***
Наплевав на все меры предосторожности, которых придерживался, чтобы не выдать себя раньше Хэллоуина, Крейн ехал на своём личном чёрном «бьюике» по центральной улице до острова Аркхем. Номерные знаки машины скорее всего были занесены в базу данных полиции Готэма, но фургон добирался бы целую вечность, так что выбирать не приходилось. На заднем сидении сидели всё те же молчаливые, но прекрасно знающие своё дело боевики. Он не мог перестать думать о Рыцаре, об опасности, нависшей над ним. Даже с учётом военной подготовки и неплохого арсенала, Рыцарь мог встретиться с кошмаром, который окажется не по зубам. Зубы, зубы, зубы! Кому как не ему, Пугалу, знать о страшной, ненасытной пасти Убийцы Крока. Именно воспоминания и занывшие рубцы стали причиной паранойи. Он до сих пор помнил невыносимое зловоние гнилого мяса — несчастных жертв Крока. Крейн поёжился, крепко сжимая руль. Он не позволит тупой скотине заполучить Рыцаря на обед, никогда! Одиночество, проклятьем осевшее с рождения, вынудило его смириться с участью изгоя, а потом вкусить прелести уединения, но таинственный незнакомец, ведомый местью, нарушил целостность его пустынного мира, пробил брешь в прочных доспехах нелюдимости. Принёс с собой радость простого общения, беззаботность добродушного смеха, всё, чего у него никогда не было, потому принёс он с собой вместе с тем — страх. То, чем он гордился раньше, теперь пугало. И непонятно было, чего он боится больше — потерять или обрести. Знал только одно: Рыцарь принадлежит ему. Целиком и полностью. И если уж умрёт, то только от его руки.***
Джейсон увернулся от хищной пасти, оттолкнулся ногами, отпрыгнул, готовый встретиться с монстром, и тут же обомлел. То, что Крок с виду та ещё страхолюдина, ни для кого не секрет, но увиденное поразило даже его, подготовленного бойца. В голове замелькали ассоциации, нечто похожее он уже видел. Уэйлон Джонс больше не походил на человека. Лишь гуманоидные черты лица подчёркивали его принадлежность к этой расе. Хотя даже лицо и то чуть вытянулось вперёд, напоминая теперь скорее морду. Но вот туловище! Оно стало длиннее и крупнее в два раза, из-за чего голова казалась неестественно маленькой. Руки стали больше, а ноги наоборот короче, зато они были плотные, мощные, в точности как крокодильи лапы. Однако самым невероятным всё же было наличие длинного толстого хвоста. У человека вырос грёбаный хвост! Внезапно Джейсон вспомнил, кого же напоминает ему Крок. Когда-то они с Диком смотрели старый японский фильм про гигантских монстров-мутантов, дайкадзю ещё назывались. Господи, Крок — миниатюрная Годзилла! Готэмская доисторическая ящерица! Такие же шипы на спине, гребни, горб. И стоит на двух ногах, хотя при первой атаке бежал на всех четырёх как настоящий галопирующий крокодил. — Мать твою, Крок, что с тобой стало?! Ящер ответил злобным шипением, будто само упоминание неожиданной мутации причиняло ему боль. — Ты выглядишь… как Бэ-э-этмен, — произнёс он низким, вибрирующим голосом, — но пахнешь… по-др-р-ругому… Говорил он с небольшими паузами, раздумывая над каждым словом. С трудом верилось, что его широкая пасть, усеянная смертоносными клыками, всё ещё была способна на человеческую речь. Светящиеся, глубоко посаженные жёлтые глаза с вертикальным зрачком смотрели с любопытством и недоверием, а маленький вздёрнутый нос легко подрагивал, пробуя воздух. — С каких пор Бэтс отказывается от дурацкого маскарада в пользу стильного костюма? Не тупи, ящерица, я не он. — Ненавиж-ж-жу-у-у! Сожр-р-ру… всё р-р-равно! — Так ты голоден? Очень хорошо, я как раз собирался скормить тебе пару вкусняшек. Джейсон издевательски помахал двумя гранатами, и Крок с диким рыком бросился на него. Огромный, грозный монстр был недостаточно проворен для быстрых атак, но его чешуя выдерживала не только мощные удары, но даже пули. Некоторые буквально отскакивали от него, а если и задевали, то, видимо, не причиняли сильного вреда, так как Крок попросту не обращал на них внимания, лишь изредка сердито фыркал. Первая стычка была недолгой. Джейсон больше не тратил время и силы на пробитие прочной шкуры. Самым слабым местом, как у большинства живых существ, у Крока были глаза, поэтому он метил прямо туда. Он не Бэтмен и не станет волноваться, что оставит кого-то слепым инвалидом на всю жизнь. Ящера ждала смерть. Кровавое подношение Пугалу и послание Бэтмену. К тому же это вполне могла быть милость и самому монстру: кому охота родиться человеком и прожить остаток жизни тупым животным? Он обо всех готов позаботиться, жалко только не все разделяют его мнение. Громадные бронированные ручища продолжали защищать глаза, что от пуль, что от кулаков, но в конце концов, испугавшись, Крок резко развернулся и припустил по тоннелю. Джейсон начал погоню, пусть и с отставанием — ящер обладал нечеловеческой скоростью. В какой-то момент он пропал из поля зрения. Передвигаясь прыжками, даже ползая по стенам, Крок исчез из виду, юркнув в открытый люк. Джейсон последовал за ним. Спустился по железной лестнице, вступил на широкую платформу и оказался в огромном отсеке с куполообразным потолком, который освещался маленькими, мигающими от неисправности лампами. Справа находился канализационный выпуск, откуда небольшим водопадом текли сточные воды и образовали небольшое озерцо. Повсюду лежал мусор: банки от консервированных супов и обедов, пакеты с остатками чипсов, бутылки, корки хлеба. Мусор выглядел достаточно свежим, ещё не истлевшим от влаги, словно здесь проживали люди. Джейсон нахмурился и только успел обдумать этот вариант, как Крок вынырнул из воды и, подобно крокодилу хватающему газель, мотнул головой, чтобы вонзить зубы в шлем. Джейсон еле успел увернуться, но послышался пронзительный скрежет, а визор на пару мгновений замигал, уведомляя о повреждениях. Ящер всё-таки достал! — Это было близко, жаль, что ты упустил свой шанс. Крок издал злорадный смех, больше смахивающий на рычание. — Жаль… что ты… упустил… ошибку… — «Допустил», глупое ты… Острая вспышка боли! Сзади ударили чем-то тяжёлым и очень твёрдым. Джейсон чуть не упал, но успел сгруппироваться. На него навалились невесть откуда взявшиеся полуголые увальни, держащие в руках по стальному пруту. И таких непрошеных гостей всё больше прибавлялось. У них у всех были одни и те же фирменные штаны оранжевого цвета и почти неотличимые злые ухмылки. «Заключённые, сбежавшие с Кроком!», — догадался Джейсон. Он успел подстрелить двоих, когда у него отбили пистолет, к счастью только один. Их было не меньше десяти, с ними был Крок с бронированной чешуей, за которым они прятались как за живым щитом. Предстояла жаркая битва.***
Переговорное устройство Рыцаря не работало. С ним явно что-то случилось. Обуреваемый нехорошими мыслями, Крейн вместе с боевиками пробирался по ненавистным тоннелям канализации. Они проверили уже несколько отсеков и только в одном по чистой случайности нашли пустые гильзы. Это означало, что Рыцарь всё-таки встретился с недругом. Проклятое плотоядное чудовище! И зачем только этому идиоту вздумалось лезть к нему! Даже он, Пугало, предпочёл бы забытье мести. — Сэр, я что-то слышал, — настороженно сказал солдат, замерев. — Похоже на выстрелы, — подтвердил другой. Крейн облегчённо выдохнул. Наконец-то, они на верном пути. — Приготовьте шокеры, господа. Мы выходим на охоту. Держись, Рыцарь, только держись…***
