***
Когда Крейн вышел из ванной, привычного аромата готовящегося завтрака не было. Он огляделся, потянул носом. Ничего. Только затхлый запах квартиры и Рыцарь, сидящий за столом и чистящий пистолет. — Где мой завтрак, Рыцарь? — Вопрос прозвучал слишком нагло. — Чего-о-о? Союзник, видимо, был того же мнения. Его глаза широко раскрылись от удивления, он отложил пистолет и, вытерев руки об тряпку, подошёл поближе. — Я вообще-то думал купить по дороге гамбургер, — неуверенно протянул он. Судя по морщинкам, опять заулыбался. Почесал в затылке. — Но лучше завтракать дома, верно? Я сейчас приготовлю что-нибудь. Будешь омлет? — Мне всё равно, — буркнул Крейн, который уже пожалел о своём вопросе. С чего он вообще решил, что Рыцарь должен ему готовить? Он, конечно, живёт у него дома, однако в повара вряд ли нанимался. Теперь получилось так, что он лично попросил собиравшегося уходить союзника остаться. — Забудь, дела важнее. — Да всё нормально, я просто не думал, что ты… — Рыцарь не договорил, задумался о чём-то и хмыкнул: — В общем, пойду готовить. — Это не обязательно, я не знал, что ты собирался уходить, — промямлил Крейн, чувствуя себя очень глупо. — Всё нормально. Пока Рыцарь возился с молоком и яйцами, Крейн мрачно восседал в кресле, положив руки на подлокотники и привычно уставившись в телевизор. Он никак не мог сконцентрироваться, и утренние новости неразборчивым жужжанием проходили мимо его ушей, смешиваясь со звуками улицы. А всё из-за нелепого вопроса, который он ляпнул, не подумав. За такое короткое время он умудрился привыкнуть к тому, что по утрам кухня, обычно с застарелым запахом, наполняется аппетитными, смачными и густыми ароматами и что в начищенном до блеска кофейнике всегда плещется горячий напиток. Теперь же Рыцарь решит, что он не может обойтись без его бутербродов, к сожалению, восхитительно вкусных. А он может обойтись, ещё как может! Ну вот кто тянул его за язык?! Обычно они ели отдельно, Крейн — в кресле перед телевизором, а Рыцарь — на ходу или за столом, но сегодня он решил за двоих и расставил тарелки на столе. Не дождавшись своей порции, Крейн сам подошёл за ней, и, взяв тарелку, уже хотел было уйти, как вдруг его схватили за руку: — Куда ты? Давай хоть раз поедим как нормальные люди. Как нормальные люди? Это очередная глупая шутка? Он смерил Рыцаря насмешливым взглядом, мол, думай, что говоришь. Вот кем они являются? Преступный гений с маской вместо лица, ставящий опыты над людьми, и неадекватный мститель в синем костюме, ломающий кости всем, кто посмотрит на него косо. Неужели Рыцарь и вправду считает себя нормальным? Его так рассмешила эта фраза, что он не сразу заметил, как его всё ещё держат за руку. И когда большой палец слегка погладил костяшки, его ударило словно током. — Иногда ты ведёшь себя очень странно, — глухо пробормотал Крейн, поспешно отдёргивая ладонь. — Да у тебя просто руки холодные, — словно оправдываясь, протянул Рыцарь. — Прям ледышки, никогда такие не встречал… — осекся, понимая какую глупость несёт, и когда химик снова собрался уйти, еле сдержался, чтобы не вцепиться в тонкое запястье. — Стой! Ты сядь за стол, поговорим заодно. — Сомневаюсь, что расположен к разговорам, — раздражённо ответил Крейн. Нельзя, чтобы «остроумный» союзник наблюдал за его попытками нормально поесть. Это зрелище точно станет поводом для новых шуток. — Мне есть, что сказать тебе. — Ты действительно думаешь, что меня это интересует? — Да, — не моргнув глазом, ответил Рыцарь. — Это касается нашей подготовки к штурму города. Нужны твои связи и вообще твоё участие. — И что же это? — вмиг заинтересовался Крейн: для делового разговора он всегда готов. Лёгкий кивок указал на стул, и он, тяжело вздохнув, уселся напротив. — Говори. — Давай завтракать, а я по ходу дела буду