***
Крейн хмуро обвёл взглядом помещение и мысленно проклял Пингвина. В последнее время нервный тик стал постоянным спутником, и причиной его был не только Рыцарь Аркхема. Когда они приехали в назначенное время в назначенное место, чтобы подписать договор о покупке оружия, они ожидали скромный салон, под которым, разумеется, находился бы публичный дом. Проститутки, травка, выпивка и кабинет для деловых разговоров — примерно так выглядели все заведения Освальда Кобблпота. И Харви Дента, в принципе. Крейн не любил подобную атмосферу, но кабинет подразумевал тишину и приватную обстановку, поэтому не без труда, но согласился на встречу в салоне мануальной терапии. Поначалу всё казалось даже лучше, чем он ожидал. У входа их встретила очаровательная азиатка в обтягивающем платье, которая определённо была в курсе дел и при виде изуродованного преступника с солдатом в военизированном костюме даже не дрогнула. — Мистер Кобблпот уже ожидает, — поклонилась она. — Я провожу вас к нему. — Ты иди, а я тут осмотрюсь немного, — шепнул Рыцарь. — Даже не вздумай, — шикнул Крейн. — Совсем рядом коридор для обычных посетителей. Ты привлечёшь внимание в своём костюме. — Всё будет пучком, иди, я подойду позже. Должен же я осмотреться, вдруг эта мразь что-то замышляет? — Не говори глупостей, он на нашей стороне. — Мистер Крейн? — позвала азиатка. — Вы идёте? А вы, мистер… — Дорогуша, я им там не нужен. Вот кто у нас всем заправляет, да, Пугало? — хлопнул по плечу Рыцарь. — Всё, иди, я чуть позже тоже присоединюсь. С Рыцарем невозможно спорить, особенно когда он делает вид, что ничего не слышит и танком прёт вперёд. Пришлось идти одному, но, возможно, это и было к лучшему — Крейн предпочитал вести переговоры наедине, тем более Рыцарь совсем не скрывал своей неприязни к Пингвину, что могло плохо повлиять на сделку, а он хотя бы мог похвастаться вежливостью. Однако в этот раз вежливость грозилась треснуть по швам. Деловой кабинет заменил зал, полный развратных женщин и пропахший отвратительной смесью духов, мыла и сигарет. Китаянки в пеньюарах, покачивая бёдрами, обносили мужчин чаем и саке из керамических бутылей. Две негритянки в белье, словно сшитом из золотых заклёпок, лаская друг друга, танцевали в центре комнаты. И если эта экзотика не смутила Крейна, то король вечеринки, разлёгшийся перед танцовщицами, заставил скривиться от омерзения. Почти обнажённый, прикрытый только полотенцем, получая массаж сразу от трёх девиц, Пингвин снизу вверх разглядывал женские прелести, до боли напоминая собой кусок старого, обрюзгшего, похотливого сала. — А-а-а, Джонатан, здравствуй! — приветствовал он, вынув сигару изо рта. — Проходи, присаживайся. Как поживаешь? Сегодня чудесный денёк для заключения договора, не так ли? Присаживаться на диван, на котором один лишь дьявол знает, какие непотребства происходили? На других местах, беззастенчиво пялясь на прибывшего, расселись мужчины, партнёры по бизнесу или просто члены банды. — Здравствуй, Пингвин. — Ответ был вежливостью, не более. Крейн уселся на край дивана. — Разговор будет происходить в таких условиях? Обычно заведения Пингвина не отличались респектабельностью, хоть он и утверждал обратное. За красивой вывеской могли скрываться грязные полы, засаленная посуда, прожжённые сигаретами столы и нетрезвые сотрудники. Всё из-за специфического контингента, который он любил обслуживать: пьяницы, грабители, бывшие заключённые. Бывали и наркобароны, мафиози, нечестные бизнесмены. Все они приносили немалый доход Освальду Кобблпоту. Этот салон выглядел лучше, но даже тут всё было чрезмерно: кричаще красные обои с золотыми драконами, жёлтые фонари в классическом китайском стиле, огромные веера со цветами и картины с иероглифами. Было видно, что из кожи вон лезли лишь бы создать атмосферу востока, но неестественность и вычурность так и проглядывались во всех этих украшениях. Крейн куда лучше чувствовал бы себя в уютной лаборатории посреди трупов и иссохших подопытных. В душной вони парфюма и косметики он был близок к тому, чтобы задыхаться. — Тебя смущают мои мальчики? Или девочки? — мерзко ухмыльнулся Пингвин. — Твой внешний вид меня смущает. Ты даже не собираешься вставать? — А зачем прерывать удовольствие? Ты тоже присоединяйся, девочек у меня на всех хватит. У нас же с тобой почти дружеская встреча. Крейн не припоминал дружбы с Пингвином. Они всегда находились по разные стороны баррикад под названием «деньги». Кобблпот не упускал случая нажиться и умножать своё богатство, поэтому ему не в силах было понять, что кто-то может предпочитать ценность идеи, а не хрустящих купюр. Ему никогда не увидеть истину этого мира — всеобъемлющую власть страха над человечеством. — Или тебя такое больше не интересует? — Давай перейдём к делу, у меня времени в обрез. Пингвин выдал короткий смешок, чем-то напоминающий птичий клёкот, и жестом велел присутствующим уйти. В итоге в комнате осталась одна массажистка и пара телохранителей. Документы, которые он подготовил, уже аккуратными стопочками лежали на низеньком столе. Крейн не стал проверять ни лицензию, ни серийные сведения товара, ни его актуальное состояние. Каким бы скользким типом не был Пингвин, он понимал, что толстяку не выгодно обманывать и всучивать бракованное оружие. Он, Рыцарь и армия наёмников были пушечным мясом в его глазах, за которым удобно прятаться и следить за развитием событий. Жизненное кредо Освальда Кобблпота — зачем подвергать себя двойному риску, если можно предоставить грязное дело другим? — Цена выше, чем я ожидал, — как бы невзначай сказал Крейн, небрежно листая договор и быстро ставя размашистую подпись. — О, тут нет никакого мошенничества! Я всё посчитал! Издержки, розничную и оптовую цену, таможенные сборы, себестоимость. У