Пятерых. Лишь пятерых ему удалось убить. Потом отняли последний пистолет. Ну как отняли. Крок ударом хвоста отправил его тонуть в небольшое озерцо. Первый в пылу битвы он же раздавил толстой лапой. Джейсон был хорош в рукопашном бою, но численный перевес изрядно вымотал его. Он устал, смертельно устал! Пот лил градом, мышцы ныли и болели. Мысль о бегстве уже казалась заманчивой, но пока на поясе висели гранаты, у него был шанс. Взорвать их сейчас он пока не мог — слишком был велик риск подорваться самому. Он-то надеялся на схватку один на один, а здесь заключённые не оставляли ему и секунды покоя. Толстый, крепкий бандит схватил его за руки, пока двое подбирались с прутьями. Крок облизывал клыки, готовясь к нападению. Джейсон дёрнулся, пинком откинул одного на пол, но сбоку подбирались уже другие. Чёрт с ними, хрен с Кроком, он же сейчас имеет все шансы погибнуть! Вот ящер уже опустился на четвереньки. Вот бандиты взяли с земли стальные прутья. «Доставай гранаты! Тактическое отступление — не трусость!». Джейсон уже потянулся было к поясу, когда раздалась громкая автоматная очередь. Сперва он решил, что это заключённые наконец взялись за оружия, и испуганно замер, в ожидании острейшей боли, но громкий хриплый голос предзнаменовал обратное: — Здравствуй, мой чешуйчатый друг! Давно не виделись! Пугало, охраняемый двумя боевиками с автоматами, держал на мушке Крока и, казалось, был совсем не удивлён его мутировавшим внешним видом. А вот ящер наоборот был озадачен, не понимая, кто перед ним стоит. Его нос шумно втянул воздух. — Это ты-ы-ы… — недобро зарычал он. — Учёный… доктор-р-р… Бандиты тоже узнали Пугало. Безоружные, они опасливо отошли от Джейсона с высоко поднятыми руками. Грозного вида солдаты в беретах внушали им ужас. К тому же, учитывая сложившуюся ситуацию, быть в банде знаменитого биохимика казалось им более выгодным предложением, чем работать с умственно деградирующим монстром, который любил лакомиться человечиной. Однако шанса переметнуться им никто не собирался давать. — Убить всех, — кратко скомандовал Пугало. — Крока взять живым. Боевики быстро расстреляли оставшихся заключённых, несмотря на их мольбы о пощаде. Крок яростно зашипел и попытался сбежать, но удары шокером неожиданно нанесли ему вред куда больший, чем пули от выстрелов. Электрические импульсы хорошо проходили через шкуру и воздействовали прямо на нервные клетки, вызывая болевой шок и судороги. Пугало приказал взять электрошокеры, не зная о мутации, но именно они оказались лучшим оружием против бронированного ящера. Очень скоро Крок потерял способ ориентироваться в пространстве, а впоследствии и вовсе упал, дёргаясь в конвульсиях и жалобно воя от боли. Джейсон мысленно чертыхнулся, что не догадался взять другое оружие помимо пистолетом. — Достаточно, — остановил подчинённых Пугало. — Ты способен на конструктивный разговор, или мне продолжить пытки? — Учёный… одни беды… от вас-с-с… Боевики шарахнули током. Крок снова завыл. — Поверь, я бы тебя убил с превеликим удовольствием, если бы не новая мутация. Подумать только, я даже не представлял, насколько эволюция шалит в твоём ДНК. Мне бы пригодился хвостатый ручной зверёк, поэтому я даю тебе шанс: подчинись или умри. Снова удар током. На этот раз в шею, в чувствительное место под подбородком. Крок отказывался сдаваться и норовил укусить, поэтому пытки продолжались. В воздухе даже повис мерзкий палёный запах. — Учёные… боль… хочу вер-р-рну-у-уть… как бы-ы-ыло!.. — О чём он говорит? — спросил Джейсон. — Понятия не имею. Но, полагаю, сбой в его и без того странной генной структуре произошёл не сам по себе. — Начальник тюр-р-рьмы… он делал… боль… хочу вер-р-рнуть… как было… — Значит, власти тоже развлекаются не самым гуманным образом. Захотели поиграть в генную инженерию. — Мой раз… раз… Крок никак не мог вспомнить слово и взревел от бешенства. — Разум? — любезно подсказал Джейсон. — Р-р-разум угаса-а-ает… исчеза-а-ает… это сделали… такие, как он! — завыл он. — Учёные… учёные! — Опять я виноват, — покачал головой Пугало, и Джейсон не смог сдержать смешок. — Я думал, это ты должен на него обижаться. — Что взять с тупого животного. — Хочу вер-р-рну-у-уть! Вер-р-рнуть! Не хочу… угасать… стр-р-рашно… В животном рыке слышалась настоящая, человеческая душевная боль. Уэйлон, запертый в шкуре зверя, боролся с беспощадным превращением, но неизбежно проигрывал. Джейсону вдруг стало жутко. Какого это ощущать себя пленником древних инстинктов, которые постепенно брали верх над разумом? Какого быть человеком внутри чудовища? Но страдания ящера, видимо, тронули только его — Пугало же, услышав любимое слово, изрядно оживился. — Я даже начал сомневаться: убить тебя или оставить в живых. Когда мы захватим Готэм, я мог бы открыть специальный зоопарк с тобой в главной роли. — Учёный… учёный… — Крок вдруг перестал рычать. Его жёлтые глаза сузились, голос снизился до шёпота. — Ненавижу… ненавижу! Р-р-рано… или поздно… я… добер-р-русь… до тебя… Воспользовавшись тем, что боевики больше не бьют током, он вдруг взмахнул хвостом, откинул их и на четырёх лапах устремился к озерцу, под которым на глубине, очевидно, находился выход. Джейсон не мог остановить его без оружия, а с кулаками прыгать на галопирующего крокодила было сущим бредом. — Он попытается сбежать через канализационные стоки, — крикнул Пугало, обращаясь к боевикам. — Перехватите его! — Есть, сэр! — Кажется, на тебя открылась охота, — сказал Джейсон, осторожно ощупывая шлем. Вмятина была неглубокой, но повредилась антенна аудиопередатчика. — Никогда не пойму логику Готэмских преступников. Ты же тут не причём. Ты вообще жертва! — Ты на собаку, укусившую тебя, тоже будешь обижаться? Крок — животное, не более. Искать здесь логику бесполезно. Поехали лучше домой, — устало вздохнул Пугало. Всю дорогу Джейсон расспрашивал, какого чёрта Пугало вообще припёрся в канализацию и испортил весь триумф. У него было всё под контролем, но лезущий не в своё дело «заштопанный гад» лишил себя подарка в виде крокодиловой сумки. — Уж прости мне мою чрезмерную осторожность, — огрызнулся Пугало, открывая дверь квартиры, — я просто слишком хорошо помню смрад его пасти. — Нуждался бы в твоей помощи, позвал бы с собой. — Никто в твоих силах не сомневается, но весть о твоей смерти крайне расстроила бы меня. Ты мне нужен. — Что? — застыл Джейсон. Пугало сказал это жёстким тоном, его слова трактовались как «ты мне ещё пригодишься», и всё же Джейсон отреагировал на них как охотничья собака, унюхавшая кровь. Ему хотелось вытянуть больше, но в ответ только звенели склянками и неопределённо мычали. Само собой, разговор теперь вертелся вокруг их отношений, иначе зачем Пугалу организовывать спасательную операцию и лезть в дурнопахнущие тоннели. — Раз ты беспокоился за меня, это что-то означает, да? — Это означает, что мне нужен главнокомандующий армией. У меня свои хлопоты есть, я не могу варить токсин и одновременно следить за болванами. — Брось, ты всегда можешь поставить на моё место кого-то другого. — Не неси чушь. Где я найду такого как ты? Никто не сможет тебя заменить. Джейсон снова был потрясён. А ещё ему хотелось расхохотаться. В голос. До тех пор, пока не заболит живот. Или пока Пугало не решит, что он сошёл с ума и не затолкает в камеру для подопытных. Но эти слова! Они привели его в полное замешательство. Он бы отдал многое, лишь бы услышать их от Брюса. Будь его воля, он бы схватил доктора в охапку, притащил в бэтпещеру и заставил повторить сказанное слово в слово. «Видишь? Даже Пугало считает, что я уникален, даже он пошёл искать меня среди дерьма, а что сделал ты, папаша? Ты мудак, Брюс, самый настоящий мудак!» Пока он стоял, кипя от вопиющей несправедливости, Пугало хлопнул дверью холодильника. В полумраке квартиры было трудно определить, что находилось у него в руках. Но он закреплял это к устройству со шприцами. — Что ты делаешь? — спросил Джейсон. — Хочу проверить моё новое творение. Токсин из редкого растения, родина которому Мексика. Он уже настоялся в холоде и готов к употреблению. Но ты лучше объясни, что за охоту устроил сегодня. Зачем тебе понадобился Крок? — Я хотел отправить послание Бэтмену. — Убив его? — Да, и ещё кое-что… Мы ведь с тобой так и не обсудили. Я подумал, ты будешь рад, если я принесу его голову в качестве трофея. — Не знаю, чем ты руководствовался, затеяв эту идиотскую вылазку, но мне это совершенно не нравится. Ты мог погибнуть сегодня, и не надо со мной спорить. Готов поклясться, ты, как и я, не знал о мутации Крока. Тем более о заключённых. Я давно заметил, что тебя что-то гложет, и, боюсь, это плохо повлияет на наши планы. Добровольную помощь ты отказываешься принимать, поэтому я вынужден попросить прощения. — За что? Джейсону следовало включить свет или хотя бы не переспрашивать, зачем Пугалу внезапно вздумалось извиниться, потому что едкое облако газа быстро превратилось в бескрайний океан галлюцинаний, из которого его тонущий разум отчаянными рывками пытался выплыть на поверхность. — Это для твоего же блага. Прости меня.***