рассказывать, — взял вилку Рыцарь и лукаво подмигнул. — Я не такой идиот, чтобы сразу всё выкладывать. Крейн планировал выслушать и уйти, но неожиданная находчивость союзника заставила его остаться. — Надеюсь, это достойно моего внимания, — проворчал он и тоже подцепил на вилку кусочек омлета. Наступившая тишина не спешила сменяться важной беседой и нарушалась лишь скрежетанием ножей и вилок по тарелкам. В этот момент вид у обоих был комичный: Крейн, не желая попадать в неловкую ситуацию, ел крохотными кусочками, и, казалось, его порция омлета никогда не кончится, а Рыцарь время от времени приподнимал бандану и ловко запихивал под неё приличные куски, пачкая и бандану, и пальцы, и зелёную с дурацким принтом футболку. Крейн давно отметил парадоксальное отношение союзника к чистоте: выделялась его заметная небрежность к обычной одежде, на которой часто засыхали тёмным пятном соусы и масло, и неважно машинное это или сливочное, а вот с бронированного костюма он сдувал пылинки, и пистолеты всегда сияли металлическим блеском. — Вкусно? — нарушил тишину Рыцарь, с интересом поглядывая, и повысил голос, когда ему не ответили. — Ты оглох? Вкусно ли, я спрашиваю. — Да! — резко зашипел Крейн и, заметив, как довольно заблестели голубые глаза, поспешил добавить: — Только в этот раз пересолено. Но есть можно, — снисходительно кивнул он, а затем с тоской проводил взглядом кружку, из которой Рыцарь звучно прихлёбывал свежезаваренный чай. Он не спешил притрагиваться к своей чашке, хотя жажда уже давала о себе знать сухостью во рту. Замешательство было связано с полученной травмой, из-за которой пища и особенно жидкости нередко оказывались на столе или одежде, в зависимости где он решил пообедать. Сама травма его не смущала, с ней он свыкся и даже радовался ей, ибо отпадала необходимость носить костюмы. Зачем ему костюм пугала, когда он и есть живое воплощение кошмара, неимоверное и немыслимое, заставляющее людей трепетать от ужаса и отвращения. Громоздкие плащи, прячущие изуродованное тело, вполне справлялись со своей задачей, дополняя образ Короля страха, и его устраивало нынешнее положение дел. Но мысль о том, что кто-то, а в особенности Рыцарь, увидит этот неловкий момент принятия пищи, заставляла его нервно теребить в руках салфетку от непонятного чувства стыда. Будучи уверенным, что острый на язык союзник поднимет его на смех, он терпеливо ждал, с силой сжимая вилку, пока деловой разговор, ради которого он и остался, наконец состоится. Однако Рыцарь продолжал молчать, с самым серьёзным видом сооружая простой бутерброд из сыра и помидоров, и Крейн начинал потихоньку злится, поражаясь собственной стеснительности: с каких пор его волнует мнение этого наглеца?! Он находился у себя дома в конце концов, и если даже его обсмеют, то это прекрасный повод пустить в ход токсин. Крейн покосился на устройство со шприцами, которое он так удачно надел после душа, глубоко вздохнул, собираясь с мыслями, и сделал большой глоток. Ожидаемо пристальный взгляд голубых глаз, неотрывно следивших за ним, опустился на лужицу, образовавшуюся у края стола. — Что-то не так? — с вызовом спросил Крейн, злобно сверкая глазами. Его пальцы сжались в кулаки до побелевших костяшек, выдавая напряжение. Токсин побежал по трубкам, наполнил шприцы и янтарной каплей выступил на кончиках игл. — И так каждый раз, — тихо пробормотал Рыцарь, затем встал из-за стола и принёс тряпку. — Кошмар, сколько усилий тебе приходится тратить на самые тривиальные вещи. — В его голове отчётливо слышалось сочувствие. — Тебе хоть не больно? — Когда химик нервно покачал головой, он задумчиво нахмурился. — Это радует. Но теперь я понимаю, почему ты такой тощий. Крейн даже не стал оспаривать этот преждевременный вывод, — у него всегда было худощавое телосложение — потрясённый