Каждый вонючий ф'лах...

Всему должна сопутствовать удача. Дравира ни разу не усомнилась в этом, однако в последние дни словно нечто — или некто — дало понять, что один из уроков позабыт. Если она могла упрекнуть себя, что была слишком беспечной, когда взломала один из домов на Талос Плаза и попалась, то теперь от неё ничего не зависело. Дравира с лихвой узнала, что такое морская болезнь. Голова кружилась, её рвало, хотя желудок давно опустел. Тогда-то она осознала, что удача должна сопровождать даже в сомнительном путешествии вроде этого. — Да-а, не быть тебе моряком. — Незнакомец, которого затолкали вместе с Дравирой в трюм, дал попить из выщербленной чашки. — Потерпи, нас выпустят в Морровинде. Дравира вгляделась в его лицо. Вроде не юнец, шрам пересекал лицо не просто так, да и мышцы далеко не хлипкие, но нёс чепуху. Н’вахи привезли на родину преступное отребье? Кради, дескать, у своих и не лезь в имперские карманы? Глупости! Познакомиться с «попутчиком» Дравира смогла, когда качка стала не такой сильной. Джиуб — именно так представился тот. Сомнительно, что назвал настоящее имя, ну и плевать, лишь бы знать, как обратиться. Да хотя бы отблагодарить за то, что приносил воду, вытирал найденной изодранной донельзя ветошью блевотину, надо. Побеседовать бы, но не о чем. Не выспрашивать же о семье, детях. Можно было бы найти занятие — Джиуб хорошо сложён, а на остальное, в частности на лицо, можно закрыть глаза в прямом значении, — но даже расслабиться не получилось. — После шторма бывает штиль… — Дравира зевнула и закрыла глаза: дремота медленно, но верно подступала. — Сплюнь дурное! — рявкнул Джиуб и зачем-то почесал собственное ухо. — При-плы-вём, запомни мои слова. Сплюнуть бы, но после тошноты сушило во рту, слюны не осталось. Воду вряд ли скоро принесут, потому что берегут её, пресную. Хватило, что Джиуб — святой, иначе не назвать — перевёл скудные запасы впустую. — Ага, нас выпустят полуголыми, без денег… — Дравира была уверена: если всё будет так, то пару монет у кого-нибудь стащит. Но каково Джиубу с голым торсом, пусть и красивым? Уж кто, а он точно ничего не сопрёт, потому что такими ладонями только крылья скальным наездникам ломать, а не в карманы залезать. — Придётся топать пешком, куда спрятаться от тварей, особенно тех, которые… над головой? — Хм! — Джиуб поскрёб лысину и ухмыльнулся. — Ну, мне-то проще вытереть: дерьмо скального наездника липкое. Отмыть трудно, выстригать придётся загаженные пряди. Твари трусливые, которые могут только срать на головы! Дравира намотала прядь серебристых волос на палец и задумалась. Закралось подозрение, что Джиуб именно поэтому брил голову. Судя по злому блеску в единственном алом глазу, скальных наездников он ненавидел лютой ненавистью. Дравира не удивилась бы, если бы признался, что жаждал истребить всех до одного. Детской мечты она не стыдилась, потому что сама не раз воображала, как залезает в карман расшитой золотом и драгоценными каменьями мантии… Но удача отвернулась, и неясно, повернётся ли когда-нибудь лицом или придётся довольствоваться видом её задницы. Как будет, так будет. Пока можно измученной Дравире поспать. Заняться в любом случае нечем. Веки отяжелели, и Дравира удобно, насколько это возможно, устроилась на грязной, пропахшей по́том подстилке и закрыла глаза… …и убедилась, что ей перестало везти. Потому что приснился кошмар. — Проснись, почему ты кричишь? — Джиуб — вот же святой! — вырвал в явь, неприглядную, но всяко лучше, чем страшный сон. Ещё и улыбнулся, криво из-за шрама. — Ну ты и соня! Тебя даже грохот сапог не разбудил. Говорят, мы уже приплыли в Морровинд. Вот почему его единственный глаз лучился восторгом. Хоть одна хорошая новость. Дравира села и пригладила мешавшие волосы. Её выпустят, но… После увиденного кошмара даже явь страшила. Даже привидевшаяся буря, нёсшая пепел, не смогла так напугать, как ласковый женский голос и слова: — Я буду следить за тобой.