Ночной прохладный воздух. Готэм снова неспокоен. Взрыв на центральной площади. Многочисленные жертвы. Робин и Бэтмен преследуют Джокера на крыше многоэтажного здания. Луна наблюдает за ними с холодным равнодушием. В сотый раз уже Джейсон просит: «Прикончи его. Он никогда не остановится. Позволяя ему жить, мы убиваем невинных!». Но и в этот раз его не слушают. «Мы не убийцы, — говорят. — За свои проступки он ответит по закону». Пока Джейсон бежит, что-то тянет его ноги, они тяжелеют, увядают в невидимой тине. Бэтмен врывается вперёд, охваченный погоней. — Подожди! Тут что-то не так, Джокер что-то задумал! Бетон дрожит, трескается, он будто сделан из магнита, а ноги из железа. Ими всё труднее двигать, мышцы наливаются свинцом. Совершенно неожиданно налетает ветер, сильный, кусачий. Тревога нарастает. Чёрные тучи заслоняют луну. Тьму разрывают зигзаги молний. — Я не могу бежать! Подожди, мои ноги… Джейсон вдруг осознаёт, что его голос звучит глухо, как сквозь толстый слой ваты. Он пытается снова, но издаёт только сдавленный выдох. Бэтмен почти догнал Джокера, теперь они перебрасываются фразами, не обращая на него никакого внимания. Раздаётся грохот, земля уходит из-под ног. Здание рушится на глазах. Джейсон напрягается, прикладывает все силы, чтобы шевелить ногами быстрее, но они стали невыносимо тяжёлыми. Убежать не представляется возможным. «Помоги мне, Бэтмен, помоги!» Рот онемел, язык ворочается с трудом, крик о помощи застревает в горле. Из него не выходит ни звука. Здание раскалывается на две части. Джейсон падает в образовавшийся провал, но успевает схватиться за выступающую балку. «Помоги, вернись, спаси, я сейчас упаду!» Под ним сотни метров, под ним оживлённый город. Проезжают машины. Горят разноцветные огни. Внизу приветливый Готэм, а наверху гром и раскаты молний. Троса нет, сил нет, ноги тянут мёртвым грузом, руки слабеют. Только Бэтмен может помочь. «Кричи, Джейсон, зови на помощь, спаси свою жизнь!» Снова сдавленный выдох. Лёгкие застыли, всё застыло, остался только страх. Пот катится градом, пальцы ноют от боли. Ужас переполняет сердце, и оно бьётся в сумасшедшем ритме. «Посмотри сюда, ты, ублюдок, я же сейчас упаду!» Вес тела невыносимо тяжёлый. Ему не нужно даже смотреть вниз, чтобы чувствовать бездну под собой. Желудок болезненно скручивает, становится трудно дышать. Паника захлёстывает волной. «КРИЧИ!» — БРЮ-Ю-ЮС! Голос наконец прорезывается, наконец они поворачивают головы в его сторону. Бэтмен не шевелится, Джокер что-то говорит ему. Раскаты грома становятся рокочущими и сулят беду. — Брюс?.. Бэтмен отворачивается и продолжает погоню за Джокером, который с гиканьем уносится прочь. Молнии слепят, гром оглушает. Джейсон не верит своим глазам, кричит во всё горло, но на крыше теперь он один. Один над пропастью. Отвернулся. Бросил. Онемевшие от напряжения пальцы соскальзывают, и он падает вниз, в непроглядную черноту. Полёт его недолгий, улицы Готэма уже близко, улицы без огней. Падает на спину, продолжая смотреть на чёрное небо. Асфальт превратился в грязную жижу, вязкую и тягучую. Город засасывает его, как зыбучий песок. Медленно и неотвратимо. Глаза Джейсона тяжелеют, сердечный ритм замедляется. Он пытается сопротивляться, но уже поздно. Его жизнь оборвётся здесь, в грязи и смраде. Перед глазами Бэтмен, наставник, друг и отец, который отвернулся в ту минуту, когда в нём нуждались больше всего. В груди щемит, боль дёргает сердце, пытаясь заставить его биться ради мести, но тело леденеет, каменеет. Он умирает. И проваливается в мрак… проваливается… умирает… исчезает… И когда гром стихает и воцаряется мёртвая тишина, когда под спиной вместо жидкого асфальта чувствуется невесомость, а вокруг окружает пустота, из тьмы показывается фигура. Высокая, тощая, в чёрном плаще. «Смерть», — думает Джейсон и пытается пошевелиться, отползти. Ему страшно, он не готов умирать, но Смерть внушает ужас и умиротворение одновременно. Она успокаивающе кладёт ледяную руку ему на лоб. Её призрачный голос пробирает до мозга костей. — Ш-ш-ш, бояться больше нечего… Огни! Призрачные огни появляются из другого измерения, мигая язычками пламени. Разгораясь всё ярче, они пульсируют, мерцают и окружают сияющим ореолом света. Миг, и Джейсон вдруг оказывается в центре небольшой комнаты с бежевыми стенами и широкими окнами. Часы с круглым циферблатом мерно тикают. Напольный светильник излучает мягкий свет. Удобное кожаное кресло ожидает клиента. На журнальном столике благоухает ваза с цветами. — Таким могло быть моё будущее, — вдруг раздаётся жизнерадостный голос. Джейсон резко оборачивается и видит Пугало, удобно расположившегося в таком же кресле. С холщовым мешком на голове, в ветхих лохмотьях, со шприцами на пальцах он выглядит до крайности нелепо и даже комично посреди этого убранства. Однако непринуждённая поза показывает его самоуверенность и напыщенность. — Как твои дела сегодня? Будешь чай? Некоторым пациентам жизненно необходима чашка горячего чая, чтобы подготовиться к разговору. На столике появляются фарфоровый чайник, две чашки с блюдцами и ваза с шоколадными конфетами. Всё происходящее кажется густым, вязким туманом. — Ч-что ты тут делаешь? — спрашивает Джейсон заплетающимся языком. — Почему ты не в тюрьме? — Почему ты не в могиле? Встречный вопрос озадачивает. Он вспоминает крышу, гром и молнии, бездонную пропасть. Вспоминает собственное падение и приземление в трясину Готэма. Вспоминает, как он отвернулся. — Точно не хочешь чаю? Конфеты вкусные, я хоть и не пробовал, но уверен, что это так. Он растерянно покачивает головой. — Тогда садись, Джейсон, начнём сеанс, — дружелюбно предлагает Пугало. — Ты знаешь, кто я? — Конечно, ты же ко мне пришёл не как Робин, а как Джейсон Тодд. Он внезапно обнаруживает, что одет в обычную красную толстовку и джинсы. В ужасе тянет руки к лицу, пытается прикрыться, но Пугало лишь заливисто смеётся. — Ну что же ты, не стесняйся, здесь все свои! Джейсон на ослабевших ногах падает в кресло, изо всех сил сжимает подлокотники, плохо понимая, что происходит вокруг, а доктор сцепляет пальцы перед собой и начинает сеанс. — Прежде я хотел бы уладить старые обиды. Ты, должно быть, сейчас горишь желанием накинуться на меня и исполнить долг защитника Готэма? Упрятать злодея за решётку? — Я… я не знаю, что происходит… — Привнесём ясность в ситуацию. Пугало хлопает в ладоши, и комната увеличивается вдвое. На противоположной стороне внезапно загрохотали трубы, виднеются ржавые вёдра, грязный кафельный пол. На стуле сидит крепко связанный Робин, перед которым расхаживает Второй Пугало. Джейсон наблюдает за воспоминаниями, ожившими в виде спектакля. — Вот мы и остались вдвоём. Второй Пугало крутит головой, разминая шею, выпрямляется, расправляя все косточки, а затем тут же горбится. Хихикнув, достаёт из сумки тонкий планшет для записей. Эта пародия на формуляр заполнялась каждый раз, когда Робин испытывал боль или страх, причём сопровождалось всё это довольным цоканьем языка и хвастливыми речами об успешно поставленных диагнозах. На костлявых пальцах правой руки мутно блестят грязноватые шприцы. В левой зажаты скальпель и флакон. — Поиграем? — Валяй. Что на этот раз, придурок? Опять вонючая гадость из пробирок? Или коготочками поцарапаешь? — Прячешь свой страх за маской смелости? А что ты скажешь, если я сорву её? Прошлое отзывается болью. Джейсон физически ощущает на коже колючую проволоку. Его нос улавливает вонь тухлятины. Шрам на щеке пылает, жжёт, словно только сейчас ему ставят метку раскалённым железом. Он вскрикивает, прижимает его ладонью, отчаянно трёт. — Ты ведь не забыл наше совместное прошлое? — спрашивает Пугало, наблюдая за вторым «я». — Уж поверь, никогда не забуду! — рычит Джейсон, обретая твёрдость в голосе. Гнев как всегда придаёт сил. — А это ты помнишь? Время устремляется ещё дальше в прошлое, теперь комната разделяет место с улицей. На земле валяется сумка с деньгами, рядом с ней корчатся от боли бандиты в холщовых масках. Робин зажимает Третьего Пугало к стене, бежать ему некуда. В ходе короткой битвы иглы шприцов ломаются об хороший удар арматурой. Кажется, что враг повержен, но Робин не отступает и пускает в ход кулаки. Доктор кричит, пытается прикрыться рукой, просит остановиться, признаёт поражение, но удары не прекращаются. — Такой трусливый сукин сын вроде тебя никогда не напугает меня по-настоящему! Наконец, когда его оставляют в покое, чтобы вызвать полицию, Третий Пугало пользуется моментом. Встаёт на шатких ногах, ковыляет к упавшему пистолету, целится, но Робин вдруг разворачивается и с размаху пинает между ног. — Ау, это было больно. Нечестно и больно, — с сочувствием комментирует Пугало, слушая собственный скулёж. — Давно хотел спросить: обязательно пинать именно туда? — Ты бы в меня выстрелил. — Тем не менее твой поступок куда гнуснее. И я сейчас не только про удар между ног говорю. Гляди: моё устройство с газом сломано, я был готов сдаться, но ты разве остановился? Нет. Ты не думал о том, как мне было больно, ты продолжал бить лежачего, считая, что творишь благое