Один день назад, пятница
Чимин резким движением открыл дверь своей комнаты, скинул ботинки, бросил в сторону куртку и плюхнулся на кровать. Рюкзак полетел прямо в стену. — Ненавижу тебя, хён! — разгневанно прошипел Чимин, вытирая слезы краем чужой футболки, которую так и не вернул. — Я ведь не это должен был сказать! Надоел уже со своими свиданиями, слепой идиот! Малыш забрался в любимую толстовку, которую стащил у хёна, когда учился в школе, накинул на голову капюшон и завернулся в одеяло, сжимаясь в маленький комок. Сегодня он должен был сказать другое, но так испугался...***
— Хороший, — прошептал Юнги на ушко, подхватывая малыша и усаживая на стол. Чимин прижимался всем телом и словно искал поддержки. Руки хёна обвили талию, гладили влажную горячую спину. Чимин тяжело дышал, понемногу приходя в себя, плавился от прикосновений. — Испорть меня, хён! — произнес Чимин, ненадолго отрываясь от Юнги и смахивая с глаз челку, зачесывая ее пальчиками назад. Хён непонимающе взглянул на Чимина — тот говорил то, что не учил, говорил слишком откровенно, запретно, нарушая все законы дружбы, протягивая каждое слово. Момент был волшебным, наполненным электричеством, трепетом, колебаниями души и сердца, глазами, которые смотрели в глубокие чужие, яркими вспышками любви и тепла, перемешенного со смятением. — Что ты сказал, Чимин? — удивился старший. — Ты не устал? Тебе не было больно? Может отдохнем? Мы всегда можем прекратить, — заволновался Юнги, убирая руку со спины. Ладонь опустилась на розовую щечку, к которой сладкий котенок сразу прильнул, просил погладить еще. — А... Ничего, я так... потренировался немного, — замялся в нерешительности Чимин, краснея от смущения. Юнги протиснулся между сдвинутых напряженных ног. — Хён, давай продолжим. Вечеринка ведь уже в следующие выходные, — добавил Чимин, наслаждаясь поглаживаниями, легкими прикосновениями к скулам, ключицам, привыкая к пальцам хёна у себя на груди. — У тебя получается, — без особого желания, без энтузиазма вспоминая про «тренировки», все же подтвердил хён. Юнги готов был поклясться, что если еще одна такая фраза вырвется из клубничного ротика, он точно признается, сведет с ума, а затем заставит умолять о пощаде. Он может. Руки хёна опустились на упругие карамельные бедра, провели по обжигающе притягательной коже, заставляя малыша вздрагивать от раскованности действий. Чимин лег спиной на стол, ведь чужие руки заставили изогнуться от удовольствия. Пальчики зацепились за край стола. Юнги хотел поцеловать это сокровище, даже в самых смелых мечтах не смея представлять такой желанной, волнительной картины. От Чимина исходила мягкость, покорность перед нежными прикосновениями, которые так запретно, непозволительно хорошо поглаживали животик, куда затем опустились и губы. Старший чувствовал, как Чимин возбуждается, как наливается его плоть, твердеет, как изящно выгибается тело от наслаждения. Даже кожа Чимина на вкус приятная, немного соленая. Юнги оставлял мокрые дорожки на животе, выцеловывал грудь, закусывал соски, получая в ответ стоны возмущения и сладостного удовольствия. Губы, расцеловывая грудь, проделывали свой путь наверх, к шее, щечкам, останавливаясь возле пухлых губ. Чимин сам прильнул к чужим тонким губам — так робко и ласково, оставляя первый за вечер поцелуй. И не важно, что уже не вечер, что уже скоро наступит утро. Юнги хотел бы делать это сам, но пытался не привязываться сильнее, пытался сопротивляться своей же влюбленности — безуспешно, безрезультатно. Он не мог перестать любить. Юнги растворялся, умирал каждую секунду, чувствуя, как поцелуями Чимин полностью овладевает им, причиняет боль и удовольствие одновременно. Клубничные поцелуи, пухлые сочные губки, по-прекрасному обнаженный, изнывающий от блаженства, тягучего томления и возбуждения малыш лежит перед Юнги на столе. Старший согнул ноги Чимина в коленях и широко раздвинул. Приглашающе раскрытая попка, гладкое немного покрасневшее отверстие, сжатое от волнения — Юнги провел подушечками пальцев по сладкой дырочке, осторожно, совсем невесомо. Волна мурашек пробежала по разгоряченному, мокрому, прекрасному телу. Чимин судорожно извивался, срывался на скулеж от нежных прикосновений. Юнги лишь касался, но чужое тело чувствовало его пальцы, отзывалось, возбуждалось и выгибалось еще сильнее. — Чимин, поднимешь ножки? Сможешь положить их мне на плечи? — поинтересовался Юнги. Чимин содрогнулся от неожиданной просьбы, но ладони хёна уже обхватили его бедра. — Позы должны быть раскованнее, заявлять о твоей смелости. — Наверное, — ответил малыш, приподнимая ноги и действительно закидывая их на плечи старшего. Лежать так было непривычно, но