меня все документы и чеки на руках, могу показать прямо сейчас. — Не стоит. Деньги не имеют значения. Важна цель. Пингвин довольно хрюкнул и выпустил колечко дыма. — Вот за что я люблю таких типов как ты, Пугало, так это за небрежность к финансам. Вы готовы, рискуя жизнями, грабить банки, чтобы потом принести эти денюжки мне. С вами приятно иметь дело, обожаю таких психов. — Скажи мне, в чём смысл твоих сбережений, если однажды какой-нибудь псих заявится к тебе со взрывчаткой? — Ты на себя намекаешь? — Отнюдь, всё это варварство примитивно. Я бы заявился к тебе с химической бомбой. — Но ты этого делать не станешь, потому что я тебе нужен в войне против Бэтмена. — Мы все друг другу нужны. В тёмный час мы должны объединиться и ударить по демону альянсом. — Помолчав, Крейн полистал оставшиеся листки. — Всё, больше ничего подписывать не надо? Всё устраивает тебя? — Да. Приятно иметь с тобой дело, — повторил Пингвин. — Скрепим рукопожатием договор? Крейн не хотел прикасаться к его руке, покрытой язвами, и в этот момент, к счастью, постучались в дверь. — Мистер Кобблпот, вас к телефону, — прощебетала китаянка с подносом в руках. — Не хотите чаю… Ой! — Очевидно не подготовленная, увидев изуродованного преступника, она аж подпрыгнула на месте. — Пусть перезвонят, — велел Пингвин и, когда она вышла, хрипло рассмеялся: — Где твой мешок? Ты мне всех девочек распугаешь. Не обижайся, но выглядишь ты не очень. — На себя давно в зеркало смотрел, кит, вывалившийся на берег? — внезапно раздалось у двери. Этот голос и это хамство могли принадлежать только Рыцарю. Явился он как всегда в своём репертуаре. В объятиях двух красоток, держа их за талию, он совершенно беспардонно ввалился в комнату, пнув дверь ногой. — Спасибо за экскурсию, — игриво обратился он к одной спутниц, и та кокетливо захихикала. — Я запомнил твоё имя. Может, навещу как-нибудь, до разгрома Готэма. Его эффектное появление вызвало переполох: телохранители вскочили, достали оружие, массажистка спряталась за спину хозяина. Впрочем, это ничуть не смутило Рыцаря. Уверенной походкой переступив порог, он развалился на диване будто находился у себя дома, а когда положил ноги на столик и закинул руки за голову, Крейн одобрительно прищурился. Он ненавидел, когда Рыцарь делал так у него дома, но какое же удовольствие было наблюдать за этим здесь: тяжелые ботинки опрокинули крохотные чашечки, а с их подошв на изысканные салфетки посыпалась грязь. — Расслабьтесь, ребятки, он свой, — сказал Пингвин, и телохранители убрали пистолеты, не отрывая, однако, настороженных взглядов. — Так это и есть твой дружок, Пугало? Тот самый Рыцарь Аркхема, о котором шепчутся? — Дружок тебя по ночам имеет, а я единомышленник, — грубо ответил Рыцарь. — Ха, я полагал, ты предпочитаешь более интеллигентное окружение. — В нашем случае окружение не имеет никакого значения, — сухо подметил Крейн. — Рыцарь прекрасно справляется со своими обязанностями, и я им доволен, а как он себя ведёт меня не волнует. — Я ожидал встретить таинственного, могущественного скитальца, снизошедшего посетить наш убогий город, а увидел жалкую пародию на Бэтмена, которую следовало бы научить держать язык за зубами. Что это за костюм? — Не советую интересоваться, иначе ты увидишь весь арсенал, которым он напичкан, — пригрозил Рыцарь и указал на бумаги. — Вы закончили? — Да, как раз собирались скрепить договор рукопожатием, пока ты не ворвался сюда. — Отлично, поехали! — Не спеши, — остановил Крейн. — Как и где мы получим товар? — Как только привезёте мне деньги. Я использую холодильную компанию как прикрытие. Грузовики развозят оружие по всему городу. Я вам дам местонахождения моих оружейных складов, но только после того, как увижу деньги прямо здесь перед собой! — Освальд, я последний, кто стал бы тебя обманывать по части финансов. Ты же знаешь, я вижу ценность в иных вещах. Я даже договор подписал заранее. — Потому что бумаги нужны мне сейчас. К тому же, когда всё начнётся, нам уже некогда будет до формальностей, а мне ведь нужно отчитаться. Люблю, когда всё законно! — Пингвин разразился булькающим смехом. — В общем, всё зависит от вас, господа. Я доверяю тебе, Пугало, как доверяю себе, поэтому даже название компании скажу: «Холод Севера». Вы, конечно, можете проследить за грузовиками и найти склады, но вы же понимаете, что они хорошо охраняются. Поэтому деньги вперёд, и обещаю — товар получите в ту же секунду. — Я понял, тогда… — Крейн хотел продолжить, но его прервал Рыцарь: — Подожди, это те грузовики с дебильной картинкой? — С дебильной? Парень, ты не понимаешь ничего в рекламе. Я потратил сотни тысяч на дизайнеров на создание этого логотипа. — Вот как потенциальный потребитель говорю: картинка дебильная. — Она уникальная и отлично работает на рекламу. — Дебильная! Иногда Рыцарь бывал просто невыносимым спорщиком. С аргументами или без он отстаивал свою точку зрения, пока оппонент полностью не выдыхался. Люди поумнее просто махали на него рукой, а другие кипели от злости, брызжали слюной и яростно жестикулировали, в попытках доказать свою правоту. Пингвин был ярким примером второго типа. Слишком узколобый и зацикленный на бизнесе, он даже не замечал уже откровенные издёвки. Телохранители смущённо скребли в затылках и переглядывались друг с другом, пока их хозяин доказывал уникальность логотипа холодильной компании. Наученный горьким опытом, Крейн знал, что Рыцарь занимается неприкрытой провокацией, и позволил себе просто насладиться этим зрелищем. Обычно донимали его, но в этот раз жертвой стал Пингвин. Вообще, в последнее время ему начало казаться, что Рыцарь стал потише, юмор его стал мягче, а дружеских бесед стало больше. Они вели себя преувеличенно тепло по отношению друг к другу, будто