дело. Пугало встаёт с кресла и подходит к самому «себе», дрожащему на земле, уже не пытающемуся сопротивляться. — Хорошо же ты меня разукрасил. Противно видеть себя таким. — Ты убийца и психопат, — словно оправдываясь, говорит Джейсон. — Ты похищал людей и проводил над ними опыты. — Поэтому заслужил быть побитым будучи беззащитным и неспособным даже оказать должное сопротивление? Джейсон хочет сказать «да», но решает промолчать. — Бэтмен так не поступал. — А зря! — Согласен, — кивает Пугало. — Твои методы болезненны, но весьма эффективны. После пережитого я был способен думать только об обезболивающих. Но это не отменяет факта, что тебе нравилось развлекаться подобным образом. — О чём ты? — Об удовольствии. Не бойся, я тебя не осуждаю. Как не осуждаю и за то, что ты жестоко избил меня. Мы были врагами и действовали по простому алгоритму: добро бьёт зло, и наоборот. К тому же ты вообще был не причём в этой войне. Мы даже не обратили бы на тебя внимания, не будь ты детёнышем Бэтмена. Так что… Пугало театрально разводит руки, и вместе с тем напольный светильник начинает тускнеть, а небо за окном чернеть. В считанные секунды комната погружается в беспросветный мрак. Некогда уютные бежевые стены источают тяжёлый запах гниения и сырости, будто покрыты толстым слоем плесени. Голос Пугала с каждым словом меняется, становится ниже, грубее, в нём появляются металлические нотки. — Я считаю, нам стоит забыть о распрях и сконцентрироваться на настоящем. В гнетущей темноте появляется бледное кольцо света, окружившее кресло, уже не то, которое с офиса, а обитое грязновато-бордовым гобеленом. В нём сидит человеческая фигура, скрытая тенями. Джейсон уверен, что это Пугало, но мерзкий запах падали настораживает его. — Потому что настоящее наполнено болью не меньше, чем прошлое, — продолжает шелестеть хриплый голос. Джейсон подходит ближе и понимает, что кресло приобрело такой неприятный цвет из-за крови, пропитавшей обивку, и поёживается от омерзения. Запах антисептика и чего-то сладковато-едкого мутит сознание. От остроты медицинского спирта хочется чихать. Фигура с кряхтением встаёт, опираясь на подлокотники. Бледный свет освещает его как прожекторы. — Смотри, что он со мной сделал, — хрипит Пугало, протягивая руки, покрытые кровавыми корками. Джейсон испуганно отступает, но снова чувствует ту ужасную слабость в ногах, не позволяющую убежать от ходячего скелета со свисающей, как лохмотья, кожей. — Я обречён прятаться всю жизнь. От людских глаз, от всего мира. Не отрывая от него мёртвого взгляда, скелет приближается, подёргиваясь, волоча одну ногу по полу, оставляя длинные кровавые ошмётки плоти. То исчезает во мраке, то появляется под прожекторами вновь, и только скрипящие половицы говорят об его непрерывном движении. Джейсон не хочет прикасаться к нему, не хочет ощутить холодный липкий налёт гниющего мяса и пытается бежать, но одеревеневшие мышцы подводят, какая-то невидимая жижа обволакивает его ноги. — Я счастлив, что дорога боли и горя привела тебя ко мне. Неописуемый, всепоглощающий ужас вторгнется в Готэм под нашим началом, как заразная болезнь, охватывая людские сердца. Мы станем единым целым, мы станем механизмом боли и страха, мы заставим их заплатить за наши страдания, ведь в конечном итоге… Скелет почти дотрагивается иссохшим пальцем лица Джейсона, но тут же его мерзкий гнилостный запах исчезает. Лишь на миг воцаряется темнота, потому что прожекторы, прежде освещавшие одно кресло и передвижение трупа, на сей раз освещают всё пространство вокруг, и одновременно с ним гробовую тишину нарушает громогласный, разрывающий барабанные перепонки, не то звериный, не то механический рёв. — МЫ ОБА МОНСТРЫ! Там, где должен был стоять скелет, гудя и жужжа сервомоторами, возвышается огромное, ростом в девять метров чудовище из железа и стали. Из медных труб с шипением и свистом выходит ядовитый янтарный газ; из фонарей-глаз струится, отбрасывая искры молний, демонический свет; мышцы из металла оплетают, заменяя сухожилия, армированные шланги. Раскалённый корпус пылает жаром, подвижные сочленения надрывно лязгают, запорные механизмы щёлкают и скрипят. Скрежеща ржавыми конечностями, чудовище скребёт пол шприцами на стальных пальцах и непрерывно рычит: — МОНСТРЫ! СТРАХ! СМЕРТЬ! Джейсон издаёт крик, к нему наконец возвращаются силы, и он начинает убегать, преследуемый нечеловеческими воплями и завываниями. — МЫ ОБА МОНСТРЫ! СТРАХ И СМЕРТЬ! Земля дрожит под огромными лапами, железный зверь преследует неустанно и неутомимо. От него не убежать, от него прячется даже темнота. Оно не знает жалости и милосердия. Оно жаждет крови и чужого страха. Оно гонится, чтобы сожрать, поглотить и расплавить в механических внутренностях. — МЫ ОБА МОНСТРЫ! МЫ ОБА СТРАХ И СМЕРТЬ! Вокруг ослепительно яркий жёлтый свет от фонарей-глаз. В спину отдаёт горячими порывами дьявольского дыхания. Глаза не видят спасения, впереди только пустыня, времени на обдумывание нет. Но Джейсон не может остановиться, не может позволить зверю поймать себя и утащить в логово, наполненное удушающим газом. Его гложет страх, съедает усталость. Он бежит, пока есть силы, боясь оглянуться, лишь чудом обгоняя чудище. С двух сторон несутся торнадо ядовитого дыма. В воронках свистит яростный ветер, и слышится что-то ещё, нечто знакомое для человеческого уха, но Джейсон пока не может разобрать, что именно. Его внимание привлекают грозовые тучи, от которых с небес на землю тянутся вихри. Посреди раскатов молний он видит размытые контуры и странно привычные очертания. Пока он пытается вспомнить и понять, что же это ему напоминает, силуэты сами образовывают форму, и от этого у него на затылке волосы встают дыбом. Лица. Лица в грозовых тучах. Искажённые от агонии, гнева и ужаса. Именно их душераздирающие крики доносятся из воронок. На него надвигаются торнадо из человеческих душ. Возможно тех, что уже пожрал рычащий зверь за спиной. Джейсону хочется засмеяться, но он сдерживает приступ истерики и несётся вперёд в бесконечность. Внезапно в треснувшей земле пустыни начинают появляться жалкие клочки зелени. Воздух подрагивает, словно мираж, являя бесплодному окружению маленький живой островок, посреди которого белеет деревянная дверь. Не имея иных путей, Джейсон несётся прямо туда, молясь, чтобы это не оказалось иллюзией. — ТЫ И Я — СТРАХ И СМЕ-Е-ЕРТЬ! Железный зверь завывает уже совсем близко. Клубы янтарного дыма окутывают ноги Джейсона. Фонари ослепляют, но он не сдаётся. Добежав до островка, дёргает ручку на себя, вваливается внутрь и изо всех сил захлопывает с обратной стороны, будто деревянная преграда остановит чудовище из другого мира. Тяжело дыша, смаргивая с глаз солёный пот, он наваливается на дверь, готовый приложить ничтожную силу человека лишь бы сдержать натиск, но… Никакого землетрясения, рокочущего рёва, визга ржавых сервомоторов. «Тик-так, тик-так», — слышит Джейсон первым делом и оглядывается. Часы с круглым циферблатом. Бежевые стены. Напольный светильник. Кожаное кресло и журнальный столик. Пугало, стоя у окна, листает в руках блокнот. — Ай-ай-ай, ты знаешь, что трогать чужие вещи нехорошо? — доносится его голос из-под холщового мешка. В воздухе витает аромат шоколада. Должно быть, он всё-таки полакомился конфетами. — Я хорошо рисую? Джейсон не может придти в себя после кошмара, потому отмалчивается, предпочитая глубокими вдохами унять сердечный ритм. Ему показывают портреты, которые он когда-то нашёл в потайном ящичке. — Кроме геометрических фигур я раньше ничего не рисовал. Мне так хотелось узнать, кто ты. Решил анатомически воссоздать твоё лицо, но, как видишь, безрезультатно. Обычно на сеансах пациенту полагается делиться переживаниями, но позволь мне раскрыть, в виде исключения, один мой небольшой секрет. Пугало кладёт блокнот на столик и, подойдя вплотную, заговорщически шепчет: — Мой интерес был обусловлен не только желанием узнать, кто ты под маской. Вспомни моё досье. Тук-тук! Пугало отвлекается на звук. В окно настойчиво стучалась ворона, буравя комнату чёрными бусинками глаз. — О, нам пора! Я хочу показать кое-что. Тебя это заинтересует. Вдруг кирпичные стены ломаются, будто в них прилетел снаряд, но беззвучно и без пыли. Часть обломков свободно, иногда сталкиваясь друг с другом, уплывает по воздуху, другая медленно падает вниз. Джейсон чувствует прохладный ветер на своей разгорячённой после знойной пустыни коже, и пока он благодарно наполняет лёгкие кислородом, с Пугало начинают происходить трансформации. Его