Юнги старался успокоить, отвлечь ненавязчивыми поцелуями за ушком, легкими поглаживаниями по волосам, шептал, что Чимин молодец. Хотел бы сказать, как сильно любит, как умирает каждый день от невозможности просто обнять, поцеловать когда захочется, что уже пять лет сходит с ума по маленькому крошке. — Тогда какие позы скажут, что я влюблен? — спросил Чимин, но старший лишь ответил, что позже «обязательно покажет, научит». И больше никому не позволит... Юнги ухватился за ягодицы, и, чувствуя, как собственная плоть снова наливается, стягивая тугим узлом низ живота, плавно, неспешно вошел в Чимина. Двигался медленно, но входил глубоко, качественно, словно пробовал Чимина вкус, ощущал манящую узость, сладость, горячую влагу. Член внутри пульсировал, терся о гладкие стеночки, толкался внутрь узенькой дырочки. Чимин издавал слишком громкие стоны от возбуждения, от того, как хорошо и приятно делал хён, от того, как заполнял его Юнги, как успокаивал поцелуями в шею. Малыш вскрикивал каждый раз, стоило хёну проникнуть особенно глубоко. Чимин скулил, даже не пытаясь быть тише, наслаждаясь и отбрасывая былое смущение, раскованно выгибаясь на столе. Он вжимался сочными ягодицами в чужие бедра, когда непристойные, но до невозможности приятные звуки соприкосновений двух тел друг о друга мешали думать, но не мешали отдавать себя. Чимин сжимал в себе член Юнги, когда тот прикасался к его возбужденной плоти, сдавливал, водил рукой в одном темпе со своими толчками, с глубокими проникновениями, со звонкими стонами, которые издавал малыш. Юнги начал двигаться быстрее, срываясь, вжимая Чимина в стол. Младший задрожал, застонал, срывая голос вместе с тихим шипением Юнги и его тяжелым дыханием. Чимин кончил себе на живот от быстрых касаний хёна, чувствовал, как тот пачкал свою руку, надавливая на пульсирующую головку, а затем сам вышел, забрызгав спермой гладкий животик. Довольный, мастерски совращенный молчаливый котенок мягко прильнул к груди Юнги, не в силах даже привести дыхание в порядок. Влажное тело покрылось мурашками. С висков скатывались маленькие капельки пота, которые старший бережно вытер ладонями. Он погладил розовые любимые щечки, а затем бережно поцеловал Чимина в аккуратный носик. Не сдержался и позволил себе рискнуть — сладкий крошка выглядел потрясающе в его руках. — Чимин, ты, кажется, охрип, — заволновался Юнги, убирая с лица малыша челку, а затем вытирая запачканный животик. — Ничего страшного. Я пойду к себе и приму лекарства, — попытался успокоить Юнги младший. — Хён, дай мне свою футболку, пожалуйста. — Чимин, отдохни, я схожу за чаем, — не терпящим возражений тоном прошипел Юнги. Он протянул Чимину футболку и пересадил со стола на кровать, закутывая голые ноги одеялом. — Не беспокойся, хён, — умоляюще шептал Чимин. — Я в порядке. Я пойду к себе, — тихо произнес малыш, уже собираясь встать и начать поиски своих штанов, но рука Юнги крепко схватила непослушного младшего, не позволив спуститься с кровати. — Ложись, Чимин, отдыхай! — крикнул Юнги. Чимин почти подпрыгнул от резкого тона, судорожно дернувшись на кровати. — Я схожу в аптеку и принесу чай! — еще раз прикрикнул старший для большей убедительности. Чимин сжался, но сопротивляться не стал, а просто залез под одеяло. Юнги помог накрыться, затем почувствовал маленькие пальчики на своей руке. Юнги сорвался в настойчивой и глупой попытке оставить Чимина рядом с собой. Сорвался в беспомощных попытках понять свои чувства, в ежедневных муках из-за чужой сладости, доброты, нежности и бархатности, от детских шалостей, заботливых стаканчиков с кофе по утрам, яркой улыбки, светлых взъерошенных волос, пахнущих клубникой, огоньков в глазах, пальчиков под футболкой, робких поцелуев и собственной одежды на чужих плечах. Каждая деталь сводила с ума. Юнги потерялся, утонул в безответных чувствах к уютному Чимину. Больше не помнил себя — холодного, безразличного; он запутался. Юнги не хотел отпускать, каждый день повторял себе, как сильно хочет Чимина рядом, каждый день... — Хён, ты потом полежишь со мной? — почти бесшумно спросил Чимин. — Конечно, мелкий, — ответил Юнги, потрепав Чимина по голове, а затем оделся и забрал ключ Чимина от своей комнаты, чтобы тот не сбежал. Юнги закрыл за собой дверь и опустился прямо на пол в пустом коридоре общежития. Последние слова снова лишили его покоя, подожгли душу, резали ее на мелкие кусочки, терзали, измывались... Тяжело быть рядом и знать, что Чимин никогда не будет принадлежать лишь ему. Но так хотелось окружить его заботой.***
Чимин заплакал, когда услышал, что дверь закрылась. Для Юнги он всегда был и останется надоедливым младшим братиком, мелким...
