спросил младший. — Я только отдохну немного. Потом уйду, — Юнги кивнул и лег рядом.
Он не отпустит. Уже не сможет...
***
Юнги проснулся ночью — скорее от страха, чем от очередной бессонницы. Чимин спал рядышком, хотя заявил, что уйдет. Юнги обрадовался, прикрыл глаза, обвивая талию Чимина руками и прижимаясь грудью к спине. Тот пах сладостью, а волосы — клубничным шампунем.
Юнги так и заснул, обнимая Чимина, но когда проснулся, малыша рядом не оказалось, хотя постель была еще теплой.
— Хён, просыпайся, — прошептал малыш, мягко прикасаясь к плечу. — Мы проспали занятия, хён. Уже три, — Чимин разволновался не на шутку. До этого он ни разу не прогуливал пары. Даже с простудой ходил в Академию.
— Ну и ладно, — безразлично ответил Юнги, которому хотелось полежать еще, насладиться Чимином в своей одежде, признаться, сказать, что любит.
Сегодня, прямо сейчас. — Ничего страшного.
— Точно? — желал убедиться Чимин. — Я заказал покушать, и еду давно привезли, — лукаво произнес младший, видимо надеясь, что ему удастся выманить хёна из кровати. Юнги нехотя встал и потянулся за любимым кофе. — Хён, как ты думаешь, мы...
— Чимин, я должен кое-что сказать... — оба начали говорить одновременно.
— Намджуну понравилось бы на столе? —
«Нет, нет, нет! Нет, только не это!», кричал внутренний голос. Он ведь хотел сказать то самое, заветное, то, что так долго копилось в душе.
— Ешь быстрее, я опаздываю на свидание! — прошипел Юнги в ответ.
***
Чимин резким движением открыл дверь своей комнаты, скинул ботинки, бросил в сторону куртку и плюхнулся на кровать. Рюкзак полетел прямо в стену.
— Ненавижу тебя, хён! — разгневанно прошипел Чимин, вытирая слезы краем чужой футболки, которую так и не вернул. — Я ведь не это должен был сказать! Надоел уже со своими свиданиями, слепой идиот!
Чимин забрался в любимую толстовку, которую стащил у хёна еще когда учился в школе, накинул на голову капюшон и завернулся в одеяло, сжимаясь в маленький комок. Сегодня он должен был сказать другое, но так испугался...
Урок 3: Взгляд все скажет за вас. Прикосновения заставят поверить без доказательств. Слова – это всего лишь слова!