плащ развевается, коричневая ткань постепенно обрастает чёрными перьями. Костлявые руки сливаются с широкими рукавами, которые, затрепетав, превращаются в огромные крылья. Ноги удлиняются, коленный сустав сдвигается назад. Ботинки лопаются, представляя взору мощные когтистые лапы. Внутри холщового мешка начинается хаотичное движение, холстина рвётся, и длинный мощный клюв с треском разрывает материал. — Какого хрена… — выдыхает Джейсон, совсем обескураженный происходящим. Чудовищная птица, хрипло каркнув, отталкивается от пола, сжимает лапы на его плечах и взмывает ввысь, навстречу ночному Готэму. Джейсон не понимает, почему Пугало превращается то в скелета, то в железное чудище, то в громадную птицу, и что он хочет показать. Ответ ему не дают ни стая пронзительно кричащих ворон, сопровождающих их, ни разноцветные городские огни, подсвечивающие чёрное беззвёздное небо. — Эй! — кричит Джейсон, пытаясь ударить по лапам, несмотря на сотни метров до смерти под собой. Птица издаёт возмущённый клич и сердито смотрит жёлтым глазом, как бы говоря: «Ещё раз так сделаешь — уроню». Тяжело хлопая крыльями, она несёт его к многоэтажным зданиям. По мере приближения, Джейсон перестаёт сопротивляться и только повторяет про себя матерные выражения, как молитву. Бэтмен и Джокер. Они дерутся. До сих пор. Самозабвенно, полностью поглощённые друг другом. Их схватка похожа на любовный танец. Кажется, Брюс даже не помнит, что у него был Робин. Он охвачен только Джокером и битвой с ним. Птица осторожно опускает его на крышу соседнего здания, а сама садится на парапет. Слушает, как Джейсон бормочет проклятья, и время от времени сочувственно каркает, словно соглашаясь. Затем решает внести свою лепту. — Бэтмен всегда относился к нему снисходительно, — голос Пугала доносится из неподвижного клюва. — Джокер больше всех заслужил смерти, но Бэтс именно к нему был особенно терпелив. Их вражда и наша — Бейна, Загадочника, Пингвина, Двуликого — это не одно и то же. Между ними есть особая связь, и ты её тоже чувствуешь, верно? — Нет у них никакой связи, Бэтмен просто… — Просто «что»? Просто забыл твоё падение и не обратил внимание на твоё исчезновение? Ты знаешь, что мне в тюрьме, захлёбываясь, рассказывал Джокер, когда нас выпускали на прогулку? Как он, в один прекрасный день, решил свести счёты с жизнью, спрыгнув с крыши многоэтажного дома, а Бэтмен ринулся спасать его, рискуя своей собственной. И в итоге этот чудесный подвиг породил в клоуне настоящую одержимость. Джокер травил город квартал за кварталом, взрывал здания, убивал людей, лишь бы Бэтмен поиграл с ним в кошки-мышки. Разве это справедливо, Джейсон? — Мне плевать, что ты думаешь на этот счёт! — Джейсон резко дёргает за перо, не из вредности, просто ему крайне неприятна эта тема. — Я просто убью его и всё. Птица громко взвизгивает и негодующе хлопает крыльями. — В тебе говорит обиженный ребёнок, у которого отняли игрушку! — огрызается она голосом Пугала. — Но ты даже не представляешь масштаб трагедии. Или боишься признавать. Тебя до сих пор грызут сомнения, которые ни к чему хорошему не приведут. Думаю, мне стоит ещё кое-что показать. Возможно, тебе это покажется жестоким, но я желаю лишь блага. Ты поймёшь почему. Просто вспомни моё досье. Птица вновь хватает Джейсона за плечи, но теперь уже камнем падает вниз, в оживлённый город. Ветер свистит в ушах, вопль ужаса застревает в горле. Асфальт приближается слишком быстро. Очертания людей и машин становятся чётче. Он вот-вот превратится в кровавое месиво. Но тут птица у самой земли выпускает его из когтей, а сама с отвратительным звуком врезается об твёрдую поверхность и распадается на стаю воронов, которые с хриплым карканьем возвращаются в небо. Джейсон кубарем катится по асфальту и наконец остаётся лежать лицом вниз, чувствуя себя изрядно помятым, но вполне целым. Он уже ожидает увидеть очередной кошмар, когда поднимается на ноги. И поначалу кажется, что всё в порядке, толпа с любопытством разглядывает дурачка, внезапно свалившегося сверху, но спустя секунду он понимает, что взгляды были неприязненными и осуждающими. — Предатель! Тим Дрейк в костюме Робина выходит из толпы, размахивая боевым посохом. Глаза его холодные, безжалостные, пронзающие льдом ненависти. — Я ждал тебя, Джейсон. Всегда ждал, чтобы показать, какое дерьмо ты из себя представляешь. Тон его до того угрожающий, что Джейсон опасливо оглядывается, и вовремя — толпа пододвигается поближе. Кольцо сужается. Среди чёрных плащей и курток он видит оранжевый отблеск, и его сердце наполняется радостью. — Барбара! — зовёт он, но дочь комиссара только злобно визжит в ответ. — Ты убил его! В горле встаёт горький комок. Джейсону больно слышать не утверждение факта, ему больно ощущать неприкрытое отвращение к себе. От неё. Её он всегда любил, всегда дорожил их дружбой. Теперь она смотрит на него как на врага, с гримасой брезгливости и ненависти. — Убийца Бэтмена! — кричат в толпе. — Убийца легенды! — Покажи ему, Тим, — говорит Барбара. — Отомсти за Брюса! Новый Робин, не мешкая, наступает. Он быстр и ловок. Посох рассекает воздух, и Джейсон вскрикивает от первой вспышки боли. У него нет костюма и оружия. Только мятая толстовка, грязные джинсы и кулаки. Он наносит удары, сокрушительные и быстрые, но Новый Робин даже не морщится. Посох бьёт по почкам, рёбрам, спине, голове. — Я показал ему, каким должен быть настоящий Робин, — говорит Тим. — Он гордился мной. Любил меня. А ты убил его. Ты неудачник. Пустое место. Позор всей Бэт-семьи. Слова ранят не хуже посоха. Гнев не даёт сдаться, и Джейсон бросается вперёд, рыча как раненое животное, но Новый Робин слишком силён. Мощный толчок отбрасывает его в сторону. Он падает на капот машины, ударяется плечом об переднее стекло. Тут же протяжно завывает автомобильная сирена. — Убейте его! Убейте! Он лишил нас легенды! — скандирует толпа, всё сильнее наступая. — Убейте! Убейте! — Нет, подождите, вы не понимаете! Бэтмен обманщик! — Не смей даже заикаться о нём! — Тим обрушивает кулак ему в челюсть. — Не смей даже заикаться о нём! — повторяет толпа. — Неблагодарный сосунок! — Кем бы ты был без него? — Тим Дрейк! Тим Дрейк! Тим Дрейк! Отомсти за Бэтмена! Убей предателя! Убей засранца! — Тим — наша новая легенда! — Ты проиграл, Джейсон. Тебе меня никогда не победить. Ты — худшее из всего, что было у Бэт-семьи. Новый Робин в разы сильнее. Джейсон понимает это. Людское кольцо окружает его. Их глаза пылают ненавистью и презрением. Они смотрят свысока, он лежит на земле. Страх заползает во внутренности, тушит гнев, парализует ядро силы и смелости. Он чувствует, как дрожат губы. Будь ребёнком, сейчас бы обмочил штаны. С криком встав на ноги и растолкав толпу, он трусливо бежит по улице, пока за спиной доносится глумливый хохот: — Беги, трусишка! Скройся с глаз долой, позорище! Кварталы, улицы, дома. Ему нужно спрятаться. Он бежит домой. За помощью и защитой, к единственному человеку во всём мире, кто не отверг бы его. Поднимается на облицованное кирпичом крыльцо и отчаянно барабанит в дубовую дверь. Ему, как и ожидалось, открывает безупречного вида джентльмен с благородной сединой. — Альфред, слава богу! Мне нужна помощь, пожалуйста, спрячь меня, спрячь меня от них! Дворецкий смотрит без ненависти, но свысока и с лёгкой грустью. Так смотрят на непутёвых сыновей, сбежавших много лет назад из дома и приползших за деньгами или в поисках укрытия от полиции — с разочарованием. Альфред не пропускает внутрь, а смотрит Джейсону через плечо и громко зазывает толпу: — Он здесь! — Что ты делаешь?! Прошу, не надо, они убьют меня! Его отвергли. Снова. Скандирующий гул набирает громкость. Они близко. Джейсон замечает странную арку, высоченную и слегка погнутую, за которой простирался широкий двор и виднелся ветхий дом. В голове проносится единственное слово: «Спасение». Он рвётся туда со всей скоростью, на которую способны дрожащие от страха ноги. Но прямо у ворот из земли вырастают, как могучие деревья, высокие страшные тени. «Нет, нет, нет», — бормочет Джейсона, отшатываясь, но оправдываются его худшие опасения — десятки фигур Бэтмена перекрывают дорогу к спасению. — Глупый мальчишка, — хором говорят они, — снова вздумал сбежать от проблем? Когда ты уже научишься решать их, а не сбегать? За все проступки нужно отвечать. — Это ты виноват! Ты сделал меня таким! — Нет моей вины в твоей никчёмности. Ты всего лишь ошибка. Испорченная деталь слаженной системы. Дик предупреждал меня насчёт тебя, а я не послушался. Ты опозорил нас всех. Жаль, что Джокер не убил тебя. Чёрные фигуры парят непробиваемой стеной. Сзади бежит, улюлюкая, толпа. Выхода нет, спасения нет. Джейсон встаёт в защитную позу, готовый бороться до конца. Холодный воздух жжёт горло, он дышит ртом, как напуганная собака, которую настигли живодёры. Людское кольцо снова окружает, но теперь уже неумолимо. — Неблагодарный сосунок! — Убийца! — Тим Дрейк — наш герой! Толпа оглушительно ревёт, скандирует жестокие речи, от которых холодеет кровь. Масса злых, радостных, кровожадных, торжествующих лиц заслоняет собой свет улицы и луны. Он теперь видит только перекошенные рты, носы с раздувающимися ноздрями, выпученные глаза. Сотни рук и ног тянутся к нему. Каждый желает пнуть, ударить и поцарапать. Каждый стремится отомстить за НЕГО. Толпа давит, зажевывает, лишает воздуха. Он тонет в людском море. Он тонет в ненависти. — НЕНАВИЖУ! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, БЭТМЕН! — в бессильной ярости кричит Джейсон, когда почти исчезает в человеческой массе. И тут земля содрогается. Всё вокруг начинает гудеть и греметь. Толпа слегка отступает. Никто не понимает, что происходит. Это не землетрясение. Это нечто другое. И оно приближается. По асфальту прокатываются волны, и появляются первые трещины. Дорожное покрытие грохочет, ходит ходуном и, задрожав, раскалывается надвое. Из образовавшейся расщелины сперва с шипением выходит струйка янтарного газа, а потом с разрывающим барабанные перепонки лязгом вылезает огромная механическая лапа со шприцами вместо когтей. Тишину любопытства наконец прорезает первый вопль ужаса. Люди начинают разбегаться, но непрекращающиеся волны не дают им убежать. Зияющий провал всё увеличивается и увеличивается, из него раздаётся громоподобное, раскатистое рычание, сулящее погибель, и леденящий душу вой, вселяющий страх. Один мужчина оказывается слишком близко к яме, и его протыкает насквозь гигантская игла. Другой хватается за горло, харкая кровью, и падает лицом вниз, поражённый ядовитыми испарениями. Паника разрастается, люди, увидевшие смерть, впадают в умопомешательство. Но безумие достигает апогея лишь тогда, когда всё вокруг — люди, машины, фонарные столбы, даже здания — подпрыгивает от страшного удара, и из ядовитой бездны выпрыгивает одним мощным рывком железный зверь с горящими фонарями глаз. Куски бетона взлетают вверх с такой же лёгкостью, какой ветер подбрасывает пустой пакет. Колоссальное напряжение вместе с обломками зависает в воздухе, толпа на секунду замирает в благоговейном ужасе. Зверь, скрипя и скрежеща ржавыми деталями, встаёт на задние лапы, медленно распрямляет плечи, загораживая горизонт. Поднимает усеянную иглами морду к небу, как бы рассматривая его, открывает чудовищную пасть, и прямо из глубин пылающей утробы доносится звенящий, гортанный, не сравнимый ни с каким громом рёв, полный торжества и жажды крови. Время и паника тут же возвращаются в Готэм. Визжащая женщина первой устремляется к машине, но её острый каблук застревает в одной из трещин, и на неё падает обломок, расплющив в кровавую кашу из костей, мяса и волос. В создавшейся суматохе все спасают собственные жизни и толкают друг друга под каменный дождь из щебенки и асфальтовой смеси. Джейсон видит через плотную завесу пыли, как огромные лапищи расталкивают толпу, и решает, что уж лучше туда, чем попасть под ноги обезумевшего от страха стада. Пока он бежит, смертоносные осадки падают на всех, кто рядом, но ни один из них даже не задевает его. Зверь, увидев его у своих лап, неожиданно подставляет голову, позволяя вскарабкаться вверх по армированному шлангу. Джейсон садится на стальной загривок и изо всех сил держится за торчащие трубы. Весь город кричит, пока мимо их окон несётся огромными прыжками существо из железа, распыляя из воздуховодов янтарный газ. Все жители — дети, женщины, мужчины, старики, — исчезают под многотонными лапами, а кого-то подхватывает на лету страшная пасть, кормя червоточину душ в ненасытной утробе. Оно обходит все улицы и площади, заполняя каждый закоулок страхом, и останавливается лишь у многоэтажного здания, по стенам которого с лёгкостью взбирается на крышу. Джейсон спускается вниз по шлангу, и тут же яркие фонари зажигаются, ослепляя, обжигая. — УЗРИ ПРАВДУ! — рычит зверь. — ТЕБЯ БОЛЬШЕ НЕ ПРИМУТ! У ТЕБЯ БОЛЬШЕ НЕТ ДОМА! Джейсон зажмуривается, закрывает уши. Рёв причиняет боль барабанным перепонкам. Слова причиняют боль сердцу. — ДЕМОН ДЕРЖИТ ВСЕХ В ПЛЕНУ! ИМ НИКОГДА НЕ ВЫБРАТЬСЯ ИЗ ЛОВУШКИ! ДЛЯ НИХ ВСЁ КОНЧЕНО! НО У ТЕБЯ ЕСТЬ ШАНС! ТЫ СМОГ СОБРАТЬСЯ С СИЛАМИ И ПРИДТИ КО МНЕ! ТЫ СМОГ ПЕРЕЖИТЬ ТРАГЕДИЮ! — Перестань! Хватит! — ДЕМОН СДЕЛАЛ ИЗ НЕЁ КАЛЕКУ, А ОНА ПРОДОЛЖАЕТ ВОСХВАЛЯТЬ ЕГО! ГЛУПАЯ, ГЛУПАЯ ОБЕЗЬЯНКА! ТЫ ХОЧЕШЬ БЫТЬ ОБЕЗЬЯНКОЙ, ДЖЕЙСОН?! — Нет! — ТЫ ХОЧЕШЬ СПАСТИ ЕЁ? — Да! — ТЕБЕ ПРИДЁТСЯ ОСВОБОДИТЬ ЕЁ! Зверь, тяжело громыхая, подходит к краю крыши. Фонари глаз наблюдают за происходящим внизу. — ПОДОЙДИ ЖЕ! ВЗГЛЯНИ! Джейсон послушно идёт и заглядывает в пропасть. Ветер треплет волосы. Готэм снова полон весёлых, разноцветных огней. Толпа снова восторженно скандирует: — Джейсон! Джейсон! Джейсон! — Наш новый Рыцарь! Рыцарь Аркхема! — Наша новая легенда! Наш герой! Наш защитник! — ЭТО ТВОЁ БУДУЩЕЕ, ЕСЛИ ПОЙДЁШЬ СО МНОЙ! — Моё будущее, — завороженно повторяет Джейсон, не в силах оторвать взгляда. — БЭТМЕН ВСЕГДА НЕДООЦЕНИВАЛ ТЕБЯ! НО Я ПОКАЖУ ОБРАТНОЕ! — Ты?! Откуда тебе знать о человеческих чувствах? Ты всего лишь зверь. Ты — монстр! Резкий свет фонарей гаснет, рокочущий гул постепенно утихает. Железный зверь перестаёт непрерывно дрожать и содрогаться, и начинает разламываться на части. Детали, механизмы, сочленения превращаются в пыль и развеваются по ветру. Пугало — страшный, жуткий, истерзанный, но человек, — поправляет чёрный капюшон. Его голос, даже хрипловатый и с нотками стали, кажется приятно тихим после болезненно-громкого звериного рёва. — Никогда не забывай, что я тоже человек. В этом твоя проблема. Ты видишь во мне монстра. — А это разве не так? — Возможно, но в твоих глазах я надеялся быть… другим. Джейсон не верит своим ушам — Пугало действительно произнёс это с грустью в голосе. Он хочет подойти, дотронуться, переспросить, но позволяет доктору рассматривать Готэм, как делал до этого железный зверь. Чёрный плащ развевается за его спиной, стальные фильтры блестят под луной, которая сияет в ночном небосводе, как холодная далёкая звезда. — Он ослепил их всех, — говорит Пугало. — Мисс Гордон стала инвалидом на всю жизнь только из-за него, но продолжает слепо верить в шута в костюме летучей мыши. Джокер прострелил ей позвоночник, разрушил все мечты, а что сделал Бэтмен? — Немножко помял и упёк в тюрьму, зная, что это временно, — с едким сарказмом отвечает Джейсон. — Именно. Сколько людей пострадало и пострадает из-за него. Ты-то смог спастись, Джейсон, но у некоторых просто нет шанса. Они добровольно не хотят видеть правду. Ты можешь только остановить его. — И я это сделаю, будь уверен. — Но сомнения грызут тебя до сих пор. Потому что цепляешься за прошлое, которое считаешь счастливым и полным радостных воспоминаний. Но давай немного порассуждаем. Эта твоя семья… они знали, что с тобой случилась беда, но ничего не предприняли. Не убедили Бэтмена возобновить поиски, не внушили мысль, что ты можешь быть ещё жив. Они даже не захотели отомстить за тебя, хотя бы за спиной Бэтса. Они поддерживают идеалы, которые нарушил ты. Неужели ты надеешься, что тебя выслушают и поймут, когда придёт время? Можешь ли быть уверенным, что им ты был дорог? Возможно, они о тебе правда скорбели, но ведь на этом дело ограничилось. Разве этого достаточно для любви? Мы-то с тобой смогли вернуться с того света ради одной лишь мести. — Заткнись! — требует Джейсон, закрывая уши. — Тебя это вообще не касается! Он снова слышит гул. Нарастающий, рокочущий гул в голове. Равномерное, пульсирующее гудение крови. — Ты считал его отцом, — продолжает Пугало как ни в чём ни бывало, — а сам был для него всего лишь беспородным щенком, которого он подобрал с улицы, чтобы выдрессировать в благородную собаку. И что мы имеем в итоге? Питомец выполнял не все команды и не оправдал ожидания. Не прошёл кастинг на выставку. А ты знаешь, что делают с неугодными любимцами? Нескончаемый, громкий шум! Джейсон чуть не бьёт себя по голове. Пульсация невыносима. Невыносима! — Похвастайся передо мной. Скажи, сколько всего похищений вы расследовали? И сколько пропавших людей нашли? Всех? Какие