полученной реакцией. Неужели человек, обожающий подшучивать, не лезущий за словом в карман, на сей раз обошёлся без колкостей, видя прекрасную возможность позлить его? Рыцарь смеялся над его грандиозными речами, обзывал «психопатом» и «больным ублюдком», проявлял неуважение, бесцеремонно хлопая по плечу, будто он ему какой-то школьный приятель, а не деловой партнёр, а один раз даже осмелел настолько, что сказал: «Бэтмен затолкает токсин тебе в задницу». Но сейчас Рыцарь не только выразил беспокойство насчёт боли, но ещё и как ни в чём не бывало поглощал бутерброд, будто ничего отвратительного перед его лицом не случилось. А этот тон? Это была не презрительная жалость, какой одаривали неудачников, это смахивало на простое человеческое сочувствие. — Полагаю, ты теперь больше не пригласишь меня разделить с тобой трапезу, — мрачно усмехнулся Крейн, дрожащими руками вытирая лужицу. Он отказывался верить в такое спокойное отношение к собственному состоянию, и его сердце гулко билось. — С чего ты решил? — поднял удивлённый взгляд Рыцарь. — Если хочешь — милости прошу, а то неудобно кричать тебе с кухни. — Он приподнял бандану, откусил кусок и продолжил с набитым ртом: — Так что приглашать-то буду, а вот согласишься ли ты… Придётся каждый раз чем-то шантажировать. — И тебя ничего не смущает? — неуверенно, растягивая слова, спросил Крейн, ненавидя себя за то, что сам задаёт по такой щекотливой теме вопросы. — Ты про это? — Рыцарь указал на лицо. — Нет, почему меня это должно смущать? У Двумордого с этим намного хуже, — злорадно рассмеялся и поперхнулся, окатив химика брызгами хлебных крошек, из-за чего тот яростно засверкал глазами. Откашлявшись, он продолжил, но уже серьёзным тоном: — Мне плевать, как ты выглядишь. Уверен, ты не виноват в том, что случилось. А вот если бы ты сам себе лицо отчекрыжил, вот тут-то я бы и задумался, стоит ли связываться с таким психом… Услышав такое объяснение, Крейн слегка успокоился, но продолжал смотреть подозрительно и недоверчиво, словно сомневался в рассудке союзника. В те дни, когда он проходил лечение после подпольной операции, его собственная банда шарахалась от него, старалась лишний раз не подходить, кого-то открыто тошнило, и из ванной часто доносились звуки рвоты. А этот нахальный, дерзкий Рыцарь, который раздражал его всё это время, среагировал абсолютно спокойно, не обсмеял, даже выразил сочувствие и продолжал с аппетитом уплетать свой бутерброд, снова пачкая руки и треклятую бандану. — Чуть не забыл! Рыцарь внезапно хлопнул себя по лбу. Теперь влажная мякоть помидора прилипла к коже и чёлке. Интересно, кто из них ещё неприятное зрелище… Ну как так можно есть?! — У тебя там… — Крейн, хмыкнув, указал на лоб. Возникшее напряжение постепенно проходило, заменяясь привычной непоколебимой уверенностью, и он, откинувшись на стул, слушал ту самую важную новость, которая оказалась не такой уж и важной. Всего лишь новый солдат в их рядах, наёмник Светлячок, нуждающийся в качестве оплаты в новом реактивном ранце и огнемёте. И чего он боялся? Конечно же Рыцарю плевать на его внешность, ему от него нужен только токсин, разве не это деловые отношения? Крейн сделал ещё один глоток и с удовольствием отметил, что Рыцарь на сей раз не обратил никакого внимания, продолжая активно жестикулировать, явно приукрашивая свою историю. На самом деле рассказывал он действительно интересно и смешно, и в моменте, когда Рыцарь особенно красочно описал, как взорвал в руках пиротехника огнетушитель, а потом пальнул в него из огнемёта, небрежно кинув «хватит ныть, тебя уже поджигали раньше», Крейн чуть не прыснул от смеха, но тут же взял себя в руки, вспомнив, кем он является. — Неразумный поступок, — сказал он, стараясь держать серьёзный вид. — Не забывай, нам нужны здоровые бойцы. — Ничего, ему