«Но хён ведь назвал хорошим?», задумался Чимин, уткнувшись в подушку, которая пахла Юнги и немного мятой, а еще немного им самим — так приятно. Чимину всегда нравился Юнги. С того самого дня, как мама отвела его к подруге, когда они только переехали. Тогда Чимин впервые увидел Юнги, читающего комикс, недовольного лишними телодвижениями и новым знакомым, который был в тягость, затем доставал все школьные годы, шалил, таскал из чужой комнаты вещи и все время надоедал своим присутствием, портил каждое свидание, а Чимин постоянно читал во взгляде раздражение. Но он не мог перестать, как бы сильно не боролся со своими чувствами. Чимин старался быть лучше всех тех, кто провожал Юнги до подъезда, кому он от ревности показывал вслед языки. Он сходил с ума, когда удавалось в очередной раз сорвать встречу, увести домой, заставить хёна смотреть страшилку, лишь бы быть ближе, прижаться к плечу, вдыхать родной запах, стащить чужую футболку и радоваться, что Юнги рядом. Чимин влюбился.***
Пять лет назад
— Чимин, зайчик, пойдем, — ласково проговорила мама и потянула за руку. — Выходи. Не надо стесняться, милый, — подросток кивнул головой и вышел из квартиры. Они пересекли лестничную клетку и уже стояли возле двери напротив. Мама нажала на звонок. — Наконец-то! — воскликнула женщина, открывшая дверь. — Я уже заждалась, проходите. — Женщина впустила мать с сыном в квартиру. — Здравствуйте, — прошептал Чимин, проходя в прихожую и снимая обувь. — Привет, Чимин, — женщина улыбнулась и провела гостей на кухню. Проходя мимо гостиной, подросток увидел парня, что-то читающего лежа на диване. — Как ты вырос! — Я уже большой! — возразил подросток. В бывшей школе всегда находились люди, дразнившие его за невысокий рост. Постоянно приходилось отбиваться. — Юнги, подойди на минуту! — крикнула с кухни женщина. Чимин расположился за столом, не отводя взгляда от странного паренька с мятными волосами. Он первый раз в жизни видел такого цвета волосы. — Попозже! Я занят, — что-то пробубнил подросток, снова утыкаясь в разноцветные комиксы. Только минут через десять, с трудом оторвавшись от книги, парень подошел к матери. — Юнги, познакомься с Чимином, — проговорила женщина, занятая приготовлением чая для гостей. — Он будет учиться в твоей школе с завтрашнего дня, — женщина села за стол, который уже был полон угощений. Мятный паренек все пытался отвертеться и не шел на контакт, только кивал что-то. — Привет, Юнги, — смущенно произнес Чимин, понимая, что отвести взгляд уже не сможет. — Зови меня хёном, мелочь!***
Юнги сходил в круглосуточную аптеку за сиропом, заварил чай и вернулся в комнату. Чимин сонно зевнул, приподнялся на кровати и принял из рук хёна горячий напиток — малиновый чай с медом. Юнги сначала заставил Чимина выпить сироп, несмотря на все возражения о том, что он «в полном порядке». — Хён, — прошептал Чимин, отпивая чай, наслаждаясь приятным вкусом после горького лекарства. Юнги сидел рядом, ожидая, когда можно будет выключить свет и обнять уже плюшевого малыша. — Ты не будешь ругаться, если во вторник мы попробуем что-нибудь необычное? — робко спросил Чимин, — я кое-что заказал в интернете. Но ты обещал мне помочь, так что не можешь отказаться! — пальчиком пригрозил младший. «Кое-что необычное?» — Ладно, но ты тогда пообещай, что сегодня будешь спать здесь! Юнги действительно сорвался.Урок 5: Все было сказано давно, но не словами...