молодцы! Жалко только, что именно ты стал исключением. Одним процентом из девяноста девяти. Странно, не находишь? Великий детектив не смог найти собственного напарника. Джейсона Тодда, к которому имел столько претензий. Ты никогда не задумывался, почему так произошло? Может, всё дело в том, что он и не хотел находить тебя? Он в тебе разочаровался, а Джокер подарил такой прекрасный повод найти другого Робина. Грех таким не воспользоваться! Это я тебе, как негодяй, говорю. — Замолчи, замолчи, замолчи! — У меня до сих пор в голове не укладывается. Три Робина. Три! Я даже представить себе не могу, чтобы у меня было три Рыцаря Аркхема. Это же смешно! Господи, о чём это я… Три, чёрт возьми, приёмных сына! Первый ушёл, второй помер, осталось узнать, что будет с третьим. Бэтмен разбрасывается чужими жизнями и ещё смеет решать, кто из вас достоин носить красную тряпку с эмблемой R. По мне не видно, но даже меня трясёт от возмущения. Джейсон умирает, умирает изнутри! Раскалывается, ломается! Огонь жжёт все внутренности, ноги подкашиваются. Он падает на землю, сжираемый агонией. — К чему ты это всё говоришь? — стонет он. — Почему ты мучаешь меня?! — Ты сам себя мучаешь. Боишься смотреть правде в глаза. Мне горько видеть твою боль, но она отрезвляет, потому необходима. Очнись, Джейсон, ему никогда, слышишь, НИКОГДА не был нужен сын в лице тебя. Потому что ты другой. У тебя другие параметры, не для этой семейки. Даже среди них ты ВСЕГДА был один. Пугало со вздохом усталости смотрит на небо. — Ты задавался вопросом, почему какой-то больной псих относится к тебе с большим уважением и доверием, чем семья, почему я дорожу тобой сильнее, чем Бэтмен, которого ты считал отцом. Пора узнать ответ. Ты вспомнил моё досье? — Какое… причём тут… Джейсон не договаривает, потому что начинает понимать. По всему миру давно практикуются досье и психологические портреты на серийных маньяков и психопатов, вроде Пугала. На основе найденной информации создаётся краткая биография, слабые и сильные стороны преступника, его контакты, круг общения, список увлечений, состояние здоровья — всё, что помогает в расследовании. Бэтмен показывал папку с пометкой «Джонатан Крейн», но Джейсон не стал углубляться, решив тогда, что ему не интересны чужие потёмки души. Теперь обрывки воспоминаний, в точь как бумаги из той же папки, летали перед его глазами. — У тебя… у тебя не было родителей. — Я не существовал для них, — поправляет Пугало. — Так же как и ты для своих. — Ты рос озлобленным ребёнком. — Что неудивительно, ведь я всегда был один. И в горе, и в радости. Последнего, кстати, было весьма мало в моей жизни. Один, гонимый толпой. Кому как не тебе об этом знать, сироте, выросшему на улице. — Они издевались над тобой. Потому что ты был другим. — Видишь, какими жестокими могут быть люди? Когда кто-то отличается от других, он сразу становится… — Пугало хрипло смеётся, когда ему на плечо садится ворона. — Белой вороной. Кому как не тебе об этом знать, ребёнку из неблагополучной семьи, в которого тыкали пальцем. — Тебя уволили за эксперименты над людьми. — Они насмехались надо мной и над работой всей моей жизни. Я всегда и везде был чужим. Ты ведь именно так себя чувствовал в Бэт-семье, не так ли? Не в своей тарелке. Будто тебе дали одежду, которая не по размеру. — Я вспомнил один случай! Бэтмен рассказывал мне, как застал тебя врасплох в одном из твоих убежищ. Ты сидел посреди груды книг и готовил партию наркотиков. — Было дело, неприятный момент. У меня конфисковали все книги, а ведь именно в них я находил утешение, даже когда был маленьким. Пока другие играли с машинками, я находил небывалую ценность в пыльных, старых книгах, а из вымышленных историй черпал радость. — А я сдувал пылинки со ржавой развалюхи, с моего первого мотоцикла, который я купил на первые сбережения. Я возился с ним до последнего, до тех пор, пока он не развалился на части. Джейсон обеими руками хватается за голову, потрясённый воспоминаниями, своими и чужими. Он больше не пытается задавить в зачатке эту мысль, это понимание и резко вздрагивает, когда Пугало ласково дотрагивается иссохшими пальцами его щеки и гладит шрам. — Так что удивительного в том, что я ценю тебя больше, чем миллиардер, у которого в жизни всегда было всё? Гул крови, уже заметно тихий, слабеет, дышать становится легче, и Джейсон поднимается на ноги. От услышанного его мутит, и всё же чувствует себя намного лучше. — Не пойми меня неправильно, я не утверждаю, что все богачи сплошь плохие люди, вовсе нет, материальное богатство — ничто. Духовные ценности имеют вес куда больше. Но отсутствие благ воспитывает в нас умение дорожить малым, хранить крупицы мимолётной радости как невиданное сокровище. Мы были предоставлены сами себе, росли так, как нам диктовала жизнь, и она взрастила в тебе то, что не понравилось Бэтмену, богатенькому Брюсу Уэйну, сыну миллиардеров, которого оберегали любящие родители и которому до сих пор готовит обед личный дворецкий. И этот человек пытался учить тебя жизни, в то время как ты не понаслышке знал и перенёс через себя всю гниль и заразу Готэма. Ты доверился ему, а он решил поиграть в папашу. С близкими так не поступают. Он смеет разбрасываться жизнями друзей, но я себе такого позволить не могу, потому что слишком хорошо знаю вкус настоящего одиночества. Ты стал первым человеком, кто мне не безразличен, и ценность твоя куда выше чем у книг. Фотография. Джейсон вспоминает фотографию в досье, и Пугало снимает обезображенное лицо, как маску. Под ней у него оказываются бледно-голубые глаза, тонкий прямой нос, острые скулы, тонкие губы. Ничего устрашающего в нём нет. Никакого монстра. — Под маской я такой же человек как ты, не забывай об этом. И в отличие от некоторых, я готов вцепиться в тебя когтями и бороться за твоё существование любыми методами. А уж если кто-то и отнимет у тебя жизнь, то ты знаешь, на что я способен. Одной фальшивой скорбью я не ограничусь. Воздух становится гуще, холоднее и горячее одновременно. Крыша под ногами едва заметно подрагивает. — Бэтмен никогда не любил тебя, не ценил. Но мне ты нужен. Никто не сможет стать твоей заменой. Никто. Бетон, задрожав, трескается, от него отламываются куски. — Не цепляйся за прошлое, иногда люди понимают только методы силы. По другому им не объяснить. Они никогда не простят тебя за содеянное. Они никогда не оставят тебя в покое. Куски начинают подниматься в воздух и кружиться вокруг Джейсона. — Я ненавижу этот мир, — дрожащим голосом продолжает Пугало, и в глазах его видна мука всей прожитой жизни. — Позволь мне помочь восстановить справедливость. Позволь мне стать орудием страха в твоих руках. Глыбы бетона охватывает синее пламя. Разгораясь всё ярче, они меняются, обретают форму, превращаются в бронепластины. — Ты готов идти вперёд? Готов стать Рыцарем Ужаса? — Да, — слышит Джейсон свой голос. И в этот момент с молниеносной скоростью пластины устремляются к нему. Миллионы игл в одну секунду синхронно вонзаются в кожу, распространяя яд. Смертельный холод расползается по телу, превращаясь потом в обжигающий жар. Жидкий металл обволакивает ноги, туловище, руки и наконец добирается до головы, заглушая крики. Пластины прогоняют усталость, страх и сомнения. Огонь ярости, мести и решительности вновь распаляет сердце. Жилы наполняются силой. Снова зажигается ослепительно жёлтый цвет. Фонари горят. Трубы шипят. Детали скрипят. Железный зверь, грохоча сервомоторами, содрогается в радостном возбуждении. — ТОГДА ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ДЕЛАТЬ! Джейсон счастливо улыбается под стальной маской. Он дрожит в предвкушении. Ему не терпится ринуться в бой. Он бросается к краю крыши и с разбегу прыгает вниз, где его с торжествующим клёкотом подхватывает чудовищная птица. Ритмично хлопая крыльями, она кружит над городом, готовясь к нападению. Её жёлтый глаз улавливает короткий кивок стального шлема, и она стремительно снижается, начиная трансформироваться. Чем ближе становится земля, тем быстрее перья меняются на стальные шестерёнки и пластины. Тело начинает гореть, и они с Джейсоном уже напоминают комету, рвущуюся уничтожить всё живое. Удар об землю создаёт огромный столп огня, который устремляется в небо, превращая его в янтарно-огненное марево. Готэм, живший до этой секунды мирной жизнью, вдруг слышит шум, отдалённо напоминающий барабанный ритм. По мосту «Погибель» стремительным галопом несётся, оставляя за собой огненный след, Рыцарь Аркхема верхом на механическом