Игра с нулевой суммой

      Юнги наматывал круги по комнате, не представляя, что делать дальше. Какое свидание? О чем он думал вообще? Лучше бы сказал, что хочет отдохнуть или пойдет на тренировку по баскетболу. Почему именно свидание? И когда он ходил на него в последний раз? — Тэ, — набрал друга Юнги. — Ты занят? — поинтересовался Юнги, хотя ему было безразлично, занят ли друг. Он выманит его в любом случае. — Мне все равно. Оторвись от него хоть на час, — жестким и не терпящим возражений тоном потребовал Мин. — Да, через десять минут жду у входа в общежитие, — Юнги отключился и начал собираться на «свидание».       Тэхён, первокурсник и друг Юнги, уже мялся от холода на крыльце, когда Мин недовольной походкой вышел из здания общежития. — Хён, что опять случилось? Ты же знаешь, у меня скоро соревнования по стрельбе? — захрипел Тэхён, направляясь с Юнги в сторону любимой круглосуточной закусочной. — Твой «пистолетик» хорошо стреляет? Тренер «занимается» с тобой и днем, и ночью? Особенно ночью... — издевался старший. — Тренер Чон, вообще-то! — возмутился Тэ. — В постели ты тоже так его зовешь? Или, может, «Господин Чон, быстрее, пожалуйста!», — томно протянул Юнги, облизнув язычок и пошло уставившись на Тэхёна. — То, что ты нас застукал, еще не дает тебе повода дурака валять, — сердился Тэ, присаживаясь за единственный свободный столик в заведении. — И вообще, зачем позвал? — Просто, — сухо ответил Юнги. — Серьезно? Не смей мне врать, хён, — засмеялся Тэ и отпил только принесенное холодное пиво. Юнги хорошенько приложился к кружке, надеясь, что такой метод избавления от всех проблем подействует лучше, чем самокопания. — Опять Чимин? — Ага, — не стал объяснять старший. — Ждешь спасительного звонка? — спросил Тэхён, но Юнги даже не пытался слушать. — А если он не спасет тебя в этот раз? Давно пора было ему признаться, — возмущался Тэ.       Тэхёну сразу понравился тренер по стрельбе, но времени он терять не стал, в отличие от друга — сразу пошел в атаку, а потом был горячо и страстно вознагражден и взят на чужом столе. Тэхён невольно улыбнулся от воспоминаний, но помочь был не в состоянии. Юнги ведь сродни упертому барану, который даже не желал принимать советы со стороны. — Я хотел сегодня, — пробубнил Юнги. — И? Видимо не вышло. Иначе ты бы не пошел пить, — сделал вывод Тэ. — Вроде того, — немногословный хён топил горе в алкоголе. Он лишь пожал плечами, все время поглядывая на экран телефона. — Не знаю, ляпнул про свидание. Думал, что он будет ревновать хоть немного, а он только улыбался, а потом ускакал к себе. Нечего рассказывать, — видимо от выпитого Юнги все же захотел выговориться, хоть это было не в его правилах. Он даже Чимину не говорил о своих проблемах. — Он не любит меня, вот и все. — Думаешь, что он снова спасет тебя? Тебе ведь только хуже становится, — Тэхён знал ситуацию, в которой оказался старший. Он был единственным человеком во всей Академии, не считая Чимина, который завел с Юнги дружбу — совсем ненавязчивую, простую, но умеющую поддержать.       Юнги всегда был с Чимином. Или, скорее, Чимин был в поле зрения хёна, оберегаемый и защищаемый от всех напастей студенческой жизни. Тогда Тэхён и заметил этот взгляд, чужую влюбленность. — Я надеюсь. Раньше он всегда так делал. Ждал за деревом возле дома или караулил возле подъезда, придумывал отговорки, а потом звал смотреть кино, — вспомнил Юнги. Только с поступлением в Академию все изменилось. А теперь Чимин влюбился в Намджуна. — Просто признайся, — уверенно заявил Тэхён. — Не могу, Тэ. Я его потеряю, — с болью ответил Юнги.       Он не мог рисковать. Пока у него есть хоть немного теплого и нежного Чимина, совсем ненадолго, до тех пор, пока... О том, что случится дальше, было противно думать. Завтра, он может замучить себя и завтра. Снова окунаясь в чувства и любовь, которым не суждено стать взаимными.       Хорошо, что Тэхён все понял, прекратив расспросы. Не задавая дополнительных вопросов, заканчивая лезть в жизнь слегка пьяного, «безразличного» ко всему и всем хёна. Юнги по дороге в общежитие что-то сонно бормотал про Чимина, сжимая в руке телефон.       Сообщение от младшего пришло лишь в час ночи. Мелкий только сообщил, что придет в субботу поздно вечером из-за горы домашних заданий и пожелал спокойной ночи.       Если теперь это возможно — с Чимином Юнги сгорал от ревности, не мог перестать думать, представлять, убиваться от желания признаться, переломать Намджуну все кости и напиться так сильно, чтобы просто забыться, крепко заснуть, просыпаясь во времени, где нет ни Чимина, ни безответных чувств к нему.

