Кто против тирании - встаньте!

Замёрзшая грязь сохранила на своей неровной поверхности следы небольших собачьих лапок. Мороз ударил с прежней агрессией и теперь свободно разгуливающие по окрестностям щенки не пачкали мягкую шерсть, а их только-только окрепшие лапы не встречали сопротивления в виде вязкой жижы под ними. Ветра не было - от этого снег, размеренно падающий с затянутых тучами небес, казался не то сонным, не то пьяным. Будто он совсем не хотел приходить на эту землю, как любой адекватный человек на работу в понедельник. Стая маленьких дворняг резвилась под унылыми белыми пылинками, пока Сакура наблюдала. Она дала себе священное обещание - забрать их всех к себе, если к концу этой войны хоть кто-то из них выживет. Печальнее всего было то, что именно на свою скорейшую смерть ставила девушка. Удары судьбы уже и ударами не были. Как Харуно не старалась, ей всё равно не удавалось прекратить делить свою жизнь на "до" и "после", сравнивая две колонки в разодранной к чертям тетрадке - её душе. Именно сравнением она занималась днём ранее, когда Саске пытался давать уроки стрельбы. И невольно вспоминала закатившего глаза Сая во время тирады о неуместности ношения оружия дома. Стрелком Харуно, увы, оказалась неважным, хоть общий механизм и усвоила. Сакура уже почти час сидела за домом, глядя на лес, пустой огород и щенков. Со стороны дороги послышался шум приближающегося грузовика. Розоволосая натянула черную вязаную шапку пониже, дабы скрыть даже брови и поднялась. Ей больше всего на свете хотелось, чтобы этот грузовик не приезжал - покой вызывает привыкание, да и прошлый опыт позитивным назвать трудно. Девушка бросила последний взгляд на беззаботных щенков и вышла к дороге. Саске о чём-то шептался с водителем - почти немощным, очень-очень старым дедом. Удачный выбор, если их поймают - революции он может быть полезным лишь в качестве мяса. Улица пустовала из-за вечно работающих жителей. Вся деревня будто умерла на несколько минут, чтобы эти двое смогли её покинуть. Сакура, всё ещё хромая, подошла к беседующим и коротко кивнула незнакомцу - к смертнику привязываться не хотелось. Пожилой мужчина добродушно улыбнулся и пригласил её занять место рядом с водителем. - В этот раз идём напролом, - Саске опустил её шапку и отправил несколько выбившихся прядей обратно под неё. До Токио оставалось чуть больше получаса езды. На первом же патруле розоволосая вздрогнула, услышав от солдата о том, что Сакура Харуно и Саске Учиха были пойманы вчера возле Киото и сейчас допрашиваются. Настоящий Саске отвесил патрульному несколько подчеркнуто холодных любезностей и они продолжили свой путь. - Это мы так напролом идём? - выдохнула Харуно, рассматривая каменное лицо сидящего рядом брюнета. - Мы окажемся на месте раньше, чем они успеют разобраться и снова начать нас искать. Всё продумано. - Продумано? - несколько слезинок упало из её глаз, - Они же умрут... Молчание. Учиха пустым взглядом глядел на дорогу, да и лицо водителя не тронула тень грусти. Девушка отчаянно смотрела то на одного, то на другого, пытаясь осознать, с людьми ли вообще она имеет дело. - Господи, Саске, да двое молодых людей зверски убьют ради того, чтобы мы просто доехали в Токио? Вы обрекли невинных - за свободных полчаса на дороге?! Да кем ты нас возомнил?! Учиха резко повернул голову и посмотрел на неё так, как в первый вечер их знакомства. Да и чувствовал он идентичные вещи: недалёкая девица, которая угрожает миру вилами, а колит его деревянной стороной, разрезая себе ладони. В этот момент все её достоинства померкли на фоне его собственной боли - а ему было больно, даже слишком. Потому что именно на его руках кровь тех храбрых людей. Вопреки всеобщему мнению, как раз именно Саске не возомнил себя абсолютно никем: так уж вышло, за ним идут. Значит, надо вести. А чтобы привести побольше надо, как минимум, не сдохнуть по дороге. - Заткнись, - прошипел он спустя несколько минут молчания, - Заткни свой глупый рот и открывай его только на митингах. Вся ощущаемая им боль, которая копилась внутри на протяжении нескольких недель, деформировалась в ярость. Горящая стрела её презрения вонзилась в облитое смолой поле его боли. Саске мог терпеть упреки от всех, кроме неё - ведь девяносто процентов его деятельности