не привыкать! — хохотнул Рыцарь, стукнув кулаком по столу. Зная, что у Светлячка почти всё тело в ожогах, Крейн на этот раз не смог удержаться и выдавил нечто вроде хриплого карканья. Жестокая, но забавная шутка. — Впервые вижу, чтобы кому-то пришёлся по душе мой чёрный юмор, — заметил Рыцарь, внимательно глядя на него. — А ещё впервые вижу, чтобы ты смеялся. Глаза его при этом засияли, а пронзительный взгляд снова потеплел, и вид у него был такой дружелюбный, что Крейн на секунду даже задумался, что они ведут себя как хорошие приятели. То ли смешной рассказ, то ли вкусный завтрак, а может и непредсказуемая натура Рыцаря на него так подействовали, но сегодняшнее утро показалось на редкость приветливым, а лучезарное солнце, выглядывающее из-за облаков, обогрело не только затхлый воздух квартиры, но и озарило его настроение безмятежностью, и он, преисполненный бодрости, коротко кивнув, зашагал в сторону подвала. — Я сегодня поздний, — подал голос Рыцарь. — Надеюсь, не будет драки? Если ты понимаешь, о чём я. — Нет, — последовал ответ. Крейн нерешительно остановился у самой двери и обернулся, задумчиво прищурившись. Его лицо приняло, пожалуй, самое добродушное, насколько это возможно, выражение. — И постирай бандану, — сказал он надменным тоном, но глаза, в которых плясали весёлые искорки, выдавали его истинное настроение. — Возможно, ты не замечаешь, но твои манеры за столом возмутительны. Уходя, он не заметил, как Рыцарь стянул испачканную бандану, за которой скрывалась лёгкая улыбка.***
Эта ночь снова обволакивала его не воздушными сонными грёзами, а размытыми образами тёмного небосвода, где среди мрачных туч летала стая то ли воронов, то ли летучих мышей, и возглавлял их демон, огромный, крылатый, с горящими глазами и огненной пастью. И в очередной раз Крейн проснулся в холодном поту, весь дрожа, проклиная себя за тайные слабости, от которых он не мог избавиться и не мог даже поделиться с кем-то переживаниями, ибо подобные сантименты недостойны Короля страха. Рыцарь, уже вернувшийся и умудрившийся незаметно проползти под одеяло, тихонько похрапывал, всем своим видом излучая умиротворение и спокойствие. Интересно, снятся ли ему кошмары когда-нибудь? Очень хотелось пить. Он сел в кровати, раздумывая, идти ли за водой или потерпеть до утра. Перелезть, не тревожа мирный сон Рыцаря, не получится. Стоп, с каких пор его это волнует?! Крейн фыркнул, прислушиваясь к мерному дыханию и разглядывая отблеск лунного серебра на волосах цвета вороного крыла. Он был уверен, что они мягкие и шелковистые на ощупь, стоит только провести по ним пальцем. А эта чёртова бандана… Рыцарь продолжает упорно скрывать своё лицо, будто ему делать нечего, кроме как выяснять его личность. Но что же всё-таки скрывает этот кусок ткани? Какую мятежную душу, чей покой нарушил Бэтмен, вызвав бурлящую ненависть? Рыцарь говорил, что они встречались раньше, но он никак не мог припомнить обладателя таких красивых небесно-голубых глаз, идеально сочетавшихся с густой чёрной шевелюрой. Это точно не коллеги по преступной деятельности, смехотворна даже мысль об этом. Может, сбежавший пациент из лечебницы, где он когда-то томился? Это смахивало на правду, но Рыцарь не похож на психически больного человека, хоть и ведёт себя порой неадекватно. Нет, тут дело в другом. Это должен быть человек, тесно связанный с героем в маске, а подобная информация доступна Крейну, увы, в непростительно скудных количествах. Ну знал он, что у Бэтмена есть «детёныши», Робины называются, насколько ему не изменяет память. Был, кстати, один, которого пытал Джокер, но тот числится давно погибшим, и весть о его смерти принесла Мышиной семейке безутешную скорбь, а ему самому — чувство мстительного злорадства. Можно, конечно, попытаться приподнять бандану и