это было дружбой, но её ведь не существует, верно? Крейн так точно это знал. Но раз её не существует, откуда столько увлекательных книг про приключения закадычных друзей, которые он читал взахлёб в детстве? Почему снимают столько фильмов про это мистическое явление? Почему, в конце концов, люди называют других людей друзьями? Он так углубился в свои мысли, что даже не заметил, как переменилась тема разговора. — Мои солдаты жалуются на условия проживания. — А ты сам лично проверял? Может, они тебя обманывают? — Они — бойцы элитного подразделения. Ты думаешь, они жалуются на пустом месте?! — Мне плевать, кто они, я их не видел. Зато знаю своё дело и за что беру деньги. Это лучшие апартаменты. Пингвин, кряхтя, встал на ноги. Полотенце, прикрывающее внушительный зад, чуть не свалилось с него. Массажистка ойкнула, поправила его и учтивым голосом поинтересовалась, всё ли понравилось господину Кобблпоту. — Это лучшие апартаменты из всех, что я мог достать для таких, как вы, на такие деньги, — победоносно сверкнул глазами Пингвин, снова начиная курить. — Я не стану платить за то, чего нет! — продолжал возмущаться Рыцарь. — Пугало с тобой на конкретную цену договаривался. Ты сам эту цену предложил, чёрт тебя дери! — И я сдержал своё слово, я нашёл лучший вариант! Пугало не выставлял конкретных требований, так ведь, Крейн? Подтверди, что я не лгу. — В бумагах ничего про это не было, — с неудовольствием признал Крейн, недовольный, что его втягивают в спор. — Но на словах я просил тебя позаботиться об удобстве нашей армии. — А разве я не позаботился? — деланно удивился Пингвин. — Ну, подумаешь, электричество где-то не работает, ну, водопровод не исправен. У всех тяжёлые времена! Крейн скептически поднял бровь. Кобблпот уж точно не страдал в нечеловеческих условиях. Его сытая остроносая морда говорила об омарах и мраморной говядине на обед. Личная массажистка, — и с виду явно любовница — разглядывала дорогостоящий маникюр. Амбалы-телохранители в строгих костюмах курили сигары в изысканных упаковках. Рыцарь, кажется, был того же мнения. — Соблюдай условия договора или возвращай бабки! Никто не смел требовать у Освальда Кобблпота деньги назад. Тем более какой-то дерзкий, непонятно откуда вылезший тип в костюме, пародирующем Бэтмена. Пингвин недобро оскалился и медленной, важной походкой пододвинулся вплотную к Рыцарю. — Я смотрю, ты не научил своего подопечного уважению и банальной вежливости, — ехидно сказал он. Несмотря на низкий рост, он умудрялся смотреть свысока. — Сынок, ты в бизнесе разбираешься так же, как и я в химии Пугала, то есть, никак! Совершенно. Никто не обещал шикарные люксы. Мы договаривались о временном жилье. Неужели ты сейчас будешь утверждать, что его нет? Впрочем, если вы мне заплатите за дополнительные хлопоты, я что-нибудь придумаю с электричеством. — С этими словами он выдохнул колечко дыма прямо в синюю стальную маску. Этого точно не стоило делать. Рыцарь терпеть не мог пренебрежительного отношения к себе. Резко вытащив пистолет, он приставил дуло под жирным подбородком Пингвина. — Не зли меня, толстяк! — заорал он. Массажистка заверещала. Упустившие момент телохранители тут же подскочили. — Отойди от него, живо! Мы будем стрелять! Убери оружие! Пингвин занервничал, глаза его забегали, но он держал себя в руках. Преимущество было на его стороне: два преступника против всей его банды. Он был на своей территории, потому позволил себе ещё раз едко прокомментировать действия солдата в синем костюме. — Агрессивных зверей нужно держать в клетке, Пугало. Крейн проигнорировал обращение. По мнению Кобблпота, сейчас он должен был приказать Рыцарю отступить и не портить шаткий союз, когда у них есть общий враг. Но ему не хотелось вмешиваться. Наоборот, возникло неудержимое желание взять эту крохотную чашечку с иероглифами и с самым непринуждённым видом отпить глоток. — Пугало? Твой зверёк бешеный, не пора ли ему сделать инъекцию? — Не понимаю, о чём говоришь, — невозмутимым тоном ответил Крейн, делая вид, будто разглядывает шприцы. — Домашних животных не держу. Его демонстративное равнодушие не осталось незамеченным. Рожа Пингвина побагровела, на лбу вздулась вена. — Дела так не делаются! Вели ему убрать чёртов пистолет от моего подбородка! — А причём тут я? Армия принадлежит Рыцарю, разговаривай с ним. Я всего лишь биохимик. Крейн любовался янтарным отблеском токсина, будто происходящее никак его не касалось. Его не волновал комфорт нанятых убийц, не волновал Пингвин, требующий больше денег, но неуважительное отношение к боевому товарищу побуждало игнорировать накалившуюся атмосферу. За дерзкие слова нужно отвечать. Только он имел право смотреть на Рыцаря свысока. — Что-то ты прибавил килограммов с нашей последней встречи, — насмешливо выдал Рыцарь, не опуская пистолет. — Готовишься к спячке? Копишь жир на зиму? — Не путай с белыми медведями, пингвины не уходят в спячку, — с притворной серьёзностью поправил Крейн. — А, ну да, спасибо, Пугало. — Всегда пожалуйста. — Крейн, это не смешно! Рыцарь наконец убрал пистолет. Телохранители тут же подбежали к боссу и встали по обе стороны. Массажистка всё так же сидела, забившись в углу. Пингвин, яростно сверкая глазами, принялся угрожать и ругаться, да так, что полотенце опять чуть не спало. Рыцарю пришлось намекнуть, что салон полетит вместе со всеми в воздух, если амбалы сделают хоть одно неловкое движение. Оказалось, что он отходил и гулял с девочками не просто так. Исследуя местность, он между делом оставлял то тут то там взрывчатку. Крейн сомневался в правдивости его слов, — пошпионить он вполне мог, но взрывать невинных посетителей не в его стиле — и всё же проговорённым вслух вопросом подтвердил, что Рыцарь действительно уходил осматриваться. Больше денег Кобблпот дорожил только своей жизнью. Это заставило его успокоиться. Более того, он проворчал, что припоминает другой вариант жилья, благоустроенный и, главное, доступный. — Твоё поведение сегодня было возмутительным, — сказал Крейн, когда они вышли на улицу и шли к машине. — Поэтому ты такой довольный? — Да.***