***

      Юнги с трудом пришел в себя, проспав большую часть дня. Он быстро опомнился, поняв, что не сходил в душ после пьянки. Старший не успел даже волосы высушить, когда пришел Чимин. Мелкий уже сидел на кровати в спортивных штанах и домашней футболке хёна с прошлого раза, когда сам Юнги только вернулся из общего душа, протирая голову полотенцем. — Напугал, Чимин! — удивился Юнги. Тело еще было горячее после душа, футболка прилипала к груди, а капельки воды все равно скатывались по шее. — Прости, я не знал, — смущенно ответил Чимин.       Взгляд малыша проскользил по мокрым волосам, обнаженным ключицам, по соскам, предательски торчавшим из под светлой ткани, рукам и тонким пальцам, которые держали полотенце, ногам, обтянутым домашними шортами, острым бледным коленкам.       Чимин расплылся в улыбке, оставляя в полной растерянности — так же, как и вчера, когда лучезарный и сияющий доедал свой «завтрак», наблюдал, как Юнги пьет кофе, завернувшись в одеяло, как весело скакал по комнате в поисках раскиданной одежды.       Каждую секунду хотелось смеяться вместе с ним, хотелось проводить время вместе просто так, проснуться в теплых объятиях хоть один раз, одно прекрасное утро, которое не будет наполнено словами о Намджуне, признаниями в любви к Намджуну. Волшебное утро, в котором будет только Чимин. Вчера все должно было быть именно так. Если бы Юнги не заревновал, если бы был решительным до самого конца.       Пока он еще может показать свои чувства хоть таким способом, передать их через кожу прикосновениями, легкими поцелуями, глубокими и жаркими проникновениями без оглядки на время, медленно, смакуя каждый кусочек бархатного тела, наслаждаясь сладким сказочным малышом, он будет это делать. Он хочет это делать, дать возможность понять без слов... Говоря руками, поцелуями, объятиями.       Юнги заставит Чимина не уходить. Заберет себе без остатка. — Тебе придется подождать, пока я волосы высушу, — предупредил Юнги. — Хён, оставь так, — прошептал Чимин. Он встал с кровати и подошел совсем близко, прикоснулся маленькими пальчиками к мокрым волосам. Полотенце уже валялось на полу. — Ты снова что-то задумал, Чимин? — удивленно спросил хён, видя явное смущение на лице и пальчики, которые уже теребили край футболки. Чимин вздохнул и прижался к стене. Юнги медленно подходил, взглядом заставляя сознаться в какой-то очередной шалости, которую затеял малыш. — Нет, — пытался отвертеться Чимин, сжимая ткань на чужих плечах. Юнги прожигал своим взглядом стеснительного паренька, мявшегося в нерешительности. — А если честно? — Юнги требовательно пытался узнать истинные намерения. Если он опять скажет что-то про Намджуна, даже если произнесет первую букву его имени, старший начнет убивать взглядом. Может сорваться, может снова наговорить лишнего.       Только смысла нет, ведь Чимину было все равно вчера, когда Юнги был на «свидании». Он просто не чувствует к бедному Юнги того, что чувствует к ненавистному Намджуну. — Ты научишь меня... пошлым фразам? — чужие пальчики аккуратно забрались под футболку. Юнги вздрогнул. Чимин казался по-настоящему домашним, невинным котенком, чьи лапки мягко касались не только кожи, забирались под нее, дотрагивались до самых глубин души. Может, стоит наплевать на все и просто сказать? Рискнуть? — Зачем? Его это заводит? Нравится чувствовать себя, как в дешевой порнухе? — сморозил очередную дурь Юнги, не удержавшись от ревности и нахлынувшей злости.       Чимин не успел ничего ответить, смущенно отворачивая голову к стене. Хён стянул с младшего свою же футболку, оголил и развернул лицом к стене. Чимин не сопротивлялся, только дышал глубоко. Спина покрылась мурашками. Мокрые волосы касались кожи, когда Юнги начал целовать лопатки.       Руки хёна опустились на талию, обхватили ее, ласкали, оставляли красные следы. Юнги рисковал, каждую секунду рисковал быть пойманным с поличным. — Так ты научишь, хён? Я буду послушным, буду все повторять за тобой, — томно выдыхал Чимин, упираясь руками в стену.       Юнги хотел заплакать — малыш делал больно. Он все время мечтал его совратить, испортить, научить плохому только для себя... — Будешь повторять? И смущаться перестанешь? — решил убедиться Юнги. — Постараюсь, — отважно пролепетал Чимин. Тусклый свет и темнота за окном отлично скрывали румянец на его лице. Только голос все равно дрожал. Юнги понял, но идти назад было бы ошибкой, катастрофой.       