в конечном итоге сводилось к её благополучию. В конце концов, он уже давно побаивался возненавидить Сакуру за цену, которую придётся заплатить за её жизнь. Но заплатить пообещал, как бы не ненавидел. Дедушка высадил их из грузовика практически в центре Токио. Близился обед, на улицы постепенно выплывал унылый народ, среди которого затеряться было очень просто. Сакура вообще походила на худого и перепуганного мальчишку, которого агрессивный старший брат тащит за локоть туда, где ждёт наказание. Никто не обращал на них никакого внимания - никто не обращал ни на кого внимания вообще. Все улицы кишели расслабленными патрульными, хотя от этого менее мрачными они не казались, люди отчаянно прятали лица в шарфы в попытке скрыться от холода. Сакура и Саске больше не разговаривали. Оба мысленно пообещали себе в скорейшем времени прекратить эти ядовитые отношения. Они быстро минули несколько кварталов, пока розоволосая не заметила хорошо знакомое улыбающееся лицо. Какаши стоял на тротуаре, пока они медленно переходили дорогу, пропуская машины, и махал им рукой. Учиха остановился так резко, что девушка врезалась ему в спину и не сразу осознала причину остановки. К седому мужчине подошёл целый отряд полицейских. - Хатаке Какаши, вы арестованы по подозрению в буржуазном национализме, - изрек представитель закона. Обвиняемый стал бледнее обычного и бросил взгляд в сторону переулка, хотя его уже заковывали в наручники. Саске сигнал принял и потащил свою спутницу в указанную сторону. - Кому это ты махал, пока мы не подошли? Всё случилось слишком быстро. Люди на улице будто замерли, когда патруль обвинил мужчину; двигались только эти двое, и теперь это было как никогда заметно. Какаши ударил с локтя мужчину позади себя, не позволив ему заковать обе руки, выхватил его оружие и сделал несколько выстрелов по отряду. Саске извлёк из внутреннего кармана пальто пистолет и начал отстреливаться от тех членов отряда, которые уже вовсю палили в их сторону. Люди с криками бежали в разные стороны, пытаясь спастись от пуль, хотя сами же на них и набрасывались. Несколько человек упали замертво, паника усилилась, беглецов постоянно толкали перепуганные люди. Саске снова повернул лицо, чтобы прицелиться и выстрелить, но застыл, когда увидел мёртвого Какаши с дырой от пули во лбу. Он больше не держал Сакуру за руку, из-за чего хрупкую девушку потащила за собой толпа. Брюнет очнулся несколько секунд спустя, когда понял, что её нигде нет, а собственное тело разрывается от боли внизу живота и у ключицы - они попали дважды. Саске не стал отстреливаться, он развернулся и попытался бежать в ритме течения толпы. - Квашеный арбуз. Я принёс вам квашеный арбуз, он ещё с прошлого лета стоит, хороший. Если вам понравится - принесу ещё. Хмурая противная кухарка с отвращением рассматривала скромно одетого зеленоглазого мальчишку с небольшим ведром в руках. Она извлекла оттуда небольшой кусочек и, попробовав, коротко кивнула. - Заходи на кухню, я сейчас позову главного повара. Если ему понравится - куплю. Сакура быстро проскользнула в дверной проём и оказалась в тёплом и хорошо знакомом помещении. После стрельбы на улице розоволосая долго бежала в абсолютной панике - она не знала ничего ни о Саске, ни о Какаши. Вероятнее всего, оба уже были мертвы. Успокоившись, розоволосая поблагодарила Всевышнего за неестественную худобу, бледность и почти дохлый вид - от своего прежнего лика осталось только имя. Она долго обдумывала план действий, хотя цель определилась сразу же - Сай. Дандзо сына ни за что бы не убил. Запер в темнице - возможно. Но не смерть. Девушка идеально знала дом Вождя, его порядки, законы и способ жизни. Ей посчастливилось украсть ведро квашеных арбузов, которое забывчивая продавщица вынесла из прилавка, но забыла накрыть крышкой. Она оставила его на улице, чтобы не тащить тяжесть дважды, и вошла внутрь. Харуно даже улыбнулась тому, как сильно ей повезло остаться незамеченной. Обычно продукты доставляли утром, но арбуз - редкость, а Вождь такое любит. Даже если Сай где-то в темнице, Сакура больше надеялась просто убить Дандзо ударом в спину, пока тот будет ужинать. Розоволосая проводила взглядом кухарку и поставила ведро на пол, после приоткрыв входную дверь. Она хорошо знала, какие