После встречи с Пингвином спустя три дня Рыцарь незамедлительно направился в южную часть города. Новое жильё предоставили, и по словам наёмников оно было действительно лучше прежнего. По крайней мере на сей раз минимальными удобствами располагало. В гражданской одежде, лишний раз не высовываясь, боевики не привлекали к себе внимания и терялись в толпе, и вот — Готэм потихоньку, даже не подозревая, готовился к войне изнутри. Рыцарь ревностно следил за бойцами. Даже слишком ревностно. Для человека, любящего посидеть перед телевизором и поколошматить грушу после ночных вылазок, он проводил с ними большую часть своего времени в последние дни. И дело было вовсе не в поручениях и неотложных делах — насколько Крейну известно, военный транспорт должен прибыть лишь за пару дней до нападения. До этого момента основная деятельность Рыцаря заключалась в шпионаже, модернизации командирского танка и тренировке наёмников. Но по непонятной причине он стал пропадать сутками, а на расспросы отмалчивался, и сопровождались эти перемены угрюмой задумчивостью. Крейн не обращал внимания, у него своих забот хватало, наоборот, даже посмеивался про себя, что какие бы проблемы не возникли у Рыцаря, ему это только на руку — тишина и спокойствие, никаких неуместных шуток и нахальных высказываний. Но упивался покоем он недолго. Было непривычно тихо, если не считать коротких криков из лаборатории, везде был порядок, а сам он не произносил почти ни слова — пациенты не лучшие собеседники. Удивительное открытие поразило его — ему скучно без Рыцаря. Он к нему привык, как привыкают к раздражающей вещи, которая никак не вписывается в интерьер, но при этом всецело принадлежит хозяину. И при её утрате человек, хочет этого или нет, чувствует негодование и досаду. Сначала он не собирался ничего предпринимать, ожидая, пока невесть откуда взявшаяся меланхолия союзника сама по себе пройдёт. Но время шло, а Рыцарь едва появлялся в лаборатории. Приезжал, перебрасывался парой фраз и уходил отсыпаться. Так бы и продолжалось, если бы Крейн не предложил подготовить камеру для особенных «гостей». Конечно, он мог бы и сам заняться этим, но с Рыцарем дело пошло бы быстрей. И веселей. — Правее. — Так? — выдохнул Рыцарь, чуть передвинув большой жидкокристаллический экран. — Нет, ещё чуть-чуть. — Так? Крейн деловито распоряжался издалека, прикидывая, всё ли стоит как надо. На четвёртом этаже в одной из комнат он оборудовал большую камеру с прозрачной стеклянной стеной; внутри поставил стол и стул; здесь же будет и огромный экран, которым они как раз занимались сейчас — всё, что нужно для общения и запугивания жертвы. А через гофрированные трубы, тянущиеся на потолке, пойдёт и газ, когда наступит время. — Нет, теперь левее. — Так?! — Ты его криво держишь. — Слушай, я сейчас положу это на пол, и знаешь, что сделаю?! — Повесишь следующий. Нам осталось ещё шесть. — Нам? А по-моему ты хотел сказать «тебе»! — Не волнуйся, я тоже буду вешать. Просто конкретно эти надо установить ровно, а остальные можно прикрепить, уже отталкиваясь от них. — Ты так и не объяснил, для чего мы это делаем, — ворча, начал подсоединять провода Рыцарь. — Всё просто: психологическое давление. Мой голос и мой образ должны быть везде, именно для этого ты и взломаешь центральную сеть, кстати. А в этой камере экран нужен для особенной гостьи. — Гостьи? — Я тебе всё объясню, но позже. Закончим сперва дело. Процесс занял два часа, включая подсоединение экранов к сети. Девять дисплеев, установленные впритык друг к другу, образовывали один большой на всю стену. Через неё Крейн и будет говорить с находящимся в камере, а также с Бэтменом, который обязательно вычислит местонахождение его логова, когда начнётся штурм. Далее следовало, как и обещано, объяснить, что за гостья. Он повёл Рыцаря по коридору к закрытому на охранную систему залу и ввёл кодовый пароль. По хорошему стоило бы оснастить системой все входы и выходы, но в здании кроме лаборатории и, пожалуй, этого зала дорожить нечем. Даже квартира практически не охранялась из-за и без того хитроумного прохода к ней. Но укрепить оборону всё же не помешает. — Здесь мы устроим последнее собрание. — Крейн широким жестом обвёл помещение. — Ого! — Рыцарь восторженно оглянулся. — А почему ты никогда не показывал мне это место? — Потому что это комната предназначена для переговоров. Я устраиваю здесь деловые встречи. Ты, должно быть, помнишь мистера Стагга? — Да, Саймон Стагг, владелец фармацевтической компании, с которым ты какой-то Ливень обсуждал. — Всё верно. Его компания «Стагг Энтерпрайзес» занимается инновациями в сферах машиностроения, химии и генетики, в общем, всем, что мне нужно. Я собираюсь пригласить его сюда, надо обсудить некоторые детали. Ну и непосредственно ближе к Хэллоуину будет общий сбор всех дам и джентльменов, моих дорогих коллег по преступной деятельности. — Если честно, до сих пор не могу поверить, что Стагг в этом замешан. Я имею ввиду, он, конечно, тот ещё хитрый жук, но я никогда не слышал о его причастности в тёмных делах. — Он чем-то похож на Пингвина — так же обожает деньги. Но даже Освальд собирается остаться и сражаться с Бэтменом, чего не скажешь о нём. Он поможет мне, получит деньги и перед атакой просто покинет Готэм на дирижабле. — Очередная крыса. — Боюсь, что так. Мистер Стагг не самый надёжный человек. Установишь за ним наблюдение? — Если просишь, то конечно. — Рыцарь продолжил