посмотреть на лицо… Не без труда Крейн поборол это желание, вспомнив, чем кончилась прежняя попытка. Понимая, что сейчас бессилен разгадать эту загадку, он хотел было улечься обратно как вдруг заметил в дальнем углу тень. Высокий, в человеческий рост, силуэт. Чёрный, безмолвный, спрятавшийся от лунного света, напоминающий летучую мышь. Тень смотрела прямо на него. Следила за ним из своего тёмного угла. Не веря своим глазам, он с трудом сглотнул комок в горле, прищурился, пытаясь разглядеть, что же это. Это не могло быть тем, о ком он подумал. Должно быть, просто наваждение, вызванное плохим сном. Но тень явственна и обладает формой. Виден длинный плащ, знакомые «уши». Сон перенёсся в реальность? Нараставший с каждой секундой страх лишил способность здраво мыслить и превратил смутное подозрение в оживший кошмар. Сердцебиение участилось, холодный пот пробежал по спине. Кажется, он даже слышит её хриплое дыхание, чувствует её запах. Хотя, нет, это не от неё, это от человека, лежащего рядом. Как хорошо, что он не один! Дрожащими руками он потряс Рыцаря, не спуская глаз с тени, которая всё так же продолжала смотреть на него, не двигаясь, мрачная, угрожающая, страшная, слишком реальная, чтобы быть иллюзией. — Ну чего? — простонали в ответ на его тщетные попытки разбудить. — Опять скажешь, что я пускаю слюни на твой плащ? — Вставай, — еле слышно прохрипел Крейн. От страха его охватил озноб. Ему не хотелось приближаться к тени, лучше пожертвовать этой наглой тушей. — Отстань, я спать хочу. — Он здесь… он нашёл нас. — Кто? — Вставай, он прямо здесь… — Да кто он-то? Пугало, ты пьян? Если да, надеюсь, ты и мне оставил бутылочку-другую. — Вставай! — гаркнул Крейн. Нервы уже сдавали, а глупый союзник продолжает дрыхнуть, игнорируя опасность, нависшую над ними. — Здесь Бэтмен! Ненавистное им обоим имя подействовало как самый мощный катализатор. Рыцарь тут же сел и схватил пистолет с прикроватной тумбочки. Огляделся. — Бэтмен? — взбудораженно спросил он. — Где? Всё-таки выследил, старик, а?! — прокричал в темноту. — Там, — указал дрожащим пальцем Крейн. — Стреляй! Но выстрела не случилось. Вместо него через мгновение темноту прорезал Рыцарский «а, блин», а затем прогремел такой хохот, что химику сразу стало не по себе. Что-то не так. Что-то определённо не так, но союзник пока хохотал до колик в животе, не способный выговорить и слова, и когда он, кое-как успокоившись, обернулся через плечо, в которое вцепились мёртвой хваткой, прячась за его спиной, ситуация наконец прояснилась. — Это не Бэтмен. То есть, Бэтмен, но не тот, который нам нужен. — Рыцарь дотянулся до выключателя, висевшего над кроватью. — Я думал показать утром, но раз уж ты проснулся… В углу действительно стоял их общий враг, но это была боксёрская груша, облачённая в знакомую маску и плащ. Достаточно похожая, как внешне, так и по росту, чтобы в ночной мгле, да ещё и при плохом зрении, принять за настоящего. Тупо уставившись на неё, Крейн почувствовал себя умственно-отсталым придурком, понимая, что даже если Бэтмен смог бы пробраться внутрь бесшумно, то вряд ли он стоял бы безмолвной статуей, словно говоря «вы спите, спите, а я подожду до утра, тогда и начистим друг другу морды». Он смущённо убрал руки с чужих плеч, на которых остались красные следы от пальцев. — Дай угадаю, ты не рад? — Ты посмел принести сюда свой хлам?! Без моего разрешения? — Крейн был взбешён и смущён одновременно. Какой позор, испугаться какой-то груши! Теперь этот остряк будет издеваться над ним каждый день. — Почему сразу хлам? — насупился Рыцарь. — Нормальная вещь, знаешь, как мотивирует? — Он подошёл к «Бэтмену» и со всей силы ударил по нему. Демонстрировалась подобная мотивация ещё серией ударов, которые подкреплялись тихим, но отборным, трехэтажным матом, насчитывающим