коне. Топот железных копыт сравним с протяжным медным гулом. Ноздри и пасть изрыгают густой чёрный дым. Вдалеке виднеется демоническая орда, которая, радостно завывая, следует за командиром, постепенно нагоняя его. Адское полчище, передвигающееся на четырёх лапах, сверкающее чёрно-красными шкурами, в считанные минуты добирается до жилой площади и с воем долгожданного пиршества набрасывается на население. Отчаянные вопли ужаса глушатся страшным, дребезжащим, напоминающим зловещий рокот голосом исполинской фигуры в чёрном одеянии, возвышавшейся над городом. — РАСПРОСТРАНЯЙТЕ СТРАХ! СЕЙТЕ УЖАС! ЛИШИТЕ ИХ НАДЕЖДЫ! Щёлкают клыки, скребут когти, хрустят кости, чавкают останки. Адские отродья терзают шеи, рвут глотки, ломают трахеи. Сардонический смех эхом разносится по всему городу, сотрясая стены и окна. — ВАМ НЕКУДА БЕЖАТЬ! ВАС НЕКОМУ СПАСТИ! ОСТАЁТСЯ ТОЛЬКО КРИЧАТЬ! Пока город отдаётся безумию, Рыцарь с неистовым восторгом гонится за Новым Робином. Его конь стучит тяжёлыми копытами, выбивая из камня искры. Понимая, что не убежит, Тим выставляет посох, но оказывается тут же отброшен в сторону. Рыцарь слезает с коня и решительно направляется к нему. — Джейс… Рыцарь не даёт договорить и прибивает Нового Робина к земле одним мощным ударом стальной перчатки. Удовлетворённо выдохнув, он снова садится на седло. Прорези маски, пылающие синим огнём, ищут цель, неотложное дело. То, что поставит точку в длинной истории горечи. Он знает, куда скакать. Туда, где было спасение. Дойдя до странной арки, за которой простирался широкий двор и виднелся ветхий дом, он внезапно чувствует опасность. Сервоприводы жалобно стонут, механический конь, дико заржав, встаёт на дыбы. Ненавистные тени вызывают сумасшедшую потребность в разрушении и убийств. — Ты его не тронешь, — грозно говорят фигуры Бэтмена. — А это не тебе решать, старик, — рычит Рыцарь и разворачивает коня на них. Гидравлический поршень приходит в движение, копыта снова громом стучат по земле. С огромным удовольствием Рыцарь отдаётся бешеному гневу, когда несётся на Великого Обманщика. Он этого ждал. Он этого желал. И сейчас исполнит то, что предрешено, а потом займётся главной проблемой, той животрепещущей, до которой ему мешали добраться. Грохот шести одиночных выстрелов утопает в царящем хаосе, и тени, закружившись вокруг всадника, растворяются в огненном мареве. Больше никто не стоит между ним и главной проблемой. Вперёд. Рыцарь оставляет коня во дворе, а сам заходит в зловещий дом. Внутри почти абсолютная чернота. Ориентироваться можно только по блеклому свету, находящемуся на расстоянии десяти метров. Впрочем, ему и не нужно бояться, что он во что-то врежется. Ощущение, что это не меблированный дом, а пустая деревянная коробка без комнат и ответвлений. От вакуума его отличает только еле слышный плач, доносящийся из освещённого центра комнаты. По мере приближения Рыцарь всё отчетливее видит знакомые очертания, источник своих бед — окровавленный, измождённый, прикованный к полу толстыми цепями Робин свернулся калачиком и шептал призывы о помощи. Заметив непрошеного гостя, Робин поднимает заплаканные глаза, полные боли и отчаяния. — Остановись, — молит он. — Приди в себя! На секунду сердце под бронёй сжимается от сострадания, но Рыцарь тут же прогоняет это чувство. Дело нужно закончить, иначе кошмар никогда не прекратится. Прошлое столкнулось с настоящим, чтобы случилось будущее. — Ч-что ты делаешь?! — шепчет Робин в ужасе, когда лязгает затвор пистолета. — То, что должен. Нет жалости, нет сомнений. Рыцарь стреляет прямо в лицо. Чтобы не видеть этих глаз. Своих глаз. Всё кончено. Он победил. Умиротворение чувствуется в виде озноба. Пронизывающий холод начинает заползать под бронепластины, нежно касаясь кожи, а потом прогрызая путь дальше к сердцу. Вместе с тлетворным дуновением приходит тихий звук шагов, предшествующих приближение существа из таящихся теней. Сверкая холодными глазами, оно перешагивает мёртвое тело, и под его длинным рваным плащом труп рассыпается в прах. — Бояться больше нечего, — мягко говорит Пугало. Пол под ногами начинает рушиться. Пугало обхватывает Рыцаря сзади, почти обнимая, и через секунду утаскивает вниз, во тьму, в бездонную пропасть, в бесконечные глубины, туда, где обитают древнее безумие и первозданный ужас. Падая, Джейсон закрывает глаза. Ему больше не страшно. Он дома.***
— С возвращением. Это первое, что услышал Джейсон, когда пришёл в себя. Обезображенное лицо Пугала смотрело на него, пытливо и с нескрываемым интересом. Как на лабораторную крысу, которой он и был какое-то время назад. — Говорю сразу, маску твою я не трогал, можешь не волноваться на этот счёт. Ничего компрометирующего ты тоже не говорил. Только бормотал что-то про Бэтмена. — Никогда так больше не делай! — зарычал Джейсон, сомкнув пальцы на чужом горле. Пугало вскрикнул от неожиданности, но вырваться ему не удалось. — Но тебе же помогло? — Ты не расслышал? Никогда. Так больше. Не делай! По грозному тону Пугало мигом понял, что Рыцарь ждёт только одного ответа, и послушно выдавил: «Первый и последний раз. Больше никогда». Джейсон бросился к шкафу, где лежала его сумка, с которой впервые сюда пришёл, и начал собирать свои разбросанные вещи. Прекрасно понимая, что Пугало жаждет подробностей, тем не менее, он игнорировал его. Сила, нетерпение, решимость, наполнившие мышцы, требовали незамедлительных действий. Сейчас не время для душещипательных историй. Руки и ноги не поспевали за ходом мыслей, — так много крутилось в голове! — Куда-то собираешься? — В Южную Америку, в наш тренировочный лагерь. — Уже? — Неделей раньше, не велика разница. — И когда приедешь? — За день до Хэллоуина. И когда приеду, ты не отвертишься от разговора. У тебя будет около двух месяцев на размышления. Пугало тяжело вздохнул, закатывая глаза. — Повторяю, обсуждать нечего, — с нескрываемым раздражением процедил он. — Нет, есть. Ты же хочешь знать, кто я. Пугало удивлённо моргнул. — Ты действительно готов снять маску? — Да, давно пора. — На самом деле, это не так уж и важно. Если честно, я уже давно потерял интерес к твоей личности, — не совсем искренне протянул Пугало. Каким бы сильным не было любопытство, желание избежать щекотливого разговора было сильнее. — О, нет, поверь, это важно. Если бы ты только знал… — Какая разница, кто ты, это не поменяет моего отношения к тебе. Джейсон чуть не расхохотался. — Какое смелое заявление! — с сарказмом воскликнул он. — Давай не забегать вперёд, ладно? Может, я вообще передумаю. — Он в последний раз окинул взглядом комнату, осматриваясь, не забыл ли он что-нибудь. — Ладно, всё, я побежал. Если что, ключи от гаража я оставил на тумбочке. Не скучай! У выхода Пугало задал вопрос. — Ты готов, Рыцарь? — Как никогда раньше. Семья, игра в героев, великая цель — всё это было сплошным притворством, скрывающим больные фантазии Бэтмена. Джейсон повёлся на волшебные сказки и развесил уши как последний болван, позабыв о суровых реалиях жизни, и чуть не сдох под лечебницей Аркхем. Он усвоил урок. Ему не нужен никакой костюм летучей мыши, чтобы контролировать благополучие города. Ему не нужен никакой наставник, чтобы получать нужные знания. Он учится непосредственно у жизни. И у боли. Теперь он принадлежит другому миру, ради которого и был рождён. Новый опыт показал, насколько неоднозначными могут быть люди. Враг ближе чем друг. Отец хуже чем враг. Каким бы чудовищем Пугало ни был, хотя бы для одного человека он в состоянии найти в своей поганой душе чуточку доброты и тепла. Будучи бесконечно одиноким, он готов вцепиться в друга не хуже голодного грифа, нашедшего кусок мяса. Джейсона не пытаются подмять под чьи-то идеалы, им дорожат просто потому, что он есть. Этого ему как раз и не хватало. Быть нужным. По-настоящему. Таким какой он есть. И это просто грёбаная ирония! Но разве поймут это другие? Нет. Пугало прав: когда он убьёт Бэтмена, вся семейка начнёт за ним охоту. Они никогда не оставят его в покое. Проливая горькие слёзы, они откажутся даже выслушать правду, потому что она идёт вразрез их убеждениям. И тогда придёт негласный закон жизни: «Они тебя или ты их». Им придётся сделать выбор. Примкнуть или погибнуть. Другого не дано. В конце концов, это война, а на войне не обходится без жертв. Садясь на мотоцикл, Джейсон вдруг замер, поймав себя на мысли, что размышляет как Пугало. В гладкой поверхности топливного бака его отражение холодно сверкало синими огоньками маски. Примкнуть или погибнуть. «Подчинись или умри».