осматриваться. — Ты так классно здесь всё обустроил, а сам живёшь в дыре. Почему? Как так вышло? Крейн не разбирался ни в дизайне, ни в архитектуре, но этот просторный зал он постарался обустроить по высшему разряду. Провёл косметический ремонт, прикупил мебели, деталей интерьера. Повесил на стены светильники, поставил на огромный круглый стол серебряные канделябры, прикрыл пыльные, местами разбитые окна роскошными шторами из алого атласа. Преследовал он не модные тенденции, а стремление показать своё господство любыми способами. Гости его сядут на стульях с уникальной резьбой, а сам он расположится в старинном кресле с высокой спинкой, как на троне, и будет чувствовать себя великолепно. Как король. — Мне не важен интерьер, — ответил Крейн, любовно поглаживая бронзовые подлокотники кресла. — Мне просто нужно место, где моё тело могло бы отдыхать и высыпаться. — Понимая, что для Рыцаря этого недостаточно, он продолжил: — Позволь прояснить, я не воспринимаю это здание как… родной дом. Я выбрал его лишь потому, что это стратегически удобно. В китайском квартале всем на всё наплевать, здесь одни беженцы. Крыша над головой досталась им с трудом. Они имели в прошлом много проблем с полицией, поэтому предпочитают справляться сами. С некоторой мафией у меня даже договорённость — подопытные взамен на защиту. Раньше здесь постоянно случались схватки за территорию, бандиты с других кварталов пытались установить свои правила. Теперь же сюда всякая шваль не суётся. Слухи творят чудеса. Они чувствуют, что здесь обосновалось зло, то есть, я. — Хорошая защита, нечего сказать. Умирать по одному, пока никого не останется. — Я уничтожу город быстрее, чем истреблю жителей. Ответ не очень понравился Рыцарю, это было видно по тому, как он резко сменил тему: — Кстати, а почему ты не пригласил меня пожить в том же чердаке? Почему раскрыл свою личную квартиру? — Я не хотел делить крохотное пространство с тобой, места там катастрофически мало для двоих. Про условия и говорить нечего. Во всём здании только два помещения пригодны для проживания, я не сумел бы долго скрывать настоящее жильё, и ты рано или поздно нашёл бы его. Лучше так, чем попасться на лжи. Ты казался не самым адекватным человеком, и даже за такую невинную ложь мог накинуться на меня. — Казался? — Рыцарь решил проигнорировать остальное. — То есть теперь я кажусь адекватным? — Спорный момент, — хрипло рассмеялся Крейн. — Тебе бы пройти курсы по управлению гневом. Хочешь, проведу пару сеансов? — Нет, — буркнул Рыцарь и снова сменил тему: — Опа, а это что за трава? Пугало, зачем тебе цветочек, если не ухаживаешь и не поливаешь? Вот дела, не знал, что ты любишь цветы! — Боюсь разочаровать, но к растениям я абсолютно равнодушен, — сказал Крейн и взял в руки увядающий цветок в горшке. — Зато знаю того, кто их воспринимает как живых созданий. — Плющ? — Угадал. — Так это для неё была камера? — Именно. — Я что-то пока не улавливаю связь. Плющ подарила тебе цветок? — Нет, я заказал его в цветочном магазине. — Но зачем? — Для подстраховки. Мой последний разговор с доктор Айсли получился не очень приятным. Думаю, она не в восторге от моего плана. Открытого отказа пока не давала, но, подозреваю, дело идёт именно к этому. А ты знаешь, как я отношусь к тем, кто против меня. И Календарник тому подтверждение. — Собираешься шантажировать Плющ увядшим цветком? — хохотнул Рыцарь и поддразнил хриплым голосом: — «Подчинись или я отказываюсь его поливать!» — Не совсем, но ход твоих мыслей верен, — ничуть не обидевшись, ответил Крейн. Он осторожно коснулся лепестков, провёл по ним костлявым пальцем. — Как ты думаешь, оно способно чувствовать страх? Боль? Ненависть? Любовь? Страдает ли в человеческом понимании? Скучает ли по цветоводу, брызгавшему его листья свежей утренней водой? Ненавидит ли меня, запершего его в холодной тюрьме вдали от солнца? Для нас это всего лишь трава, без эмоций и ощущений. Но для неё… Крейн резким движением оторвал лепесток и сжал в кулаке. — Для неё это дети. Её дети. Она слышит их нежный шёпот и чувствует их любовь. А я способен превратить её существование в сущий кошмар! Каждая вспышка боли отразилась бы в её жилах, подобно кислоте, и тогда, сжираемая водоворотом ужаса, она поняла бы, кому должна посвятить свою жалкую жизнь. Разве позволит любящая мать умереть своим детям? Разве позволит им гореть в огне? Если мои милосердные намёки всё же не дойдут до её поросшего сорняками мозга, ей предстоит увидеть корни, объятые пламенем, и стебли, сгоревшие дотла. Она услышит каждый крик, искажённый агонией, увидит детей, плачущих и молящих о помощи, но будет уже поздно. Я сожгу весь её выводок, и боль утраты в её сердце не утихнет никогда! Он говорил это в приступе маниакального вдохновения, слова лились сами собой, в глазах застыли видения копоти и сажи. В такие моменты он словно улетал куда-то ввысь, в свой тёмный мир, и не замечал ничего вокруг. Ядовитый Плющ сидела у его ног, посреди трупов, оплакивая погибших детей, сломленная и принявшая его волю. Такая участь настигнет каждого, кто осмелится пойти против него. Он жесток и безжалостен к врагам, но добр и щедр к сторонникам. С Рыцарем он никогда так не поступит. Внезапно всплывшее в голове имя, — а точнее, прозвище — рассеяло туман в глазах, и Крейн моргнул, ощущая, будто выныривает из глубокого омута. Подобные приступы стали частым явлением после пережитого кошмара с Убийцей Кроком. Боль породила ужас. Ужас породил ненависть. Эту ненависть он убаюкивал, лелеял, хранил для встречи с заклятым врагом. Но, видимо, корни её засели настолько глубоко, что она выливалась в виде бессознательных монологов, в которых не было ничего хорошего. Внезапно мнение Рыцаря, страдающего периодами благородства и