Каждый вонючий ф'лах...

— Как по мне, детка, ты порешь горячку! — Бриньольф сделал вид, что не рад предстоявшему торжеству. Именно: сделал вид, иначе не прихорашивался бы, не поправлял то и дело запонки. Дравира знала: он поджал манжеты так, чтобы не только не передавливали запястья, но и спрятанная в рукаве отмычка не вывалилась в неподходящее время. Обокрасть храм Мары во время свадьбы главы Гильдии Воров — та ещё затея: наверняка служители попрятали всё мало-мальски ценное, но Бриньольф не отчаивался окупить затраты на свадьбу. — Почему это? — Дравира вздохнула полной грудью, небольшой, но она не стеснялась и не пихала тряпки в корсаж. Раз Ромлин не высказался, то ему нравится такая. — Потому что… Зачем? — Бриньольф, чисто выбритый по случаю торжества, почесал подбородок. — Какой в этом смысл? Чтобы потрахаться, замуж выходить вовсе не обязательно. Верно, но… Дравира как никто была уверена: сорвётся ещё раз. Снова склонится, упрётся ладонями в бочку и отклячит зад. Будто никс течная, а не здравомыслящая женщина. И услышит ехидное: «Кому, как не мне, знать, какую награду ты хочешь получить?» Это верно, только не попади треклятый дневник ей в руки, не подошла бы к Бранд-Шею. Лучше бы выбросила, костерок развела. Но захотелось, чтобы он перестал мучиться, гадая, кто и откуда. И ведь прав… — Детишек хочу нарожать. — Дравира поправила тоненький золотой обруч, наверное, спёртый у босмерки с маленькой головой. Хорош, но слишком жал. Где Нируин его достал, дело второстепенное. Бриньольф фыркнул в ответ и, оглядев себя и убедившись, что выглядит достойно, подставил руку невесте. — М-да, никогда не задумывался, что буду кого-то отдавать замуж, будто дочку, — съехидничал он, — так что «детка» обрело иной смысл. Дравира взяла его под локоть и, приподняв подол бледно-голубого платья, пошла за «отцом» из «Буйной фляги». Ей надоело выслушивать поздравления за время пути, оказавшегося коротким. Подошедших к храму «гостей» оказалось более чем немного. Дравира была только за: вынуждать выходить всех — глупость. В любом случае воры сегодня выпьют в её честь: Векел Воин заранее запасся выпивкой, на саму церемонию из «Буйной фляги» пришли поглазеть разве что те, кому лень помогать готовить блюда и у кого нашлись подходящие наряды. У Тонилы даже платье из Хаммерфелла отыскалось, и она выглядела истинной дочерью своего народа. Нируин красовался в скромном с виду, но как пить дать дорогом сюртуке. О, у него, выходца из знатной семьи, не могло не быть вкуса. — Всё же не надо тебе замуж, гляжу, детка, — съёрничал Бриньольф. — Опаздывает твой жених. Дравира вздохнула: не Ромлин задержался, а она подошла к храму слишком рано. Странное ощущение, когда должна волноваться, как все невесты, но не чувствовала ничего: ни страха, ни безграничной любви и счастья, что навеки останется с ненаглядным. Не останется, а если и останется, то, кроме упрёков за прошлое — и настоящее, — хорошего не получит. Потому что Бранд-Шей продолжит ставить палки в колёса, ломать спицы обода. Слишком разные они — он и воровка Дравира, почти Дрет. — Подождём. Никуда не денется. Думаешь, Ромлин струсил? — отшутилась она, хотя по душе будто хаджитские когти прошлись. — Сам позвал — и сам струсил? Ну-ну! Она широко улыбнулась — не «отцу», а… Явилась, всё-таки, вылезла из Сумеречной гробницы. Лучше бы не приходила… Дравира хотя ценила свою подругу, однако нет-нет, но колола зависть — легонечко так. Потому что у неё нет прирождённого изящества, с какой Карлия носила одежду, начиная от воровских доспехов, заканчивая лиловым платьем, которое надела по случаю торжества. Королевская стать, иначе не назвать. Наверное, правду говорили, что женской дружбы не существовало. Дравира никогда не была первой красавицей, однако в этот день хотела, чтобы ни одна женщина её не затмила. Однако поприветствовала Карлию всё же сердечно, причём искренне. — Хороша, — похвалила та. — Что-то у нас общее всё же есть: я воображала, как стою в похожем платье, держа под руку… Карлия закусила губу, подбородок затрясся. Даже имя Галла Дезидения не договорила, едва не расплакалась. Дравира вообще не понимала, как можно любить именно так. Ей не хотелось испытывать что-то подобное, потому что терять — очень больно. И слов не подобрать. «Постоишь ещё», — глупо прозвучало бы. — Ничего себе! А я желчью исхожу, глядя на твоё платье, — в который раз за день отшутилась Дравира, причём сказала это искренне. Карлия улыбнулась и посмотрела в сторону. — Спрошу, что ты в нём нашла, при первом удобном случае. Сейчас время промолчать, — проговорила она. Дравира повернула голову и уставилась на жениха, невзрачного, пусть и в новенькой серой рубашке, на фоне яркой воровской братии. Ромлин пришёл один. В чужой стране он был одиноким. Как и Дравира. Она не успела подумать, как Бриньольф легонько подтолкнул её со словами: — Ну наконец-то, а то ещё немного — и все решили бы, что меня кто-то охмурил до такой степени, что сумел отвести к алтарю. Не говорить же, что стою под руку с фальшивой «дочкой», — хохотнул он. — С настоящими наверняка сможешь постоять, — не сдержала Тонилла ехидство, — когда вырастут. — Если и смогу, то об этом не узнаю. Никто не жаловался, хотя я иногда кончал внутрь, особенно в молодости. Разговор потёк бы в нужное русло, если бы состоялся у входа в храм Дибеллы. Здесь же похабщина прозвучала неуместно, в придачу, пока Дравира вкладывала ладонь в руку Ромлина, речь зашла о Хельге и её прелестях. Ну вот, почти замужем, но никакой вспышки чувств. День обычный, один из многих. И восторга в алых глазах Ромлина нет. Вполне себе обыденная церемония, скучная. Ощущения куда ярче, если вломиться в чужой дом, бояться, что возьмут с поличным. А потом ликовать, что кража прошла успешно. Или досадовать, если пришлось сделать ноги, чтобы не оказаться в тюрьме. Бриньольф прав: трахаться можно и не вступая в брак. Дравира подавила смешок. Потому что, живя под одной крышей, они с Ромлином даже не поцеловались. Да, разгоняли тоску от приевшегося на чужбине одиночества разговорами, но не более. В постели друг к другу не тянуло, хотя, судя по захаживаниям в «Ночлежку», у Ромлина Дрета член вставал исправно. Зато поделиться событиями как дня, так и прошлого хотелось обоим. «Пора исправиться и узнать его снизу!» — успела подумать Дравира, до того как двери храма открылись и появившаяся на пороге Диния Балу позвала собравшихся внутрь. Первыми пошли, несомненно, жених с невестой. Дравира, сделав вид, будто споткнулась, зацепившись за подол, огляделась. И упрекнула себя за то, что понадеялась, как девчонка юная, перечитавшая дрянных любовных романов, что увидит того, кого хотела. Бранд-Шей — или Брандил, так звучит красивее — не появится здесь. Но тем лучше. Дравира по прошлым любовникам не горевала и по этому не станет слёзы лить. Вот возьмёт и влюбится в собственного мужа, который ни разу не попрекнул её.