лишь пару культурных слов, и у Крейна от такого «ораторского искусства» завяли бы уши, если бы его мысли не занимало беспокойство о собственной репутации. Он, съёжившись, с мучительной тревогой ждал, когда поток нецензурной брани сменится ехидными комментариями в адрес его мимолётной трусости. И когда Рыцарь наконец обернулся, его сердце замерло. — Не хочешь попробовать? — услышал он вместо издёвок. — Что? — Ударь. — Я не стану участвовать в этом фарсе, — презрительным тоном произнёс Крейн, тут же приосанившись, радуясь, что над ним и не думают смеяться. Но, разумеется, Рыцарь оставил угрюмую чопорность без внимания и без труда потащил его к груше, чуть не ткнув носом в кожаную поверхность. — Это обязательно было? — сердито зашипел он, вырывая руку из железной лапищи. Окинув союзника неодобрительным взглядом, он, тем не менее, с любопытством принялся изучать новое украшение, ставшее частью скудного убранства его жилища. Вблизи оно оказалось не таким уж и страшным. Везде торчали нитки, плотным слоем осела в самом низу пыль. Видимо, чаще всего доставалось верхней части. Старательно натянутые на кругловатую грушу маска и плащ создавали впечатление, будто Тёмный Рыцарь, гроза преступного мира, так сильно любил перекусывать пончиками, что костюм уже грозился расползтись по швам. Нелепое, неряшливое творение больного разума. Разве мог человек в здравом уме, каким себя позиционировал Рыцарь, смастерить такую жалкую пародию на заклятого врага, лишь чтобы вымещать на нём злобу? Причём выкрикивая отборные ругательства, словно они могли долететь до ушей оригинала? Интересно, сколько времени он потратил на неё создание… — Идиот… — покачал головой Крейн, чувствуя, как его пробирает смех. — Какой же ты идиот! — он издал хриплый смешок, пытаясь бороться с приступами хохота, когда заметил на «лице» Бэтмена криво нарисованный фломастером рот. Прекрасно, просто прекрасно! И это его напарник, партнёр и союзник, загадочный, внушающий страх Рыцарь Аркхема, пообещавший Готэму разрушения и хаос. — Что за детский сад? — А что не так? — Рыцарь со смущённым видом потёр шею. — У нас теперь есть свой личный Бэтмен. Ты тоже можешь пшикнуть в него токсином. Пшикнуть? Серьёзно? Пшикнуть?! Он распылял свой токсин в виде аэрозоля, а не пшикал им, как какие-то духи. Тем не менее это слово прозвучало в подобном контексте так смешно и абсурдно, что Крейн уже во второй раз за день не удержался от смеха. Умел же наглец подбирать слова, вынуждая его испытывать не злое, а обычное, человеческое веселье. — Ты ведешь себя как легкомысленный юнец, — сказав это, Крейн внезапно осознал, какой простой информацией он до сих пор не владеет. — Сколько тебе лет? — А сколько дашь? — Судя по поведению, тебе лет пятнадцать, не больше. — Вот как? А судя по твоему поведению и вечному брюзжанию, тебе шестьдесят, а то и семьдесят! Не то чтобы Крейн оскорбился, но… Семьдесят! Что за астрономические цифры?! Ему всего за тридцать. Он, конечно, чувствует себя иногда старой развалиной, по состоянию здоровья, но не до такой же степени! Что до Рыцаря, то, конечно, тот не выглядел на пятнадцать, ему скорее где-то двадцать три. Но его поступки и манера держаться с каждым днём поражали всё сильней и сильней. Раньше, до переезда союзника, Крейн знал его только как неуравновешенного, мрачного и очень опасного типа, которому не следует доверять. Он и сейчас не питал к нему большой симпатии, однако его неприязнь потихоньку уходила на второй план. В поведении Рыцаря было что-то подкупающее, что-то заставляющее его чувствовать себя вновь живым. Союзник оказывается умел быть не только наглым, вредным, грубым, но ещё и дружелюбным. У него оказывается приятный голос, не менее приятный звонкий смех и невероятно красивые глаза. Их цвет был настолько насыщенный, что, казалось, это