нравственности, стало очень важным. Не скажет ли он, что планы на Памелу Айсли слишком жестоки? Не скривилось ли в отвращении его лицо под стальной маской? Но эта женщина… у этой женщины есть то, чего нет у него — естественный иммунитет. Она подвержена страху, её фобией является очищение матери земли огнём, но её организм сопротивляется токсину. И поэтому она должна быть изучена, вскрыта, изувечена! Она — ошибка, недопущение, аномалия! Её нужно уничтожить!!! — Жестоко, — бесстрастно произнёс Рыцарь, и Крейн затаил дыхание. — Но эффективно. Крейн выдохнул. — Даже не будешь читать мне мораль? — Кто? Я? Да никогда в жизни! Будь она случайной жертвой, я бы ещё попросил обойтись с ней полегче, но Плющ та ещё психопатка. И потом, хватит с меня нравоучений и бессмысленных этических норм. Зачем мне выедать тебе мозг, если ты прав? Если твои методы действенны? Иногда просто необходимо засунуть мораль в задницу и действовать жёстко. Ты с ней говорил по-хорошему? Говорил. Разговор не заладился? Не заладился. Значит, придётся учить её по-плохому. Рыцарь достал из кобуры пистолет и демонстративно помахал им. — Если заметишь, что что-то всё-таки пошло не так, дай мне знать — я отправлю людей на поиски. Они приведут её прямиком сюда. Живую и готовую к экспериментам. И ты покажешь ей, на что мы способны. Мы… С некоторых пор это незамысловатое местоимение буквально ласкало слух. Слово, состоящее всего из двух букв, обладало невиданной силой разгонять одиночество. Мы — значит команда. Мы — значит вместе. — Я знал, что ты меня поймёшь, — услышал Крейн свой сиплый голос, в котором явственно слышались нотки радости. Рыцарь в очередной раз укрепил его уверенность. Он разделяет его ненависть и ярость. Какие бы сомнения не грызли, месть для него первостепенна. Идеальная машина для убийств. — Не знаю, догадываешься ты или нет, но Пингвин тоже не станет долго сотрудничать. Подвернись удобный момент, — и этот говнюк кинет нас. — Ты считаешь меня глупцом? — Крейн изобразил оскорблённый тон. — Как только мы покончим с Бэтменом, я пошлю тебя на новое задание — уничтожить всех анархистов в этом городе. — И тебя тоже? — засмеялся Рыцарь. — Или Его Величество Пугало не анархист? — По-твоему мои действия создают хаос бесцельно, либо цель смехотворна и является плодом больной фантазии? Моя философия кажется безумной только на первый взгляд. — И всё же, боюсь, наши планы расходятся на будущее Готэма. — Поэтому ты намереваешься прийти за мной? Рыцарь выдал короткий смешок, ещё раз покрутил на пальце пистолет и подошёл поближе. Он всё ещё молчал, словно собираясь с мыслями. Крейн, из-за сутулости смотрящий снизу вверх, выпрямился и теперь сверлил взглядом глазные прорези шлема. — Обязательно, — сказал Рыцарь. Несмотря на то, что он ответил утвердительно и это означало угрозу в будущем, тон его был скорее фальшивым. Словно проверял реакцию и надеялся увидеть страх в чужих глазах. Игра на выдержку? Неумелая провокация? Неужели он думает, что его слова испугают того, кто варит в колбах сам кошмар? Эта мысль была до того забавной и одновременно возмутительной, что Крейн просто не мог спустить это с рук. — Но, надеюсь, ты проявишь уважение как к бывшему союзнику и поставишь меня последним в списке ликвидации? — сказал он, принимаясь кружить вокруг. — Ты не боишься смерти? Или думаешь, я блефую? — Конечно, нет. Ты непременно придёшь по мою душу, убийца без жалости, мститель, проливающий кровь. — Но, кажется, тебя это совсем не волнует. Крейн остановился за спиной Рыцаря. Наклонился к аудиопередатчику в шлеме. Голос его сам по себе получился низким, мурлыкающим, даже томным. — Потому что я буду ждать… Рыцарь чуть повернул к нему голову, так, что металлический фильтр тихонько звякнул об его маску. — Во всеоружии? — почти таким же тоном спросил он. — Безоружным ты меня точно не увидишь. — Камеру подготовишь? — Сперва операционный стол. — Довольный тем, что Рыцарь сам перевёл в это русло, Крейн прижался ближе, его руки сжали кевларовые плечи. — Едкий запах химикатов, крики будущих соседей, холодный свет лампы над головой, ремни, стягивающие руки и ноги, лязг нержавеющей стали. Скальпель, иглы, пила, зажимы, щипцы, шприцы — всё для тебя, Рыцарь, мне ничего не жалко. Услышать хоть один раз его дивный крик ужаса. Увидеть хоть один раз его глаза, полные сладостной паники. Потрогать хоть один раз его матово поблёскивающую кожу, вспотевшую от страха. Вонзить шприцы прямо в вены. Обнажить самое сокровенное. Выскрести всё без остатка. Убрать сомнения. Заполнить истиной. Разрушить драгоценный город Бэтмена. Вместе. Вокруг снова начало расплываться, обретать иные очертания, обрисовывать соблазнительные детали, когда вопрос снова вернул в реальный мир. — Что-то переменилось, верно? — Что именно? — не понял Крейн. — Окружение. Обстановка. Я. Ты. — Рыцарь постучал по шприцу дулом пистолета. Стряхнул с плеч костлявые пальцы и подошёл к массивному стеллажу, делая вид, будто разглядывает толстенные книги, не оставившие ни единого свободного места на полках. Пробормотал вслух пару названий. — Мы же друг друга убить хотели. А теперь… — А что в этом такого? В чём мне выгода убивать тебя? Мне нужно твоё войско, — Крейн сказал это очень быстро и резко, буквально затараторил. — Да, да, я знаю. От меня вооружение, с тебя — токсин. Но всё же… Шутки шутками, но меня это немного приводит в замешательство. Может, начнём хотя бы на повышенных тонах разговаривать? А то странно это всё, согласись? Я могу начать. Ты страшное огородное пугало! Совершенно неуместная шутка прозвучала настолько искусственно, что Рыцарь и сам мрачно засопел. И стало тихо. Очень тихо. Настолько, что это давило на уши. В этой тишине постепенно растворялось радостное настроение, возникшее несколько