Хён опускался поцелуями по спине, выцеловывал лопатки, сладкие изгибы карамельного тела, постепенно стягивал штаны вместе с бельем, оставляя голым, раскрытым, дрожащим и снова беззащитным перед ласковыми руками. Юнги слегка надавил на изгиб спины, заставляя Чимина прогнуться, дать больше простора, обнажиться для поцелуев, смелых и раскованных поглаживаний в недоступных больше ничьим рукам местах. — Хочу открыться для тебя, — начал говорить Юнги. Томный шепот разносился по небольшому пространству комнаты, накалял атмосферу. — Хочу раздвинуть ножки и показать свою дырочку, — смущал малыша хён, поглаживая упругие бедра. Руки блуждали по ногам, а поцелуи спускались все ниже, останавливаясь возле сочных ягодиц. Юнги ждал ответа с замиранием сердца...       Так Чимин точно сведет его с ума. — Я хочу открыться для тебя, хён, — повторил Чимин своим мелодичным голосом, сильно вздрагивая, когда пальцы Юнги начали опускаться на медовые половинки. — Хочу раздвинуть ножки и показать свою дырочку, — снова пересказал малыш. Юнги мечтал воспроизвести все сладкие, соблазнительные речи, притворить их в жизнь.       Дрожь усиливалась. Пальцы Чимина хотели за что-то ухватиться, но впереди была только стена, а внизу Юнги поглаживал его попку, широко раздвигая ноги. — Молодец, Чимин, — похвалил Юнги. Пальцы проходились между половинок, заставляли малыша нервничать, вздрагивать, сжиматься. Только хён раздвигал сильнее, целовал, касался язычком сладкой дырочки, оставлял мокрые следы, выбивал пока еще тихие и робкие стоны удовольствия. — Моя манящая аппетитная попка ждет твоего горячего члена внутри, — еще больше засмущал Чимина Юнги. — Моя манящая аппетитная попка ждет твоего горячего члена внутри, — запинаясь, почти задыхаясь, проговорил Чимин.       Пальцы хёна снова проникли во влажное узкое нутро, снова дурманили сознание старшего, только сегодня обзор был лучше, проникновения глубже, стоны еще громче. Чимин кричал громко, сжимая пальчики хёна внутри, когда было особенно хорошо. — Хочу чувствовать тебя внутри всю ночь, — прошептал Юнги, освобождая горячее нутро, раздеваясь, смазывая твердую плоть, пристраиваясь сзади и обвивая Чимина руками. — Хочу, чтобы ты трахал меня до потери сознания, — добавил хён, входя одним резким движением наполовину, затем погружаясь по самое основание. Чимин вскрикнул и ухватился за руку Юнги. Тот сжал ее в своей и начал двигаться.       По комнате разносились стоны, красивые и нескромные, пока Юнги двигался, прижавшись грудью к спине младшего. — Я хочу чувствовать тебя внутри, хён, — выстанывал малыш. Слова с трудом удавалось выговорить, лишь крики хорошо получались. — Хён, трахай меня до потери сознания, — прошипел Чимин.       Юнги показалось, что от этих прекрасных звуков, от сладкого «хён» он может умереть раньше времени. Чувствовать влажного Чимина, его обжигающую сжимающуюся узость, мягкость и самое настоящее послушание, покорность — было изумительно.       Чимин выгибался, извивался в одном темпе с хёном. Юнги ухватился за чужие бедра так сильно, что следы будут обеспечены, в порыве даже поставил засосы на гладкой коже шеи, еще шире раздвинул чужие ноги, погружался глубже, немножко грубее, двигался быстро, набирая темп.       Юнги втрахивал Чимина в стену. Малыш хныкал, рычал, крепко хватался за руку хёна, пока его брали сзади. Юнги успокаивал, целовал шею, сминал соски под пошлые звуки шлепков взмокших тел друг о друга. Чимин закинул голову на плечо и, чувствуя движения руки хёна на своем члене, запачкал обои, громко вскрикивая и упираясь руками в стену, чтобы не упасть, когда хён произнес еще одну фразу. — Сладкий мальчик поможет папочке кончить? — Юнги хотел звучать утвердительно, но не удержался и выдал себя, задал вопрос. Словно умолял сделать приятно, умолял обратить внимание, желал большего. Чимин старался отдышаться, чтобы повторить, снова искал руку хёна.       Наблюдать за реакцией было бесценно, но Юнги не стал дожидаться ответа. Он вышел и разбрызгал горячую сперму по спине малыша. Чимин вздрагивал, не смея даже пошевелиться, опираясь на Юнги, который вытер мокрое тело полотенцем и крепко обнял, разворачивая к себе. Чимин размяк, ласково прильнул, позволяя гладить, прижимать к себе. — Хороший, — прошептал Юнги на ушко, подхватывая малыша и усаживая на стол. Чимин прижимался всем телом и словно искал поддержки. Руки хёна обвили талию, гладили влажную горячую спину. Чимин тяжело дышал, понемногу приходя в себя, плавился от прикосновений. — Испорть меня, хён!

Урок 4: Рисковать никогда не поздно!