два бесконечных небосвода, глядя в которые можно увидеть и искреннюю доброжелательность, и неподдельную ненависть. Последнее, кстати, обычно относилось к Бэтмену, судя по реакции, которая возникает каждый раз, когда речь заходит об их общем недруге. И сейчас Рыцарь вновь продемонстрировал свою злобу, а также мощь, со всей силы пнув с разворота несчастную грушу. Такой удар мгновенно сломал бы шею живому человеку. — Когда-нибудь я пробью ему череп насквозь, — тихо зарычал он, и глаза его по-звериному зажглись. Крейн лишь усмехнулся, разделяя его кровожадность. Может, они никогда и не подружатся и не найдут общий язык, но на данный момент их объединяла жажда мести, удовлетворить которую смогут лишь рыдания и пролитая кровь. Бэтмен заплатит за то, что бросил его гнить в чёртовой канализации, имея возможность доложить о случившемся хотя бы полиции. Возможно, своевременная медицинская помощь сохранила бы его здоровье и даже внешний вид, но теперь, из-за гнусного лицемерия готэмского героя, он почти стал калекой. И лишь неугасимое желание отомстить избавило его от беспомощной, жалкой участи инвалида и заставило его работать, работать и ещё раз работать. Усилить токсин любой ценой — вот текущая задача и цель, и Рыцарь готов помогать ему в этом деле. Хотел бы Крейн понять, чем обусловлена ненависть союзника, но с ним не торопились откровенничать, поэтому оставалось лишь довольствоваться приступами гнева, в которых могла скрываться подсказка. Рыцарь Аркхема был страшен в гневе. Сколько сломанных костей, сколько отнятых жизней, и подобная беспощадная жестокость рано или поздно настигнет и Бэтмена. С трудом верилось, что такой человек способен быть дружелюбным, а ведь именно таким был Рыцарь в последнее время. Особенно по утрам, когда его глаза сладко жмурятся, когда его руки обнимают подушку, когда он выходит из душа довольный и посвежевший, когда, тихонько насвистывая, готовит завтрак. А какие истории он сегодня рассказывал! Возможно, немного приукрашивал, но он заставил неизменно хмурого человека засмеяться, по-настоящему, искренне, пусть и с лёгкими нотками злорадства. А его слова сочувствия, его взгляд и поведение после отвратительного зрелища — всё стало приятной неожиданностью. Неужели нашёлся человек, который не станет зажимать рот, сдерживая рвотные позывы, глядя на него? Неужели нашёлся человек, рядом с которым можно забыть о своих ранах? Учитывая, что этот человек далеко не друг, не приятель и даже не хороший знакомый, это звучало почти фантастически. Крейн всё ещё задумчиво наблюдал за яростным избиением груши, когда его взгляд внезапно буквально прилип к Рыцарю, повернувшемуся к нему спиной. Даже тусклый желтоватый свет лампы не мешал отметить совершенство линий обнажённого мускулистого тела. Мощные руки, широкие плечи, узкая талия. Завязочки на спортивных штанах ослабли, и они чуть сползли вниз, показав две ямочки над ягодицами. Всё-таки Рыцарь обладал чертовски хорошей формой. Как он этого не замечал раньше? Хотя бы в тот день, когда тот нагло с одним полотенцем на бёдрах расхаживал по дому. Нет, он, конечно, знал, что под бронированным костюмом, под тонкой тканью футболки с дурацким принтом бугрились налитые силой мышцы, но теперь он как будто взглянул на это под другим углом. Такое идеальное и здоровое, пышущее силой и энергией, не изуродованное шрамами и рубцами тело. Его собственное съёжилось под плащом, заныли старые раны, и Крейн, чувствуя, как липкой зелёной субстанцией накатывает зависть, наконец отвернулся и потопал в сторону кровати. — Ты ведь не выкинешь мою грушу? — с надеждой спросил Рыцарь, выключая свет, когда присоединился к нему. — У меня разве есть выбор? Ты же притащишь её обратно. Слышно, как Рыцарь заворочался, устраиваясь поудобнее. Пару раз задел его спину