минут назад. Разговор принимал неприятный характер. Хотя нет, скорее, очень уж личный, неловкий. Это тот случай, когда об этом лучше никогда не заговаривать, позволяя ситуации просто плыть по течению. Крейн внезапно захотел оказаться в лаборатории за рабочим столом, полностью поглощённый делом, не думающий о глупостях, лишь бы не здесь, не в этом болоте без звуков. Поэтому, когда Рыцарь заметил старинную шахматную доску, купленную на аукционе, и изъявил желание сыграть партейку, охотно согласился. Может, хоть тогда не придётся обсуждать причины перемирия. — Я раньше играл с Джервисом, — вдруг сказал Крейн, раскладывая фигурки. Начав, было бы глупо отмалчиваться, и он продолжил: — Безумный Шляпник. Ты ведь его знаешь? Трудно сказать, что мы близко общались, но он был единственным сокамерником, которого я мог вынести. Сейчас у бедняги совсем плохо с головой. Теперь он видит Алису не только в юных белокурых девицах. Видит бог, даже на меня бы нахлобучил блондинистый парик. Рыцарь рассмеялся. Крейн сам до конца не понял, к чему он это рассказал. Возможно, просто хотел чем-то поделиться. Или попытаться вести обычную человеческую беседу. Или завести другой разговор, не про «изменения». По правде говоря, он даже не вспоминал Джервиса. В лечебнице не было большого выбора в собеседниках — либо отвратительные выходки Джокера, надоедливая болтовня Загадочника, пустые разговоры о политике и женщинах Двуликого или же вечное хвастовство насчёт денег Пингвина. Харли — милая девушка, но от её воздыханий об обожаемом Пудинге уши вянут уже спустя десять секунд. Они с Джервисом просто устраивали друг друга. — Я не очень хорошо играю. — Пустяки, ставка не жизнь. Он вообще ни с кем не общался близко. И в этом была своя прелесть. Он ни к кому не привязан, а значит у него нет слабостей. Им нельзя манипулировать, угрожая жизнью члену семьи, другу или любимому человеку. Сантименты носят в себе лишь разрушение. — Даю тебе право первого хода. Играй за белых. — Ты настолько хорош или недооцениваешь меня? — насмешливо спросил Рыцарь. — Отнюдь, ты достойный противник. — Крейн многозначительно посмотрел на него. — Пожалуй, с тобой будет даже сложнее, чем с Бэтменом. Знаешь, почему? — Потому что я знаю тебя лучше чем он. Подпуская к себе кого-то, становишься уязвимым. Привязываясь к кому-то, становишься слабым. Крейн видел, к чему это приводит. Сколько людей он извёл, копаясь в их мозгах, как в грязном белье. Например, женщина сорока лет, миссис Хилтон. У неё был счастливый брак и двое замечательных детишек. Мужа убили, а восьмилетний сын попал под колёса. Лишившись всего, она так и не справилась с душевной травмой и, стремясь защитить дочь, душила её гиперопекой. Тоскуя по мужу, она прикладывалась к бутылке, и это сделало из неё лёгкую добычу. Миссис Хилтон попала на операционный стол, где Крейн и вытащил из неё эту историю. Заставил пережить заново. Вот к чему приводит привязанность — к страданиям. — Не советую съедать пешку, ты откроешь коня. Сделай ход другим конём. — И без тебя разберусь! Ты за своими лучше следи. — Ради тебя же подсказываю. Взять ту же Харли. Она была беспамятно влюблена в Джокера, готова ради него рискнуть жизнью, а тот обращался с ней как со скотиной. Она до сих пор оплакивает того, кто смешивал её с грязью. Привязанность ослепляет. — Эй, а почему ты не убрал моего слона? Я же сделал ошибку. — Не заметил. — Не заметил или подыгрываешь? Или, к примеру, Бэтмен. Герой, спасающий невинных. Если он беспокоится за жизнь других, то что случится, когда навредят его близким? Какая эмоция отразится на его лице, когда боевики схватят комиссара Гордона? Какой ужас он испытает, когда из его нового Робина выпустят кишки прямо у него на глазах? И всё это случится только потому, что они не чужие ему люди. Как Крейн только не замечал, насколько он счастлив? Один против всего мира. Ни родных, ни близких. Ни друзей, ни любимых. Никого. Никто не сможет манипулировать им таким простым, но эффективным способом. Ему не придётся переживать, страдать, рисковать всем ради другого. У него есть только он. — Может, присмотришься к пешкам? У тебя очень выгодное положение. — Если не прекратишь подсказывать, я заставлю тебя проглотить их! — Я же не сказал, какой именно ходить. Думай. Хочу играть с тобой как можно дольше. А как понять его первую в жизни отвагу после устроенного Календарником взрыва? Когда он мог сбежать, но вернулся, чтобы найти под завалом Рыцаря? Глубоко задумавшись над назревшим вопросом, Крейн рассеянно сделал ход, и белая пешка «съела» его пешку. А если Бэтмен случайно или косвенно убьёт Рыцаря в бою, будет ли Крейн этому радоваться? Падение героя было давней мечтой, это событие стало бы историческим. Джокер особенно ждал первого убийства любимого Бэтси, совсем как мать, ждущая первое слово своего чада. Телевидение разорвётся, газеты запестрят скандальными заголовками, весь мир изменится! Легендарный Тёмный Рыцарь, гроза преступников, защитник города — убийца! Но ведь это будет означать… Никаких идиотских шуток, скабрезных намёков, возмущённых криков. Душевных разговоров, пикников в парке, совместных завтраков. Всё вернётся на круги своя: холодная безмолвная лаборатория, затхлая квартира и молчание, прерываемое лишь криками безумцев. Крейн живо представил мир без неугомонного, наглого, горластого, агрессивного человека в синем костюме. Вот чёрный бэтмобиль несётся по улицам Готэма, догоняет командирский танк, загоняет его за угол, — и случается взрыв. Обломки, запчасти, металл, огонь. Выжить в такой аварии невозможно. Ему эта картина не понравилась. Очень, очень сильно не понравилась. Чёрт возьми, да он будет в бешенстве, если Бэтмен посмеет лишить его великолепнейшего военачальника! Рыцарь со всеми