именно коридоры ведут в нужные ей части дома, и где реже всего ходит прислуга и охрана. Близился вечерний обход, к этому времени Вождь возвращался домой, но в доме было непривычно пусто. Сакура отмахнулась от лишних мыслей и двигалась вперед, уповая на удачу. Буквально через несколько минут она оказалась перед хорошо знакомой высокой белой дверью с золотым орнаментом. Открывать было страшно - вдруг он не там. Но оставаться в коридоре казалось ещё глупее. Девушка толкнула тяжёлую дверь вперед, проскользнула в узкий проём и сразу же закрыла её обратно. Глаза привыкли к темноте не сразу. Разочарование, боль, тоска и страх одновременно начали избивать рассудок Сакуры. Видимо, хозяина комнаты здесь больше нет, раз в такое время здесь жутко холодно и темно. Она вот-вот хотела дать волю чувствам, разрыдаться, упасть на хорошо знакомую кровать, только внезапно вспыхнувший из-за какого-то движения страх не позволил. От щелчка включателя рядом с кроватью Сакура даже вздрогнула. Исхудавший и осунувшийся Сай лежал на животе и вытащил свою голову из горы подушек, дабы прогнать гостя. Сначала он нахмурился, затем в его глазах было чётко видно то, как он пытается вспомнить и сопоставить черты этого маленького чудовища и его невесты. Харуно шумно выдохнула, дрожащими пальцами стащила с головы вязаную шапку и бросила её на пол. На слёзы сил не было, на разговоры - тоже. Ровно до этого момента адреналин и страх держали её на ногах, но тело по инерции расслаблялось рядом с ним. А он здесь. Брюнет быстро поднялся и подбежал к ней, затем крепко, на сколько мог, прижал к себе. - Моя... - шептал Сай, с трудом веря в реальность происходящего. Его пальцы скользили по хорошо знакомым волосам, плечам и рукам. Она ужасно изменилась, будто не изменившись вовсе, - Моя... Кухарки даже выпили по бокалу вина за то, что их господин снова начал есть. Сай самостоятельно спустился на кухню и попросил самый огромный ужин, на который может рассчитывать сын Вождя. Он еле дотащил широкий поднос с куриным супом, целой горой булочек, тушёной говядиной и картошкой до Сакуры. Девушка лежала в тёплой ванной и мрачно улыбалась мысли о том, что за эту вещь стоит воевать. Она старалась не думать о судьбе Учихи и Какаши, думала лишь о том, что сейчас рядом - о Сае. На секунду будто возвращалось безопасное прошлое, а в следующий момент она поднимала ногу без большого пальца и ей снова становилось дурно. Сакура высоко подняла ногу и тупо рассматривала своё увечье. В прошлом она могла бы упасть в обморок при таком зрелище, а сейчас это зрелище - её часть. Не смотря на обилие причин для нытья, ныть ей хотелось меньше всего. Саске должен был умереть - к этому шло. И он умер. Какаши должен был умереть - к этому шло. И он умер. Она тоже умрёт. И Сай умрёт. Умрут все - это лишь вопрос скорости работы партии. Харуно чувствовала слабо тлеющую в груди потребность в мрачной уверенности Саске Учихи, даже в его присутствии. - Что с тобой произошло? Сай стоял позади девушки и рассматривал изувеченную ногу. Сакура опустила её медленно, лишь спустя несколько секунд. Она была слишком опустошена для мемуаров и объяснений, да и важно ли всё это. - Я должен был понять, куда ты тянешься, - выдохнул парень. Он подошёл к ванной с правой стороны и присел рядом с ней. Сакура выглядела болезненно, и от этого ещё страшнее казался её взгляд - холодный, безразличный, резкий. Как у Саске. - Ты ничего не должен был, - прохрипела она в ответ и пригладила его тёмные волосы мокрой рукой, - Я выбрала это раньше, чем вообще что-то поняла... А может это просто случай. Но я бы снова это выбрала, Сай. - Плевать, - отрезал брюнет, - Теперь мы будем вместе. А вместе нам будет легче воевать. Харуно почувствовала ком в горле и шумно выдохнула. Сравнивать Саске и Сая в прошлом казалось диким кощунством. Но теперь Учиха - её часть. Её, пожалуй, самая важная часть, которую ещё предстоит оплакать. А её жених, свято воображающий Сакуру своей, говорит о каком-то "вместе". Предала ли она его? Согласившись на это "вместе", предаст ли память о Саске? Были ли они друг для друга чем-то большим чем тумбочки, об которые можно точить когти и зубы? - Нарисуй для меня кое-кого, - прошептала Харуно, - Хочу похоронить его достойно. А после я расскажу тебе обо всём.