локтем. — Знаешь, что я понял? — Что? — Ты кажешься занудой, но иногда даже тебе хочется подурачиться. — Что за чушь? — фыркнул Крейн, оборачиваясь. — Я серьёзно. — Рыцарь не сомневался в своих словах, он говорил уверенно и спокойно. — Мы с тобой почти не знакомы, но я вижу, что тебе просто не хватает общения. Совсем уже одичал в одиночестве. Тебе бы выходить почаще, пообщался бы со своими знакомыми, с этим преступным сбродом, — последние слова он практически выплюнул, не скрывая презрения. — Преступный сброд? Так вот, кто я для тебя. — Я не это имел ввиду, — тут же замялся Рыцарь. — Ты — исключение, потому что… Потому что ты не с ними, а со мной, а я не из вашей компашки. Да и какая, к чёрту, разница, я имел ввиду, что тебе пойдёт на пользу общение с живыми и здоровыми людьми. Пациенты не лучшие собеседники, понимаешь? — Сомневаюсь, что найдутся люди, способные заинтересовать меня не криками и плачем. — А я? Вопрос так и остался висеть в воздухе. Нависла тяжёлая тишина. — Ты спрашиваешь, интересен ли ты мне? — спросил Крейн после продолжительной паузы. — Временами ты бываешь непредсказуем, и, вынужден признать, этим невольно притягиваешь моё внимание, но ты чаще совершаешь глупые поступки, а твоё возмутительное поведение вызывает во мне лишь желание всадить в твои вены приличную дозу токсина. — Он говорил резко, чеканя слова, но в его слегка прерывистом голосе звучало сомнение. — Так что даже думать не смей о том, что ты мне интересен. Он замолчал, взволнованный собственной пламенной речью, по его телу пробежала нервная дрожь. Всегда скептически настроенный мозг убеждал говорить неприятные вещи, но где-то в глубине души что-то подсказывало ему, что в его словах много откровенной лжи. — Я так и знал, что нравлюсь тебе, — рассмеялся неожиданно Рыцарь, глаза его торжественно блеснули. — Ч-что? Нет, это не так! — Да ладно тебе, в этом нет ничего такого, — снова рассмеялся Рыцарь. — Ты тоже не так уж и плох. Я, когда переезжал, думал будет хуже. Но на самом деле ты вполне можешь быть приятным собеседником, особенно когда не ворчишь. Мне кажется, мы поладим. Со временем. — Это самая несусветная чушь из всех, какие мне доводилось слышать, — буркнул Крейн и отвернулся к стене, намекая, что разговор окончен. Подумать только, этот наглец решил, что он ему нравится. Что за вздор! Он невыносим и непереносим. Он горластый и шумный. Он легкомысленный и надоедливый. У него дурацкие шутки и плохие манеры. Как он может ему нравиться?! Хотя доля правды в его самоуверенных высказываниях всё же была. Он не истосковался по человеческому общению и тем более не желал дурачиться, но разговоры с Рыцарем иногда были занимательными, а его истории — смешными. Крейн прислушался к тихому сопению за спиной. Обернулся. Мерно вздымалась в такт дыханию мощная грудь, слегка подрагивали длинные ресницы. Скрытое красной тряпкой лицо казалось умиротворённым. Тихий и мирный, не похожий на безжалостного убийцу, не похожий на сволочь, высмеивающую смерть. У наглеца сегодня было целых два повода обсмеять его, но он, как ни странно, не воспользовался ими. Не сказал ни слова про трусость, проявленную из-за паники, когда он отчаянно вцепился в чужие плечи, осторожно выглядывая из-за них. Ни единого оскорбления не слетело из его уст во время завтрака, когда только половина чашки утолила его жажду. Означает ли это, что наглец намеренно закрыл на это глаза, зная, что его шутки на сей раз действительно задели бы его? Тактичность и Рыцарь Аркхема звучали вместе, конечно, слишком неправдоподобно, но всё-же… Может, он не такой уж и невыносимый? Едва сон снова накрыл тревожным покровом, как заворочавшийся Рыцарь прижался к костлявому боку, вырывая своим теплом из кошмара, и, пожалуй, это единственный момент, когда ему простили подобную бестактность.