потрохами принадлежит ему! Думалось плохо. Что-то нехорошее надвигалось волной. Понимание. Белый слон «съел» чёрного коня. С чего это вдруг ему дорога чужая жизнь? Он задавался этим вопросом уже давно. Каждый раз мысли улетучивались, но неминуемо возвращались. Даже ради корыстных мотивов он пёкся о чужой жизни слишком яростно. Яростно. Да, именно это слово. Если падение Бэтмена случится ценой Рыцаря, Крейн приложит все усилия, чтобы не забыть про токсин, потому что ему захочется совсем другого — причинить боль. Физическую. Изувечить, калечить, ломать. Внезапно в сознании всплыла женщина сорока лет. — Значит, миссис Хилтон, вы боитесь, что вашу дочь по пути из школы похитит очень нехороший мужчина? — Д-да. — С очень мерзкими, липкими пальцами, желающими поиграть с юной плотью. — Замолчите!!! Ни слова, прошу! Не позволяйте ему коснуться её! Отпустите! Я ради своего ребёнка перегрызу любому глотку, только отпустите!!! Привязанность порождает насилие. Только не все готовы пойти на это. Для многих это пустые слова, смелые угрозы, фальшиво придающие речи твёрдости. Но Крейн не большинство. Ради близкого человека он с лёгкостью расправится с врагом, без тени сожаления, без сомнений, без… Ради… что? — Ты что, заснул? Ходи давай. Услышав требовательный голос Рыцаря, он наугад сделал ход. Нахмурился и почти закрыл глаза, стараясь не упустить мысль. «Ради близкого человека». Почему он обозначил сидящего напротив этими словами? Неужели мирное сосуществование двух взрослых адекватных людей является «близостью»? Конечно, нет. Они ведут себя как разумные соседи. Одна цель, одна выгода. Если бы собачились по каждому поводу, причинили бы вред всей операции. Но тут было кое-что ещё. Крейн взглянул на доску и обнаружил, что его чёрных фигурок значительно меньше. Положение было не критическим, ещё была возможность вернуть превосходство, и он занялся этим, между делом раздумывая над тревожащим его вопросом. Он никогда не общался ни с кем так долго, не говоря уже о совместном проживании, и открыл для себя удивительную вещь: они с Рыцарем прекрасно дополняли друг друга. У него нужные связи, деньги, возможности, токсин. У Рыцаря вооружение, транспорт и тренированные бойцы. Они как голова и руки. Он — хладнокровный, расчётливый, с аналитическим складом ума. Рыцарь — агрессивный, с буйным нравом, тем не менее, достаточно податливый. В критический момент Крейн мог затормозить, анализируя, тратя секунды на размышления, как лучше поступить, Рыцарь же предпочитал действовать, полагаясь на инстинкты. И наоборот: нетерпеливый, он мог наделать глупостей, а Крейн его останавливал от необдуманных решений. Из них получилась бы отличная команда. Он всё ещё плохо соображал, игра стала неинтересной. Чёрная пешка «съела» белую, но вражеский конь тут же накинулся на открывшуюся чёрную ладью. Очевидно, что Рыцарь привлёк к себе внимание. Его голос, глаза, манеры — а точнее, их отсутствие, — характер — ко всему этому чувствовалось нездоровое влечение. Без него ощущалась скука. С ним становилось интересней. Он умел превращать бойню в игру. Он умел запугивать до смерти. Безжалостный, целеустремлённый. Надёжный, понимающий. Нуждается лишь в лёгкой корректировке. Крейн мог бы помочь с душевными проблемами, которые грызли Рыцаря, и избавить его от них. Они могли бы вместе поработить Готэм, а затем страну. Потом их войско бросило бы вызов всему миру, сея страх и разрушения. Белые фигурки вовсю хозяйничали на его стороне. Внезапно воздух стал спёртым, тяжёлым, а гранитный пол будто провалился под ногами. Раздумывая о приятном будущем, еле замечая, что происходит на чёрно-белой доске, Крейн внезапно поймал себя на мысли, что вспомнил симптомы этой болезни. Всё пролетело перед глазами в один миг: пациенты, скорбящие о родных, рисунки, спрятанные в потайном ящике, беседы, прикосновения, собственная реакция на них. Осознание медленно, мучительно неспешно, переплетаясь с криками разума изнутри, выстраивало шахматные фигурки в подобие слова, которое вызывало у него презрение. В слово, которое отделяло его от других людей, возвышало над ними, заставляло сердце заходиться в чёрной радости оттого, что он необыкновенно счастлив не иметь подобных слабостей, особенно теперь, когда его организм победил токсин страха. В слово, которое обрушилось на него смертоносной лавиной и грозилось сломить его, победителя, рождённого править, подчинять и порабощать. «Что-то переменилось, верно?» Так говорил Рыцарь, загнавший в тупик. Нет. Выход есть. Сейчас можно поменять короля с оставшейся ладьёй для безопасности, потом ферзём пойти в контрнаступление и убрать последнего коня, тогда король пока будет в безопасности. Но он больше не мог думать ни о чём кроме учащённого сердцебиения, вызванного ужасом. — Что переменилось? — осипшим голосом спросил Крейн. Тело будто закаменело, слова вырвались помимо его воли. — Я теперь выигрываю, а ты — нет, — ответил Рыцарь, разглядывая свои фигурки. — Твой ход. Ирония судьбы: прекрасно разбираясь в психологии людей, он не мог разобраться в самом себе. Но теперь для неожиданного открытия он мог придумать только одно объяснение. — Что переменилось?! — голос уже затвердел, приобрёл рычащий и в то же время отчаянный тон. Рыцарь поднял голову и, кажется, всё понял, потому что молча сверлил синими огоньками маски, словно не решаясь заговорить, и только потом, склонив голову, безжалостно отрезал: — Всё. Шах и мат. Крейн сидел, не решаясь шелохнуться, ошеломлённо глядя перед собой, не обращая внимания на опустевший зал и хлопнувшую дверь. Не зная поражений в шахматных битвах, именно сегодня он вступил в схватку с дилетантом и именно сегодня его фигурки потерпели сокрушительное поражение: чёрный король проиграл из-за одной лишь привязанности.